Никогда и никто, быть может, не встречал настолько нееврейку столь еврейского имени, как Сара. Саара!
И, однако, трудно было бы хотя бы предположить или догадаться даже, что она хотя бы сколько-нибудь имела или, быть может, до сих пор вдруг имеет подобные корни.
Единственная медсестра, которая не только, но и даже жалуясь капельку на меня, не принесла мне вторую подушку! Подушка - для меня - своего рода модель «Прекрасной Женщины», которую я на ночь и уже не один год кряду кладу себе под голову. (в смысле - подушку) Не то от того, что берегу от низкого голову (которая вечно затекает и капельку задыхается ночью, если ничего не подложить), не то так, просто… для развлечения.
- На вас каамеру надо, - капельку пробурчала она, - так бы вас всего и показать по телеканулу! - слегка добавив, произнесла женщина.
Есть тип женщин, во-первых, которых я до ужасу как боюсь, а, во-вторых которые до ужасу бегут от меня.
Впрочем, и те и другие, - в сущности один и тот же тип! Тип, так сказать древней «разъярённой улыбкою Жеенщиной!»
Женщина - если улыбается, во-первых, или очень премиленькая, или, во-вторых, - если давать и здесь подобную нелепую градацию, - отчаянно свирепая.
Впрочем, Сара не принадлежала ни к этим и ни другим . Она просто не дала мне подушку!
- Прошу вас, Саара! Это - моя, моя исключительная проосьба! - чуть не плача произнёс Женька.
А меня зовут Евгений… ну или просто… просто… так для друзей…. Женька Паалыч!
Может быть, она подумала что я не способен на такое… такое… словом, «сильное чувство»; быть может, она ждала что я пойду главврачу (знакомому моего отца), обращусь в ООН или, по крайне мере, брошусь первой попавшейся подушечкой, лежавшей у меня в прикрытии?
Однако, она послушалась.
Впрочем, и приходила она ко мне раз десять. Однако, я был не готов и всё у ней потому и не складывалось. О, очень может быть!
- Огонь, огонь, чистый лава Она, - почти с тоской продекламировал дорогой Александр Фёёдорович.
Эта исключительность - я имею ввиду огня - и позволила мне заговорить с ней на (пусть хоть отдалённую) но близкую для всех нас тему.
- Подумайте, Евгений, к примеру о чём-нибудь приятном, мечтательном, -прошептала она, туго перевязывая мне локоть резинкой и пытаясь в меня влить две жидкости (красную и белую).
- О чём-нибудь таком, о чём можно помечтать будет такое тут длительное время.
Александр Фёдрыч что-то вновь заметил про самогон.
- Откуда вы знаете, Александр Фёдорович, - обратилась она к нему. На что он высказался довольно кратко и, одновременно, многослвоесно:
-Пожил! Пожил я, Саарочка!
- Да, да, - добавил я, - когда первая идёт, то горит особенно хорошо и значительно!
Сара решительно была удивлена.
- Откуда и вы-то знаете, Евгений??
Я не мог похвастаться летами и опытом, и потому так и ляпнул:
- С бабушкой, бабууленькой варили! - протянул я и, как бы в небольшое оправдание добавил, - но для своих… исключительно своих нуужд!!
И, действительно, 90-егоды - годы (дачного) строительства и «ничегонеебынья!» Словом, как тут не быть, так сказать, и без своих-то средств!
- Так помечтайте, помечтайте, может и лучше-то будет!
И действительно.
- …Я люблю мечтать о… Жеенщинах,- с некоторым почти нескрываемым трепетом и частым блеском в коричневых глазах как-то вдруг промолвил я.
Она очень удивлялась и, кажется, совсем не злилась, что я требую себе лишнюю подушку.
Правда, придя потом к нам на обед, она решительно восстала:
- Руки-ноги есть? Голова сидит? Ну-ка живо наверх! в столовую! - вдруг прокричала она.