4
Она устала с дороги и не хотела идти в чужой дом. Хотела выспаться, принять ванну, выпить чаю с малиновым вареньем, которое она помнила еще со своего детства. Когда приезжала в гости к тете Соне, маминой сестре, в этот теплый город на Днепре, та кормила ее свежей малиной, а домой передавала гостинец в виде малинового варенья. Из-за этих банок Лешке приходилось ее провожать на поезд. Тете Соне хотелось, чтобы бедная ее племянница Злата зимой спасалась от простуды не таблетками, а ее вареньем.
И как можно было не жалеть Злату, осиротевшую в пять лет? А как все хорошо начиналось для ее мамы, Марички! Соня даже завидовала сестричке, когда та выскочила замуж за студента из Праги и уехала с ним в столицу. Там и родилась Злата в 1985 году. Каждое лето они приезжали в Хмельницкий, к деду и бабушке, а расставались тяжело, со слезами. Старшая дочь уехала, младшая – далеко, куда это годится? Не видеть внучку, такую красивенькую, златокудрую, голубоглазую, пусть и похожую на отца, а не на Маричку… Но ямочки – как у нее, улыбка – тоже.
И вдруг эта нелепая смерть. Штефан, зять, уехал, а мама с дочкой остались до конца лета. Как угораздило Маричку сорваться с подоконника и разбиться насмерть? Решила помыть окна... Зачем она вылезла наружу, почему не побоялась повернуться спиной к улице, чтобы вымыть внешние рамы наверху (там и повисла тряпка мокрая, на одной половинке рамы), никто не мог понять. Да и не до того было. Упала затылком. Пятый этаж…
Теща готова была судиться с зятем, но не отдавать ребенка «чужаку», когда тот захотел увезти дочку с собою:
– Пусть поживет немного, успокоится. Ты Штефан, молодой, найдешь замену нашей Маричке, оставь Златочку! Тем более, там у вас такое творится – не поймешь! Что это за бархатная революция? Ты что – революционер?
Станет он рассказывать теще, что назывался он сначала диссидентом и даже в тюрьме посидел немного, участвуя в студенческой демонстрации, и что девочку пришлось на это время увезти из города к его родителям, в сельскую местность.
Штефан, сочувствуя родительскому горю, оставил Злату. Вместе с сердцем. В нем был образ Марички и дочки, удивительно похожей на него.
Два года он не мог приехать из-за событий в Праге. Потом часто приезжал – с подарками. Помогал деньгами, снова упрашивал стариков отдать ему Злату. Уверял, что все теперь в его стране спокойно – не хуже, чем здесь, на Украине.
И подросшая Злата ездила к отцу в Прагу. Ей нравился этот дивный, словно приснившийся город-сказка. Она была способной к языкам и не чувствовала себя одинокой, когда часами бродила по улицам. В памяти остались простые слова и фразы, которыми обменивались в детстве родители. Сама попросила отца дома разговаривать с нею на чешском. Как ему это нравилось!
А домой все равно хотелось вернуться. Там оставались одинокие старики, нельзя было их травмировать. Да и дом бабушки был таким гостеприимным… Не сравнить с просторной квартирой отца, так и не женившегося. В каждую поездку к нему Злата наводила порядок и уют, а когда возвращалась – ни одного следа заботливой женской руки не находила. Ей странно было видеть, что папина родня держалась с ним как с хорошим знакомым, но и только. Той родственной горячей связи, которую Злата наблюдала между кровными близкими в Украине, она здесь не обнаружила. Папина родня была еще и откровенно скуповата, что тоже тяготило ее.
Так и повелось: ежегодно Злата ездила к отцу на каникулы, но отказывалась приехать в Прагу навсегда. Несмотря на всю ее потрясающую красоту. Уже и дедушка с бабулей померли (дружно, один за другим, словно сговорились), а Злата оставалась в Хмельницком.
Отец все-таки женился, но детей не завел. У жены было двое своих.
О смерти отца Злата узнала, когда училась в Штатах. Умер Штефан от рака легких. А ведь не курил. Он знал, чем болен, но умолчал перед отъездом дочери. Боялся, что девочка откажется от такого замечательного шанса, выпавшего немногим, – учиться языку в англоязычной среде. Вот где можно вместе с дипломом приобрести практические навыки. Конечно, лучше бы она попала в Англию: и дом ближе, и язык чище.
