Глава VIII
За десять минут до назначенного времени Михаил уже стоял перед знакомым шлагбаумом, предъявил документы и прошел в здание. Перед дверью кадровой службы переминались с ноги на ногу еще трое, явно граждане бывшей Российской империи. На поклон головы ответили легкими кивками. Пару минут стояли молча, стали подходить по одному и парами и скоро запрудили коридор. Меркурьев открыл крышку карманных часов – без одной минуты девять, едва опустил серебрянную луковицу в карман как открылась дверь кабинета и вышел чиновник с папкой в руках.
Оглядел собравшихся и сделал неопределенный жест рукой влево и вправо – все построились в длинную и ломанную шеренгу.
- Булыгин.. Делимарский.. Евдокимоф.. Ильин, Меркурьеф... Перелыгин.. Попов.. Реймерс.. фамилию Цепушкоф выговорил только с третьего раза, после ответа ставил отметку карандашем в документе, от напряжения даже вспотел, долго вытирал лоб носовым платком…
- Попрошу следовать за мной.
Поднялись за полицейским на второй этаж и зашли в большой зал с рядами стульев и сценой, на которой стоял длинный стол, застланный зленым полотном. Предложили занять первый ряд. Через несколько минут приглушенные шаги, скрип стульев. Меркурьев оглянулся – поодаль, через несколько рядов расположилось пятеро в штатском. По уверенным манером было видно, что это кадровые сотрудники полиции.
Сначала неясный, но с каждым мгновением все слышнее топот и в зал в ходит знаменная группы, проходит неторопливо на сцену. Русские новобранцы встали без команды и вытянулись в струнку.
В возникшей тишине между рядами прошел темноволосый и худощавый господин в аккуратно, даже можно сказать щегольски сидящей темно синей
форме, на погонах две поперечные полосы и большая звезда..
- Господа, меня зовут Валери Трамон, комендант полиции. Вы приняты в полицию французкой концессии на должности вспомогательных агентов с испытательным сроком три месяца. Принять присягу…
Дошла очередь и до Меркурьева. Назвали фамилию, он вышел к сцене, взял в руки папку с текстом…
- Я Мишель Меркурьев, поступаю на службу в французкую полицию даю клятву беспрекословно выполнять все приказы вышестоящих начальников…
Им вручили временные удостоверения и закрепили парами за детективами. Рядом с Михаилом оказался господин средних лет с высоким открытым лбом, волосы, с изрядной толикой седины зачесаны назад. Наставником за ними закрепили детектива с фигурой боксера-полутяжа, на крепкой шее крупная голова с бородкой и пышными усами под греческим носом. Тот кинул на них быстрый взгляд, чему то улыбнулся и кивнув рукой – мол за мной, пошел на выход из зала. Пока шли по длинному коридору Меркурьев полуобернулся на ходу и протянул руку напарнику.
- Михаил Александрович. Очень рад.
- Николай Васильевич. Взаимно.
Служебный кабинет сильно отличался под подобных помещений в России – нет обязательных портретов правителей, будь то Николай II, Керенский или адмирал Колчак, строго смотревших на каждого входящего; шторы не обязательно темного цвета, больше похожие на светомаскировку, а приятного глазу салатного, на стене фотографии молодой женщины с карапузом на руках. Пусть на окошках массивные решетки, но они выкрашены в небесно-голубой и почти незаметны.
Детектив сел за стол у окна и предложил сесть на свободные места.
- Меня зовут Пуад Виньон, бригадирен-майор, воевал бок о бок с вашим экспедиционным корпусом во Франции и русских уважаю. Дела изучил и думаю, что сработаемся. Вы, Мишель, имеете такой практический опыт, что мне впору самому учиться у вас.. Начальник уголовной полиции моего родного Прованса как минимум комиссар полиции. А вам, Николя, придется труднее, но парень опытный, под пулями ходили, сработаемся, - он встал, подошел к шкафу и достал с полки две одинаковые темно-синие папки, пухлые и потрепанные.
