… Этот пожелтевший от времени листок бумаги запечатлел слова, страшные по своей сути для любого человека, слова, от которых буквально оторопь берет.
«Даю настоящую расписку в том, что я выселен навечно»…
Это значит, что никогда уже он, Мухади Индырбаев, одна тысяча восемьсот девяносто второго года рождения, не вернется в родное село Новые Атаги Староатагинского района, теперь уже «бывшей», как указано в документах, Чечено-Ингушской АССР. Никогда больше не прикоснется к ставшим теперь такими далекими могилам отца и матери, никогда не войдет в свой дом…
Потому что санкция за самовольный возврат в родные места – вот она, упомянута здесь же, в расписке: двадцать лет каторжных работ. Такова была для чеченцев цена Отчизны, «объявленная» чуть позже Указом Президиума Верховного Совета СССР.
- Нам необходимо так подготовить операцию, чтобы никто ничего не мог понять, - говорил тогда главный «энкавэдэшник» Лаврентий Берия. И в январе сорок четвертого он утвердил «Инструкцию о порядке проведения выселения чеченцев и ингушей». Двадцать первого февраля приказом по НКВД судьба Мухади Индырбаева – и с ним еще тысяч и тысяч - была решена окончательно и бесповоротно… Действительно, никто так тогда ничего и не понял…
… Вот и Мухади вместе с семьей – женой Секимат и пятилетним сыном Шарпудином 23 февраля 1944 года был погружен в «телячий» вагон длинного состава и вывезен в Джувалинский район Южно-Казахстанской области. Из Чечено-Ингушской АССР уходили, как их тогда называли, «первые эшелоны». На станцию Бурное, определенную им местом поселения, семья Индырбаева прибыла через две недели, восьмого марта.
Из анкеты главы семьи, «выселенца»: «В плену не был…в частях противника не служил…за границей не был…ранее не судим».
Неправда, его осудили. К лишению родины. И каждый раз, в течение долгих лет второго числа каждого месяца, ему напоминали об этом в спецкомендатуре, куда Мухади день в день являлся на контрольную явку…
Личное дело спецпереселенца. С десяток бумажек в тощей картонной папке: справка об основании к выселению, о постановке на учет, анкета, и – расписки, расписки… Как будто эта роспись-закорючка на жалкой бумажонке гарантировала кому-то его, Мухади, лояльность или любовь к предавшему его «Отечеству»!.. Да еще в одном из документов – ссылка на Постановление СНК СССР «О правовом (!!) положении переселенцев», звучавшая как издевка над ним, лишенным всяческих прав.
Там, в Казахстане, семья Мухади пополнится еще тремя дочерями. И глава семейства с одним классом образования будет работать, не покладая рук – сначала рабочим на железнодорожной станции, затем пастухом в Джувалинской райзаготконторе. А еще он будет ждать. Они, чеченцы, все тогда ЖДАЛИ, спрашивая друг у друга: «Не слышно ли, не отправляют нас на родину?»
А Даймохк была так далеко…
… «Оставлен навечно в местах обязательного поселения без права возврата к прежнему месту жительства». Так говорилось в «секретной» справке Джувалинского РО МВД по делу «выселенца» Мухади Индырбаева. А еще в каждой своей бумажонке «власти» подчеркивали, что Чечено-Ингушская АССР – «бывшая». Чтобы окончательно уже убить в людях всякую надежду на возвращение.
… И все же Мухади вернется на родину. Реабилитирован же он будет только спустя полвека и две войны - в июле 2006 года.
…Он и языка-то русского толком не знал. Но одну из дочерей, родившуюся там, в казахстанской ссылке, он назовет Александрой…