Бестия.
Маленький уютный домик где-то на севере Франции. Две комнатки, кухня. Неоштукатуренные каменные стены. За окном осень 185… года. Поздний вечер. В комнате тепло - греет ярко пылающий камин. У камина – старик в кресле – качалке. Ноги укутаны в одеяло. Он смотрит на огонь .
Из соседней комнаты с шумом вырывается толпа детишек – они не хотят ложиться спать.
- А ну спать, бесята. Спать немедленно.- старик тянется за костылем, трясет им в воздухе. Дети примолкают – никто не хочет получить деревяшкой по заднице.
- Да сколько-ж вас можно укладывать? – раздается с кухни раздраженный голос матери, она не может отойти от плиты, – отстаньте от деда и бегом по кроватям.
- Деда , деда , расскажи историю,- самый старший из детишек- погодков, не обращая внимания на костыль, бросается на колени старика,- ну, деда, только одну. А то мы не заснем.
- А ты , Жульен, завтра будешь стоять в углу, с обеда и до захода солнца – дед пытается придать своему голосу грозный и сердитый оттенок, но это плохо получается – Жульен первенец его дочери, а потому самый любимый из внуков, надежда и опора угасающей без мужчин семьи.
- Ну только одну , деда.
- Хорошо , бесята , уговорили. Одну – и вы идете спать. А то я вас!
Старик задумывается, вглядывается в огонь. По лицу пробегает гримаса боли и отвращения.
- Садитесь по удобнее и слушайте. Давно это было, так давно, что ваша мать еще на свет не появилась, а ваш отец – покойник, царство ему небесное, еще без штанов бегал . Был я тогда молод и красив, имел обе ноги, отменное здоровье и хороший глазомер. С двухстах шагов всяку мелкую птицу из ружья , и даже пистоля, на лету мог сбить. Вот ты, Франсуаза, бабье твое отродье , пистоль когда –ни будь видала?
- Это что в чулане, в тряпочке завернут? А Жуль его трогал и всем показывал когда мамы дома не было.
- Молчи , дура , - Жульен отвешивает младшей сестре увесистую оплеуху- другой раз на Чертово болото и не просись – не возьму.
- Тихо, тихо. – старик снова трясет костылем и все быстро замолкают. – Значит, давно это было. Был я стрелок всем на зависть. Не то, что сейчас. Слепнет ваш дед, нет уже того здоровья….
Испания . Начало 19 века. Наполеоновские войска накрепко завязли в непокорной стране и терпят унизительные, порой ничем не объяснимые, поражения от плохо обученного и столь же плохо вооруженного врага.
Горный перевал. Группа французских вольтижеров сопровождает пленных испанцев. Несмотря на разгар лета воздух холоден и не свеж. В вышине витает сизая дымка пожара, поднимающегося откуда-то снизу, из ущелья. Солнца не видно, лишь легкие блики на вершинах.
- Никак не возьму в толк, что происходит? – обращается молодой стрелок к своему товарищу по конвою. - Бьем, бьем этих испанцев , а их все больше и больше. Когда все это закончится. Убираться отсюда надо - ненавижу эту страну.
- А чего тут понимать – война есть война – либо мы их , либо они нас. А уберешься от сюда – когда командир прикажет.- отвечает конвойный, бывалый вояка, привыкший уже, кажется, ко всему.
- Да… «Быть или не быть – вот в чем вопрос?»
- Это ты чего спросил?
- Да нет, это не я – это один англичанин.
- С англичанами у меня особые счеты, мы с ними еще поговорим за Египет.
- Ты что же, и в Египте был?
- Не был , но знаю. А с англичанами мы еще поговорим – поверь мне на слово.
- Прекратить разговоры! Всем растянуться по шеренге! – кричит с головы колонны офицер,- затем, подумав немного, дает команду – Ладно. Черт с вами – привал!
Привал был неуютным – щебенка, песок, осколки камней с острыми краями, холод и копоть. Пленные испанцы валились с ног – падали на камни и в изнеможение тут же засыпали. Никто из конвоиров уже не обращал на них внимание – бежать в таком состояние было невозможно, да и не куда – кругом вершины и пропасти . Дорога была только одна – либо вперед , через перевал, либо назад, к выжженной до тла деревне.
- Поди сюда. – позвал молодого вольтижера ветеран.
- Чего, дядь? - солдат с разбегу плюхнулся в песок и приготовился слушать.
- Вот что я тебе скажу, пацан. – ветеран неспешно набивал трубку.- Нечисто здесь, совсем нечисто, сердцем чую. Эти испанцы даром что называются христианами , а копни – кругом иудеи и мавры. Вера у них не наша, а языческая – кто во что верит. От дьявола все это, точно тебе говорю, от дьявола. Не видать здесь жизни доброму христианину.