- Здесь прописаны права и обязанности полиции, порядок применения оружия, уголовный и процессуальный кодекс. Учите, по ним будете сдавать зачеты…, прошелся по комнате и продолжил.
- Я сегодня заступил дежурным на сутки и могут вызвать на проишествие в любую минуту… Рекомендую записывать выдержки из документов в рабочую тетрадь, желательно потолще, это даже поощряется,- Пуад по привычно подкрутил левый ус.
- Да, пока не забыл… туалет направо по коридору, обед с часу дня до половины третьего, рабочий день заканчивается в 18.30, если конечно не на выезде. Читайте, учите – а у меня дела.
В обеденный перерыв Михаил и Николай прошли целый квартал, обмениваясь незначительные фразами, прежде чем выбрали опрятную китайскую харчевню с вывеской в виде золотого дракона. Повар, в белой куртке и колпаке, почти жонглируя огромными сковородами готовил на открытом огне, все вокруг кипело, булькало и шкварчало…
Обед из хорошей тарелки отварного риса, лапши на овощном бульоне, острого салата из тонко нарезанной капусты, лобы, моркови и по пиале зеленого чая обошелся каждому по тридцать пять центов.
Когда вышли на улицу, то оказалось буквально за пол часа пасмурный с утра день разгулялся и ярко-рыжий диск солнца стал слепить глаза. Решили немного посидеть в ближайшем сквере в котором начали расцветать персиковые деревья. Узнать о друг друге хотелось обоим, но первым начал Михаил.
- Пришлось повоевать?
- Да,- Николай откинулся на спинку скамейки и смешно, совсем по детски зажмурился.
- Я ведь сам с Омска. В 1915 закончил там кадетский корпус, поступил в Александровское, а тут война и страшная убыль офицеров, нашему курсу ускоренный выпуск и на фронт прапорщиком. В Февральскую полковой комитет избрал меня, безусого тогда подпоручика командиром полка, а после октябрьского переворота – чуть не расстреляли. Вернулся в Омск, устроился на железную дорогу – в отделение тяги , инженером. А тут… Пошел добровольцем, воевал под командованием Владимира Оскаровича…,
при этих словах Николай встал, прошелся несколько раз по аллея, вернулся..
- Не успели на несколько часов, Верховного правителя расстреляли, а мы ведь почти пять сотен верст пешком, в стужу по тайге.. Затем отступали с боями по железке, тиф, как добрался до Харбина не помню. Там пролучил весточку – родителей казнили красные, в числе других заложников, жена и дети скончались от испанки.., - он заморгал и отвернулся.
Михаил молчал, надо дать человеку выговориться.
- Потом три раза ходил с группой в Россию, пытались тоннель под Облучьем взорвать- не получилось, разъезды жгли, засады устраивали на дорогах… А потом перегорел и решил уехать подальше. Так и попал в Шанхай. Здесь сошелся с вдовой полковника Маркова из Никольск-Уссурийска, двое мальчишек, 7 и 9 лет… Смысл жизни появился.
Михаил тоже вкратце изложил свою жизнь, от учебы в Иркутском сельскохозяйственном училище до перехода с Владивостока. Когда шли на службу Николай бросил уже на ходу..
- Михаил Александрович, вам все знакомо, так что подсказывайте.. Буду только рад, если возьмете так сказать в подмастерья..
После обеда просидели за изучением свода законов не больше часа, как после звонка Пуад бросил отрывисто.
- Теория хорошо, а практика еще лучше. Кража на одной из вил по авеню Пьера Робера…
Выехали на двух машинах, в темно-синем Ситроене с никелированной радиаторной решеткой разместился Пуад с криминалистом, худым и высоченным как жердь с желчным лицом и стажеры, в стареньком Пежо с выцветшим брезентовым верхом полицейские-анамиты, то ли пять человек, то ли шесть. Сновали как стайка воробьев, как близнецы похожие друг на друга, так что сразу и не поймешь сколько их.
