Начало (вступление) здесь - http://proza.ru/2012/09/28/1528
Предыдущая глава здесь - http://proza.ru/2012/10/02/551
ОДИН НА ДВА МИЛЛИАРДА
После огромного успеха "Лонг Стрита", после блестящей роли Като в "Зеленом шершне" Брюс Ли стал пользоваться бешеной по¬пулярностью. В его новую лос-анджелесскую школу повалила бо-гатая клиентура, зачастую состоящая из людей с громкими именами, знаменитостей, представителей богемы. Силифант, Мак Кин, Джеймс Коберн, Джеймс Гармер, Сэм Вэлитнаб в Штатах в ту пору были "звёздами" не последней величины.
Преподавание стало для Брюса выгодным бизнесом. С одной стороны, это его радовало. Не только и не столько потому, что по¬зволяло сравнительно легко зарабатывать деньги и не думать о хлебе насущном. Главное, он мог выбирать себе учеников — тех, кому он считал возможным и позволительным передавать своё ис¬кусство. Теперь ему не надо было брать кого попало, лишь бы наскрести приличную сумму "зелёненьких". Если, по его мнению, из человека нельзя было сделать хорошего бойца, он предпочитал не тратить на него даром времени. Он, не стесняясь, говорил:
— Знаешь, парень, тебе пока лучше позаниматься у кого-нибудь другого.
Но с другой стороны, Брюса ошеломлял неожиданный энтузи¬азм его поклонников. Чтобы как-то сбить его, он даже повышал це¬ну занятий.
— Я требовал пятьсот долларов за десятичасовой курс, — при¬знавался он, — и люди толпились у школы. Я удваивал цену — они продолжали приходить. Чёрт возьми, я и не предполагал, что так много людей увлекается китайским боксом!
Только не надо думать, что Ли таким образом набивал себе цену. Он мог заработать огромные деньги на одних только съёмках в "боевиках"; к тому же и Линда никогда не жаловалась на размеры своих гонораров.
Нет, Брюс, напротив, испытывал угрызения совести при виде такого мишурного блеска и денежного дождя. Он считал, что, ув¬лёкшись перспективами заработать преподаванием боевого ис¬кусства, он предаст саму философию Джит-Кун-До. Ему претила дешёвая реклама и возня вокруг его имени. Поэтому он отказался открыть школу Като (в честь персонажа из "Зеленого шершня", которого сыграл Брюс). Поэтому он наставлял своего лучшего ученика Дана Иносанто:
— Запомни, Дан: никогда не открывай коммерческую школу Джит-Кун-До. Ты, конечно, заработал бы на этом много денег. Но я был бы в тебе здорово разочарован.
Ещё и ещё раз повторим: главной задачей Ли было отыскивать настоящих учеников, которым он мог бы без колебаний передать своё искусство. К сожалению, таких было немного. Однажды в по¬рыве откровения он заявит для прессы в Гонконге: "Не каждый че¬ловек способен стать хорошим бойцом, это не зависит от количества взятых им уроков". Он продолжал придерживаться по¬добных принципов и в Америке, ради них зачастую отказываясь от заманчивых предложений и высоких гонораров.
Однако следует заметить, что и сам Дракон порою был вынуж¬ден признавать свою неправоту.
Когда к нему обратился преуспевающий писатель и режиссёр Силифант (с которым, надо сказать, Брюс был знаком и прежде) с просьбой брать у Мастера уроки рукопашного боя, тот резко и категорически заявил:
— Бесполезно. Никаких шансов. Вы слишком стары.
Правда, такому отзыву могло способствовать то обстоятельство, что Силифант уже однажды брал уроки у Ли и прервал курс. Те¬перь же под влиянием возросшей популярности маленького китай¬ца, потратив на его поиски полгода, он вдруг получает такую отповедь.
— Послушайте, мистер Ли, я, разумеется, понимаю, что сорок девять лет — это далеко не первая молодость, но почему же меня надо так быстро хоронить? Да, я постарше всех ваших новичков, но готов держать пари, что ещё смогу дать им солидную фору! Я нахо¬жусь в неплохой форме, а с вашей помощью, даю слово, способен скинуть половину своих лет.
— Да? — усмехнулся Брюс, которому польстила такая вера в его преподавательские способности. — Ну что же, можно попробо¬вать. В конце концов, я ничем не рискую. А вот вы, предупреждаю, рискуете многим. У нас не богадельня, на возраст скидок нет.
Однако в скором времени учитель смог убедиться, что ученику скидок и не требуется. Силифант за короткое вре¬мя достиг таких успехов, что Брюс под их впечатлением сказал Дану Иносанто:
— Теперь я вижу, что способности и возраст не так уж и важны. Личность человека — вот что самое главное. Вот что и будем искать.
Личность... Брюс сам был незаурядной личностью. По мнению одних, это помогало ему в преподавательской работе, по мнению других, напротив, мешало.
"Следует подчеркнуть в Брюсе то, что он сам постоянно учил¬ся", — делится впечатлениями Джеймс Коберн, его ученик. — Я думаю, не было дня, чтобы он не приобрёл чего-нибудь но-вого. Он, бывало, взрывался от энтузиазма, рассказывая о каком-нибудь толчковом ударе, который он только что изобрёл... Поток его энергии был, как розга... Он изрекал какой-нибудь афоризм, китайскую пословицу или мысль, сплетённую из мудрости Востока и Запада, таким образом, что она соответствовала конкретному моменту, однако, если глянуть шире, становилась универсальной".
