«Серо-буро-малиновый», - посмеивалась я, глядя на Полкашу. Окрас его трудно было назвать определённо - какие-то экспериментальные цветовые мазки в непонятном смешении. Да, в его создании явно принимал участие небесный собачий авангардист!
Необычная масть была не главным достоинством Полкана. Одного его появления оказывалось достаточно, чтобы сами собой прекращались собачьи свары среди разнопородного собачьего общества нашего погранотряда. Настоящий Полковник, хотя и дворянин.
Существованию бездомных собак в отряде давно был положен конец. Но по поводу Полкана командир части вынес особый приказ, позволявший ему жить на территории. Я долго пыталась выяснить: за какие заслуги? Но контингент контрактников часто менялся, так же быстро переезжали на другое место службы семьи офицеров, вот история подвига Полкаши и затерялась где-то среди событий пограничной жизни. Говорили, что вроде бы он спас ребёнка. По крайней мере, я не раз видела, как Полкан провожает до подъезда малышей, заигравшихся на улице до ночи и боявшихся идти в темноте. Любили и кормили его все. Он брал подношения, не теряя при этом чувства собственного достоинства.
Собачонки женского пола всех пород от него просто млели. Полкан же никого не замечал - может быть, потому, что был уже немолод. Болонка Кукла, завидев Полкашу издалека, неслась к нему со всех ног. А затем, униженно ползая перед ним на брюхе, издавала душераздирающие стенания. Полкан же в это время, задрав голову, философски разглядывал облака. Кукла вообще была престранной особой. Ни один пёс никогда не обратил на неё внимание. Единственный раз на Куклу возымел виды одноглазый бродяга кот. Он долго устраивал засады в кустах, наконец, совершил свирепый захват её загривка - но та в ужасе бежала со всех ног от своего шального поклонника.
К появлению Белки – маленькой собачки декоративной породы - Полкан тоже отнёсся с привычной долей равнодушия. Но Белка игриво толкнула его в бок, пушистым рыжим хвостом, как веером, хлестнула по морде, чтобы проучить невежу. Посмотрела в упор блестящими, как маслины глазками, с чёрными стрелками, подведёнными самой природой, потом стала на задние лапки и ласково лизнула в морду. Полкан встряхнулся, весь как-то подтянулся, и мускулы заиграли у него под шкурой…
С тех пор Белка и Полкан начали повсюду появляться вместе. И если где-нибудь в пылу сражения собачьи драчуны не успевали заметить сразу их приближения, малышка Белка подлетала первой, задавая всем трёпку. За ней с грозным видом стоял Полкан.
История Белки как раз мне была известна. Когда семья капитана Панова приехала служить на отдалённую заставу высоко в горах, его жена привезла с собой маленького щенка. Щеночек вскоре превратился в очаровательную собачонку. Казалось бы, что может быть более несопоставимым – маленькая изнеженная собачка и суровая жизнь пограничной заставы? Но Белка быстро втянулась в её напряжённый ритм и стала нести службу по собственному разумению. Садилась в караул перед офицерским домиком, с утра выходила на плац на построение. Во время проведения учебных занятий у личного состава бежала замыкающей в строю, и порой делала служебное взыскание отстающим – впивалась острыми зубками в ногу повыше сапога.
Через три года капитан получил новую должность, и его семья переехала с заставы в военный городок с квартирой в четырехэтажном доме. Пановы разместились на третьем этаже. Белка и здесь со всем служебным рвением принялась исполнять свои обязанности. Заняла пост у дверей подъезда и никого из соседей решила внутрь не пускать. Жильцам такое поведение, ясное дело, не понравилось и от дверей её прогнали. Ходить на всеобщее построение тоже не разрешили. Речи не могло быть о том, чтобы посещать учебные занятия на плацу - и собачка затосковала.
Целыми днями она просиживала дома в коридоре у входной двери, ожидая какого-нибудь зазевавшегося посыльного. Но посыльные, изучив её нрав, передавали документы капитану, не преступая порога – в целях собственной безопасности. Все очень жалели Белку, понимая, что она потеряла смысл жизни, оставшись без работы, но помочь ничем не могли.
Весной Белка повеселела, забыла про посыльных и начала прятаться в укромные уголки. Стало ясно - она ждала щенков.
Белка оказалась последней любовью Полкаши. Вскоре его застрелил с пьяных глаз недавно прибывший в отряд офицер, понятия не имевший о специальном приказе командира и о заслугах Полкана перед обществом.
Белка в этот период в уютном гнезде на балконе облизывала троих новорожденных щенов: двух сучек и одного кобелька. Особенное пристрастие она проявила к кобельку, не разрешая никому брать его в руки.
Обычно хозяева быстро раздавали щенков – Белка не расстраивалась, к этому времени она уже уставала от них. Отдали двоих и на этот раз, а мы взяли себе третьего, кобелька, назвав его звучным именем Банзай. Нам казалось, что звучное имя плюс кровь Полкана, текущая в его жилах, станут залогом того, что у нас вырастет отважный и благородный пёс.
