Последний пионер империи

               

      Эрик приехал в Юрмалу с мамой. Она в санаторий, а он «дикарем». Быт как-то устаканился. Мать договорилась, и он питался в столовой, а жил на частной квартире. Море было потрясающим. В луже между песчаной косой и берегом было тепло и спокойно, а за косой несколько холодновато, но весело. По предложению матери почитал стихи на каком-то концерте. Получил первую в своей жизни почетную грамоту. Читал так себе. Тамара Ивановна выше четверки вряд ли поставила бы. Но взрослые были чему-то рады и громко аплодировали.
        Вечерняя Юрмала его удивила. Договорившись с мамой встретиться после аттракциона на выходе из парка, и предупредив ее, что выхода два, он от души покрутился на паре странных сооружений. Однако, затем на тщательно оговоренном выходе никого не встретил. Подождал минут двадцать. Сходил к второму выходу, затем в администрацию парка, которая сразу дала объявление о потерявшемся мальчике. Но его никто не нашел. Это несколько испугало. Первый раз попав в место, где иногда говорили на другом языке, одиннадцатилетний мальчик почувствовал неуверенность...

       Однажды он заблудился в цветочном лесу. Года в три, сидя на окне, ему очень захотелось дотронуться до ярких желтых хризантем. Их нарядный плотный ковер казался твердым. Протянув к цветам руку, маленький Эрик неожиданно соскользнул со стены дома, обрушившись из солнечного цветного рая в густой зеленый сумрак. Хризантемы оказались не ковром, а мрачными прохладными зарослями вдвое выше его. Испуга не было, только удивление, что после падения с такой высоты у него не было ни одной царапины или синяка. Он знал куда идти, так как в окно видел, где кончается лес хризантем, если идти вдоль стены дома. Но, после нескольких шагов тенистые джунгли цветов не кончились, а узенький проход вдоль стенки исчез и ему пришлось раздвигать царапающиеся стебли руками. Так он сделал еще один шаг, другой третий. Наконец, паника от пупка поднялась к горлу, глазам и Эрик зажмурившись заорал: «Ма-а-а-ма!!!!!». Цветы раздвинулись и мать взяла его на руки. Они кончались буквально в двух шагах и его слезы страха сменились всхлипываниями уязвленной гордости…

        Вздохнув, он пошел к санаторию сам. Благо дорога все время шла вдоль моря. Прохожих было мало, и ему не хотелось ничего у них спрашивать.  Он зашел в непривычного вида палатку, уточнить маршрут. К его удивлению, там оказалась пивная. Она была странной. Было много девушек, люди пили пиво и улыбались. В Пскове пиво пили мужики сосредоточенно и зло, с густой примесью мата или неестественным хохотком похожим на кашель. Во всяком случае, отцовский круг общения был именно таков. И пивные всегда были сделаны из чего-то твердого. Его заметили, и убегать было недостойно. Он подошел к самой красивой девушке и помня, что он пионер, объяснил затруднительность своего положения и спросил направление к санаторию. В телевизоре очень часто показывали, как должны вести себя пионеры, и Эрик добросовестно воспроизвел этот образец поведения. Королева пивной посмотрела на него взглядом Старшей Девочки. Он его никогда не понимал и всегда напрягался. Она предложила посидеть с ней и выпить пива. Это было совсем непонятно. Но взглянув на ее спутника   мальчик успокоился, тот удивился еще больше, чем он. Бывший до этого совершенно равнодушным, мужчина, немного запинаясь и тараторя, показал ему дорогу. Подросток поблагодарил его и девушку одними и теми же правильными советскими словами. Но получилось так, что все поняли - девушка самая добрая и милая. В детстве иногда так получается. Эрик вышел из пивной и пошел по дороге из измельченного желтого кирпича по своей первой стране чудес. Несколько раз ему казалось, что уже должны показаться знакомые корпуса санатория. Раз за разом он ошибался, и каждый раз решал пройти еще столько же. Впрочем, других приключений для него в этот день не оказалось.  Заплаканная и напуганная мама встретила его в санатории. Он отвел все претензии к своему поведению и сослался на сделанные договоренности.  Разговор замяли.