Однако другой ученик Маленького Дракона, Эд Паккер, счи¬тал, что талант Ли мешал мастеру понять: его ученики попросту не в состоянии с ним сравняться, это выше их сил:
"Он был один на два миллиарда, если Бог и дал все природные таланты человеку, он дал их ему. Однако его проблема заключа¬лась в том, что он мог преподавать свои идеи, но не свой талант. А для того чтобы сработала его философия, нужно и то, и другое".
В действительности же Брюс, безусловно, сознавал, что есть границы, которые его ученикам трудно преодолеть. Об этом свиде-тельствуют и его меткие характеристики, которые он давал каждо¬му из них.
« — Джеймс Коберн. Это определённо не боец, он останется лю¬бителем. Честное слово, он сверхсимпатичный парень, но очень мирный. Я полагаю, мои занятия для него — путь к самопознанию, и не более.
— Стив Мак Кин. Очень напряжён. Очень туго натянут. Мог бы стать очень хорошим художником боя. Надеюсь, познание на¬стоящего искусства несколько охладит его, сделает его немного мягче, более миролюбивым — похожим на кота. А пока до этого да¬леко. Во-первых, он не может заниматься регулярно. А во-вто¬рых, он ещё недостаточно сознательно подходит к тренировкам. Они для него — прежде всего захватывающее дух развлечение».
Да, он чувствовал индивидуальность каждого, и каждому честно старался помочь достичь тех высот искусства, на кото¬рых находился сам. Не его вина, если это не удавалось.
Однако некоторым казалось, что разгадка заключается в "неправильной" методике или в том, что Дракон не хочет до конца раскрывать свои секреты. Так, однажды Брюс, недо¬вольный одним из своих учеников, резко отчитал его, заявив, что тот топчется на месте и виною всему — его ленивый интеллект, его нежелание раскрыть внутренний потенциал, его ско¬ванность и рабское подражание.
— Послушай, у тебя есть определённая техника, но ты же совершенно скован, ты просто боишься действовать свободно. Тебе пора бороться с собой! Ты же на каждом занятии все ста¬раешься отработать новую разновидность блока, перенять у кого-то незнакомое тао, "подчистить" боковой удар ногой... Молодец, шлифуй технику. Но если ты намерен заниматься в моей школе только этим, тебе здесь делать нечего!
— Может быть, вы и правы! — взорвался ученик. — Но мне кажется, что мне здесь делать нечего потому, что вы не заин¬тересованы меня чему-либо научить! Вы слишком многого от нас требуете. В конце концов, во всех школах техника отраба¬тывается годами! Разве в Шаолиньской обители не тратили на один удар несколько месяцев? Да монахи всю жизнь отрабаты¬вали тао, до автоматизма повторяли комплексы и связки! Я сам видел углубления в каменных плитах от ежедневных прыжковых упражнений с утяжелениями на ногах!
—Э то всё, что ты видел? Немного же, однако. Секрет непо¬бедимости шаолиньских бойцов в том, чего ты не видел.
...Ху сделал несколько мягких шагов вдоль стены. Ага, здесь наверняка будет серп! Он вспомнил, что в прошлый раз едва успел отскочить в сторону, и все равно острие разорвало рукав куртки и оцарапало плечо. Говорили, что оружие у манекенов используется с притуплённым лезвием. Кто его знает; острие, по крайней мере, не сточено.
Где же эта половица? Только бы не ошибиться... Ведь даже сам мастер, придумавший все эти чудовищные механизмы, не мог бы точно предсказать, кто именно из его "детищ" и когда нападёт на смельчака, который рискнёт пройти по шаолиньскому коридору. Всё зависит от того, сколько ты весишь, на ка¬кую половицу наступаешь и в каком месте. Одно неосторож¬ное движение — и механизм сработает, и оживёт очередной де¬ревянный убийца, и нанесёт тебе сокрушительный удар...
"Ну что, Ху-Вой-Суан, ты доволен? Этого ты хотел, когда сбе¬жал из своего селения? Жил бы себе спокойно, не дёргался, ездил бы в Кантон торговать зеленью..."
Вжжик! Серп просвистел над головой Ху, успевшего упасть на пол и перекатом уйти в сторону. Он присел у стены, чтобы отды¬шаться.
Ему вспомнилось, как он впервые стоял у ворот Шаолиньской обители: низкорослый, тощий, слабосильный деревенский мальчуган, приковылявший сюда, чтобы его научили лупить своих обидчиков. А их в родной деревушке было хоть пруд пруди; каждый считал чуть ли не своим долгом поколотить не¬дотёпу Ху, от которого нет никакого толку, лишь под ногами постоянно путается. Самая паршивая собачонка, и та норови¬ла тявкнуть на него погромче, а то и за ногу тяпнуть. И вот од¬нажды он услышал про монахов, которые легко могут расправиться с целой толпой самых отъявленных драчунов. Не сразу решился парнишка сбежать в Шаолинсы. Но однажды его допекли окончательно, и — прощайте, родные нелюбимые места!
Ху резко выдохнул и легко вскочил на ноги. Впереди — длинный путь, отдыхать некогда. Что ожидает ещё? Рука с кинжалом, это несложно. Потом дубинки, три сразу — сверху, по ногам и в бок; здесь нужен нырок с перекатом. Но ещё неиз¬вестно, как в этот раз сработают механизмы. Хотя он в про¬шлый раз просчитал все по шагам и не должен дать маху...
