Записки штурмана
Конец февраля, третью неделю стоят крепкие неослабевающие морозы. Замёрз Кольский залив, покрылся толстым льдом на всём его протяжении. Явление крайне редкое на моей памяти. С трудом следуем на выход из Кольского, пробиваясь через сплошной лёд, оставляя за кормой широкий, парящий канал чистой воды.
При проходе с левого борта города Полярного, невольно посочувствовал его жителям, лишённых в настоящее время на длительный срок транспортного сообщения из-за сильных морозов.
В пятидесятые годы регулярное сообщение между Полярным и Мурманском осуществлялось рейсовым пароходом «Тулома». Это был маленький трофейный пароходик с слабой паровой машиной, медленно тащившийся по заливу с заходом по всем портопунктам.
Капитаном «Туломы» был Михаил Гансович Каск, позже увековеченный Виктором Конецким в повести «Солёный лёд» после совместной работы на пассажирском теплоходе «В.Воровский». Зимой рейсы «Туломы» часто были нерегулярны.
Существенно выручали нас военные катера. При следовании в Ваенгу и Мурманск по служебным делам попутно всегда брали на борт пассажиров, разумеется, бесплатно. У здания бывшей Биологической станции Полярного находился контрольный причал.
Все катера, следующие в названных направлениях, обязательно подходили к нему и, при наличии пассажиров, после проверки документов КПП, брали на борт. Немало желающих уехать ежедневно дежурили у причала, в том числе, нередко, и я сам, иногда везло, иногда не очень.
Однажды я попал вместе с В.Н.Леоновым, дважды Героем Советского Союза. Шли до Ваенги, катер, видимо, был в его распоряжении, пассажиров мало, и, чтобы скоротать время, вместе с бывшем знаменитым разведчиком азартно играли в домино до самого конца перехода.
В зимний период при резком ухудшении видимости все передвижения пассажирских плавсредств прекращались до её улучшения. Как-то мороз не ослабевал, а следовательно и парение залива, более недели, скопилось очень много пассажиров.
Командование послало на выручку боевой корабль – БТЩ с радаром. Я, школьник, с восхищением наблюдал, как при нулевой видимости командир швартовал корабль с пассажирами на борту к причалу. Очень хотелось понять, как такое может быть возможным, мечталось когда-нибудь научиться делать то же самое.
Радист принёс сводку погоды. За полуостровом Рыбачий ожидалось усиление NW ветра до 7-8 баллов со значительным потеплением. Прошлись с боцманом по палубе, проверили крепление стрел, надёжность всех водонепроницаемых закрытий.
При проходе Нордкапа следуем, глубоко зарываясь в волну, ветер встречный, скорость упала до четырёх узлов. Мыс Нордкап – самая северная точка Европы, обрывистая скала высотой более 300 метров, привлекающая туристов всех стран.
Для моряков, возвращающихся в порт, этот мыс, как последняя остановка поезда перед прибытием в конечный пункт. Экипаж знает, что теперь остаётся около двадцати часов до прихода в порт, позади шестимесячный рейс, практически никто не спит, ожидая в волнении скорой встречи с родными и близкими.
Возникшие в рейсе романтические отношения некоторых моряков с судовыми дамами иногда здесь заканчиваются. Существует даже образное выражение «любовь до Нордкапа». Мне всегда хотелось побывать на вершине этой обрывистой скалы.
Недавно ехать на мыс Нордкап на машине мне предложил сын, но, увы, времена изменились, и уезжать от цветущего сада на даче в начале лета я отказался. После возвращения сын привёз мне красочный норвежский диск «Нордкап» в русском переводе.
Продолжаем «ковылять» на запад. На четвёртые сутки перехода доложили, что новая официантка Зина Лебедева не в состоянии работать из-за морской болезни, продолжает лежать, пищу не принимает. Спустился в каюту к больной, слышу слабый голос измученной девушки.
- Товарищ старпом, пожалуйста, спишите меня на берег. Боже мой! Куда я попала, как хорошо было в деревне!