Вилла представляла из себя двухэтажный уютный особняк. Хозяева выезжали на какое то торжество в Макао, а когда вернулись, то обнаружили отсутствие садовника и многих ценных вещей.
Детектив быстро раздал поручения:
- Мишель, опроси прислугу, затем осмотри помещения, где они проживали, а я постараюсь привести в чувство мадам, да и хозяина тоже…
Слуг оказалось трое: дворник-привратник, он же ночной сторож Лю, неопределенного возраста крепыш с коротким ежиком седых волос, на верхней губе и подбородке редкая бесцветная поросль; повар Ван – эдакий красавчик с желто-матовым кукольным личиком, видно знающий себе цену и горничная – девица с прилизанными волосами в длинном до щикотолок с разрезами по бокам платье . Она выезжала с хозяевами и ничего сказать не могла. Из первых двух удалось выбить немногое – садовник Чэнь утром не вышел на завтрак, последний раз видели накануне вечером, на второй этаж, где размещались комнаты хозяев не поднимались. У Чэня уже несколько месяцев тяжело болела мать и он просил хозяина заплатить ему за три месяца вперед, даже валялся в ногах, но ничего не получил.
Тщательный обыск каморок где проживали слуги ничего не дал и когда Михаил поднялся по широкой лестнице на второй этаж , то услышал обрывок фразы, прерванный всхлипом:
- две напольные вазы династии Минь, каминные часы парижского мастера Бонье…
Михаил, стараясь не отвлекать никого от дел подошел к Пуаду, записывающему показания в протокол, наклонился.
- Мсье Виньон, я с Вашего разрешения осмотрю сад? И получив утвердительный кивок вышел.
Меркурьев еще в ходе опроса слуг решил тщательно осмотреть участок сада расположенный за домом и примыкающий тылом к соседнему. Ведь такой объем похищенного одному человеку незамеченным далеко не унесешь. А что если где то устроен тайник и все до поры времени спрятано?
Так, возле тыльного забора из рифленого железа небрежно брошена деревянная лестница, на перекладинах ни следов обуви, ни грязи – скорее всего она предназначена для отвода глаз. Так посмотрим, что там у соседей. Примыкающий участок выглядит заброшенным, на окнах здания ржавые жалюзи – видно не жилой. Надо найти металлический стержень и прощупать каждую пядь земли у забора.
В кирпичной будочке для садового инвентаря обнаружился железный прут, видно был когда то вертелом для жарки целиком свиного окорока или тушки гуся. Через полчаса кропотливой работы прут уперся во что то твердое, оказалось присыпанная землей крышка. Под ней оказался узкий лаз с выходом на соседний участок , в нем же в углублении лежали в двух джутовых мешках почти все похищенные громоздкие вещи, недоставало лишь столового серебра, нескольких комплектов постельного белья, дорогих отрезов ткани. Это мог унести и один, а за это время и далеко.
Оставленная засада ничего не дала, но результат был и Михаил сразу почувствовал уважение коллег.
Глава 9
Первую получку будущие детективы решили по русскому обычаю обмыть, то есть посидеть в ресторанчике, друг друга узнать, а то все бегом да бегом. Выбрали попроще и дешевле, проблем у каждого хватает, если не надо долги отдать, то за жилье расчитаться, немного приодеться, ну а у семейных еще больше трат.
В китайской харчевке заняли отдельный кабинет с крутящимся столом, молодой и шустрый китайчонок быстро заставил его большими блюдами с явствами, дальше каждый накладывал себе в тарелку. Первый тост предложил Булыгин, служивший в отряде атамана Семенова в контрразведке, темнолицый, с раскосыми глазами – чувствовалась изрядная толика бурятской крови .
- Давайте выпьем за нас. Я раньше первый тост провозглашал за здравие императора, его большевики уничтожили со всей семьей, за единую и неделимую – далеко от нас Родина. Главное мы живы,- и резко откинув голову назад влил в рот содержимое пузатой рюмки.