     Друзья образовались очень быстро. Это были дети обслуживающего персонала. Им почему-то было не додуматься, что тележки для грузов могут быть замечательными самокатами. А если их две, то можно устраивать гонки на дорожке с уклоном. И хотя тележки большую часть времени не использовались, взрослые гонки запретили. Они были жадинами. Взрывпакеты из листа бумаги, марганцовки и толченых спичечных головок тоже были неизвестны аборигенам. Но марганцовка быстро кончилась. Кроме бумажных корабликов Эрик умел делать из тетрадного листа надувных чертиков и «бомбочки», которые громко хлопали от удара ладонью. Немного развлекла народ пуговица на скручивающейся нитке. Больше всего всем понравилась рогатка из толстого алюминиевого провода, изогнутого кольцом, с тоненькой круглой резинкой «венгеркой». Пульки сгибались из той же проволоки в виде буквы «V». Когда на отдыхающих охотились из растущих вдоль дороги кустов, они очень забавно ойкали. Но чему был рад Эрик так это тому, что местные не умели лазить по чужим садам. У себя в Пскове он сам это делал с большой неохотой, чисто для поддержания статуса. Ему показалось, что новым друзьям это тоже придется не по вкусу, и он не стал их мучить ненужным мужским знанием. Новую подружку Эльвиру он покорил своим умением прыгать на скакалке. На скорость и с двумя прокрутами по время одного прыжка. В Пскове существовала масса секций и это упражнение было очень распространено среди дворового народа. Забавы ради будущие чемпионы иногда отбирали скакалки у девочек и со свистом переходящим в гудение делали двести, триста прыжков на раз перекрывая их девичьи дворовые рекорды. Существовали даже «мужские» «классики». Впрочем, были и девицы, гоняющие футбол с мальчишками.
       За взрывным ростом авторитета варяга ревниво следил тутошний лидер. Впрочем, как таковых, лидеров в латышском дворе не было. Все как бы были выстроены по ранжиру, когда каждый был чуть-чуть главнее соседа слева. Весь фокус был именно в этом «чуть-чуть», которое складывалось из количества щипков, толчков, доносов взрослым, авторитета родителей, и даже (трудно представить) успеваемости! В Пскове на такие мелочи просто не обращали внимания. Там надо было или разбить нос, или положить противника на лопатки. Вот от этого главного по двору (в своей возрастной категории, что немаловажно) все как-то разом отвернулись, окончательно забыв делать серьезные и внимательные лица на его слова. Он несколько раз пытался рассуждать о порочности и никчемности недостойных развлечений, мешая от утраты уверенности русские и латвийские слова. Эльвира по просьбе Эрика переводила непонятные фразы. Нестрогий перевод вызывал вопросы, уточняющие смысл, и вся компания начинала вдумываться в сказанное. Тексты и подтексты всплывали на всеобщее обозрение, вызывая дружный хохот и превращаясь в новую забаву.
         Как-то раз после раската смеха, обиженник зло произнес длинную фразу на латышском. Громко шумевшая компания замолчала. Эрик попросил перевести, но Эльвира отказалась сказав, что это очень некрасивое ругательство. Грозно и подозрительно посмотрев на аборигена, интуриствующий скобарь вежливо поинтересовался, не его ли назвали таким образом? Получив утвердительный ответ, Эрик сосредоточенно попытался рассердится, но обида никак не проникала в мозг.
         Формально униженный, он вспомнил все подобные случаи на русском языке, после которых за свои последующие насильственные деяния наказывался.  Вспомнил и нотации, что не стоит обращать внимание на всякую ерунду. И тут его разобрал смех. Слова были непонятны, а сам факт оскорбления показался ничтожным и необидным.  Эрик понял взрослых и радостно расхохотался в лицо своему оскорбителю. Не переведенная обида никак его не тронула и подарила на чувственном уровне ощущение никчемности многих слов и многих обид.  Это оказалось так заразительно и понятно, что дворовой народ тоже охватило веселье. Открытие показалось им забавнее, чем катание на тележках.   Тогда морально поверженный главнюк, глядя в улыбающееся лицо врага, резко и неожиданно толкнул Эльвиру. Она неловко упала и заплакала.
           Милый европейский мальчик торжествующе смотрел на юного псковича. Его предки тоже не штурмовали неприступные замки, а жгли деревни вокруг них. Эрик внимательно смотрел ему в лицо. Если ударить, будет сказано, что к нему Карл не приставал и надо было пожаловаться взрослым. С другой стороны, однажды, в этой же ситуации, он ответил, что мальчиков всегда учат защищать девочек так, как это могут делать мальчики. Пожаловаться может и сама девочка. Его тогда начали ругать, но как-то неуверенно и быстро отстали. Больше достали свои же - дразнилками, что влюбился. А ему просто хотелось верить в то, что читал. Было гадко ничего не делать. Не вмешиваться, когда сильный бьет слабого, он умел. Не раз пацаны, которых он защищал, предавали его, уверяя взрослых, что их никто не бил.  С тех пор он взял за правило защищать только тех, кто пытается сопротивляться сам. Но от девочек ожидать этого точно не приходилось. Впрочем, девочкой Эльвира была для других. Для Эрика она была окном в мир. Его языком и ушами. ТОВАРИЩЕМ. Не в партийном значении этого слова, а в полусказочном, гоголевском. К тому же она была красива ровно настолько, чтобы ее соседство было престижным, но не настолько, чтобы затмить светлый образ пары классных дульсеней. Внушенный великим писателем «святой долг товарищества» потребовал немедленного и действенного выхода в мир. Эрик смирился с будущими обвинениями в любви к девочке и хулиганстве. Проговорил про себя оправдалку для матери. И с большим чувством облегчения заехал кулаком в мерзкую ухмыляющуюся рожу, считавшую, что он испугается досужих разговоров и нотаций.
    Рожа, однако, рассчитывала не только на это. У нее был старший брат. Приятели то ли забыли ему это сказать, то ли он сам не услышал. Его предупредили, что Карл побежал жаловаться и лучше уйти со двора. Надо. Надо было так сделать. Но взятая роль оказалась сильней. Через пару минут показалась долговязая фигура подростка на пару лет более близкая к совершеннолетию, чем Эрик. Ее конец был на полголовы ближе к Солнцу. Возникшее неприятное чувство, вдруг сменилось у нового лидера спокойной уверенностью в том, что брат говнюка может быть только говнюком. Оценивая приближающегося противника, русский оккупант мельком перебрал в памяти свой опыт общения со старшими товарищами. Иногда приходилось туго, однако они были обыкновенными людьми. И им можно было въехать кулаком в нос, как простым смертным.