Пятнадцать лет уже прошло с той поры, как Ху-Вой-Суан впервые стал повторять за наставником начальные упражне¬ния и постигать азы искусства защиты голыми руками. И до сих пор он ещё в монастыре! Хотя те, кто вместе с ним внимал мудрым наставлениям сифу, давно уже покинули стены обите¬ли. Но кто же виноват, что в мирскую жизнь отсюда ведёт лишь одна дорога — через таинственный мрачный и жуткий ко¬ридор, в котором бойца встречают сто восемь манекенов, соединённых со специальным механизмом, который приводил их в движение, едва только идущий по коридору приближался к ним на расстояние, достаточное для нанесения удара... После пяти лет обучения боевому искусству каждый ученик должен был пройти это суровое испытание. Ху пытался выдержать эк-замен дважды — и оба раза неудача преследовала его!
И ведь что обидно: все предварительные испытания он вы¬держивал с честью — отвечал на все вопросы по истории кунфу, мог рассказать о патриархах, создавших разные стили, с молниеносной быстротой и чёткостью выполнить самые сложные тао. В схватке с несколькими бойцами он тоже ни в первый, ни во второй раз не ударил в грязь лицом. А сегодня, перед третьим входом в злополуч¬ный коридор, вообще так легко раскидал четверых монахов, что сам наставник не смог скрыть своего удовлетворения и сказал ему:
—Ты порадовал меня, Ху. Я верю, что теперь ты сможешь пре¬одолеть и последнее препятствие.
Только бы дойти до конца коридора... Ху уже знал: выход из не¬го загораживает огромный, почти в человеческий рост, раскалён¬ный чан, который надо сдвинуть в сторону. Сдвинешь — и на предплечьях у тебя останутся два выжженных клейма — тигр и дра¬кон! В любой стычке тебе достаточно только задрать куртку — и за¬диры в ужасе бросятся врассыпную: настолько велика и грозна слава обители Шаолинсы!
Ху-Вой-Суан осторожно двинулся вперёд. На этот раз ему уда¬валось буквально всё: он уклонился от дубинок, успешно миновал руку-нож, руку с копьём, вышел победителем в схватке с воином в железных доспехах. Позади уже остался тридцать один манекен...
— А тридцать второй свалил его с ног ударом ужасной силы, — завершил Брюс старинное предание. — Его снова принесли в келью. И снова впереди пять лет упорных тренировок, и опять его ожидает всё та же милая прогулка в обществе деревянных истуканов... Ху-Вой-Суан не стал повторять урок, пройденный им уже трижды. Едва только срослись сломанные ребра, он через сточную трубу бе¬жал из монастыря. Он так и не получил клейма ни на одно из пред-плечий, хотя пятнадцать лет, как ты говоришь, долбил каменные плиты. Только бой с самыми отъявленными, безжалостными противниками, нападающими неожиданно и не смягчающими удара, может показать, чего ты стоишь! Понял?
— Понял, — вздохнул парень.
— Посмотрим, как ты понял. Эй, ребята, вы двое! Поработайте-ка с ним! Пожёстче, пожёстче, как на мешке.
Дракон довольно усмехнулся. Ничего, с парнишки полезно не¬много сбить спесь. Ну, а как-нибудь попозже можно и рассказать исто¬рию о беглом монахе до конца. Хотя бы о том, что именно Ху-Вой-Суан, или Ху Вэйчуан, как называют его европейцы, передал последующим поколениям систему рукопашного боя — шао-лин, И разработал одно из самых сложных тао — "Рука, покрытая цветами". Так что, видно, не зря он скакал там, в обители...
И всё же стержнем тренировок для Ли были спарринги.
—Спаррингуйте постоянно, — поучал он своих учеников. — Подби¬райте себе самых разных партнёров — низких, высоких, быстрых, неук-люжих... Да, да, и неуклюжих тоже! Порою неуклюжий противник опаснее опытного бойца: его неуклюжесть постоянно сбивает ритм, ме-шает уловить нужный темп боя.
...Тренировка подходила к концу. Сегодня Лив основном отра¬батывал связки, с помощью разнообразных упражнений оттачивал реакцию, скорость, силу и точность удара. Наконец, он решил перейти и к практической части занятия.
— Дан, — обратился он к Дану Иносанто, — поработай со мной.
— И какое "меню" у нас на сегодня? — деловито осведомился Иносанто. — Что прикажете подавать — реслинг, дзюдо, бокс?
Он уже привык, что Ли заставляет партнёра проводить спар¬ринги в манере разных боевых школ. Нередко Дракону приходи¬лось встречаться и с профессиональными боксёрами, дзюдоистами, кэтчмэнами — всеми, кто горел желанием доказать маленькому ки¬тайцу, что он напрасно считает себя непобедимым. Надо было де¬ржать форму.
— Давай для начала бокс, — предложил Ли.
Иносанто тотчас же встал в стойку и легко запрыгал на носках вокруг партнёра. Он показал несколько свингов, обозначил пароч¬ку апперкотов, провёл серию молниеносных прямых, от которых Брюс легко уклонился... И вдруг, неожиданно сделав шаг, правой ногой нанёс страшной силы ура-маваши — обратный круговой удар в голову в технике каратэ! В последнее мгновение Брюс успел сре¬агировать на удар, сделал встречное движение, "вошёл" в сопер¬ника, иначе говоря, сблизился с ним в клинче, подсек его опорную ногу и резко толкнул в спину. Дан Иносанто полетел на пол.
— Эй, что ты делаешь?! — удивлённо воскликнул Дракон. — Мы же договаривались, что ты работаешь под боксёра!
