Раннее утро в районе острова Сокотра. Возвращаясь в кубрик после сдачи вахты, я остановился у торпедного аппарата и, вдыхая пока еще прохладный, пахнущий водорослями и металлом воздух, блуждал взором по бескрайности двух океанов: воздушного и водного. Ослепительная голубизна купола небесного сливалась в бесконечной дали с синевой Индийского океана. В солнечных бликах искрящейся дорожки по левому борту плескалась стайка дельфинов, а на траверзе правого, менее чем в миле, выступал из воды каравай острова Сокотра. Берега его были отвесны и казались абсолютно непреступными, а потому вызывал вопросы: есть ли там люди, а если есть, то как они туда попали? Однако любопытство мое было не столь сильно, чтобы подойти к штурману и удовлетворить его. Вдруг на переферии зрения что-то блестнуло. Летучая рыбка! Она лежала под торпедным аппаратом. Почти каждое утро мы находили на палубе эти летучие создания . Я осторожно поднял рыбешку и расправил «крылышки» - очень большие плавники, которые позволяли ей выскочив из воды, а кончиком хвостового плавника поддерживая скорость, лететь на сотню метров от места старта. Она была чуть больше ладони, тельце квадратное и состояло, по-видимому, из одних мышц - сколько не пытался, так и не смог её согнуть. Не повезло этой рыбке - против стали не попрешь! Прощай рыбка, - сказал я, и, размахнувшись, вернул её безжизненное тельце в родную стихию.
В кубрике уже готовились к завтраку: бачковые «рубили баки» или, по-сухопутному, ставили столы в проходы между рундуками и шли на камбуз за завтраком. Как всегда был чай с белым хлебом, брусочком масла и сахаром рафинадом. Не все бросали сахар в чай, некоторые предпочитали хрустеть положив в рот с хлебом и маслом, и жевать долго, не запивая, и лишь потом напиться чаю, но уже без сахара. Наш трюмач, Славик, как всегда развлекал своеобразным способом завтрака: кидал в кружку с чаем сахар, а брусочек масла клал на край хлебного ломтя, потом, отхлебнув, откусывал кусочек хлеба, предварительно верхней губой отодвинув масло от края. И так все повторялось: глоток чая, губой сдвиг масла, откус хлеба, до тех пор пока оплывший масляный брусочек некуда было двигать. К этой минуте все в кубрике переставали жевать, ожидая кульминации акта. А Славик, протяжно вздохнув, закрывал глаза и вслепую направлял вожделенный кусок хлеба с маслом в рот. Челюсти медленно перерабатывали лакомство. Превратив все в жидкую субстанцию, он сладострастно замирал, по-видимому, достигнув пика наслаждения. Очевидно, в это время содержимое впитывалось организмом через слизистую рта. Мимика трюмача отражала высшую степень блаженства, словно он вкушал пищу богов! Но вот щеки снова приходили в движение и он сглатывал то, что не впиталось. Всего-то несколько секунд счастья, но - каждый день! Я тоже захотел осчастливить себя славиным способом, но сколько не пробовал так поглощать завтрак, никакого наслаждения испытать не смог. Масло как масло. У нас с хохлами, вероятно, другое строение организма!
Внезапно наш ритуальный завтрак прервали «Колокола громкого боя». Тревога! Все бросились к выходу из кубрика. Вот где пригодилась муштра, которой «годки» регулярно подвергали «карасей». О! Они очень любили встать у трапа и смотреть, как молодежь преодолевает спуск и подъем. Но не дай бог споткнутся о балясину или не так резво бежать по трапу, всё, часовая тренировка обеспечена. Зато теперь, во время тревоги, у трапа не образовывалась толчея, и матросы пулей вылетали на палубу, и, не сбавляя скорости, разлетались по своим боевым постам. Я по боевой тревоге должен находиться в артпогребе, где на стеллажах, поблескивая латунью, лежали снаряды корабельной артустановки, и это все за переборкой нашего кубрика, где была моя любимая коечка. Всего несколько миллиметров стали отделяли кубрик от погреба со смертью.
Как только начинает работать артустановка, тут и начинается моя работа. Надо вынуть снаряд из ячейки и вставить в кассету, а её с двумя снарядами поставить в приемный лоток. Дальше уже дело не мое, я только и слышу лязг металла, вой электродвигателей, грохот выстрелов и эвон отстреляных гильз о палубу. Все это я слышал только один раз на учениях. Сейчас учений не предвиделось, тревога объявлена не учебная, что случилось? Вокруг рыщут различные военные корабли, недалеко минные поля, американские субмарины и на берегу сомалийцы палят из всех видов оружия. Может что началось? Мурашки кудато побежали по коже.