          Дерзость не рождается на пустом месте. Это вообще любопытное слово, употребляющееся подавляющим большинством в благородном контексте. Поэтому юридический канцелярит «дерзкое преступление» звучит всегда очень забавно, вызывая интерес к преступлению и преступнику.
       Отец был чемпионом Латвии по боксу в 1954 году и привил сыну презрение ко всякой толкотне, продемонстрировав однажды действенность своих убеждений. Как-то пьяный здоровяк весом в два папы отобрал покататься велосипед. Его купили «на вырост», и будущий гонщик торжественно выгуливал «Орлёнка» во дворе. С ужасом глядя на выгибающиеся спицы Эрик беззвучно лил слезы. Отец выскочил во двор и встал на пути расшалившегося детины. Здоровяк не стал его бить, а просто под хохоток своей пьяной кампании попытался задавить велосипедом. Сделав движение в сторону, папа резким быстрым щелчком нанес ему удар в челюсть. Гигант сел на пятую точку. Отец вручил Эрику отбитый велик, снисходительно улыбаясь взъерошил ему волосы. Здоровяк поднялся и резко бросился вперед… В этот раз он упал на спину и долго пытался встать, теряя равновесие, несколько раз переходя из положения «раком» в положение «лежа». Собутыльники разом притихли. Подвыпившая дама, трудно подумав, прошипела - «хулиган». Поинтересовавшись, хотят ли козлы еще и не получив ответа, мужская часть семьи пошла к женской есть борщ. И хотя все было очень здорово, правильно и совпадало с тем, что говорилось раньше, к удивлению Эрика, матери ничего сказано не было, и он сам тоже почему-то промолчал… Что-то все-таки не совпало.