— А разве не ты говорил, что в бою надо быть готовым ко всему? — парировал смеясь Дан, успевший уже вскочить на ноги, — Нельзя быть формалистом. Считай, что тебе попался сумасшедший боксёр.
— Чёрт с тобой! — расхохотался Ли. — Развлекайся на всю ка¬тушку. Считай, что тебя наняли прикончить меня... ну, за пять¬сот долларов.
— Да если мне предложат что-нибудь подобное, я скорее при¬кончу этого наглеца!
— Тебя это так возмущает?
— Ещё бы! Такая работа стоит никак не меньше десяти кусков!
Шутки шутками, а Ли действительно постоянно утверждал, что лучший партнёр для спарринга — быстрый, сильный боец, вы¬кладывающийся полностью, умеющий отдаться схватке до бе-шенства, применяющий все без разбору — тычки, пинки, царапанье, укусы... Неважно даже, если он не владеет техникой боевых школ.
— Худший противник, — говаривал Маленький Дракон, — это человек, готовый на всё, одержимый своей целью. Особенно опасен тот, кто, бросаясь в драку, не думает о том, что с ним может слу¬читься, не беспокоится о последствиях. У него очень много шансов победить. Как бы вы его ни били, он будет неуклонно стремиться к победе. Такого парня я и называю настоящим бойцом.
Следует ли понимать эти слова Мастера как попытку утверж¬дать, что в бою побеждает всегда одержимый до бешенства, безжа¬лостный человек? Думаю, что нет. Ли говорил, что такой человек является хорошим противником. Но ведь хороший противник не значит - хороший боец. Просто Дракон ещё раз старался подчерк¬нуть, что в схватке бойцу следует полностью уметь отключиться, забыть о догмах, ограничениях, постулатах. Посторонние мысли, как бы благородны они ни были, только помешают на пути к победе.
Здесь к месту вспомнить размышления одного из англичан: "Когда человек низкого происхождения пытается одолеть джентль¬мена, его сердце жестоко, его планы хорошо продуманы, его дейст¬вия тверды, поэтому джентльмен редко может избежать поражения. Когда джентльмен пытается наказать более низкого человека, его сердце мягко, планы не продуманы до конца, он старается не до¬ходить до крайностей, поэтому сам часто становится жертвой".
В бою не должно быть ничего, кроме боя, утверждал Ли. Если вы колеблетесь, если вас терзают сомнения, если вас сдержи¬вают рамки морали, тогда лучше не бросайтесь в схватку, ищите других способов разрешить конфликт. Но если вы осоз¬нали, что бой есть единственное средство восстановления справед¬ливости, тогда доводите дело до конца теми средствами, которым отдали предпочтение. В драке джентльменов нет.
В то же время "отключиться" не значит забыть о законах мора¬ли и руководствоваться вместо них законами джунглей. Речь о другом. Настоящий боец, вступая в схватку, как бы оказывается в другом измерении. Он вообще не мыслит.
Профессор Ип Ман, у которого Брюс обучался в Гонконге, гово¬рил по этому поводу: "Забудь о себе и следуй за движениями про¬тивника. Пусть твой разум реагирует не размышляя. Научись искусству не вмешиваться".
Легко сказать! Брюсу долго не давалось это самое искусство. Идея вроде бы казалась простой, но едва он входил с противником в контакт, как после первых же ударов теория куда-то улетучива¬лась, эмоции захлёстывали разум, и в голове крутилась лишь мысль о том, что надо любым способом сбить противника.
Для того, чтобы обуздать себя, Брюс надолго уединялся, даже выходил на джонке в открытое море. Именно здесь, окружённый со всех сторон водой, он мог достигнуть полной гармонии с самим собой.
Образ воды стал в дальнейшем одним из краеугольных камней философии Джит-Кун-До.
— Подобно воде, не следует иметь формы, — объяснял Ли. — На¬лейте воду в бутылку — она станет частью бутылки. Налейте в чашку — станет частью чашки. Попытайтесь пнуть воду — ничего не выйдет. Мягкости нельзя нанести удар, рука провалится и не при¬чинит вреда.
Отрешённость и самообладание — эти два чудесных качества были присущи в бою Дракону в полной мере. Да и как же иначе? Следуя древним традициям восточных школ рукопашного боя, Брюс огромное внимание уделял работе голыми руками против всевозможных видов оружия, против нескольких вооружённых противников. Здесь ни на миг нельзя терять душевного равнове¬сия, предельная чёткость и концентрация при проведении приёмов обеспечиваются абсолютной безмятежностью духа.
Вообще Маленький Дракон отрицательно относился к колю¬щему и режущему оружию. Здесь он придерживался точки зрения величайшего философа - поэта Лао-Цзы, который ут¬верждал: "Оружие, как бы прекрасно оно ни выглядело, есть инструмент зла, ненависти. Этот инструмент не является атрибутом сильного человека. Сильный человек применяет его лишь по крайней необходимости. Спокойствие — вот его единственное оружие. Любить оружие — всё равно что находить удовольствие в уничтожении людей."
Брюс часто с сожалением вспоминал о своей юности, о драках с поно¬жовщиной, во время которых так бессмысленно проливалась кровь. И говоря о Джит-Кун-До как об одном из самых эффективных методов за¬щиты, он совершенно исключал применение для такой защиты какого-либо оружия.
— Собственное тело — вот моё единственное оружие, — с гордо¬стью утверждал он. — Оно может защитить себя без всякой посто¬ронней помощи.