Чувствую, что пора принимать кардинальные меры, ибо находясь в постели, официантка к качке никогда не привыкнет.
Вызываю боцмана, даю указание: Лебедеву тепло одеть, вытащить на верхнюю палубу, посадить с ведром на шее к переборке подветренного крыла мостика, надёжно принайтовить, дать большую миску солёных огурцов и капусты, периодически смотреть за подопечной. Через три дня официантка вышла на работу.
Закончился затянувшийся переход через Атлантику, начались привычные промысловые будни. Район работ значительно расширился в южном направлении. В этом рейсе нам подсадили три «варяга» - военные специалисты с соответствующей аппаратурой.
Я вынужден поселить их в помещение пустующего госпиталя, несмотря на протесты и возмущения судового врача. Это была морская радиоразведка, они несли круглосуточную вахту, изредка посылая своему руководству длинные шифрованные радиограммы, чему наш радист Саша Бабичев очень недоволен.
Главная контора или база этого ведомства находилась в закрытом небольшом посёлке на берегу Кольского залива с необычным названием – «Горячие ручьи». База имела свой флот разведки, в основном СРТ типа «Океан».
Отсюда они уходили в длительные рейсы с экипажем исключительно ВМФ. На промысле эти «рыбаки» нам иногда встречались, тем более, что снабжались они с наших баз. Сейчас «Горячие ручьи» - печальное зрелище.
Флот ликвидирован вместе с посёлком, пустующий причал в запустении. Рыбакам нередко приходилось выполнять несвойственные им функции.
Во время визита Н.С.Хрущёва в США нас сняли с промысла и отправили в назначенные координаты на маршруте полёта самолёта с правительственной делегацией в качестве радиомаяка и спасателя на случай аварийной посадки.
Предполагаю, что на протяжении всего маршрута полёта лайнера через Атлантику мы были не одиноки. Время, затраченное на переходы и нахождение в дрейфе, оплатили экипажу по среднему заработку.
Сижу в радиорубке, печатаю на машинке, рядом на диване радист и акустик. Заходит Зина Лебедева, протягивает листок бумаги.
- Можно подать телеграмму? Саша Бабичев стал разворачивать листок.
- Нет, нет, вы, пожалуйста, не читайте.
- Ну, тогда забирай её, передать, не читая, я не смогу.
- А можно позвонить домой?
- У тебя есть телефон?
- Нет, телефон находится в сельсовете, вечером там дежурит сторож, это мой жених.
- Хорошо, постараюсь устроить, оставь адрес и телефон, но разговор только 2 минуты. В те годы о телефонных разговорах из дальнего района промысла рыбаки даже не мечтали.
Розыгрыш продолжался на следующий день. Зина пришла в назначенное время в радиорубку, две минуты поговорила с акустиком, находившимся в помещении румпельного отделения.
- Что тебе привезти? – спросила она, прощаясь.
- Привези шкуру белого медведя, отвечал мнимый жених.
Радист строго предупредил Зину о телефонной связи с её деревней никому не рассказывать.
Вечером обратил внимание, что судовой врач ужинает в столовой команды. Подхожу.
- Нина Ивановна, в чём дело, почему вы ушли из кают-компании, вас кто-нибудь обидел?
- Нет, Герман Андреевич, коллектив кают-компании замечательный, но вот этот ужасный старший механик! Он сидит напротив, смотрит на меня в упор пронзительным взглядом, никогда не разговаривает, ограничивается редкими многозначительными междометиями в мой адрес, непонятно, то ли он сочувствует и почему-то жалеет меня, то ли презирает. В любом случае кусок не лезет в горло.
Пришлось сделать стармеху мягкое внушение, а доктора пересадить в противоположный конец стола на максимальное удаление от него.
Наш старший механик или «дед», как величают их на всех флотах, Александр Иванович Зубков – выходец из плеяды первых механиков, принимавших из новостроя БМРТ с кормовым тралением в пятидесятые годы. Он надёжно освоил новую по тем временам зарубежную технику, продолжал умело и бережно её эксплуатировать, набирая ценный опыт.
