Мама и коррида с зонтиком

       
         День у Владиславы Сергеевны начался с радостной новости: квиточек на алименты лежал в почтовом ящике и вскоре переместился в сумочку, грея душу. Это была часть оптимистическая. Озадачивала часть вторая, драматическая: как получить деньги?
         
         Годы шли суровые, 90-е, денежку на почте выдавали отнюдь не с первого захода. «Нет денег. Ждите», - равнодушно пожимали плечами почтовые служащие. Да тут ещё задержки зарплаты на работе… Ситуация на семейном финансовом фронте обострялась.
       
         Исходя из предыдущего опыта, Владислава Сергеевна знала один способ: надо довести своими мольбами и бьющими через край страданиями служащих   почтового отделения до белого каления, в стадии которого они согласятся направить её за деньгами на Главпочтамт, где их всё же выдавали в экстренных случаях. Оставалось убедить, что её случай - экстренный.   
         
         Была половина девятого утра – и премерзкая половина. Лил дождь, промозглая серость вокруг. Владислава Сергеевна брела по грязным лужам на работу, а с нею мама-пенсионерка, обе - учительницы русского языка и литературы. План разработали такой: мать занимает очередь на почте и стоит там до подхода подкрепляющих сил Владиславы, пока та не проведёт урок. Дальше – совместная атака.
         
         Впереди женщин по тротуару двигался высокий старик. Он шёл перед ними, загораживая путь и мешая целеустремлённой ходьбе. Позже мать Владиславы утверждала, что такова болезнь Паркинсона - когда у человека плохая координация движений, и он движется зигзагами. Владислава Сергеевна с этим абсолютно не согласна. Какие зигзаги? Шёл человек и шёл. Впрочем, здесь пора раздельно пересказать их восприятие, ибо как у представительниц разных поколений, оно было совершенно различным.

Мать: -  Утром в городе намечался митинг, на котором пенсионеры собирались возмущаться задержками пенсий. Вот этот прилично одетый, в галстуке, пенсионер, наверняка туда идёт.

Владислава: - Дорогу загораживает. А сам, небось, по магазинам двинулся от нечего делать.

Мать: - Идёт весь в своих мыслях, ничего не замечает.

Владислава: – Наверняка всё слышит, о чём мы говорим, мы громко разговариваем.

Мать: - Справа по краю тротуара начинаю его обгонять, но у него – болезнь Паркинсона! – его кидает вправо, он нечаянно толкает меня, я подскальзываюсь и падаю. Пенсионер ничего не замечает, идёт дальше. На митинг.

Владислава: -  Мама пытается обойти этого пенсионера по краю тротуара, но до него, вероятно, доносится неприятная мужскому слуху фраза «получить алименты». Он из вредности толкает её плечом. А у тротуара идёт вниз откос из гравия. Матушка скользит по нему, и как подкошенная, валится вниз во весь рост, лицом в грязь, и затихает. Так и лежит печально.
         
        Любой ученик из класса Владиславы Сергеевны мог бы искренне подтвердить, что она - педагог добрый и человечный. В школе за глаза ученики любовно звали её просто «Владислава», без отчества. Совсем не то, что «Клоподавка», как прозвали математичку, и Влада, зная об этом, втайне собою гордилась.   
         
        Зверь проснулся во Владиславе в одно мгновение прямо посреди улицы под лёгкой сеткой унылого дождя. Кровь ударила ей в голову. Она подскочила, но не к матушке, а к старику, и огрела его зонтиком по плечу. Старик повернулся и ответно кинулся на нападавшую. Сил у  закаленного представителя сталинского поколения хватало,  поэтому Владиславе, учительнице  с тщедушным телосложением ельцинского периода, пришлось прибегнуть к двойной манере ведения боя.
         
        Когда он пытался приблизиться к ней, она отбивалась раскрытым зонтом,  а нападала с закрытым. В итоге еле успевала то открывать зонт, то закрывать. Матушка утверждает, что она в тот момент была похожа на Варвару – сестру доктора Айболита, которая била зонтиком нелюбимых докторовских зверюшек.       
         