Впрочем, одно исключение он все же делал. Да-да, речь идет о нунча¬ках — двух коротких дубинках, соединённых небольшой цепью или ве-рёвкой. Брюс владел ими просто виртуозно! В фильмах он не раз демонстрировал это искусство.
— Когда на экране с бешеной скоростью мелькают нунчаки и со сви¬стом рассекают воздух, это производит на зрителя неплохое впечатле¬ние, — объяснял он. — Однако смею утверждать, что не стоит особенно пугаться их грозного вида: хорошо дренированный боец легко может противостоять им с помощью голых рук.
Брюс работал против вооружённых противников так непринуждён¬но, что это не могло не вызвать восхищения. Казалось, он просто не за¬мечал в их руках дубинок, ножей, мечей, цепей, кастетов... А если и замечал, то попросту не обращал на такие пустяки внимания. Он был ве¬рен словам Чуанг-Цу: "Люди, работающие в воде, не боятся акул. Это мужество рыбака. Люди, работающие на суше, не боятся тигров и носо¬рогов. Это мужество охотника. Вид острого оружия и взгляд в лицо смер¬ти — это мужество воина".
Брюс Ли был настоящим воином. Это означало, помимо всего проче¬го, предельную уверенность в своих силах и возможностях. Истинный боец не вызывает противника на бой, чтобы убедить себя, что соперник слабее. У него просто не возникает такого вопроса. Если он представит, что вообще способен проиграть, значит, он не может называться бойцом.
Как-то сенатор Джон Тани в шутку спросил у Ли:
— Послушайте, а могли бы вы, к примеру, побить моего отца, когда он находился в своей лучшей форме?
— Сказать по правде, — улыбнулся Ли, — я мог бы побить любого в этом мире. Правда, я не учёл одной ситуации: если бы я сидел сложа ру-ки , а ваш отец меня колотил.
— Ну конечно, — съязвил Тани, — куда же английскому боксу против китайского!
— Китайский бокс здесь ни при чем, — серьёзно ответил Ли. — Я предложил свой стиль, который напрочь отбрасывает все расовые, на¬циональные и географические барьеры. Мой стиль интернационален. Я прошёл уже стадию развития, когда ребёнок выясняет, кто сильнее — тигр или лев. Для меня это неинтересно. Когда я только учился искусст¬вам боя, я вызывал на поединки различных инструкторов. А потом понял, что всё это - пустая суета и трата времени. Что значит вызов? Ты прежде всего пытаешься доказать себе, какой ты мастер. Но когда ты абсолютно уверен в собственном мастерстве, ты просто спрашиваешь себя: "Разве у меня есть сомнения в том, что этот человек не сможет ме¬ня одолеть?
— Вы так расхваливаете своё направление, что поневоле начинаешь верить в ваше всемогущество. Да и в фильмах ваши герои расправля¬ются с десятками врагов зараз. Извините, Брюс, но серьёзному челове¬ку нельзя смотреть на эти схватки без улыбки. Я знаю людей, способных раскидать двух, трёх человек. Профессиональный боксёр, допускаю, способен поколотить и пятерых, и то если у них нет доста¬точной подготовки. Но десяток головорезов — я не знаю человека, кото¬рый бы с ними справился!
— А я знаю, — возразил Ли.
— Ну конечно, это вы!
— Нет, я имел в виду мастера; имя которого ещё при жизни стало ле¬гендой. Его звали Чоу-Коу-Лан.
.. .В затхлом воздухе небольшого грязного ресторанчика запах сига¬рет был смешан с запахом пота и дешёвых духов потасканных танцов¬щиц, извивавшихся на маленькой сцене, и грубыми ароматами здешней кухни, не баловавшей посетителей изысканностью блюд. Впрочем, и публика тут собиралась далеко не изысканная. Крепко вы¬пить, найти подругу на ночь, заключить сомнительную сделку, а при случае (который подворачивался практически каждый вечер) по¬чесать кулаки о чью-нибудь случайно попавшуюся рожу — для этих целей ресторан подходил как никакой другой.
Невысокий, но плотный коренастый мужчина по виду лет пяти¬десяти с лишком вошёл никем не замеченный и сам стараясь не привлекать особого внимания. Сразу вслед за ним появились двое худощавых ребят в черных штанах и куртках стандартного покроя; такие в довоенном Китае носил каждый третий. Они замерли по обеим сторонам прохода, скрестив руки на груди.
Коренастый мужчина присел в углу за столик, обычно пустовав¬ший и предназначенный для самого хозяина и его гостей. Тотчас же перед ним появился здоровый детина, руки которого были украше¬ны грозными татуировками. С неожиданным подобострастием он наклонился к незнакомцу и что-то быстро зашептал ему на ухо. Тот кивнул и проронил в ответ несколько слов. Детина попытался возразить, но тут же осёкся, перехватив взгляд собеседника.
Гость посидел несколько минут за пустым столом, прослушал мелодичную жалобу певички, рассказавшей со сцены историю не-разделённой любви не то юноши к девушке, не то ветра к лепестку сливы. Едва песня смолкла, он медленно поднялся, про¬шёл между столиками и остановился перед одним из них, где гуля¬ла шумная компания, состоявшая из шести отчаянных молодцов мерзопакостного вида. Судя по выражениям, которые они употребляли в общении между собой, форма целиком соответство¬вала содержанию.
Незнакомец стоял довольно долго, не обращая не себя внима¬ния. Со стороны можно было бы подумать, что это не человек, а во-сковая фигура, поставленная здесь для украшения интерьера. Разве что два шара, которые он перекатывал на одной из ладоней, отличали его от истукана. Они-то в конце концов и заставили од¬ного из гуляк взглянуть на странного посетителя.