К нашей радости сыграли отбой тревоги и мы, как тараканы, повылазили из всех щелей на главную палубу. Ох, хорошо! Поживем еще. Оказывается к нам подходил американский фрегат «Aylwin». Фрегат шел с явно мирными целями: с зачехленными пушками и стоявшими на палубе людьми. Наш командир, капитан третьего ранга Тесленко, я думаю, пообщался в эфире с «вероятным противником» и пришел к заключению, что войны еще нет. Разрешил им подойти. Фрегат бросил якорь не далеко от нас, в паре кабельтовых, и мы видели, как матросы, одетые в белую робу и какие-то панамки, уселись в шезлонги, закинув ноги на леера, начали ловить на спиннинги рыбу. Видно было, что там уже не мальчишки, а вполне взрослые дяди. Были на палубе и черные и белые. Мы тоже взялись за рыбалку, только без удочек, прямо с катушки и в воду. Приходилось перевешиваться через леера и, выставив руку, разматывать леску с наживкой. Иногда леска уходила так глубоко, что на катушке ничего не оставалось. На этот раз мы стояли на «банке» и глубина была не более ста метров. Редко когда грузило касалось дна, резкий рывок случался раньше, и на поверхность, после борьбы, вытаскивали разную рыбу. Удачей считался окунь килограммов на пять, а иногда с глубины поднимали рыбу раздутую как шар, она уже не боролась за жизнь - её сгубила кессонная болезнь.
День заканчивался, в тропиках темнеет быстро, и на кораблях загорелись огни. Экипаж отложил снасти и расположился на палубе в разных местах, но, с обязательным видом на фрегат. Заместитель командира по политчасти, ст. лейтенант (к сожалению, его фамилию не помню), приказал водрузить на юте, у самых лееров правого борта, большой экран для нашей киноустановки Украина. У противоположного борта поставили эту самую «установку залпового огня информации». По бокам экрана поставили самые большие колонки, которые, по замыслу замполита, должны донести всю правду о Советском оружии до одурманенных капиталистической пропагандой матросов и офицеров американского фрегата. И вот по экрану поползли танки, полетели самолеты и, побежала наша героическая пехота. Диктор на чистейшем (наверное)английском языке, комментировал действие ударных сил советских войск. Весь наш экипаж, не исключая вахтенных, столпился на юте спиной к презренным мерикосам. Гордость за Советский военный флот грела наши души. Иногда мы оглядывались на силуэт фрегата, который почему-то пригасил огни. На нашем экране уже шли эскадры боевых кораблей, авианесущие крейсера и набитые морской пехотой десантные корабли, гордо развевались белоголубые военно-морские флаги с красными звездами, когда раздался над нашей палубой чей-то возглас:
- Смотрите, ребята, они тоже экран поставили! Сейчас они свою армию покажут.
Как по команде «кругом!», все повернулись в строну фрегата в ожидании продолжения «дуэли». Американский «залп» не заставил себя ждать. И нас, советских моряков, готовых противостоять империалистическим проискам в любой стихии, он ошеломил и деморализовал с первых же секунд. На огромном экране их фрегата, в прекрасном цвете и при мощном звуке, без слов, но с красивой музыкой и томными вздохами, стонами и эротическими вскриками, пошла крутая порнография. Через короткое время крепкие и здоровые советские моряки пускали слюни и мяли шорты. Экипаж - по крайней мере все нижние чины, прилип намертво к леерам, и никакие крики замполита не производили должного эффекта. Только время от времени матросы срывались с места и, зажав рукой свое «хозяйство», неслись в гальюн, где топили своих не рожденных детей в соленых водах Индийского океана. А на нашем экране уже все прибежали, и бобина крутилась вхолостую, да никто этого даже не заметил. Ни один советский моряк не смотрел на свой экран. Вот так ответным огнем американской информационной пушки, наше идеологическое оружие было сметено и раздавлено, втоптано в грязь и полностью уничтожено. К сожалению, для всего экипажа, фрегат утром ушел, мы остались с приятными эротическими воспоминаниями. А как хотелось … продолжения идеологической дуэли. Хотя, что бы мы им показали?
фото из Интернета.