Надежда на будущее не умерла, ибо её питает легоко

 









ЛЕВ МАКСИМОВ
 



НАУЧНО-ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ ОЧЕРКИ

























   

Окружающий нас мир полон тайн и загадок. Но, пожалуй, наиболее загадочным  феноменом  нашей  сегодняшней  действительности  является ЧЕЛОВЕК. Нам неизвестно, когда и как он появился на Земле, может ли он сохраниться в существующем  виде, каково его будущее. Из всех живых существ планеты только человек способен формулировать указанные загадки и вопросы. А обязан он присутствию такой способности неведомо откуда взявшемуся у человека РАЗУМУ. Автор данной книги призывает любознательного читателя вместе с ним покопаться в человеческом разуме, определить его (разума) предназначение для человечества, объяснить преобладание неразумности в поведении homo sapiens. Эта книга – не задачник с имеющимися в конце ответами. Скорее это сборник возможных ответов на некоторое  количество вопросов, вроде бы не имеющих ответов.
Книга предназначена для широкого круга читателей, интересующихся происхождением и ролью разума в судьбах человека и человечества.

 






ОТ АВТОРА


          Возьму на себя смелость утверждать, что мысли, идеи и предложения в представляемых на ваш суд, читатель, материалах, нисколько не утратили своей актуальности и могут дать толчок для их разработки  в дальнейшем. Многое  здесь не бесспорно, но именно потому и может быть интересным.
Предпосылками всех статей явились наиболее устоявшиеся взгляды учёных различных направлений, работающих в сфере социально-гуманитарных наук. Эти взгляды от частой повторяемости превратились сегодня в нечто само собой разумеющееся, очевидное или даже в банальности, над которыми будто бы уже нечего задумываться. Например, почти ни у кого не вызывает сомнения, что человек – это уникальное явление; что он как объект анализа представляет для науки большую загадку; что он является разумным и тем отличается от всех остальных биологических существ Земли; что благодаря разуму он выжил и создал искусственный мир (культуру); что люди организовались в различные социальные общности; что все они стремятся к лучшей жизни; что человек живёт в трёх временах (прошлом, настоящем и будущем); что определить точное направление развития общества и человека невозможно; что сиюминутные проблемы заслоняют человеку вечные и наиболее важные; что человек вынужден постоянно притворяться (играть роли); что он больше иррациональное существо, чем рациональное, и потому постоянно мечтает, фантазирует и никогда не может полностью осуществить свои мечты. К этим аксиоматическим взглядам можно добавить ещё несколько бесспорных утверждений типа: человек – это творческое, любознательное, деятельное существо, никогда не останавливающееся в познании и создании новых вещей и отношений.
Я соглашаюсь с этими утверждениями науки о человеке. Однако мне всегда хотелось идти по возможности дальше уже установленного и достигнутого в этой сфере. Не в плане нахождения каких-либо новых аргументов в пользу общепринятых взглядов, а попытаться поразмышлять о логических последствиях, которые с необходимостью вытекают из этих устоявшихся убеждений. Читатель книги сможет найти подтверждение тому факту, что теоретические последствия «твёрдых», «бесспорных», устоявшихся взглядов не всегда являются очевидными и однозначными, а основанные на них практические действия к тому же часто оказываются неблагоприятными для человечества в целом, больших социальных групп  и для каждой отдельной личности. Например, признание уникальности человека с необходимостью ведёт к выводу, что каждый индивид по-своему, уникально, видит окружающих его мир и людей, и потому из указанного признания следует неизбежный и, казалось бы, парадоксальный вывод, что люди никогда не понимали и не смогут до конца понять друг друга, что к тому же каждый из нас представляет собой особый целостный, исторически сложившийся, мир и потому рассматривает окружающую действительность только через призму этого особого неповторимого мира, то есть исключительно по-своему. Или другой пример. Признание разумности человека вынуждает нас с необходимостью ставить не только такие вопросы: как, почему и каким образом человек стал разумным, но и почему он как разумное существо чаще всего ведёт себя неразумно? Зачем нужна нам (людям) разумность и почему она уже начала угрожать гибелью всему роду человеческому? Факт наличия разума у человека вовсе не снимает, а наоборот, обостряет вопрос о том, могут ли все люди стать более разумными, то есть элементарно умными или даже гениальными.
