Они лежали у самой воды. Море было спокойным. Лишь еле уловимая рябь тревожила гордое спокойствие лазурной глади. Залив, в партере которого лежали влюбленные той летней курортной любовью, которая умирает одновременно со взлетом самолета, во имя долгого и томительного угасания послевкусия нежной курортной любви, был залит ярким солнечным светом, вальсирующим с чайками, парящими над водой. Такой любовью были больны эти двое. Этой любви нечего делить, нечего портить обыденным гнетом- она есть и это все, что с ней происходит, потому что она такая, какая она есть.
Этот залив, так поэтизированный Эженом, был с обеих сторон окаймлен горами.
Справа высилась целая цепь гор. Они были слегка затуманены послеполуденным жарким воздухом, тягучесть и плотность которого придавала ему эффект мерцающего и колеблющегося тумана. Горы были совершенно разными, словно братья в одной семье. Они были по-разному выдвинуты к морю, по-иному стремились к небу, были одеты в непохожие друг на друга деревья, что делало их непохожими ни на одни видимые ранее Эженом горы.
Они представлялись ему чем-то нереальным. Чем-то иллюзорным и возвышенным, имеющим отпечаток мечты и манящей прелести покоренности.
Теплый порыв ветра бережливо и в то же время страстно обтек, обволок Эжена и его в этот день, этот час, эту минуту и этот миг - самую любимую и желанную женщину, извлек его из того романтического горниго полета, в котором он пребывал.
Эжен не мог противиться овладевшей им неге, но в то же время боялся наслаждаться ей. Отведи он глаза от этих гор - он сразу же забудет их. Они подменятся в его сознании, произойдет мистификация. Но именно эта мистификация и есть то, что делает эти горы или что бы то ни было такими недоступными памяти и постоянству, что их хочется видеть снова и снова, даже унести с собой, или же просто заронить в своей душе трепещущее обещание вернуться сюда, дабы чувствовать свое единение с природой и просто чувствовать себя достойным красоты жизни человеком.
- Она обязательно должна видеть и ощущать все это, - подумал он. Я обязан ей показать…
И при этой мысли, исполненной благородства и честолюбия, он обратил свой затуманенный удовольствием благородный взор в противоположную сторону, неспешным поворотом головы совершив страшную измену одним горам с другими.
-Это наш с ней мыс,- подумалось ему.
Он улыбнулся. Он торжествовал. Он снова отворил закрытую дверь, снова сумел открыть сердце.
- Эту прогулку она запомнит навсегда. Она будет лучшим романтическим происшествием в ее жизни.
В этом Эжен был глубоко убежден, и это была не разжигаемая самолюбием самоуверенность. То было некое вложенное в него самим Богом - развивающийся на протяжении всей жизни сюжет предназначения. То была его сущность, весь он.
Представления о предстоящем чуде разрасталось в его изощренном мозгу как цветистый куст жасмина, томно гнущийся под тяжестью сотен белоснежных лепестков, берущих свое начало в желтом от пыльцы центре цветка.
Вот она стоит на самом краю отвесной горы – впереди нее бескрайнее в своем голубовато-зеленом великолепии море. Оно засыпает ее страстными и душными поцелуями, проникающими под ее одежду. Температура ее тела поднимается, биение сердца учащается. Эжена захлестывает желание вдыхать запах ее разгоряченной шеи снова и снова, в то время как все ее существо трепещет от красивого уединенного места и губ на ее плече. Она попала под невинное очарование природы и под губительное влияние его тонкой поэтичной натуры.
- Я чувствую, что ты думаешь о нас, - чуть слышно сказала она, едва приподнявшись с его ног.
- Какой коктейль из проницательности и мечтаний, - подумал он.
-Ты права, - сказал Эжен,- я думал о незабываемой прогулке, которая станет одной из ярчайших фотографий наших с тобой часов.
-Ты так неспешно и нежно это протянул, - любовно, даже по-матерински удивилась она.
-Да,- сказал он,- особенно приятные для меня фразы я люблю произносить неспешно и размеренно, ибо только тогда их можно передать в точности со вложенным в них смыслом.
-А ведь она права,- подумал он,- эти два дня я все делаю размеренно.
Еле уловимая улыбка возникла на его бронзовом от загара лице и осветила высокий лоб.
-Так я делаю только тогда, когда хочу замедлить ход времени, когда хочу растянуть минуту хотя бы до 62 секунд, дабы украсть у жизни лишний взгляд, лишний вздох, лишний поцелуй. А воровать у жизни не грешно, если ты влюблен. Она сама позволяет тебе воровать, словно потворствуя сладостному пороку несчастного и беспомощного клептомана.
И Эжен решил украсть прямо сейчас, поддавшись соблазну утопить свою ладонь по самую кисть в ее русых и податливых от солнца и соленой воды волосах.
Так взял старт очередной шестидесяти-двух секундый год волшебной и обреченной влюбленности двух человек, лежащих у моря.