Это великий труженик, добивавшийся в каждом рейсе надёжной и стабильной работы всех механизмов машинного отделения, фабрики, палубы. Его авторитет, как специалиста безупречен, но характер далеко не прост.
Александр Иванович вступал в разговор только на служебные темы, был замкнут, в кают-компании молчалив, серьёзен и неулыбчив. Мне казалось, что в его личной жизни не всё безоблачно.
Служебные отношения старшего помощника и старшего механика, возглавляющих службу двух подразделений на судне, нередко бывают сложными. Однако мы быстро нашли общий язык, чем, видимо, я добился его молчаливого расположения.
Во время работы присмотрелся к четвёртому помощнику капитана Борису Ивановичу Жукову. Вахту на мостике он стоит вместе со мной, недавно окончил училище и получил первый рабочий диплом. Парнишка старательный и не без способностей.
Неплохо освоил работу с тралом, управление главным двигателем с пульта, свободно владеет всей поисковой и электронавигационной аппаратурой, научился надёжно определяться по КПИ, пользоваться радаром.
В моём присутствии постановку- подъём трала производит самостоятельно. Как-то на дневной вахте спросил:
- Борис Иванович, а кто из офицеров училища был у вас командиром курса?
- Сначала майор Васильев, затем капитан 3 ранга Бреде.
Этих офицеров я знал. Майор Васильев ещё при мне был довольно немолод. С курсантами разговаривал на сленге его родной деревни, к чему привыкли и не удивлялись.
Во время дежурства майора по училищу его помощник – курсант обращается к нему на его лексике:
- Товарищ майор, разрешите запущать
курсантов в столовую?
- Да, да, пожалуйста, запущайте, отвечал Васильев.
С его лёгкой руки слово «запущать», не без иронии, стало весьма распространённым. Капитан 3 ранга Юлий Иванович Бреде мне нравился своим удивительным спокойствием и невозмутимостью.
К нему обращались только по имени и отчеству. В воскресный день, как обычно, находясь в увольнении, прибыли на обед в столовую училища. В положенное время дверь оказалась закрытой.
Толпа курсантов разных курсов всё увеличивалась, она уже занимала три этажа широкой лестницы. У входа в столовую стоял дежурный по училищу капитан 3 ранга Ю.И.Бреде и спокойно говорил:
- Заходить в столовую только организованно, строем. В учебные дни это действительно всегда имело место, но не в воскресенье. Наша братия воспротивилась этому и долго дружно скандировала:
- Юлий Иванович, запущай!
- Только строем, отвечал невозмутимый Бреде и , в конце концов победил.
Закончил промысел «Лесков» и часть промвооружения по договорённости оставлял нам. Предстояло снять его нашим катером.
Учитывая хорошую погоду, командовать катером назначили четвёртого штурмана, обязав всех на его борту находиться в спасательных жилетах. С работой молодой штурман справился успешно.
Хозяйственные работы в море с использованием спасательных катеров возникают часто, и готовиться к ним необходимо очень серьёзно, учитывая метеоусловия, технику безопасности. На моей памяти немало несчастных случаев происходило при выполнении этих операций. Один из них мне запомнился особенно.
Два БМРТ договорились обменяться кинофильмами. Спустил катер «Ижевск», его повёл мой однокашник Женя Петров. Он пришвартовался к борту БМРТ «Чехов», подали и закрепили оба фалиня, стали производить выгрузку и приём коробок с кинофильмами.
Оба судна почти параллельно лежали в дрейфе, но из-за разной осадки дрейф был не одинаков. На опасное сближение судов капитан «Ижевска» обратил внимание слишком поздно, срочно положил руль на противоположный борт, что было его роковой ошибкой, дал полный ход вперёд.
На циркуляции «Ижевск» навалил на «Чехов», катер был раздавлен между корпусами, погиб моторист. Женя Петров успел прыгнуть в воду под кормовой подзор «Чехова», остался жив.
Ежедневно утром боцман ставит меня в известность о предстоящем плане дневных работ из длинного списка, составленного мною в начале рейса. С боцманом Сергеем Мериновым мы давно знакомы, оба работали матросами на БМРТ «Новиков- Прибой».