- Слушай, люди разное болтают.- оглядевшись по сторонам прервал товарища молодой солдат. – Говорят, наваждения испанцы на нас наводят: идет полк в атаку , командиры кричат, солдаты из ружей палят. Подбегают к укреплениям – глядь, а там и нет никого. А тут артиллерия – раз, раз. Да точно так бьют – вот и нет полка, сгинули люди почем зазря.
- Да разное говорят, разное. Вот я слышал …
Ветеран примолк – с низу, со стороны деревни шли трое бойцов в форме национальной гвардии. Образовав подобие строя, они вели нескольких испанцев.
Странным было то, что все они , и конвоиры, и пленные, выглядели на удивление бодро и опрятно. Среди пыли и смрада, невзгод и лишений войны, это выглядело совершенно неестественно. Но, кажется, не это привлекло внимание ветерана. С интересом и недоумением он принялся разглядывать одного из солдат гвардии.
- Дядь, дядь , ты чего?
- Чего, чего…. Глянь-ка , на того , в форме, что справа. Ну-ка ,ну-ка.
- Не может быть!!! – молодой стрелок напряг свое прекрасное зрение. Он всегда доверял глазам, но не сейчас, потому что то , что он видел, противоречило здравому рассудку. – Но это же…. Я же сам видел….
- Это, господь меня сохрани, Пьер из Шампани со второго полка!
- Дядь, но… Я же видел?
- Голову ему оторвало третьего дня – вот что ты видел. Ядром снесло по самое некуда!- ветеран вскочи как ошпаренный и бросился в сторону командира. – Господин офицер! Господин офицер! Мьсье де Шерон!
- Что тебе? – командир сидел на скатке и читал книгу.
Солдат подбежал к нему и стал что- то шептать на ухо, постоянно оглядываясь на строй гвардейцев.
- Иди проспись, старый болван!
Но солдат не отставал, что – то доказывал, указывал руками на голову и горло.
Офицер все же оторвал взгляд от книги и посмотрел в глаза ветерана. Убедившись, что тот в своем уме и совершенно трезв, поднялся .
- Ладно, схожу , посмотрю.
Командир небольшого отряда конвойных вольтижеров, оправив форму и надев треуголку, двинулся в сторону гвардейцев.
- Эй, вы. Кто за старшего? Подойдите ко мне.
От строя отделился офицер и подошел к капитану.
- Лейтенант гвардейского полка № три ноль семь, старший конвойного отделения Шарль Мено. Сопровождаем пленных повстанцев в расположение штаба полка. – доложился он.
- По чьему приказу? – капитан де Шерон прекрасно знал, кому подчиняются гвардейцы и чем может закончится подобное обращение с ними, но будучи человеком не глупым и уверенным в собственной правоте, понимал, что такой опытный боец как Жено из Прованса вряд ли будет поднимать панику по пустякам.
- По личному распоряжению генерал - аншефа! – без запинки ответил лейтенант.
Надо было исправлять положение. Капитану светили крупные неприятности . Но де Шерон на воинской службе провел не один год и прекрасно знал, до чего можно докопаться, а в армии докопаться можно было даже до скамейки, во все времена.
- Почему не по форме? – рявкнул капитан. Казалось, что молодой лейтенант сразу стал ниже ростом и худее. Килограммов на двадцать. – Вы не в Париже, и не в борделе! Поправить головной убор!
Треуголка гвардейца действительно была развернута вперед и надвинута на глаза таким образом, что личный вензель Корсиканца находился где-то боку. А это уже попахивало неуважением к Великому Полководцу.
Лейтенант оторопело развернулся и, склонив голову на бок, посмотрел на своих немногочисленных подчиненных. Те утверждающе кивнули головами. Гвардеец снова повернулся к де Шерону:
- Но ,господин капитан, гарь, копоть. Война… - явно не хотел признавать своего поражения в этой нехитрой дуэли.
- Если вы не желаете, я сам сделаю это!
Капитан сорвал треуголку с головы лейтенанта. Но вместо того, что бы водрузить ее на положенное место в надлежащем положение, застыл как вкопанный.
Из под, не по годам, морщинистых век лейтенанта на него смотрели глаза то ли совы, то ли крокодила, но не человека.
- К оружию,- опомнившись через мгновенье завопил де Шерон, так и держа треуголку на вытянутых вверх руках, - примкнуть штыки, к ору… Хррр…
Страшная , когтистая лапа с нечеловеческой силой ударила в горло капитана, разорвав его пополам. Из огромной , зияющей раны хлынула фонтаном темная кровь.
