Жаркое летнее солнце залило ярким светом вечный и суетный город Иерусалим. Серые покатые крыши тесно прижимающихся друг к другу домов накалились до того, что до них было невозможно дотронуться. И только внутри помещений еще сохранялась прохлада то ли от земляного пола, то ли от только что ушедшей свежей и короткой ночи.
Нежарко было и в доме Иоанна Богослова, где происходило сейчас великое таинство смерти. Заканчивался недолгий земной путь человека, и вскоре должно было начаться новое, неизвестный существование – существование в вечности.
На кровати лежала старая женщина, которую молча окружили пожилые мужчины. Все они прибыли из разных городов и разных стран по ее просьбе и молитве. Светильники на стенах освещали их печальные и задумчивые лица. Легкое потрескивание огня ненавязчиво прерывало молчание.
Мужчины знали, что женщина умирает, и Она знала, что умирает. Поэтому и позвала их: тех, кто знал и любил Ее Сына – тех, кто верил Ему. Ей было приятно видеть их.
Ей хотелось им сказать что-то хорошее и доброе.
- Молитесь за Сына Моего и За Меня, и Мы не оставим всех без внимания…
Все, безмолвно, слушали ее слова.
- Мы не оставим мир в сиротстве… И будем подавать помощь всем…
Она умолкла.
- А тело Мое перенести в Гефсиманию… туда, где провел последнюю свою ночь перед крестными страданиями Мой Сын.
Она закрыла глаза, и, кажется, задремала. Ее дыхание стало настолько незаметным, что, казалось, что она не дышит. Но яркие воспоминания вдруг стали возникать в Ее сознании и вытеснять друг друга.
Прожитая ею жизнь ничем не отличалась от жизни других земных женщин. Она также, как они, любила, также, как они, страдала, также, как они, испытывала боль и радость.
Вот Она маленькая, рядом мама, которая прижимает Ее к себе и гладит по головке. Она протягивает к ней руки, улыбается, целует и обнимает мамино теплое тело.
А вот усталый папа, у него опущены сильные руки, и он улыбается Ей.
- Ты наше солнышко и наша радость! - говорят Ей родители.
Они всегда жили небогато, и часто мама говорила:
- Ничего, дочка, счастье не в богатстве и грехах. А в доброте, любви и кротости. Люби людей – и будешь счастлива. Будешь кроткой - и люди будут любить тебя.
Она на всю жизнь запомнила мамины слова. А потом и Сыну передала их.
Детские воспоминания почему-то связаны с теплым солнцем и ярко-зеленой травой, среди которой растут красные, желтые, белые, фиолетовые цветы.
Как хорошо и спокойно, когда мама рядом!
А вот Она в храме, в Святая святых, куда из всех людей только раз в году входил первосвященник с очистительной жертвенной кровью.
Затем по достижении совершеннолетия для Нее традиционным обрядом был избран супруг, охраняющий Ее и уважающий Ее обет — выбранный из колена Давида престарелый Иосиф Обручник. Избран он был из числа прочих женихов, так как его посох чудесным образом расцвел.
Любила ли Она его? Она не раз задавала себе этот вопрос и не могла ответить. Иногда казалось, что да, а иногда – нет. Он был добрый и хороший. Была ли она с ним счастлива? И опять нет ответа. И да, и нет. Что сейчас об этом думать – жизнь прожита, ничего уже не изменишь.
Вспомнила те дни, когда необходимо было срочно уходить.
- Мария, собирай быстро вещи, нам надо уходить!
А какие вещи? Собрала все в узелок – вот и все вещи. Оделись потеплее и пошли. Только и успели оглянуться на дом. Дорога была тяжелой, да еще и с ребенком в утробе. Не хочется вспоминать плохое.
Потом пришлось рожать Своего Сына в хлеву. Была уже ночь, и сквозь прореху в крыше Она видела, как кротко мерцали белые звезды на ночном зимнем небе.
Как было больно, но как был радостен для нее Его первый младенческий крик! Сколько же счастья принесло Его рождение! И кто бы мог подумать, что к Его словам потом будет прислушиваться столько людей! А для нее Он всегда был просто сыном.
- Посмотри, Иосиф, какой красивый Сын, - говорила Она мужу, протягивая ему сморщенный маленький комочек.
- Спасибо, Мария, - сказал тогда он, бережно взяв младенца.
Потом Сын много путешествовал, а Она всегда переживала за Него: где Он там?.. как Он там?.. сыт ли?.. не холодно ли?.. что за люди Его окружают?.. Иногда Она тайком вздыхала и, молча, утирала слезы. Был бы Он как все, работал бы плотником или каменщиком… Жил бы рядом… Имел бы семью, детишек… Она бы нянчилась с внучатами… Но, видно, это не Его… У Него другая судьба… Судьба проповедника и страдальца…
Вспомнила, как на Голгофе стояла возле креста и как умирающий Сын поручил Иоанну присмотреть за Ней.