В тот период мне нехватало ценза на первый рабочий диплом судоводителя. Капитаном была В.Я.Орликова. Иногда мы вспоминали эту удивительную женщину. Однажды, возвращаясь в порт, Орликова не покидала мостика много часов из-за плохой видимости.
После швартовки к причалу предупредила вахтенного штурмана, что всех корреспондентов, как обычно, постоянно встречающих её приход, она примет завтра и ушла в каюту отдохнуть. Вахтенный третий штурман Геннадий Падеро сообщил об этом всей пишущей братии, и они разошлись, а мы с Геннадием по его просьбе занялись в штурманской рубке корректурой карт.
Неожиданно в рубке появился, в сопровождении вахтенного матроса, опоздавший и очень настырный журналист, утверждавший, что материал ему необходим сегодня, просил доложить о нём капитану.
Геннадий категорически отказался, корреспондент шумно настаивал. Внезапно распахнулась дверь капитанской каюты, появилась Орликова, не повышая голоса, классно припечатала газетчика и очень далеко послала, чего я никогда от неё не слышал. Журналист исчез.
- Ну, Валентина Яковлевна, быть теперь фельетону, сказал я.
- Не посмеет, ответила она.
Воспоминания о работе с В.Я.Орликовой помещены мною на сайте Прозы в сопровождении её фотографии, сделанной в США в годы войны, в период её «огненных рейсов» на транспортах в конвоях.
Валентина Яковлевна – ровесница моей мамы К.А.Ануфриевой. Она также прошла всю войну среди военных моряков, имеет боевые награды, была единственной женщиной во время всех испытаний атомных взрывов на Новой Земле.
Вместе они теперь покоятся на Ваганьковском кладбище Москвы.
В очередной раз идём на швартовку к транспортному рефрижератору «Айвазовский» на выгрузку.
Договорились работать на два трюма. На контроллер одной из грузовых лебёдок становлюсь сам, помполита назначил ухманом. Старший механик перебрался на борт «Айвазовского» к знакомому коллеге.
Внезапно из облаков вывалился четырёхмоторный самолёт береговой охраны США, что было довольно частым явлением. Он пролетел настолько низко над мачтами, что от неожиданности технолог, стоявший на кормовом мостике, выронил из рук пачку этикеток, приготовленных для замены.
- Листовки! – крикнул кто-то в шутку. Помполит кинулся собирать их и спасать экипаж от идеологической заразы под общий хохот. После ужина выгрузка продолжается, отработавшая в трюме смена отдыхает, столовая команды, кают-компания пусты.
Прохожу по верхнему коридору, у дверей камбуза слышу какую-то возню и громкий смех. Открываю дверь, увиденное, при всей комичности, потрясло меня. Вокруг электроплиты, стоявшей в центре камбуза, со смехом бегает пекарь Валентина Яровикова, её преследует с серьёзным выражением лица стармех, широко расставив руки.
- Что здесь происходит? – спрашиваю.
- Тихо, поймать надо, отвечает «дед», не улыбнувшись. Видимо на «Айвазовском» механики отметили за рюмкой встречу.
Стармеха надо немедленно выручать, если эта сцена получит огласку ему, с его характером, не будет прохода от насмешек до конца рейса.
- Александр Иванович, Валентина никуда не денется, мы её позже поймаем. У меня осталось немного коньяка, пойдём, выпьем по рюмке.
К удивлению, стармех легко согласился. Мы допили коньяк, «дед» немного разговорился. Его семейная жизнь была незавидной, отсутствовал контакт с детьми, но самое страшное то, что пристрастилась к алкоголю супруга, поэтому относительно комфортно он чувствовал себя только на работе.
Это тот случай, когда любовь к морю прививается невыносимой жизнью на берегу. После чая я проводил стармеха до каюты и строго предупредил Валентину держать язык за зубами.
Сегодня на стол кают-компании готовлю омары. Делаем это добровольно, в порядке очерёдности. Омары часто попадают в прилове, команде они уже приелись и количество этих деликатесов на борту не убывает.