      Простоту человеческих отношений Эрик впервые ощутил в яслях. Ему хотелось поиграть с грузовиком. Но им играл Юра и воспитатель сказал, что надо подождать пока он закончит игру. Эрик подождал и когда мальчик утратил интерес к «машинке» с увлечением стал возить на ней песок из одного угла песочницы в другой, порциями насыпая горку в одном и углубляя ямку в другом. При этом горку и ямку соединил едва заметный на сухом песке след. Дорога. Получилась почти всамомделишная стройплощадка. Вернулся Юра. Ему все понравилось, и он сказал, что бы Эрик отдал ему грузовик потому, что он играл им раньше. Довод первородства – очень древний довод. Однако, Эрик помнил, что согласно озвученным воспитателем правилам, Юра должен дождаться пока он тоже доиграет. Однако, оппонент просто схватил игрушку и потянул к себе. Игрушку вырвать не удалось, и Эрика толкнули, стремясь повалить на землю. Потому, что в песочнице распоряжается тот, кто наверху и не заплакал. В свои три года Эрик это знал, песочница была не первая. Правда, после слов воспитательницы думал, что она отменила древнее правило. Игрушку ради сохранения равновесия пришлось отпустить…
         Поразмыслив, Эрик не стал толкаться, вырывать грузовик, а сжал кулак и дал в нос. Не попал. В нос. Попал в губу. Даже чуть рассек ее. Брызнуло слезами. Поднялся крик. Подбежавшая воспитательница стала отчитывать его. Она чуть запнулась, когда Эрик сказал, что Юра не стал ждать своей очереди. Но это длилось меньше мгновения. Снова и снова ясельный хулиган слышал, что надо жаловаться, жаловаться, жаловаться…Почему воспитательница Эрика научила ждать своей очереди, а Юру нет, осталось неизвестным. И не важным. Ему пришлось постоять в углу, но грузовик у него больше никто не отбирал. Даже желающих встать в очередь не находилось. В этом было НЕЧТО, и наказанный запомнил непонятное.
          Непонятного в мире хватало. «Старшие всегда правы!» внушал отец. А когда сын сказал, что его вытолкали из песочницы, но он не стал драться потому, что обидчик был старше и выше, выругал: «Дай в нос и стань старшим!». Оказывается, временем можно было управлять!

          В общем, старшие в размере год-два были опущены на землю и подверглись изучению наравне со сверстниками. Процесс познания начался в садике. Как только дети научились считать. Однажды повздорив, он услышал угрозу, что Поддуб – лучший друг обиженного, и будет плохо. Потому, что в прошлом году он кого-то повалил, произведя неизгладимое впечатление на сокамерников. Его День Рождения был раньше всех и этот белобрысый, второй по росту мальчуган, почти все время был на год старше других. Схватка произошла в тот месяц, когда лет всем было поровну. Дав кулаком в нос борцу, Эрик открыл новую страницу технологии насилия в подготовительной группе детского садика. И главное - спустя месяц он перешел в разряд победителей старших. У себя во дворе Эрик лихо разбил нос Лехе, высокому увальню, обменялся разбитыми носами с Рыжим и дал бутылкой по голове Валере. Тот потребовал сдачу, когда увидел шестилетнего Эрика, идущего из магазина. Эрик вспомнил фильм про разведчиков. Получилось лучше. У разведчиков бутылки от удара по голове разбивались, а Эрик сохранил бутылку целой. Правда, Валера очень громко кричал и плакал. Не как шпион. Все они были на год старше.