А когда Его мертвое тело положили рядом с Ней, Она гладила Его голову и еще больше любила. И все ждала, что Он откроет глаза и улыбнется ей, как прежде. Но Его губы были бескровны, а тело безвольно.
«Почему не я, а Он? - думала Она тогда. – За что?»
Неужели добро должно быть наказано? Когда же люди дойдут до истины? Вот и Он хотел им добра, а получил смерть. Кому мешал мой Сын, мой мальчик?
Она верила в Него и любила Его всегда: верила в Него и любила тогда, когда родила; верила в Него и любила тогда, когда Он рос; верила в Него и любила тогда, когда все любили Его; верила в Него и любила тогда, когда все предали Его; верила в Него и любила тогда, когда Он умер. Верила в Него и любила тогда, когда Он воскрес, и совсем не потому, что Он был Бог, а потому, что Он был Ее любимый Сын.
Вот уже двенадцать лет, как Его нет. Нехорошо, когда родители переживают своих детей. Неправильно это.
Она почувствовала, что губы слегка засохли - ей захотелось пить.
- Дайте воды.
Она сделала несколько маленьких глотков прохладной воды и устала.
Всего три дня назад, когда уже наступал вечер и дневные земные дела были сделаны, Она пошла привычной дорогой к могиле Сына. Пока шла, вспоминала, что успела сделать, а что еще надо сделать.
Вот и пришла. Села на привычное место. Тяжело стало ходить, ноги болели, спину ломило. Задумчиво смотрела в землю и молилась, поглаживая больные и уставшие колени. Нелегко уже – ведь ей семьдесят два года.
Было тихо и нежарко, в траве стали слышны звонкие сверчки, а к вечеру усилился сладкий цветочный аромат.
Вдруг у Нее возникло какое-то предчувствие. Она не могла объяснить, что будет, но что-то должно было произойти. Легкое, как перышко, прикосновение почувствовала на своем плече. Она подняла глаза и увидела Архангела Гавриила. Но не удивилась его появлению – Она ждала его.
- Не грусти, Мария, - казал Архангел, - и не печалься больше о Нем. Скоро ты будешь с Ним. Сын Твой и Бог наш с архангелами и ангелами, херувимами и серафимами, со всеми небесными духами и душами праведных примет Тебя, Матерь Свою, в Небесное Царство, чтобы Ты жила и царствовала с Ним бесконечное время.
Затем он протянул ей ветку райского дерева.
- Возьми эту ветку, и пусть ее несут после Твоей земной смерти перед Твоим гробом.
Она взяла ветку и стала ее рассматривать.
- А сейчас, - продолжал Архангел Гавриил, - иди домой и сюда больше не приходи. Готовься к встрече, завершай все свои земные дела.
Слова Архангела Она выслушала молча, опустив глаза и улыбаясь.
- Не бойся смерти – Тебе не будет больно, Ты не умрешь в мучениях, - сказал он напоследок.
А затем исчез, как будто его и не было.
«Вот и все»
Она медленно пошла домой. Что-то заставило оглянуться. Она остановилась и посмотрела на то место, куда ежедневно в течение многих лет ходила и куда уже никогда в этой жизни не придет. Сердце сжалось от грусти и воспоминаний.
«Вот и все», - опять подумала она и пошла.
Эта жизнь уже заканчивалась. Ни страха, ни боли она не чувствовала.
Что надо для того, чтобы достойно встретить смерть? Все было заранее приготовлено: одежда, обувь, принадлежности. И еще: не надо в жизни делать плохого - и не только в конце, а всю жизнь - тогда и смерть не будет страшна. Если жил на земле, значит, для чего-то был нужен.
Вот и дом.
Все, что с ней произошло, Она рассказала Иосифу Аримафейскому. Он очень удивился, постоянно переспрашивал Ее, что-то сам себе шептал, а потом попросил еще раз рассказать о встрече с Архангелом.
Затем сказал:
- Радуйся, Мария: скоро ты будешь с Сыном.
После этого засуетился и куда-то быстро ушел.
Два дня прошли быстро. Она успела попрощаться с кем надо, вроде бы завершила все дела, но что-то еще оставалось. Уже не успевала.
На третий день, одевшись в погребальную одежду, легла на кровать. Ее окружали те, кто любил Ее Сына и кто прибыл проститься с ней.
Ее глаза смотрели в потолок, как будто что-то там высматривая или ожидая что-то. Может быть, она уже видела Сына. Кроткая улыбка появилась на ее губах.
Она знала, что будет дальше. Она также знала, что не зря жила и ее жизнь была нужна. Смерть не была мучительной, а была безболезненным и мирным разрешением от земных уз.
- Величит душа Моя Господа и возрадовался дух Мой о Бозе Спасе Моем, яко призре на смирение рабы Своея, - были ее последними словами.
Дыхание прервалось, и последний земной выдох вышел из тела вместе с душой. На ее губах навечно застыла смиренная улыбка: ведь она шла к своему любимому Сыну. Шла затем, чтобы уже никогда не расставаться. Навечно. С любовью и кротостью.