Устоявшиеся убеждения понуждают нас отвечать и на множество других вопросов, вытекающих не из самих этих убеждений, а из следствий, которые можно увидеть как порождения указанных убеждений. Почему, например, учёные признают, что они о мире и самих себе знают крайне мало, а человечество вопреки этим признаниям пока выживает, и этот последний факт в какой-то степени ставит под сомнение ценность самого научного знания? Каким временем преимущественно живёт человек и какую роль в его жизни играют прошлое и будущее, которых уже или ещё нет? Почему человек у всего на свете ищет начала, хотя хорошо знает, что живёт он в бесконечном и целостном мире, где всё взаимообусловлено и взаимосвязано? Почему один человек гениален, а другой является рядовым и что даёт человечеству это деление на гениев и рядовых людей, каково предназначение и роль в жизни общества тех и других? Нужно ли останавливать гениев в их творческой работе, часто угрожающей будущему жизни на Земле, и кто или что способны их остановить? Является ли человек становящимся, меняющимся существом или он возник однажды сразу таким, каков он сейчас, а потому однажды же таким же резким скачком он вовсе исчезнет или будет заменён на Земле другим существом? Почему общеизвестная истина, что человеку дана только одна жизнь и некое предназначение, игнорируется на практике конкретным человеком, когда он живёт преимущественно сиюминутными чувствами, желаниями, эмоциями, потребностями, растрачивая свою единственную и для чего-то данную ему жизнь на мелочи, «маленькие» радости и печали, не задумываясь и не подчиняя свою жизнь чему-то самому главному и основному, то есть смыслу?
На все эти и многие другие вопросы я стараюсь дать свои ответы, которые частично совпадают с общепринятыми на сегодня ответами, но чаще всего оказываются нетрадиционными, порой неожиданными и, осмелюсь утверждать, во многом новыми.
НЕРАЗУМНАЯ РАЗУМНОСТЬ

Вы сами не знаете своих
собственных мыслей.                Джонатан Свифт. Вежливая беседа
               
В прямом смысле слова смертельная опасность нависает над человечеством. Проявления этой опасности многообразны, и потому сейчас следует говорить лучше не об опасности, а об опасностях. Однако не столь важно, в каком числе мы будем употреблять слово «опасность», важно то, что разговоры о ней стали тривиальностью, чем-то вроде пустого звука, за которым будто бы и нет никакой опасности. Потому-то совершенно излишним может показаться новое обращение к анализу этой опасности и её источника. Мы же полагаем, что если существует реальная угроза будущему человечества, то никакие размышления о ней не могут быть излишними или несвоевременными.
В данном случае мы имеем в виду опасность уничтожения человечества или реальный приход конца его бытия и, следовательно, истории, а не рассуждения о конце истории в духе Ф. Фукиямы. Указанная опасность проступает с всё большей отчётливостью сквозь розовый туман эйфории, основанной на фактах невероятных возможностей человеческого разума, поражающего нас своими выдающимися достижениями буквально во всех сферах человеческого существования.
С давних пор человек тщетно пытается объяснить самому себе, что такое разум. Потому, прежде чем анализировать заявленную проблему (неразумность разума), необходимо объясниться, хотя бы коротко, по поводу понимания того, что такое сам разум.
Существует несколько определений разума. Часто разум сводят к способности человека приходить к правильным выводам, отличать истинное от ошибочного, находить правильные решения и уметь разбираться в ситуации вообще. Так толкуется разум в статье «Мир будущего – словарь терминов – Разум» в интернете [1], то есть разум – способность человека к познанию объективной реальности и на этой основе достижению целей. Мы и будем придерживаться этого толкования.
 Между разумом и сознанием порой ставят знак равенства. В энциклопедии «Кругосвет» статья о разуме так и называется «Разум, или сознание». В этой статье разум объясняют как психическую деятельность: «Философские и научные теории разума пытаются понять природу этой психической (или ментальной) деятельности и её характеристики, а также природу Я или обладающего сознанием субъекта, который осуществляет эту деятельность»[2]. Некоторые мыслители разуму приписывают субстанциональность (Платон, стоики), но большинство подчёркивает его атрибутивный характер.