Всю ночь Банзай скулил, требуя, чтобы его взяли к себе на кровать или хотя бы спустились к нему на пол. В три часа утра мы предпочли спать с ним в одной постели, чем не спать вовсе. Наутро чуть свет хозяева привели Белку. Они тоже провели бессонную ночь. Собака билась в двери, тосковала. С удвоенным рвением собачья мать начала вылизывать потерянного было сына. А когда хозяева решили уходить, собачонка впервые в жизни устроила бунт. Заняв оборону в спальной вместе с Банзаем, Белка рычала и огрызалась, показывая, что одна отсюда не выйдет.
Применив карательные санкции, собаку забрали. Перезваниваясь с её хозяйкой, я узнавала последние новости:
- Ну как она?
- Есть отказывается. На команды не реагирует, лежит у двери, - огорчалась капитанша.
- Да-а, вот она, безумная материнская любовь! – приходили мы к выводу.
Нам пришлось смириться и временно оставлять на ночь обеих собак то у нас, то дома у капитана. На прогулку мы тоже ходили вместе. Банзай рос, и вскоре получилась весьма странная псина. Длинное туловище, но короткие лапы. Окрас шерсти палевый, посветлее, чем у матери. Натуральная макаронина! Обычно у Белки получались очень воспитанные щенята. Банзай игнорировал все правила, пищу хватал второпях, разбрасывая и разбрызгивая вокруг. Белка на это не реагировала. Она по-прежнему вылизывала и «причёсывала» его, как маленького. Правда, для того, чтобы дотянуться до его глуповатой башкеньки, ей теперь приходилось вставать на задние лапки – но разве это проблема?
Наша квартира в военном городке находилась на третьем этаже в доме у забора, её окна и балкон выходили на сторону местного посёлка – кишлака. По вечерам собаки в кишлаке затевали шумные перепалки. Банзая они очень заинтересовали. Сидя на балконе, он внимательно вслушивался… Было известно, что щенки Белки – всегда отличные сторожа, лают громко и звонко, но только по делу. Банзай избрал для себя другой путь.
Теперь вечером он первым бросал в воздух какое-то немыслимое собачье оскорбление с явными скандальными интонациями в звонком «р-р-гау!» Местные псы не могли этого стерпеть, и откликались со всех концов поселения. По-видимому, Банзай был отличным оратором, потому что вскоре он наловчился доводить до исступления весь кишлак. Это ему настолько понравилось, что он стал выходить на балкон со своими громогласными выступлениями днём и ночью. Можно было тянуть его за задние лапы с балкона в комнату, пытаться зажать пасть, но он, плотно зажмурив глаза, продолжал лаять до полного самозабвения.
Собачьи концерты совсем не понравились нашим соседям сверху, у которых был маленький ребёнок. Банзая пытались отучить от его привычки с помощью метательных снарядов в виде картошки, обзывали «Базлаем» и «Пустобрёхом». Банзай – сын красавицы и героя – прекрасно понял, что его оскорбляют, и невзлюбил соседей со страшной силой. Умудряясь сбежать из-под нашего присмотра, он поднимался наверх и устраивал соседям маленькие – а когда и большие – собачьи неприятности под дверью.
Белка полностью была на его стороне. Затаившись вечером в подъезде за углом, они выжидали, когда соседи или их друзья начнут подниматься к себе на этаж, и вдруг выпадали им под ноги вертящимся клубком с бешеным лаем. От неожиданности люди кубарем скатывались с лестницы, обрушивая проклятия на это чудище и на нас, его хозяев. В конце концов, соседи поставили вопрос ребром: или их человеческое существование или собачье.
Допустить собачьего существования семьи лейтенанта мы не могли, и начали подыскивать Банзаю новых хозяев. Из кишлака пришёл местный бабай (старик – в переводе с тадж.). Посмотрел на нелепую фигуру Банзая и довольно пробормотал: «Саги урус! Карашо!»
Да уж, по сравнению с мощными алабаями (среднеазиатскими овчарками), живущими в кишлаке, наш Банзай выглядел большой экзотикой. У бабая уже была маленькая белая собачка по кличке Барфак (Снежок – тадж.), тоже «саги урус», что означало «русская собака». Возможно, бабай решил вывести самую скандальную породу в своём кишлаке, а, может, и в целом районе. Мы были только рады.
Итак, Банзая мы выгодно женили. В полное своё распоряжение помимо Барфак он получил уютную конуру с матрасиком, большой сад, огород, и возможность лаять когда только заблагорассудится. Новым хозяевам особенно нравилась его скандальная голосистость.
Белка к тому времени опять ощенилась. У неё появилось четыре щенка, но ни к кому из них она такой страстной любви не испытала. Сначала она часто бросала малышей без присмотра и часами сидела возле нашего подъезда в ожидании. Забыла ли она Банзая потом – не знаю. По крайней мере, привычка ходить к нам в гости у неё сохранилась, так же, как и неприязнь к соседям сверху.