Выбираю только мелкие экземпляры, у крупных жестковатое мясо. Готовлю омаров в специальной ёмкости, стоявшей на левом борту рабочей палубы, к ёмкости подведён пар. В настоящее время рыбаки такой возможности больше не имеют, при попадании омаров в прилове, обязаны немедленно их выпустить, существует строгий контроль.
Пошёл пятый месяц работ, наступили очень тёплые дни, а с ними их спутник – туманы. Находимся в районе плавмаяка Нантакет. Именно здесь в тумане летом 1956 года столкнулись два крупнейших пассажирских лайнера – «Стокгольм» и «Андреа Дориа», последний затонул.
Прибыл арендованный в Черноморском пароходстве танкер для снабжения наших судов топливом. Подошла наша очередь. Постановка на бакштов предстояла ночью, в очень густом тумане, причём кормой к корме танкера, лежавшего в дрейфе.
Манёвр в данной обстановке достаточно рискованный, он долго не получался. Капитан танкера стал проявлять нетерпение и раздражительность. В его тоне слышалась вальяжность и снисходительность «большого мастера» к менее достойному коллеге. На нашем мостике повисла нервозность.
Предлагаю капитану:
- Иван Васильевич, давайте изменим способ постановки, подойдём к корме танкера не кормой, а носом, предварительно проведём длинный проводник на бак, через наш кормовой клюз. Капитан согласился.
В течение короткого времени провели проводник на бак, носом осторожно подошли к корме танкера, выбрали его проводник, связали с нашим, нас развернуло, полностью выбрали проводник танкера через кормовой клюз, затем бакштов и, наконец, топливный шланг.
Встали на бакштов кормой к корме танкера, начали бункеровку. На следующий день капитан танкера получил указание весь остаток топлива слить на нашу плавбазу типа «Даурия».
При постановке к ней на бакштов вальяжный и нетерпеливый «большой мастер» танкера разнёс плавбазе кормовую часть корпуса, повредил шлюпку.
Следуем полным ходом на восток, рейс закончен. Результат нашей пятимесячной работы доложил капитан на общесудовом собрании экипажа. Поработали неплохо, у всех приподнятое настроение. Приступили к последнему вопросу повестки дня – разное, где решались и обсуждались второстепенные вопросы.
Выступающих немного, поднял руку старший механик. Он обычно молчал на собраниях, поэтому все с любопытством притихли. «Дед» поднялся.
- Хочу сказать, что уборщица Бородавка плохо делала приборку. Его последние слова заглушил обвал громкого хохота моряков.
У нас работали две уборщицы с одинаковыми именами. У одной из них на лбу имелась крупная родинка или бородавка. Чтобы не путать женщин моряки между собой звали одну из них Маша – Бородавка. Наивный Александр Иванович, погружённый в свои служебные дела и заботы, считал, что это её фамилия. Пришлось ему извиняться перед Марией.
Весь переход боцманская команда занималась покраской надстроек, мачт, палуб, наружных бортов. Подготовка к покраске была произведена боцманом на промысле. К входу в Кольский залив судно внешне выглядело весьма достойно.
Радовали зелёные берега залива и прекрасная, тёплая солнечная погода. Проходим последний поворот, с левого борта открылся судоремонтный завод ВМФ. Здесь в здании СКБ работает моя жена в большом женском коллективе чертёжниц- копировщиц.
Следуем мимо их огромных окон, которые вместе с моей женой облепили её подруги, наблюдая за нашим проходом. Разумеется, она будет отпущена с работы. Постановка к причалу обычно производится после оформления прихода властями на рейде. Жена знает об этом и встретит нас уже на причале порта.
На следующий день пошли с дочкой по её просьбе в малый зал кинотеатра. Демонстрировался фильм «Весёлые ребята», она его никогда не видела. Весь фильм Наташка громко и заразительно хохотала на весь зал. Всё позади, мы опять вместе, дочь беззаботно звонко хохочет. Неожиданно нахлынуло состояние простого человеческого счастья.