Пили часто, с такими короткими перерывами, что с какого то времени Михаил стал просто подносить рюмку к губам. Хотелось ведь поговорить с сослуживцами.
Соседом справа сидел Делимарский, совсем молодой мичман бывшей Сибирской флотилии, он говорил неестественно громко и при этом усиленно жестикулировал правой рукой:
- Я в Керчи родился, наверно поэтому тяга к морю, а родители переехали в Хабаровск. Там окончил кадетский корпус, октябрьский переворот застал в Сайгоне гардемарином. Вернулся французким пароходом во Владивосток, воевал – трижды ранен. О вас наслышан, я ведь в этом городе Учебно-инструкторскую школу окончил, а затем преподавал на острове Русский.
Сидевший по левую руку Цепушков, круглоголовый, с огромной залысиной, оказался немногословным. Из него удалось вытянуть, что в 1901 был выпущен из Киевского юнкерского училища в пехотный полк, участвовал в русско-японской в Порт-Артуре и с тех пор подданных микадо презирает за их азиатскую хитрость, окончил Владивостокский институт восточных языков, служил в штабе. В какой должности? Но чин не меньше полковника.
К концу вечеринки изрядно набравшийся Булыгин, до этого мирно посапывающий за столом, вдруг вскочил, обвел оловянными глазами собравшихся и закричал диким голосом:
- Дайте шашку, коммунистов порублю.
Снова сел и стал ошарашенно водить головой по сторонам. Все приняли это как сигнал расходиться. На следующей вечеринке этот эпизод повторился. Подспудно держал в себе, а когда выпивал – раслаблялся. Видно порядком порубал и правых и виноватых, да бог ему судья.
Все приходилось в этом городе делать в первый раз, вот и Пасха пришла. Если на Руси это один из главных праздников, то здесь для многих обычный, хорошо что выпал на субботу и не надо брать отгул за ночное патрулирование или участие в облавах. К тому же уже неделю как снял небольшую квартирку на авеню Рю-консула. Надоело однообразное хозяйкино меню, да и спокойнее.
Через дом открылась русская пекарня и её управляющий заверил Михаила, что пасхальные куличи будут готовы в пятницу не позже шести вечера, дюжину яиц решил расписать сам. Кипятил десять минут в отваре луковой шелухи, предварительно нанеся на каждое две буквы, Х и В.
После торжественной литургии и освящения он оставил кулич себе, а крашенки раздал столпившимся у входа бывшим солдатам. Те стояли грязно-зеленой толпой от калитки ограды до самых ступенек крыльца. Взлохмаченные головы, а бородища отрастили – пегие, рыжие. Несло немытыми телами, просоленым потом и перегаром – опустились мужики на чужбине, подумал Михаил и поскорее сунул в чьи то руки одну за другой крашенки.
В начале мае в городе разговоров только и было, что обсуждали захват «Голубого экспресса», следовавшего из Пекина в Шанхай. Бандиты тогда взяли в заложники много богатых иностранцев и власти с полицией предпринимали все усилия для их освобождения. Отличился руководитель китайских детективов полиции французкой концессии хуан Цзиньжун, или как его звали «Рябой Хуан», тот в детстве переболел оспой. Как потом оказалось, Хуан, благодаря подпольной торговле опиумом и взяткам стал одним из влиятельных людей преступного мира. Руководство Французкой концессии на это закрывало глаза, так как все более или менее значимые преступления против иностранцев раскрывались. И тут преступный авторитет помог Хуану договориться с похитителями, заложников выпустили невредимыми. Это дало ему возможность вкладывать деньги в открытие новых казино, ресторанов и театров.
Михаил несколько раз встречал этого человека, всегда ходившего в сопровождении трех-четырех телохранителей в коридорах полицейского комиссариата. Один раз даже встретились взглядами, Меркурьев глаза не отвел, но получил ощущение, что заглянул в клоаку.