— Эй, старый, хватит крутить своими шарами у меня под носом! — грозно прикрикнул он. — Отвали в сторону, я тебе сказал!
Незнакомец равнодушно смерил его взглядом и спокойным го¬лосом (при первых же звуках которого повеяло ледяным холодом) ответил:
— Ты сказал? А что ты такое, червяк? Если ты и задержался на этом свете, то только потому, что тебе позволили такие, как я. Запомни, тварь: твоё дело не говорить, а слушать. В крайнем случае, отвечать на мои вопросы. Вопрос первый: кто из вас здесь "Пёс Чан Ван"?
Парень, на которого обрушился этот шквал оскорблений, от нео¬жиданности замер с раскрытым ртом. Да и его собутыльников наглость говорившего удивила настолько, что они смолкли как по команде. Впрочем, один из них, с отвислой нижней губой и впалыми щеками, опомнился первым.
— Чан Ваном все зовут меня, — угрожающе начал он; — Но обычно добавляют "уважаемый". Псом меня называют за спиной разные ша¬калы вроде тебя. Тот, кто бросает мне это в лицо, долго не живёт. Пе¬ред тем как мы отрежем твой паршивый язык, утоли моё любопытство: какое имя дала тебе потаскуха, которая выплюнула те¬бя из своего брюха в сточную канаву?
— Молчи, Чан! Не надо!
Сидевший справа от вислогубого парень вскочил с перекошенным от ужаса лицом. Он, не отрываясь, смотрел на незнакомца, не в силах отвести от него взгляда, как кролик от питона.
— Ты обалдел? — удивился "Пёс". — Он что, твой родственник? Что ты на него уставился, как на публичную девку?
— Молчи! Это мастер Чоу!
/
Чан Вана словно отбросило назад пружиной. Если бы он не успел ухватиться за край стола, то наверняка бы свалился на пал. Он по¬бледнел, и на его лбу выступила испарина.
— Я... Я не знал... не думал...
— Мне плевать, что ты не знаешь меня в лицо, пёс. Я мог бы это пережить. Мне плевать, что твои родители не обучили тебя уважи¬тельно относиться к старшим по возрасту. К приличным людям тебя все равно не допускают, а среди ублюдков не знают заповедей конфу-цианства. Но ведь даже шакалы, подобные тебе, знают: грузовик, на борту которого написано имя Мастера Чоу, находится под его защитой . Как же ты смел напасть на него?
По мере того как Чоу-Коу-Лан говорил, вислогубый понемногу приходил в себя. Бледность сошла с его лица, оно приобрело жёсткое и злое выражение. "Пёс Чан" постепенно обретал потерянную уверенность в себе. Этому способствовало и то, что со всех сторон к столику собирались его многочисленные знакомые — представители пёстрого и разношёрстного отребья, с которым у "Пса" были давние и добрые связи: с одними он вместе грабил, другим сбывал добычу, третьи просто помогали пропивать украденное... Хотел он того или нет, но теперь, перед ними, Чан терять своё лицо не мог. Этот об¬наглевший старик слишком много себе позволяет; может быть, он и в самом деле большой мастер кунфу, может, и вправду умеет ло¬мать людям кости, но здесь, среди отборной шпаны, этот номер не пройдёт. Он вообразил, что своим именем может запугать ребят из "весёлых кварталов"!
— Мастер Чоу, ты сказал только что, будто я не почитаю стар¬ших. Ты ошибаешься. И чтобы доказать тебе это, я даю слово, что ты выйдешь сейчас отсюда целым и невредимым. Я считаю до трёх, и ты исчезаешь. Но если не успеешь...
"Пес Чан" так и не сумел объяснить, что стучится, если он не успеет сосчитать до трёх. В прыжке Мастер Чоу перелетел через стол и нанёс двумя ногами удар в голову и грудь "Псу". Отброшен¬ный на добрый десяток шагов, Чан распластался на полу без дви¬жения.
Собутыльники "Пса" мигом вскочили на ноги; однако броситься на Чоу никто не рискнул. Тот уже принял боевую стойку и был готов отразить любую атаку. Воцарилось зловещее молчание, которое нарушил тот же Мастер Чоу.
— Я надеюсь, мне больше не придётся никому затыкать таким образом его вонючую пасть. Поэтому слушайте меня внимательно: два раза я не повторяю. Мне нужны все ублюдки из шайки этого мерзавца. Пусть они выйдут, и я обещаю их не трогать. Пока не трогать. Я дам им возможность вернуть хозяевам грузовика их то¬вары. Они должны возместить ущерб. Но до этого сейчас же, здесь, принести мне свои извинения.
Среди слушавших речь возникло брожение: кто-то хмыкнул, у кого-то вырвалось невольное "Ничего себе!", несколько человек потянулось за ножами...
— Я жду. Но долго ждать не буду.
Последние слова относились к одному из приятелей "Пса Ча¬на". Это был длинный поджарый парень с испитым лицом; грязные свалявшиеся волосы спадали космами на плечи; огромные костля¬вые и жилистые кисти рук, казалось, были предназначены только для одной из двух целей: либо разгребать навоз, либо душить в пе¬реулках припозднившихся прохожих.
