Разлилось по облакам золото.
Он уже не верил, что жара остынет, пекло обморозится, и почти серебряное солнце перестанет выпекать загар.
На границе тишь.
Кордон разделял спокойствие от крика боли.
Плакало алым ручейком пробитое лёгкое, душащая боль и булькающая, пузырившаяся рана.
И вдруг рухнула ночь.
Накрыло звёздной простынёй и, как приведение с одним оком сжжиженой луны, принялось пугать ночными звуками.
В голову просачивались страхи.
Неожиданно сверкнул огонёк, он пододвинул ближе станину пулемёта и стал рассыпать трель трасс пуль.
Словно короткие обрубки лазера из дула, скачущего то вверх то вниз, вылетали лучи пуль.
Огонёк заметался, скакнул налево и замер.
Так и остался неподвижно гореть изжигая крохотный клок земли.
Через несколько часов высовывая дугу и осветляя перикисью рассвета небо, величаво закружил солнечный диск.
В сотне метров от заставы лежала, искорёженная с вырванными кусками плоти, тушка.
К спине, намотанный будто бинт, скотчем примотан фонарик.
-Фу, не убил, - прошевелилось в его сознании, ведь сучка, не человек, а так, хитрая уловка духов.
Теперь на перевязку и в лазарет, дозор окончен.
На белёсом небосводе жёлтый зрачок солнца продолжал испепелять афганский песок .