Затем все газеты запестрели фотографиями худощавого брюнета с плотно сжатыми губами. 10 мая Морис Конради, гражданин Швейцарии, бывший белый офицер- дроздовец, застрелил в Лозанне, в ресторане отеля «Сесиль» представителя советского правительства на переговорах Вацлава Воровского. Мориса хвалили почти все, а кто не хвалил – тот оправдывал. Петроградская ЧК на допросах избила его отца до смерти, расстреляла старшего брата и дядю. Извините, око за око, зуб за зуб. Как же тогда главная христианская заповедь – «Не убий».
Присяжные Мориса оправдали и суд получился не над ним, а над Советами. Приводились страшные факты геноцида большевиков над собственным народом – так только в 1922-1923 году в Крыму под руководством первого секретаря обкома Р.С. Землячки (Розалии Самуиловны Залкинд), этой фурии красного террора было уничтожено самым зверским способом около восьмидесяти тысяч бывших военнослужащих армии Врангеля. Сам же Воровский лично обвинялся в гонениях на церковь и изъятии церковных ценностей. В отместку были разорваны дипломатические отношения между СССР и Швейцарией.
Михаил в разговорах больше отмалчивался и лишь однажды бросил, что на небесах каждому воздастся за его грехи.
1 июня собрали всех русских новобранцев и вручили постоянные удостоверения, оружие и форму. Произошло все просто и обыденно, их по одному вызывали в кабинет комиссара, тот жал руку и после короткого напутствия вручал документы. Михаилу достался довольно потертый револьвер фирмы Лебеля 1908 года выпуска.
Если зиму и весну Михаил перенес легко, то лето пришлось терпеть. Почти что с самого утра влажная и горячая пелена окутывала город. Воздух становился липким как паутина. Не спасала даже облегченная до нельзя одежда, пришлось купить короткие, до колен шорты, белые гольфы, рубашку апаш и тропический пробковый шлем – не то великовозрастный скаут-мастер, не то зрелый мужчина. Но по другому жару не вытерпеть.
Меркурьева, как и других русских, принятых на службу в качестве вспомогательных агентов, все лето промурыжили на второстепенных заданиях. Весь июнь и июль Михаил продежурил на пропускных пунктах вдоль авеню Фоша, следил за правильностью пропускного режима на территорию Французкой концессии. Полицейские, как китайцы, так и анамиты, несли службу небрежно, могли за вознаграждение в 10-20 центов не проверить удостоверение или багаж, а то и вовсе не выйти из будки в дождь. Постоянный контроль дал свои результаты, после нескольких рапортов и последующих увольнений дисциплина повысилась в разы, а количество грабежей и краж значительно уменьшилось.
Затем Михаил весь август провел в ночных облавах и патрулировании территории торгового порта. От того, что спать приходилось в основном днем и наедаться на ночь, стало не регулярных занятий спортом и начал расти животик. Зато познакомился с бывшими соотечественниками – Григорий Михайлович Бородин стал радиотелеграфистом на судне, совершавшем регулярные рейсы Шанхай –Макао, Николай Эрнестович Струве, Алексей Павлович Медем стали первыми помощниками капитанов. В откровенных разговорах за стаканом рома звучало:
- Потеряться человеку здесь легко, как плюнуть на пол. Удар по голове, засунули в корзину или бочку и очнешься только в трюме.
- Погрузка у пирса под контролем, но как проследить за тысячью джонок. Вышел в море и принял или разгрузил любой груз.
- Берут все, таможенники, чиновники портнадзора, охрана порта. Выживают как могут.
Михаил от этих слов все больше мрачнел и тер кулаком подбородок.
Запала в голову одна фраза, брошенная Струве.
- В портовых борделях Макао, Сайгона или Мадраса очень ценятся женщины с белой кожей. Француженку, а тем более англичанку будут искать до последнего. А кому нужны русские – без гражданства, консульской поддержки.