Предполагается также, что разумность – это высший этап развития живого и разум присущ в полной мере только человеку. И именно он (разум) превратил дикое животное в современного homo sapiens.
Загадок нам разум задал много и очень трудных. Мы, например, не можем понять, каким образом он появился у человека, материален он или идеален, как он связан (если он дух) с материей, хотя связь эту все видят. Мы никак не определимся с тем, является ли он субстанцией или он только свойство, атрибут (качество) субъекта. Мы не знаем, на что он способен, то есть каковы его возможности (границы). Мы только предполагаем, что он развивается и его можно передать артефактам типа компьютеров и роботов. Мы всего лишь надеемся, что большинство населения Земли когда-нибудь будет вести себя исключительно разумно, но мы боимся даже вообразить, к чему это приведёт, ибо, как уже было отмечено, мы не знаем многих возможностей разума (его границы). Как писал французский философ Эмиль М. Сиоран: «Мне очень хотелось бы верить в будущее человечества, но разве можно его допустить, зная наши способности? Потребовалось бы почти полное их разрушение, да и то ещё не известно, к чему это приведёт» [3]. Загадкой остаётся и вопрос о существовании разума во Вселенной, то есть до человека и без человека.
Такова только часть проблем, поставленных перед наукой фактом существования разума.
Что же или кого же в реальной жизни обычно называют разумным? Вряд ли такая характеристика может быть отнесена к бездеятельному и молчащему человеку. Определить разумность подобного индивида можно только по проявлениям, среди которых важнейшим является деятельность субъекта.
Только поступок (слово тоже поступок) человека позволяет определить, разумен он или нет. Сунул руку в огонь, заплыл за буйки, закурил, оскорбил кого-то, разорился, нахвастал, стал алкоголиком и тому подобные деяния буквально всеми окружающими квалифицируются как неразумные. Причём сам конкретный человек большинство своих подобных действий может считать правильными и даже разумными.
Имеется ли в таком случае объективное основание считать поступок человека разумным или неразумным, или все оценки человеческой деятельности с позиции выявления её разумности всегда являются исключительно субъективными?
Думаю, что такое основание есть. Более того, мы полагаем, что подобных оснований  (критериев), как минимум, два.
С одной стороны, если я захотел вырастить картошку, решить научную проблему, разбогатеть, стать здоровым и поставил перед собой какие-то другие цели, разумной будет определяться та моя деятельность, которая приведёт к достижению цели. Афористично выражаясь, попадание в цель и есть разумная деятельность. Эта деятельность может быть на пользу обществу или во вред. Для меня (субъективно) она является разумной, как разумной будет и объективно, если она не наносит ущерб обществу в данный момент, не разрушает его основания и гармонию.
С другой стороны, объективно деятельность субъекта будет разумной только ещё при одном условии – если он создаст нечто жизненное, систематизированное, способное определённое время существовать в изменяющейся среде. Гегель не ошибался, утверждая, что всё существующее разумно. Если творение головы и рук человека жизнеспособно, значит, объективно оно создано благодаря разуму и содержит в себе элементы разумности как свидетельства разумности своего творца.
Поскольку человек занят созданием систем и их элементов, а жизнестойкие системы (машины, теории, государства) содержат в себе элементы разумности, то как нам в таком случае оценивать системы реального независимого от человека мира, который состоит исключительно из устойчивых, некоторое время существующих систем (от атомов до галактик)? Можно ли в таком случае применить к факту их устойчивого гармоничного существования понятие "разумность"? Этот вопрос, наверное, звучит наивно. Ведь современный человек с момента его появления на земле всегда восхищался гармоничностью и устойчивостью окружающего мира и потому приписывал целесообразности и гармоничности устройства внешнего мира и самого человека несомненную разумность. А поскольку разум с точки зрения человека является его собственностью, именно его определённой способностью (атрибутом), то и во Вселенной по логике должен быть какой-то субъект (носитель разума), разумность которого проявляется в разумном устройстве Всего Универсума.