Вольтижеры, услышав последнюю команду своего капитана, повскакивали с мест, и еще, не совсем поняв, в чем дело, стали спешно примыкать штыки, готовясь к атаке противника. Ветеран Жено из Прованса, давно предчувствуя неладное, схватил оружейную сумку, юркнул за ближайший валун , и стал судорожно доставать гранаты с огнивом. Молодой солдат лежал на песке и ничего не мог понять, хотя рука его уже медленно тянула к себе ружье ветерана.
Между тем , в расположение гвардейцев, происходили совсем уж чудные вещи. И солдаты, и пленные, подняв головы к небу, стали издавать один за другим громкое утробное рычание. Одежда рвалась на их могучих плечах. В образовавшихся прорехах можно было разглядеть чешуйчатое мускулистое тело зеленоватого оттенка.
Казалось, мгновенье назад полностью обессиленные испанцы, вскочили со своих мест и сбились, как по команде, в кучку.
- Мнемонос!!! Ходячие мертвецы!!! Адские бестии!!! Дьявольские воины!!! Силы небесные, помогите, помогите !!! – на перебой кричали они.
Все эти крики лишь усиливали царивший на перевале беспорядок и хаос.
Но солдаты есть солдаты, они привыкли сражаться – это их хлеб, кто бы ни был врагом. Не прошло и трех секунд, как двое вольтижеров уже тыкали штыками в торс одного из чудовищ. Бестия ревела и отмахивалась огромными лапами. Один из солдат упал с
окровавленным лицом. Второй, поняв тщетность своих попыток , принял оборонительную стойку , готовясь к неминуемой смерти. Так бы оно и случилось, если бы не пуля, выпущенная молодым стрелком и попавшая бестии в глаз. Чудовище взвыло и отпрянуло назад. К месту стычки уже спешили еще двое солдат. Чудовище высоко подпрыгнуло, и издавая оглушительный рев, пустилось наутек по отвесным скала, высекая брызги искр своими смертоносными когтями.
Земля рядом с лежащим молодым вольтижером вздрогнула – совершив фантастический прыжок второе чудовище приземлилось рядом с ним. Ружье было разряжено .Штык не пристегнут. Тесак – на походном ранце. Защищаться нечем. Воин посмотрел в глаза бестии и не увидел там ничего, кроме ада.
Какой-то всполох пролетел мимо глаз. Солдат знал, что это такое – граната. Еще есть несколько секунд. Рывок – и спасительный валун почти рядом , за ним можно укрыться от взрыва. Когти чудовища, не обращавшего никакого внимания на смертоносный крутящийся шар, впились в правую ногу стрелка. Боль пронзила все тело. Взрыв . Чудовище, с нанизанной на лапу человеческой ногой, отлетело в сторону и с силой ударилось об острые выступы скал. Потом последовал второй взрыв , третий. Мир полностью затянулся дымом и погрузился во мрак.
К вечеру французы обнаружили, что не досчитываются еще одного отряда. Конный разъезд егерей нашел на дороге, ведущей через перевал к деревне, остатки стрелкового отделения. Сколько человек здесь погибло, определить трудно – кругом куски плоти и разорванная форма стрелков и гвардейцев. Все списали на очередную засаду очередных партизан. Да, воевать с такими варварами цивилизованными методами нельзя – война в кружевах закончилась.
Живым удалось обнаружить лишь одного бойца, да и тот потерял много крови и , похоже, тронулся умом. Он лежал за большим валуном и бредил в горячке. У него была оторвана правая нога. Рядом с ним находился труп старика в форме вольтижера. Руками он прижимал пустую оружейную сумку к обезображенной культе раненного , видимо, перед смертью, пытался остановить кровь. Нижней части тела у трупа не было.
- Нет!!! А-а-а!!! Деда хватит, хватит!!! Мне страшно!- это, закрыв уши руками, кричала Франсуаза.
Детки , поглощенные рассказом и сбившиеся в кучку, вдруг засуетились:
- Фи , фи … Чем это пахнет? Мама , мама – Фру обделалась. Иди скорее!
Из кухни прибежала взволнованная мать.
- Господи, так через так. Сейчас горох подгорит – завтра без обеда останетесь! Папа, я же просила не рассказывать детям на ночь страшные истории! Ах…! Всем спать. Спать. Я сказала. С Фру я разберусь.
Через минуту старик остался один у камина. Он все еще был в плену воспоминаний. Но , как же давно это было? И было ли? Нет, память его до сих пор не подводила.
« Много странного в этом мире, много.- думал он ,глядя на огонь,- Есть много в этом мире , друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Только не помню, кто такой Горацио. Или это не я сказал? Уже не помню. Давно это было, давно.»