          К взрослым тоже особого почтения не ощущалось. Однажды Рашид принес во двор офицерскую фуражку отца. Настоящую. С советского офицера. Эрику это было до лампочки. Но его приятелей это чем-то задело. Они выманили ее у Рашида и пришли за советом. Надо было сделать нечто совсем такое, но так чтобы не сильно попало, если поймают.  Возле Кукольного Театра был захламленный пустырь с странным каменным туалетом посредине. Единственное сооружение возле моста, оставшееся от немецкой оборонительной линии «Пантера». С трех сторон его охватывала огромная лужа из фекалий с островками из кусков бетона. Взяв длинную ветку, Эрик аккуратно положил ей чистенькую и тожественную фуражку на один из таких кусков бетона. Никак не замарав честь советского офицера. Рашиду всего навсего надо было сбегать к отцу, чтобы тот забрал фуражку. Честно и благородно заработав себе взбучку. Но он поступил иначе, ступив на шаткую тропу из бетонного боя и найденной им доски. Не удержал равновесия и упал среди людского дерьма. Фуражку смыло волной. Было мелко. Забрав фуражку, Рашид в слезах ушел домой. О нем забыли. Тихонько забравшись на крышу туалета, компания дожидалась случайных женщин, утративших подростковую резвость и азарт погони. Они заходили в туалет, внутри состоявшем наполовину из лужи, присаживались почти под вентиляцией.  И тогда кто-то скидывал камень в вентиляционное отверстие. После чего компания наслаждалась бульканьем и женским визгом от возникающего фонтанчика нечистот. Когда и это наскучило все пошли играть в пятнашки на площадку детсада. Вот туда и пришел отец Рашида. Эрик не сразу понял, что он водит. Только когда все разбежались и на площадке с лесенками и домиками остались только они двое. На лесенке офицер чуть не поймал засранца, который быстро перебрался на детский домик. Хозяин засранной фуражки стал прыгать вокруг, пытаясь поймать за ногу своего врага. Враг в коротких штанишках поджимал ноги и переваливал тело то на одну, то на другую сторону крыши. Но в конце концов был ухвачен, стащен и выдран за ухо…

        Вот к такому сложному подростку и приблизился достойный брат своего брата. С ходу он деловито толкнул ладонью псковского задиру в грудь. Набрал воздуха, чтобы сказать нечто нравоучительное и авторитетное. Но толчок пошел вскользь. Эрик увернулся и удержал равновесие. У него опять было ПРАВО ответить насилием на насилие. Попал в нос, потекла кровь. Брат своего брата развернулся и побежал. Теперь даже друзья решили, что это - победа. Но во двор выскочил маленький потертый мужичек, подбежал к Эрику и ударил его кулаком в лицо. На удивление боли не было. В принципе рост напавшего и потенциал его первого удара вполне подходил для драки. Смущал только возраст. Однако, пока Эрик колебался и в упор рассматривал глаза нового противника, мужичек заозирался и быстро ушел…
- Это их отец, – вздохнула Эльвира…Было противно.

        Настал день, когда Эрик сказал, что он уезжает. Обычная ожидаемая всеми новость. Было чуть грустно… Неожиданно Эльвира заплакала, отвернулась и быстро пошла домой. Кто-то хихикнул, но его не поддержали… Было снова непонятно и Эрик опять запомнил непонятное. Все это было случаем в его жизни. А он должен был хорошо учится и поступить в институт. …И ему сказали, что девочки этому мешают…Поэтому, когда приехали домой, он спросил
- Мама, а какие институты есть в Риге?