Первоначально этого создателя назвали Богом, потом Космосом или Мировым Разумом, Логосом, Абсолютной идеей, существующими вне человека и до человека и творящими этот гармоничный целостный мир.
Если же согласиться, что разум существует не только у человека, но и вне его, тогда начинают с необходимостью выдвигаться предположения, что он может быть не только атрибутом, но и самостоятельной субстанцией (как, например, Солярис), обладающей собственными качествами. Но в таком случае, если это так, должно последовать заключение, что разум можно передавать от субъекта к субъекту ( совершенно не обязательно человеку) или он сам сможет совершать подобные переходы.  И вот сегодня, зачастую не признавая субъектности разума, многие учёные серьёзно заговорили о наделении разумом в недалёком будущем машин (компьютеров, роботов).
К тому положению, когда мы определяем разумной только деятельность, достигающую цели и создающую устойчивые системы, следует сделать ещё одно добавление. Как известно, мир состоит из формирующихся и распадающихся систем, т.е. он находится в постоянном движении и взаимопереходах. Можно вообще говорить, что бытие мира – это всего лишь постоянный процесс становления и разложения. Учитывая это обстоятельство, мы замечаем, что само движение (становление) в сторону формирования устойчивых систем является как с точки зрения человека, так и объективно разумным. Следовательно, разум – это не только атрибут, не только субстанция, но ещё и процесс становления гармонии, позволяющий выживать системам. Однако этот процесс становления, представляющийся нам разумным, порождает парадокс, который можно сформулировать следующим образом: развитие разума ведёт к победе неразумия в одном уголке Вселенной (на Земле) в данное конкретное время.
Ещё в 1918 году Освальд Шпенглер поставил вопрос о закате Европы. Вслед за ним о кризисе культуры и всего существования человечества буквально кричали Й.Хейзинга и Питирим Сорокин. Сегодня, в начале ХХI века, имеются политики, социологи и философы, которые могут позволить себе сомнения насчёт предупреждений указанных учёных или попросту игнорировать их выводы. Так, профессор А.М.Ковалёв в одном из номеров журнала «Социально-гуманитарные знания» за 2006 год серьёзно рассуждает о далёком и прекрасном времени: «Когда будет обеспечена возможность всем получать по потребности, то не собственность, не материальные богатства, а человек, его духовные ценности выдвинутся на первый план» [4]. А Ю.Ефремов в журнале «Здравый смысл» пошёл ещё дальше, он предположил «…возможность, что и мы научимся когда-нибудь творить вселенную, возможно, что мы и впрямь сумеем взять в свои руки штурвал эволюции Мира» [5].
 Мечтать не запрещено, но серьёзное и подробное описывание далёкого и возможного будущего в настоящее время может свидетельствовать только о том, что мы или не хотим, или сознательно избегаем анализа проблемы угрозы существованию человечества, таящейся в вольном творческом самовыражении его разума.
Всё, что благодаря разуму создало человечество за годы своего существования, представляет собой в большей или меньшей степени угрозу человеческой жизни, а не только облегчение и улучшение её. Да, разум сделал жизнь людей легче, удобней, комфортней, он способствовал познанию Всего. Но это лишь, скорее, побочные следствия его основной деятельности – изобретения и создания всё новых и новых средств и способов уничтожения человечества, заодно и всего живого на планете Земля.
Так, на «круглом столе» института философии РАН и журнала «Человек» доктор философских наук П.Д.Тищенко по поводу достижений лишь в одной сфере научной деятельности говорил: «Каждый шаг биотехнологического прогресса – одновременно шаг в создании новых технологий самоуничтожения, превосходящих по своей опасности все известные до сих пор» [6]. Добавим, что это, вероятно, является некоей закономерностью, когда достижения разума в большинстве случаев сопровождаются нарастающей угрозой существованию человечества вообще. И это необходимо отчётливо видеть, об этом необходимо серьёзно говорить, а для преодоления такой ситуации нужно что-то конкретно делать.

Принято полагать, что началом разумной жизни на Земле является возникновение разума у человека. Всё остальное существование до того момента – это состояние предразума, некая потенция появления разума. Но в таком случае возникает естественный вопрос: как же в дочеловеческом бытии Универсума это Всё развивалось, развивалось именно в направлении разумности и пришло в конце концов к человеку разумному?