        Диспозиция боя была такова: слева от дорожки стоял продуктовый ларёк, возле которого толпилась внушительная очередь. Все страждущие повернули головы в сторону, где разворачивались события, со вниманием наблюдая за ними, но никто не кидался на помощь ни матушке, ни старику, ни Владиславе, видимо, считая, что это семейные разборки.
         
        Справа на косогоре распростёрлась среди грязи матушка - пенсионерка. Посередине на узком тротуаре пикировались они – крепкий высокий старикан в чёрном пальто и худенькая Владислава с красным зонтиком в руке. Такая вот коррида.
       
        Это один знакомый Владиславе офицер всем событиям на свете давал определения: «цирк» и «коррида». И толковал их так: цирк – когда смешно, а коррида – когда смешно и в то же время грустно. Так вот здесь была коррида.
          
        В тот странный и где-то слегка сюрреалистический момент (краешком сознания и такую деталь отметила Владислава) в мыслях её вдруг промелькнул образ младшего брата. В детстве он легко смешивал в одно самые разные слова, но только теперь она поняла, что означало его словечко «пикьё» - сегодня это был её воинствующий зонтик.
Матушка справа потихоньку печально начала взывать: «Не трогай его, я сама упала»… Что говорило Владе лишь о её неистребимом интеллигентском воспитании и добавляло страсти: интеллигентную маму – и в грязь!
         
        Старик, уяснив ситуацию, начал кричать: «Ты дура! Она сама упала!» Вторую часть его речи она пропускала мимо сознания, слыша лишь: «Ты дура!», и понимая: мало того, что он уронил в грязь маму, так ещё её оскорбляет!
         
        Поэтому Владислава  Сергеевна лишь яростнее кидалась в атаку, при этом, как утверждает матушка, вела очень эмоциональный монолог в духе шекспировских страстей по поводу некой одинокой могилки старого эгоиста, на которую никто никогда не придёт его проведать исключительно из-за его отвратительных качеств.
         
        Увлёкшись, Влада не замечала, что матушка, тоскливо приподняв голову с косогора, пытается что-то толковать о болезни Паркинсона.
    
           Мама тихо сообщила: «Ты сломаешь зонтик». Памятуя об их сложном финансовом положении, Владислава сложила зонтик и попыталась достать старика  рукой. Но он был выше, его руки длиннее и крепче, поэтому зонтик снова пришлось открыть.
         
          Наконец матушка сама стала выцарапываться из грязи, понимая, что её пребывание там очень расстраивает дочь, поэтому она так нервно себя ведёт. С трудом она поднялась и сообщила: «Послушай, ты же опоздаешь на работу». О! Эта мысль как будто пробилась к затуманенному сознанию. Владислава Сергеевна сложила зонтик, взяла матушку под руку и деловым шагом направилась в сторону работы. Как будто это само собой разумеется: чтобы не опоздать утром на работу, не надо слишком  долго охаживать прохожих на улице зонтиком!
         
          Мать пошла на почту, несколько отрешённо отирая беленьким носовым платочком грязь с пальто. А Владислава Сергеевна, слегка опоздав, стремительно вбежала в класс, и чуть более оживлённо, чем было нужно, стала с порога говорить об особенностях поэзии Анны Ахматовой.   
         
          Алименты они в тот день получили. Прошёл месяц, другой… В душе Владиславы Сергеевны поселился колючий клубок. Оживая по вечерам, он начинал шевелиться, впиваясь  в неё сотнями колючек. Клубок назывался Совесть. Однажды вечером Владислава села писать письмо в газету. Вздыхая, вывела: «Уважаемая редакция! Прошу поместить на страницах вашей газете объявление с извинениями  незнакомому прохожему, нечаянно поколоченному зонтиком в районе Каширской улицы». Вписала и тут же вычеркнула ремарку: «Я до сих пор не уверена, что тот прохожий действительно страдал болезнью Паркинсона, хотя и согласна, что таковая существует».            
         
         Заклеила конверт и улыбнулась. «Ну вот. Маме тоже будет приятно, что мы извинились», - с облегчением подумала  она.