Дылда медленно обвёл взглядом пёструю толпу, окружившую место стычки. Воздух буквально был наэлектризован предчувст¬вием грозы. Симпатии собравшихся явно были не на стороне Чоу-Коу-Лана. Пока дело касалось обыкновенного мордобоя, всё вписывалось в сценарий вечера; но непрошеный гость зарвал¬ся до того, что принялся диктовать свои условия, которые были к тому же просто возмутительны. Вернуть награбленное да ещё из¬виниться! Сегодня этого требуют от «Пса», а завтра? Да кто тут промышляет иначе?
Долговязый быстро оценил обстановку. Старательно скрывая страх, подкатывавший к горлу, он угрюмо процедил сквозь зубы:
— Послушай, почтенный, разве ты не видишь, что ты мешаешь уважаемым людям приятно провести вечер? Мы не знаем и не хо¬тим знать, какие у тебя счёты с Чан Ваном. Вы разберётесь с ним сами. Но сейчас тебе лучше покинуть это заведение. Не трать по¬пусту красноречие. Твои слова улетают в пустоту.
Чоу быстро сделал два шага вперёд и нанёс короткий, резкий удар в грудь говорившего. Парень согнулся пополам и упал на ко¬лени; из угла рта струйкой потекла кровь. Он медленно повалился набок рядом с "Псом" и затих.
— У кого ещё есть что мне сказать? — тихо поинтересовался Чоу. — Но избегайте многословия, если не хотите лечь в обнимку с этими двумя.
Слова Мастера стали последней каплей, переполнившей чашу терпения и без того не отличавшихся сдержанностью отборных не-годяев. Выхватив ножи, сразу трое бросились на Мастера. Не дви¬нувшись с места, он лишь слегка взмахнул руками навстречу набегавшим слева и справа, и они, не добежав до Чоу двух шагов, охнув, рухнули на пол, получив в лоб стальными шарами, которые Чоу, как оказалось, использовал не только для массажа. Третий, напавший сзади, отлетел, встреченный ударом ноги; слышно было, как хрустнуло ребро.
Дальше всё замелькало с калейдоскопической быстротой: кто-то выхватил нунчаки, другой вооружился бутылкой, некоторые отча¬янные головы просто бросились на Чоу с кулаками... Но все они словно бы попадали в гигантскую мясорубку. Руки и ноги Мастера действовали с такой скоростью, что уследить за ними было невоз¬можно. Он поднимал вокруг себя какие-то вихри, смерчи и круго¬вороты, которые подхватывали его противников, всасывали и перемалывали, выплёвывая бесформенные мешки с костями. Глухие звуки ударов и хруст перекрывались страшными криками боли и злобного бессилия; это была не драка, это было избиение толпы. Некоторые пытались выскользнуть из ресто¬ранчика, но у входа их встречали два крепких паренька, вежливо пред-лагавших немного подождать, "пока Учитель не устранит маленькое недоразумение". Пытавшихся сопротивляться (их было не¬много) не менее вежливо отключали.
Через несколько минут все было кончено. Кучка успешно избежав¬ших мясорубки завсегдатаев ресторана жалко сбилась у стены, осталь¬ные в живописных позах были разбросаны по залу; непринуждённая небрежность изломанных тел чем-то навевала ассоциации с творения¬ми мастеров икэбаны,
Чоу подошёл к уцелевшим участникам вечера.
— Ты, — поманил он к себе пальцем парня, который первым узнал его и пытался образумить Чана. Тот покорно подошёл.
— Скажи своему приятелю, когда придёт в себя, что Чоу-Коу-Лан будет ждать два дня. Если за это время пёс не вернёт награбленное, я убью его и всю его свору.
Мастер повернулся и вышел.
Награбленное вернули через день...
Брюс и сам стремился оттачивать своё искусство до такой степени, чтобы количество противников было для него безразлично. То, что он проделывал на площадке перед кинокамерой, он с таким же успехом мог бы повторить в аналогичной жизненной ситуации, если бы она воз¬никла.
Однако окружающим поверить в это было трудно. Особенно тем, кто сам считал себя неплохим бойцом. И если, занявшись работой в кино, Брюс надеялся хотя бы на время отдохнуть от назойливых дуэлянтов, постоянно искавших с ним стычек, то он ошибся. Многие из тех, с кем Ли работал в кино, были выдающимися бойцами в своём стиле, более того, они не привыкли, что кинозвезды сами могут быть блестящими мастерами боя. Поэтому и на Брюса стали смотреть со скептицизмом.
Шла съёмка очередного боевика. Ли и Силифант обсуждали сцена¬рий одной из многочисленных схваток. Спорили с жаром, стараясь пре¬дусмотреть все до мельчайших подробностей.
В стороне стояли статисты, нанятые Силифантом для фильма. Двое из них выделялись среди других: большие и крепкие, они покоряли своей силой и пластикой, однако были до крайности строптивы и уверены в своих исключительных бойцов¬ских качествах. Ли они с самого начала восприняли в штыки и терпели только благодаря приказам Силифанта. Они видели пе¬ред собой маленького неказистого китайца, который казался немощным и слабым, а воображал из себя бог весть что!
— Какого черта он здесь выкаблучивается?! — возмущался один из парней. — Ведь он чужак, даже не член профсоюза! Любой из нас больше подошёл бы для его роли. Неужто зрителю будет интересно глядеть на такого замухрышку?
И чтобы подчеркнуть контраст, он поиграл своими упругими би¬цепсами.
Когда же пришла их пора изображать противников Брюса, один из "барсов" иронически заметил:
— Мы не против, мистер, только будьте осторожнее, а то как бы нам вас ненароком не зашибить.
— И потом, — подхватил нить разговора другой, — как мы узнаем, когда нам падать? Вряд ли мы в состоянии почувствовать ваш удар.