Мы можем предположить, что автоматическое естественное развитие объективного мира порождает разум (точно так же, как появляется жизнь), что среди множества векторов развития случайно указанное направление оказалось предпочтительным. Либо нам остаётся только с необходимостью  ссылаться на некий промысел, замысел какой-то надприродной или космической силы, определяющей направление развития Универсума в сторону появления разума.
Для нас в данный момент не столь важно, каким путём разум оказался  свойством и собственностью человека. Гораздо важней обратить внимание на тот факт, что с момента возникновения биолого-разумной системы (человека) началась новая эра развития Всего – эра постепенно утверждающегося господства разума. Естественное развитие природы не остановилось, но оно стало незаметным на кратчайшем отрезке истории – истории действия разума. Настолько незаметным, что разум позволяет себе пренебрегать этими природными изменениями, не брать их в расчёт. Теперь всё меняет он (разум). Слепые силы природы, определявшие прежде направление развития или изменения Всего, с появлением разума стали играть ничтожную роль в этих процессах. Фактически появился новый Демиург.
Теперь он, указанный Демиург, на базе уже естественно возникшего объективного мира творит НОВЫЙ МИР – мир культуры в широком смысле слова, где реальная действительность природы служит лишь необходимой предпосылкой бытия культуры, которая (культура) под влиянием разума превращается в отличную от бытия мира человеческую жизнь – жизнь праздника разума, его необузданного разворачивания в пространстве и времени, его превращения во множество материальных вещей и дерзких идей, появляющихся и меняющихся только под влиянием его (разума) прихотей и желаний и благодаря им.
Этот Демиург, укоренившийся в своём носителе – человеке  – и занятый исключительно творением второго мира, тем не менее  парадоксальным образом поставил под сомнение идею прогресса и развития вообще.
Дело в том, что перед нами встаёт вопрос о содержании и развитии самого разума. Мы, люди, оказались перед дилеммой. Либо разум, как и любое явление действительности, находится в постоянном развитии и изменении, т.е. занятый творением второго мира он с каждым актом творения меняется и сам (совершенствуется, прогрессирует, развивается), либо он объявился у человека как феномен, содержащий в себе априори уже весь второй мир со всеми его возможными направлениями развития и изменения. Разум в этом случае только достаёт (творит) из себя самого все те вещи, процессы и идеи,  которые появляются у людей в ходе их истории. И тогда мы говорим о разуме как о феномене, содержащем в себе способность создавать величайшие картины, музыкальные произведения, здания, технические изделия, научные теории и всю совокупность знаний на любом этапе своего бытия. Т.е. первый человек (homo sapiens) мог бы сконструировать и создать компьютер или самолёт. Как говорится, у него ума бы хватило, только потребность у этого разумного человека пока была лишь в луке, огне и топоре.
Мы склоняемся к точке зрения, что, раз возникнув, разум как способность познавать, запоминать, целеполагать, творить и на этой основе посредством человеческой деятельности достигать задуманного сразу включал в себя всё, что составляет его сущность и содержание в настоящее время. Он не нуждается в развитии и изменении, а его носитель (мозг) в увеличении и усложнении. Разум есть некая определённость, нечто подобное атому или живой клетке, и лишь в ходе истории человечества и под влиянием событий окружающего мира (в том числе и человеческого мира) он проявляет то одно, то другое своё качество из бесконечного кладезя однажды появившихся его возможностей и потенций.
Наше убеждение в неизменности разума не является голословным. Оно опирается на факт появления на Земле постоянных и неизменных химических элементов и таких же неизменных биологических видов. Ни углерод, ни кислород, ни золото, ни медь, раз образовавшись, не становятся на определённом отрезке времени чем-то отличным от своего прототипа. Ни заяц, ни таракан, ни слон или бамбук не становятся сами по себе другими существами. Только внешние природные катаклизмы, внутренние генетические процессы или вмешательство человека вынуждают химические элементы перестраиваться, а биологические виды мутировать. Скачки, мутации – вот  известные на сегодня учёным формы перехода одного явления в другое. Почему же разум, раз появившись, должен существенно меняться только постепенно, превращаясь из когда-то возникшего первобытного в развитый современный? Разумеется, нельзя отрицать некоторых исторических перемен в строении мозга и существовании разума. Но мы ведём речь о качественных изменениях и переходах, которые позволили бы нам говорить о наличии совершенно другого разума у нас и наших далёких предков. Таких перемен не было в истории homo sapiens, но они вполне вероятны в будущем.
