http://www.proza.ru/2012/10/07/2673
Проснулся. Сколько же времени? Дверь уличная хлопнула, вернулась Милка. Спросил время, чиркнула спичкой – двенадцать.
Спать больше не хотелось, но почему-то заснули сразу. Проснулся, чиркнул - половина второго. Оделся, поставил самовар, подогрел завтрак. С трудом разбудил. Справщиваю, как там ведёт себя Зёрныш. Зёрныш молчит.
Вышли в 20 минут четвёртого. Темень. Только на востоке намёк на просветление. В деревне тихо-тихо. С дальнего конца прокричали двое петухов, но немного. Уже подходили к пристани, когда услыхали редкие басовые гудки. И огни на реке выше пристани. Вся трава в росе, а на реке, видно – туман. Вот так же стоял и наш «Киев» перед Касимовом.
Оставалось метров 50 до пристани (она под откосом), как услышали вой сирены. Мы – кинулись вперёд со всех ног, но даже когда спустились, джать пришлось ещё минут десять. Катер пришёл точно по расписанию. Я сел у окошка. Ехать против течения 3,5 часа (в первый раз от Касимова до Щербатовки доплыли за два). Милка прилегла, очень хотелось ей спать. Я тоже был не против, но вспомнил, как слышали вчера в лесу какие-то взрывы или выстрелы. Странные звуки! Вокруг всё тихо, и неожиданно один или спаренный взрыв? выстрел?! Иногда буквально над ухом! В деревне тоже слышали, но реже – иногда даже дрожат стёкла. А сразу за выстрелом звук реактивного самолёта, то ближе это бывает, то дальше…
Пришло в голову объяснение, правда, оно не совсем…Летит реактивный самолёт с заданием «где-то» сделать выстрел из «чего-то». Так как он сверхзвуковой, его приближения не слышно. А когда он выстрелит и пролетит дальше, звук полёта, естественно, уже слышен. Правда, сегодня мне пришло другое объяснение : самолёт летит со сверхзвуком, а порог звука запаздывает. И когда самолёт тебя минует, звуки попутный и встречный складываются и – получается вроде выстрела. В общем, черт-те что!
Посидел, помыслил и уснул. Проснулся перед самым Касимовом. Милка сразу же рассказала услышанное ею от подсевших на последней остановке баб: капитан нашего «Киева» на котором мы плыли от Москвы, утонул в Елатьме 10 дней назад, и все эти дни его, мол, искали. Сам он касимовский, и сегодня там состоятся похороны. Вот так!
Приплыли, пошли на базар… А естество-то требует облегчения!... Знаем, что в городском саду есть, где. А сад ещё закрыт! Пошли по Советской вдоль и видим табличку на доме: «Райком партии». Мы – в двери. Я остался внизу, топчусь, Милка – по лестнице на второй! Думаю: не вышла сразу, наверное, всё в порядке. Подождал – идёт, смеётся. Говорит, только по-быстрому: там инструкторша райкома в своём кабинете, дверь открыта: скажет, вас там, что ли, целая делегация? Я метнулся мимо двери не помню, как! Вернулся, сказал жене, что беру свои слова обратно: партия и её органы нужны и полезны и больше брюзжать на неё, родную, никогда не буду!
Пошли назад, к собору. Сберкассы открываются в 9-ть, значит до этого времени с аккредитива ничего не снять: было только 8-емь. Спустились к Оке, перешли по мосту на ту сторону – посмотреть на место, где был мамин участок для картошки. Заливной луг, Место не совсем ровное, слегка холмистое. Огородов нет. Опять интересное ощущение узнавания и одновременно неузнавания. Тополей стало меньше, и в основном это не тополя – ивы. Двумя группами у дороги.
Вот то место! Думаю, сориентировался я довольно точно, ошибся метров на двадцать, не больше. Ровное место, в сторону Затона чуть выше. Никаких следов того, что тут и вокруг были огороды. Ничего! За маленьким холмиком глубокая и длинная старица, оттуда таскали воду для полива. Метров за 30-ть. Прошли вдоль Затона, посмотрели на косу. Я пожалел, что нет у меня с собой плавок – хорошо бы снова окунуться в ту же воду. Впрочем, та вода давно уже…
На обратном пути сняли деньги с аккредитива и сходу – на базар бы, но надо позавтракать. Подкрепились, зашли к Тане, оставили вещи лишние и двинулись дальше. Оказалось, сегодня они нас принять не могут – идут на футбол: её муж и сын болельщики. Сыну лет, наверное столько же, как и мне в 45-ом. Глазастый. Таня согласилась взять для нас билет на автобус до Москвы. Сфотографировались все вместе на бабусином огороде. Обещал выслать карточки.
Прежде, чем идти на базар не мог не зайти в горсоветский двор, там теперь горкоммунотел. Не узнал почти ничего, только сарай в глубине двора, ничего романтического. Милка смеётся, сказала, что уже изучила все касимовские дворы, только помойки не все ещё. А я ясно видел, что в этом горсоветском дворе нет никаких автомашин, стоящих там и сям, а только поломанный прицеп, один газогенераторный ЗИС и несметное количество куч, отвалов навоза и на них заросли шампиньонов! Никто из жителей их не собирал – боялись обмануться и наесться бледных поганок – ими питались только мы! Двор залит асфальтом, но когда мы уходили, я заметил возле правых ворот во вздыбившейся трещине головки шампиньонов! Вот же сила жизни! И радостно, и грустно бывать на любимых местах двадцать лет спустя.
Зашли на стадион. Рядом с ним кладбище зелёное, чистое, много памятников мраморных и известняковых, в основном, купцов разных гильдий. И - глядь! Бедная, но ухоженная могила, крест с небольшой часовенкой и надпись «Кауфман Иосиф Исидоровмч». Тот доктор, который в 39-том пытался спасти брата Глеба, вылечить менингит! И, ведь, где-то здесь похоронен Глеб тоже, а где - не знаю. Да и могила-то, наверное, если и сохранилась, то, конечно же - неухоженная...
Посидели в сквере возле собора и пошли в действующую церковь. Побелённая, покрашенная, симпатичная. Сначала её не узнал, а потом по тополям и вязам внутри ограды и по отсутствию паперти – узнал. В ней были с Бабусей, она тогда положила в блюдо священнику (я сначала сказа «попу», а Бабуся поправила) деньги на танк в «фонд обороны». Тогда Ферапонт Головатый – запомнил я имя! – внёс 100000 рублей, он был пасечник. Когда зашли вовнутрь по некоторым признакам я её, действительно, узнал. Где-то напротив церкви жил Левитский. Валька. Ему продал дубликаты марок советских и царских за звонкую мелочь. Он командовал первым отделением, я – третьим. И дом Витьки Сигаева узнал сразу. К ним не зашли, наверное, пойдём в следующий раз вместе с Таней.
Пошли к Сиверке. Помню, большой был овраг, почти как наш. За ним было данное дяде Коле поле - для проса. Там выбирали головню из растущего проса, а осенью молотили. Оказалось - овраг, как овраг, а за ним не поле, а целый посёлок новых домов.
Посидели у Калашниковых минут десять, решили вместе пойти к Сигаеву в следующий наш приезд. Уходя, я попытался забраться на крышу сарайчика возле ворот, но верхняя их балка совсем прогнила, побоялся испортить.
На рынке продуктами загрузились так, что еле допёр до катера. Устали за этот день до чёртиков, но до чего же милый город Касимов!
http://www.proza.ru/2012/10/15/1819