Брюс равнодушно выслушал их насмешки и даже не повёл бровью. Не выдержал Силифант. Он отвёл своего друга и учителя в сторону и предложил:
— Брюс, ты бы сбил спесь с этих мальчишек. А то ведь с ними даль¬ше мороки не оберёшься. Продемонстрируй им кое-что.
Брюс кивнул.
— Мы тут посоветовались и решили, что вы правы, — возвратясь к бойцам, объявил Силифант, — Мы действительно должны попробовать, сможете ли вы почувствовать удар мистера Ли.
— Возьми макивару и держи её перед собой, — обратился Брюс к одному из ребят. — Я собираюсь провести толчковый удар. Буду бить достаточно сильно, поэтому соберись как следует.
Парень насмешливо хмыкнул. В то же мгновение Брюс без разбе¬га, подготовки и предупреждения провёл толчковый удар такой силы, что боец пролетел несколько метров и грохнулся в находившийся за его спиной плавательный бассейн, подняв фонтан брызг.
— Это нечестно! — вспылил его приятель — Он ведь толком не под¬готовился!
— Однако я предупреждал, — возразил Ли. — Впрочем, становись на его место и готовься сколько душа пожелает.
Крепыш сел на корточки и полностью собрался.
— Можно начинать? — поинтересовался Ли.
- Да!
С той же лёгкостью и непринуждённостью Маленький Дракон вы¬бросил ногу вперёд — и парень проделал по воздуху тот же путь, что и его напарник.
С тех пор у Силифанта вопросов по дисциплине не возникало.
В другой раз с Маленьким Драконом решил потягаться вообще по¬сторонний парнишка. Обычно Брюс старался не обращать внимания на задир. Но в этот раз случай был особый. Снималась одна из цент¬ральных сцен фильма, которой придавалось особое значение. И без того многое не ладилось, не стыковалось, а тут ещё назойливый ма¬лый, взгромоздившийся на высокую стену и постоянно осыпавший и актёров, и режиссёра издевательствами и оскорблениями. Особенно доставалось Брюсу.
— Эй, мальчик, не смеши публику! Зачем ты дрыгаешь ножками? Приличные дети себя так не ведут; возьми лопатку и пойди в песочек!
— Что ты вытворяешь, танцор! Даже слепому видно, что это ерунда!
— Эй, клоун, если ты не прекратишь кривляться, я слезу вниз и надаю тебе подзатыльников!
В конце концов Брюс не выдержал:
— А ну, герой, слезай! Хочу посмотреть, как у тебя это получится. Помолотил языком, теперь помолоти кулаками.
Присутствовавший при этой сцене Боб Уолл вспоминал позже, что спрыгнувший со стены парень не был новичком в кунфу. Крепкий, сильный, с хорошей реакцией, он действительно попытался выбить Брюсу мозги.
Он начал лупить ногами, провёл несколько вертушек, ударов в прыжке. Все они, однако, цели не достигли. Парень перешёл на руки. Боковые, прямые, сверху, снизу, ребром ладони, основанием ладони, запястьями... Брюс легко перехватывал удары и швырял парня на землю. В конце концов, он прижал противника к стене, придавил его правым коленом и левой рукой:
— Видишь, ты уже мой.
В течение нескольких минут он демонстрировал на своём обидчике самые разнообразные захваты и болевые приёмы, комментируя, в ка¬кой школе они используются. И лишь когда парень дошёл до полного изнеможения, Дракон отпустил его:
— В следующий раз думай, над кем смеяться.
После этого Брюс принялся объяснять юноше его ошибки:
— Одного желания победить мало. Надо же контролировать се¬бя. Ну куда годятся твои широкие стойки? К тому же ты не мо¬жешь скрыть подготовку связки. Я уже по твоим глазам могу прочесть, что сейчас ты начнёшь подсекать ногу, потом развер¬нёшься и нанесёшь боковой удар в живот...
Наконец парнишка поклонился, пожал Ли обе руки и взобрался снова на стену.
— Это поистине великий мастер, — заявил он, указывая на Ли.
Спорить с ним никто не стал.
Таков он был, Великий Маленький Дракон. Рассказывать о нем можно бесконечно, и факты будут тесно переплетаться с легендами. Действительно ли он был настолько великолепен? Была его непобедимость подлинной или мнимой? Здесь впору привести его собст¬венные слова: "Я не боюсь никаких противников. Я собой доволен, и мне не надо никого, чтобы доказать свою силу. Но если уж я вступаю в бой, если я начинаю драться, я мысленно обращаюсь к противнику: "Бэби, тебе легче убить меня, чем победить".
"Человек с тремя ногами" — так называли Мастера его по¬клонники, настолько молниеносными и неотразимыми были его удары. Из 602 боев он победил в 597. Пять поражений — и те в ранней юности.
Он не дожил до 33 лет. Смерть была до обидного нелепой: непредсказуемая острая реакция на компоненты таблеток от головной боли, отёк мозга...
А может, всё закономерно? Может, гении чаще всего умирают молодыми?
...На городском кладбище Сиэтла расположена могильная плита с лаконичной надписью — "Брюс Ли. Основатель Джит-Кун-До". В Гонконге создан его музей. Маленький Дракон оставил после себя пять фильмов и три книги. Немного?
Но добавьте к этому короткую и яркую жизнь, ставшую леген¬дой. Великой Легендой о
НЕПОБЕДИМОМ
МАЛЕНЬКОМ
ДРАКОНЕ.