Преобладающее в науке представление о постепенном развитии разума имеет под собой слишком зыбкую доказательную базу, а больше опирается на предрассудки, стереотипы, мифы и привычки. Не на пустом же месте возникло у религиозных людей представление о Боге как высшем неизменном и абсолютном разуме. Разве Бог, согласно этому взгляду, является субстанцией меняющейся и развивающейся? Разве Он не содержит в себе, с точки зрения верующих, сразу Всё? Разумеется, что верующий человек представить себе не может Бога первоначально слабосильным, потом могучим и, наконец, одряхлевшим.
Являясь всем, то есть сосредоточив в себе все прошлые и будущие достижения человечества, разум лишь откликается на внешние события. Он, скорее всего, не развивается. Он царствует. В то же время разум как явление содержащее в себе всё, что создаёт сегодня и может создать предметного и идеального человек в будущем, по логике должен содержать в себе и свою собственную тенденцию к гибели, иначе бы мы не могли говорить о том, что он содержит в себе Всё.
Предпосылки его гибели, по нашему мнению, содержатся в его (разума) автономном функционировании, бесконечности его содержания и в связанности с нынешним его носителем (человеком).
С неизбежностью приближается момент, когда творения разума, воплощаемые человеком, становятся открыто опасными для последнего, а следовательно, и самого нынешнего разума. Человек уже создал оружие массового уничтожения, то есть поставил виселицу, свил верёвку, повесил удавку и вставил в неё голову. Но ему ещё хватает разума не выбивать из-под ног скамейку и не допустить к этому действу какого-нибудь сумасшедшего. (Сколько времени это недопускание продлится – никто сказать не может.)
Однако не только оружие массового поражения угрожает носителю разума и самому разуму. При всей своей рациональности и расчётливости у разума нет противника сильнее его самого, нет средства преодоления собственной негативной творческой потенции. Сошлёмся ещё раз на размышления П.Д. Тищенко за упомянутым выше «круглым столом»: «…чем больше человек защищён против внешнего мира, тем больше он незащищён от самого себя. Но человек современного типа никогда не сможет сказать «нет» своей свободе воли, поскольку свобода воли и есть его самое сокровенное представление о самом себе»[7]. Сейчас вряд ли кто сомневается, что разум породит в будущем колонны человеческих клонов, отряды самоформирующихся роботов или неких монстров, управляющих работой сознания всего человечества. Как утверждал А.Нариньяни: «…трансформация Homo в еHOMO обеспечивает прозрачность члена общества практически под всяким углом, делая его идеальным объектом морально-психологического воздействия в любую «правильную сторону»[8].
Совсем недавно британская газета «The Independent» исследовала влияние развития компьютеров, искусственного интеллекта и нанотехнологий на судьбу человечества, придя к неутешительным выводам… Футуролог Рей Курцвайль предполагает, что в скором времени небиологический разум по своему масштабу и тонкости будет соответствовать человеческому уму… И это только начало. Вскоре после этого, утверждает футуролог, «небиологический разум получит доступ к нашему строению и сможет самосовершенствоваться с помощью быстрого переустройства. Мы дойдём до точки, когда технический прогресс станет таким быстрым, что неусовершенствованный человеческий разум не будет успевать за ним»[9].
 Разум уже сегодня не в состоянии ограничить рост численности населения Земли, не может избавить людей от неразумных привычек, губящих их здоровье, остановить войны и насилие, сделать достойной жизнь каждого человека. А ведь это такие очевидные и разрешимые задачи для людей, будь они действительно хозяевами разума.