А вообще, если бы не смерть родителей, ее жизнь можно было бы считать благополучной. Есть хорошее образование, работа, приличная квартира почти в центре города – и это в 27 неполных лет! Что еще нужно для счастья?
Но Злата его не чувствовала. Женщина все-таки рождена быть женой и матерью. Женой Злата могла бы стать, но не согласилась: – не любила. А тот, кого она любила, не согласился сделать ее женой. Несовпаденье желаний представлялось ей злым роком.
Как и у Дениса, были у нее настоящие доброжелатели (обычно подразумевают кавычки, произнося это слово), которых тяготило ее одиночество, – две близкие подруги, обе замужние. Одна, Люся, не жалела, что плюнула на неказистую внешность кавалера, а оценила его добрую душу, и теперь радовалась всему на свете. Она Злате и советовала вообще не смотреть на красивую физиономию да тело, а ловить того, кто добивается ее особы не щадя живота. Этот вариант для Златы уже отпал: отверженный влюбленный с горя женился на первой попавшейся. Не собиралась Злата рушить его семью из одного каприза – выйти замуж.
Вторая подруга активно рекомендовала ей кандидатов из среды ботаников-интеллектуалов. Ну, понятно, что в понятие «ботаник» она вкладывала современный молодежный смысл, а не профессию. Ей этот тип мужчин был ближе физически – Лена работала среди них, в Научной части университета. Имела дело с кандидатами наук и докторами, а среди них попадались такие – с легким приветом на почве науки, потеснившей физиологические потребности любить живую женщину.
– Ты пойми, подруга, если на такого, прибитого излишком интеллекта, слегка надавить, он сам в руки пойдет. Его, конечно, в загс нужно вести за руку или на веревочке – сам вряд ли допрет, что пора ему, дураку, детей рожать. Это я беру на себя. Мой-то сдался после первого свидания, когда я выслушала, не перебивая, краткие тезисы его докторской диссертации. Понял, что лучшей слушательницы ему не найти! А как теперь мне хорошо! Он целыми днями кропает свои ученые записки и не прислушивается к моим телефонным разговорам! Ему можно подсунуть на завтрак жареных тараканов – схрумкает, даже не спросит, отчего плохо жуется. Потому как в голове его – идеи! Он в доме есть, и его как бы нет, не мешает своими делами заниматься. И денег хватает – пригласить электрика, сантехника. Мне нужен муж незаметный, но не бедный. Я тебе такого найду, что благодарить будешь!
– Не надо, Леночка, – смеялась Злата. – Я как-нибудь сама определюсь.
– Так спеши определяться! Сколько можно? Я думала – мы наших деток будем катать в колясочке вместе, по парку расхаживая, а ты…
5
И вот недавно вдруг появился в сети интернета братец двоюродный, Лешка. Они иногда по скайпу общались. Напомнил, что грядет годовщина смерти его матушки, звал в гости летом, говорил, что соскучился, сообщил про очередную «подлюку», которая его разочаровала (обещал рассказать).
Не похоже это было на Лешку. Потянуло от него одиночеством. При чем тут годовщина мамы, умершей два года назад? Никогда он не отмечал все эти «девять дней, «сорок дней», и так далее. Был принципиальным атеистом, а не просто так. Не жаловался на брошенных им девочек. Значит, «подлюка» бросила его сама. И с чего бы это – тоска по двоюродной сестрице, с которой он виделся раз в три года? Она же для него всегда была «малявкой»!
А у нее как раз образовалось свободных целых пять дней в конце апреля. Если майские праздники прихватить, получится неделя. Можно смотаться в Днепропетровск. Развеять тоску. Поселилась и в ней безнадега от одиночества. Все же – смена впечатлений.
Поехала, хотя должна была дома подлечиться: отпахала за двух коллег и себя – охрипла. Прихватило слабое место – связки. Привычный ларингит, но с таким басом только и можно что ездить к братцу, которому чихать и на твой вид, и на твой голос.
С видом получилось вообще приключение. Свою косметичку (вот чего жаль!) забыла в поезде! Накрасилась, забелила свои веснушки, сунула косметичку под сумку, планируя перед выходом на перрон еще губы мазнуть. Как она могла забыть самое дорогое, что есть у женщины?
– Что с тобой, Златка? – спросил Лешка, обнимаясь при встрече. – Заболела? Желтенькая какая!
Объяснила дураку (разве такие вещи говорят в глаза женщине?!):
– Да сперла проводница, когда постель собирала! – вскинулся он.
– А давай вернемся?
