Услышав свою фамилию, Евгений медленно встал. Ольга Васильевна задержала на нём изучающий взгляд своих серых глаз. «Слишком расслабленный, - подумала она. – Наверное, как все современные молодые люди, безвольный и ленивый». Но, приглядевшись, она заметила, что в глазах юноши было немало уверенности в себе.
Ольга Васильевна объявила перерыв, попросила студентов не шуметь и подсела к молодому человеку. Приветливо улыбаясь, она как бы приглашала его к доверительной беседе.
- Ну, как Ваши дела? – спросила она Лертова.
- Идут! – коротко ответил Евгений».
Она старалась проникнуть во внутренний мир загадочного юноши. По её оценке, он был студент со странностями. На уроках он ни с кем не шептался, зевал, прикрыв рот рукой, и нетерпеливо ждал конца занятий. Он всегда всё знал, на вопросы отвечал всегда коротко, но по существу, не терпел нерадивых. Из однокурсников ни с кем не дружил, хотя и не уклонялся от общения с ними.
Лертов относился к той категории людей, которые предпочитают больше слушать, чем говорить. Но когда на него нападала охота высказаться, то свои мысли или чувства он излагал или от третьего лица, или маскировал их с помощью афоризмов, поговорок и анекдотов. Но на этот раз Ольга Васильевна сумела перехитрить его. Незаметным образом вызвала она собеседника на откровенность.
Как бы человек ни сдерживал себя, как бы ни вёл себя осторожно, всё равно наступит момент, когда он прямо или косвенно заявит о своих взглядах или расскажет о себе и тем самым откроет на какое-то мгновение свою душу. Этот момент и сумела уловить Ольга Васильевна. Она заставила Лертова разоткровенничаться.
- Почему ты всё-таки ушёл из училища? (Она успела уже перейти на «ты»). Ведь наше учебное заведение нисколько не лучше…
- Не всё ли равно, кем быть?! Главное полюбить свою профессию! – спокойно ответил Лертов.
- Но обычно профессии не меняют... Ты же не просто поменял профессию, а сменил романтику на прозу. Так почему ты всё-таки ушёл из престижного училища?
Лертов засмеялся: он должен был придумать, что ей сказать. Разумеется, он не собирался говорить правду. Давно уже с его языка перестали слетать необдуманные слова. С некоторых пор он не доверялся полностью даже своей матери, хотя и знал, что она никогда его не предаст. Он взял за правило ни с кем не делиться сокровенными мыслями. Поскольку друзья не раз подводили его, то он поневоле научился скрывать свои истинные намерения. Он хорошо помнил урок, полученный не без помощи друзей, когда абсолютно невиновный попал в отделение милиции, где многоопытный следователь-садист, пользуясь его мальчишеской беспомощностью, сначала зверски избил его, а затем заставил подписать обвинение, построенное на песке. Он хорошо помнил, как был брошен в тюрьму и в течение полугода не видел неба над головой. Он хорошо помнил дикие тюремные порядки, унижающие человека. Мог ли он забыть свою клятву отомстить всем, кто заставил его напрасно страдать?
В доверии, которым он проникся вдруг к Ольге Васильевне, видел он теперь немалую для себя опасность. Ведь она женским чутьём угадала его слабое место — честолюбие, и нажимала теперь на то, что как было бы хорошо, если он, способный и целеустремлённый, стал пробивать себе дорогу, а она помогала бы ему своими знаниями и связями.
- Я как-то слышала несколько твоих резких высказываний, и сделала о тебе определённый вывод, ; продолжала Ольга Васильевна.
- Интересно, какой же вывод? – насторожился Евгений.
- Ты смотришь на жизнь нетерпимо мрачно. Ты недоволен своим положением. Ты хочешь быть услышанным, но тебе затыкают рот, тебе, одарённому юноше...
- Возможно, Вы правы... Что же Вы мне посоветуете делать?
- Прежде всего, нужно правильно оценить свои способности и возможности.
- Я о себе самого скромного мнения.
- Значит, ты сам губишь себя! – твёрдо сказала Ольга Васильевна.
- Всё равно мы здесь только винтики! – улыбнувшись, возразил Евгений.
Ольга Васильевна покачала головой. Некоторое время она собиралась с мыслями.
- Ты любишь кого-нибудь? – спросила она.
Евгений молчал.
- Ты обязательно влюбись в кого-нибудь. Любовь может перевернуть все твои взгляды на жизнь и изменить твоё байроновское настроение! – сказала она, и мягкая улыбка заиграла на её лице.
- Я постараюсь, - сказал Евгений и зевнул. К счастью, собеседница не заметила этого.
- Мой совет, - сказала Ольга Васильевна, - сбросить с себя эту маску равнодушия и презрения к людям. Чем, собственно, ты отличаешься от других? Да только тем, что хочешь быть знаменитым. Но ведь одного желания мало. Начинай с того, что проникнись, прежде всего, сознанием своей ничтожности. Да, да, именно с этого нужно начинать!
Ольга Васильевна постепенно увлеклась:
- А ты зачем-то рефлексируешь! – продолжала она. – Только и знаешь, что копаешься в своих переживаниях. Залог любого успеха — действие. Нужно действовать, гордый юноша, а не хандрить. Ты не Печорин, и у тебя нет ни имения, ни богатых родственников. Ты должен сам обеспечить своё будущее. Измени, измени своё отношение к жизни! Не будь скептиком! Как же ты собираешься говорить людям о прекрасном, когда сам не веришь ни во что? Значит, будешь обманывать и себя, и других. Без веры в жизнь никакой талант тебе не поможет!
Лертов не знал Ольгу Васильевну ни с какой стороны. Он знал о ней даже меньше того, что было известно каждому студенту. Он не знал, что она закончила исторический факультет Московского университета. И уж тем более не знал он, что в настоящее время она учится в аспирантуре и готовится к защите диссертации, а в училище работает по совместительству — подрабатывает на жизнь. Лертов не знал, но этого уже никто не знал, что в юности Ольга Васильевна была легкомысленной девочкой, любившей ходить с подружками в кинотеатры смотреть фильмы с предупреждающей надписью: «Дети до шестнадцати лет не допускаются!». Она сочиняла стихи о любви и мечтала встретить прекрасного принца, который предложил бы ей руку и сердце. Метаморфоза с Олечкой произошла на предпоследнем курсе университета. Она вдруг повзрослела, стала серьёзной, сожгла свои дневники и стихи, полные девических глупостей (её собственное определение) и выбросила из головы мечты о молодом принце. Она поставила перед собой цель, и цель эта была — карьера.