Вероятно, подчиняясь стихии самозарождения и самофункционирования, разум не в силах никогда остановить свою творческую деятельность, в том числе и деятельность, угрожающую его собственному существованию. Гибель его на Земле – это только вопрос времени, как было вопросом времени его появление в прошлом. Нам бы хотелось, чтобы это время было как можно более отдалённым. Но мало ли чего хотят люди. Проблема в том, что они могут, какие разумные преграды в состоянии поставить собственной разумной творческой деятельности уже сегодня. Это одна из важнейших и острейших проблем современности, перед которой меркнут все, казалось бы, такие насущные и злободневные остальные. Как писал П. Фейерабенд: «В конце концов, именно Разум включает в себя такие абстрактные чудовища, как Обязанность, Долг, Мораль, Истина, и их более конкретных предшественников, богов, которые использовались для запугивания человека и ограничения его свободного и счастливого развития. Так будь же он проклят!» [10].
Предупреждением же от подобной апокалипсической перспективы может на первом этапе служить хотя бы дискурс о самом разуме и его перспективах. Ведь слово – это тоже дело. Может быть, мы в полемике и нащупаем некие возможности решения указанной не разрешимой на данный момент проблемы.


ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
(Смысл жизни)

Российский и одновременно американский психолог Лефевр, недавно отвечая на вопрос журнала «Вопросы философии»: «Что нам ждать дальше от науки?» – сказал так: «…я думаю, что важной проблемой будущего станет объяснение человеком своего собственного присутствия в мире».
Я попытался насчёт присутствия человека в мире объясниться. Получилось следующее.
              Можно думать, что человек как очевидный факт существует на Земле случайно, беспричинно. А можно полагать, что нет ничего беспричинного в этом мире, и тогда человек – это результат неведомого нам процесса, продолжение некоей линии развития природы или Космоса, ступень этого развития, за которой с необходимостью должна последовать другая очередная ступень. Наконец, можно соглашаться с утверждением теологов, что человек – это творение Бога, что снимает всякую необходимость в размышлении о его истории и связи с природой и Космосом.
Появление человека для истории Земли – это предпоследнее из новейших планетарных событий, а появление человечества как целостной системы – это уже последний, на данный момент небывалый новейший факт в истории биосферы и Земли вообще. Человечество, чтобы выжить, не просто поглощает тело Земли и высасывает её соки, оно ещё научается мыслить как человечество, и соответственно этому мышлению оно сплачивается, самосовершенствуется, стремительно и в нарастающем темпе изменяет окружающий мир. 
Сегодня намерение улучшить свою жизнь, а не стремление выжить, как это было до недавнего времени, является источником и причиной человеческой активности, одной из редких общих целей, объединяющих индивидов в сложную систему. Правда, следует заметить, что у разных людей существуют не одинаковые представления о лучшей жизни, но нет споров, как в научных кругах, так и в среде обывателей  насчёт необходимости её (жизнь) улучшать и о беспредельности этого улучшения.
           В борьбе за облегчение и улучшение жизни мы сталкиваемся с известным парадоксом, когда движение в сторону улучшения жизни сопровождается кроме всего прочего и её ухудшением, которое может стать необратимым и закончится в конечном счёте гибелью всего живого вообще. Но знание этого обстоятельства не останавливает человечество. Это неумолимое движение в сторону самоуничтожения подталкивает меня к заключению, что скорее всего не само человечество выбрало путь своего развития.  К тому же заметим попутно,  что знать нечто и делать что-то - это две разные вещи, лежащие зачастую в несовместимых плоскостях, и что знание существует как самостоятельная подсистема, имеющая собственное предназначение, собственные закономерности функционирования и развития, не связанные напрямую с действиями.
 Что же или кто же ведёт человечество к действительно лучшей жизни? Является ли направление деятельности человечества осуществлением замысла высшей надчеловеческой силы или это выбор самого человечества? Каково же предназначение людей и их совокупности или его вовсе нет, как нет, например, никакого предназначения у Млечного Пути, Солнца, планеты Земля, Разума? А может быть, мы, как все элементы Космоса (живые или косные), появились для того лишь, чтобы без всякого смысла возникнуть, какое-то  время существовать и кануть в лету?