– Я же проездом, забыл? Поезд ушел! Ничего, куплю себе завтра. Покажешь, где у вас можно косметику приличную купить.
А под вечер вспомнил: он же к Денису должен идти! Сашка купил подарок общий. Они складывались, как привыкли, чтобы купить что-то нужное. Что – Леша и не спросил. Стал Злату уговаривать: хорошие, мол, ребята, веселые, развеешься! Она – ни в какую: хочу спать, иди сам, куда я с такой физиономией?
– Да кому ты там нужна? – брякнул Лешка. – Никто и не заметит твои конопушки. Если хочешь знать – даже мило! Оригинально! Когда ты видела веснушки на лице в последний раз?
– Когда их кремом мазала, – усмехнулась Злата насмешливо.
Поняла она, что Лешка хотел сказать: сейчас все девочки отбеливают свои личики конопатые.
– Нет, я хотел сказать, – тут же выкрутился Лешка, – у кого ты видела еще такие замечательные веснушечки?
– Иди, братец, к черту. Никуда я не пойду.
Лешка нацепил джинсы, клетчатую рубашечку, демонстрируя своим непарадным видом демократизм,– в надежде все-таки уговорить сестру, пока та будет принимать душ.
– Давай пока маму мою… помянем.
Он живо выставил на стол начатую бутылку водки «Немиров».
– Нет, я не пью водку.
– Ладно, тогда я сам помяну. Вина у меня нетути. Не держим. Больные, то бишь, мои поломанные клиенты, подносят коньячок, но я не любитель. Денису отнесу.
Пока Злата стояла под струей теплой воды, сонливость прошла, и она подумала: а что она будет делать весь вечер одна? Лешка прав: никому она там не нужна. Придет – уйдет, без ущерба для своей женской гордости.
– Слышь, сестра, я вот помянул, а закусить? Пойдем в компашку?
– Закусить я привезла.
– Нет, то на завтра оставим. Молодец, что привезла. Пойдем все равно, а? Там маманя именинника классно готовит жратву. Я проголодался.
– А подарок? – забеспокоилась Злата.
– А подарок мой уже там.
– Я тебе привезла туалетную воду, французскую, очень приличную…
– Во! Подойдет! Ему отдашь, Денису. Так идем?
– Уговорил.
Вот когда пригодился ей сшитый в ателье костюм из плотного темно-синего шелка, с узкими – последний писк моды – брючками. С голубой блузкой – под цвет глаз – все это смотрелось празднично, еще и подчеркивало стройную фигуру.
–Вай, да ты модница у меня! – одобрил Лешка. – А где такую блузочку клёвую отхватила? Из Праги привезла? И украшений не надо!
– Леш, ты откуда нахватался этого? Прямо женщина! Сразу видно, что…
– Что с бабами дружу? – усмехнулся он. – А я люблю красиво одетых женщин. Бабник потому что.
– Может, тебе переквалифицироваться в… модельера?
– Так, не умничай. Сверху надень что-то, замерзнешь вечером.
Она послушно надела еще кожаную курточку, тоже горячо одобренную братом.
Что ее наряд оценили в этой незнакомой компании, Злата поняла сразу. Женщинам вообще трудно скрывать впечатление – при всем старании. И что не понравилось ее лицо – тоже было понятно по кислым взглядам, которым обменялись пока не знакомые ей сокурсницы именинника – Светлана, Рая и Любочка. Они тоже были модно одеты и нарядно, не то что «мальчики». Один именинник был при галстуке и в костюме – под свет серых глаз. Красивый парень, отметила про себя Злата. Не смазливый, как Лешка, который больше похож на переодетую женщину – если бы не лысина. В детстве его и дразнили девчонкой, она это помнит. А у этого Дениса черты лица покрупнее, фактурнее, и ведет себя сдержанно – больше молчит. Ей всегда нравился такой тип мужчин. Облысевший говорун Лешка на фоне улыбчивого молчуна Дениса выглядел шутом гороховым.
Что все эти женщины за столом нацелены на Дениса, Злате с первых минут стало ясно. Как и то, что все внимание Дениса сосредоточилось на ней… Интуиция заменяла ей рассудок в отношениях с людьми. Тот как раз был склонен обольщаться, а интуиция – прямо звериная – не подводила никогда. Что хозяйка дома почему-то ее невзлюбила, Злата почувствовала сразу. Никакая вежливость Натальи Борисовны не могла ее обмануть.
продолжение http://www.proza.ru/2012/10/05/969