Нидзи Комори, это вам
слезная просьба от Кати.
Не выгоняйте ее, пожалуйста, из вашего уютного Лабиринтика!
***
Ворота Лабиринта распахнулись, и невидимая сила вытолкала Катю наружу — выплюнула даже, так будет точнее сказать, — она и пикнуть не успела. Едва поднявшись, Катя бросилась к уже захлопнувшимся воротам и заколотила кулачками: "ПРОСТИИТЕ МЕНЯ, ВПУСТИИТЕ!". Но сурово и непреклонно молчал старый Дом, сжав челюсти и насупив брови, в окнах один за другим потухли все огни.
—Ты несъедобная, — уверенно констатировала девочка, которая стояла с рядом и все видела, — может, слишком сладкая? Пересахаренная? Давай-ка это проверим!
Девочка бесцеремонно взяла Катину руку и лизнула ладошку остреньким розовым язычком. Смешно поморщила носик:
— Слаще любых конфет и даже сахара-рафинада, это нехорошо. Неудивительно, что тебя выплюнули. Стыдно девочке быть такой сладкой! Ты хоть раз в жизни плакала солеными слезами?!
— Если и плакала, то глюкозным сиропом, — пожала Катя плечами.
— Ай-яй-яй. Ну ничего, я тебе помогу. Пойдешь со мной в Соляную Рекреацию, будем в тебе восстанавливать природный баланс сладости и солености. Меня, кстати, Леся зовут. А ты — Катя, я знаю.
И, все еще держа ее за руку, девочка потянула Катю к зарослям малиновых кустов.
— Леся, а горькости мне будет хватать? А кислости? А острости? — перечисляла тем временем Катя известные ей вкусовые качества, которых у нее точно не было.
— Нет, этого девочкам и не надо. Этого только взрослым не хватает, когда сладкое и соленое надоедает. Извращенцам всяким, в общем.
Малиновые ветки царапали лицо и голые ноги, Катя еле поспевала бежать за проворной Лесей. "Ну, скорее, скорее!" —кричала та, оборачиваясь и махая рукой, — "Нужно успеть, пока вода теплая!".
Внезапно кусты расступились, и яркое солнце, вынырнувшее из-за листвы, на секунду ослепило глаза. В следующую секунду Катя почувствовала, что она идет по теплому морскому песку. Вдали лазурно серебрилось побережье, доносились крики чаек. Девочки шли рядом, вдыхая свежий морской воздух. Только теперь Катя смогла рассмотреть свою новую подружку: ей было около пятнадцати, бледненькое лицо, длинные темные волосы заплетены в косичку, на худеньком тельце — красный свитерок с синими полосками на груди и чуть потрепанные джинсы. Отчего-то Катя сразу поняла, что Леся, как и она, бродит по лабиринтам мира в одиночестве. В порывистости ее движений и немножко надменном взгляде было что-то самостоятельное и почти взрослое. А может Леся просто чувствовала себя рядом с Катей совсем большой и хотела немножко поважничать.
— Раздевайся, — тоном, не терпящим возражений, сказала Леся, когда они остановились у берега, — будешь купаться в самом соленом море моей Рекреации, чтобы лишний сахар вымылся.
— Что это за море такое? — Катя послушно сбросила туфли, в которые набился колючий песок, сняла юбку и трикотажную голубую кофту.
— Это Слезное море. Сюда текут слезы девочек со всего мира! Девочки часто плачут, поэтому море это никогда не пересохнет, хотя слезы их так быстро испаряются и забываются… Это море образовалось давным-давно, в те времена, когда только складывались древние эпосы, ты ведь слышала историю о девочке, которая наплакала целое море! Говорят, ее слезы и сейчас плещутся здесь… Да ты раздевайся совсем, глупенькая, чего я там у тебя не видела? — Леся ободряюще улыбнулась, и Катя, чуть зардевшись, сняла трусики.
— А ты не будешь купаться?
— Нет, мне нельзя, я и так соленая…
Ласковое солнце прогрело прозрачные воды Слезного моря до самого дна. Теплые прибрежные волны солеными языками облизывали Катины ножки, уговаривая зайти поглубже. Погрузившись в воду по пояс, Катя протянула руки, упала в наплаканные многими девочками слезы и поплыла, часто перебирая под водой руками, ведь плавать она почти не умела. Но соленые волны легко удерживали ее на поверхности. Обрадовавшись этому открытию, Катя принялась беззаботно плескаться — перевернулась на спину, задрыгала ногами и руками, подняла в воздух фонтан брызг. Леся на берегу со скучающим видом пересыпала песочек из одной руки в другую, как вдруг вскочила: "Я и забыла, что хотела собрать в малине мышаток! Ты пока купайся, я быстро!" — и убежала куда-то.
Кате скоро надоело брызгаться. Волной накатило беспричинное умиротворение с ноткой светлой грусти — наверное, слезы миллионов разных девочек уже впитывались в ее кожу. Аккуратно и ласково качали соленые волны расслабленное Катино тельце, она прищурилась, глядя в лиловое с прозрачно-желтыми разводами небо. Кругом все затихло, над головой бесшумно пролетела чайка.
"…это она-а-а винова-а-ата!.. Я только смот-трела-а!.."
"…нет, я не хочу, не хочу к Наташке, не пойду-у-у!"— донеслись до ее слуха приглушенные всхлипы.
Несомненно, из воды слышались и другие детские голоса. Задержав дыхание, Катя погрузила голову глубже:
"… там… там м-м-ой Пэри, его сбил-л-а машина-а-а!.."
"… телефон потеря-я-яла-а-а, теперь мама убье-е-ет…"
Голосов становилось все больше, они начинали плакать один за другим, словно просыпающиеся пташки на дереве поутру, и исповеди их сливались в неразборчивую какофонию жалоб, всхлипов, неудержимых рыданий… Но один из голосов показался Кате как будто знакомым, она сосредоточилась на нем, выделив из моря других:
"…братик мой… больше меня не люби-и-ит… и теперь уже не хочет со мной играть, как тогда! Говорит, что большая уже.."
От неожиданности Катя широко открыла глаза и захлебнулась соленой водой. Это был голос ее новой подружки Леси!
— Эй, Кать! Все нормально? Надеюсь, ты не наглоталась этих слез девчачьих? Этого никак нельзя делать — будешь потом еще долго слышать, как они плачут… Вылезай давай, уже хватит, — беспокйоно крикнула с берега вернувшаяся девочка.
— Ага… Сейчас иду!
Леся стояла на берегу, держа свитер за края двумя руками наподобие передника, высоко оголив животик. Внутри возились и тыкались подслеповатыми мордочками друг в друга крошечные розовые мышата, только открывшие глазки и жалобно попискивающие — прелесть какие хорошенькие.
—Малиновые мышки. Будем из них делать варенье, — бодро говорила Леся, — тебе есть его нельзя, потому что варенье сладкое, но ты будешь смотреть, как я мышек варю и толку, и будешь плакать. Тебе плакать полезно. Ну, пойдем?
— Пойдем… А потом меня впустят в Лабиринт?
— Впустят, наверное. Только ты плачь погромче и жалобнее, когда стучаться будешь. А меня вот уже не впускают, как ни проси...
Катя была необыкновенно серьезной и молчаливой, когда они с Лесей шли вдоль кромки воды к ее маленькому домику на берегу моря. В голове ее гудели голоса миллионов плачущих девочек...