Подобные вопросы не дают покоя пытливым индивидам с тех пор, как они стали людьми. Им трудно смириться с тем противоречивым обстоятельством, что в то время, как постоянно расширяются знания людей, непрерывно меняется содержание их жизни, когда люди создают всё большее количество вещей, способов и средств труда, одновременно с этим они не могут найти ответа на вопросы:  зачем и для чего все эти изменения происходят, когда они сыты и одеты, куда они нас ведут, почему люди не могут остановиться в своей творческой деятельности, таящей в себе огромную угрозу их существованию?
Если, как часто можно слышать, смысл жизни в том, чтобы жить, то все указанные выше процессы жизнедеятельности не имеют никакого смысла. Мы уже живём и даже, кажется, лучше, чем в прошлом. Лучше не в смысле самочувствия, а в том плане, что мы живём дольше, что нам легче стало добывать средства выживания, что у нас стало больше вещей и возможностей, что мы имеем больше времени на размышления и развлечения.
Одновременно мы с всё большей отчётливостью видим, что совершенно не меняются наши ощущения, восприятия, представления, переживания, наши мыслительные способности, то есть, как и в прошлом, мы веселимся и огорчаемся, различаем хорошее и плохое, красивое и уродливое в жизни, добиваемся чего-то и разочаровываемся в достигнутом, стремимся жить лучше, фантазируем насчёт будущего, верим, отчаиваемся, страдаем, познаём и удивляемся, любим и ненавидим.
Присмотревшись внимательней, мы замечаем, что вся эта духовная жизнь неизменна. Она существовала с момента появления нынешнего человека. Ведь если бы люди качественно менялись, нас бы, сегодняшних жителей земли, совершенно не интересовала жизнь предков, их знания, опыт и практика. Мы бы не изучали труды древних мудрецов, которые анализировали в человеке те же самые качества и свойства, ту же самую сущность, что и мы сегодня в нём пытаемся познать. Нашими учителями давно бы уже не были ни Конфуций, ни Сократ, ни Будда, ни Христос или Мухаммад.
Получается, что существовало и существует некое неизменное содержание человека, какая-то его внутренняя жизнь, однажды появившаяся, и всегда имеющаяся у него, и, вероятно, независимая или мало зависимая от внешнего мира. В данном случае речь идёт о человеке как биологическом виде homo sapiens. Если homo стал разумным и тем самым отличился от всех остальных животных видов на Земле, то придётся с необходимостью согласиться, что у него имеется внутренний мир – мир представлений, понятий, фантазий, идеалов, разума – как нечто устойчивое, постоянное, существенное и определяющее. А вокруг человека имеется внешний мир природы и артефактов, который, по преобладающему мнению учёных, формирует человека. Но, с нашей точки зрения, лишь пытается изменить, но фактически не меняет человека или если и меняет, то несущественно. Он (внешний мир) скорее всего даёт толчки для  функционирования и проявления человеческого внутреннего мира, является предпосылкой  внутреннего постоянного и неизменного бытия «Я» индивида.
Этот внутренний, осознаваемый или переживаемый человеком мир целостен и одновременно будто бы различен у разных людей. Его можно назвать элементом коллективного сознания. Но если взглянуть на внутренний мир человека как на что-то целое и самостоятельное, то у этого единого и неизменного мира мы увидим границы или пределы, которые объективируются, однако, не в одном индивиде, а в разных людях, в индивидах, находящихся на различных полюсах собственного развития. В гениях мы видим высший предел всех способностей человека как представителя биологического вида, потолок в развитии его внутреннего мира, а в рядовом обывателе – нижний предел этого мира.
 Меняется ли внутренний мир человека? Мы полагаем – нисколько. Можно говорить только о степени развитости, точнее, проявляемости способностей разума, об амплитуде колебаний в актуализации внутреннего мира у разных людей. Наш биологический вид появился на Земле с определёнными параметрами мыслительных потенций, за пределы которых невозможно выйти нормальному (небольному) человеку. Однако эти параметры или планки находятся не в конкретном индивиде, а в разных людях как носителях всеобщего разума, в гениях и рядовых экземплярах вида. Мир гения – это верхний предел возможностей человека, за который разум не в состоянии выпрыгнуть, точнее, взлететь. Мир обывателя – это цементный пол, ниже которого человеческий внутренний мир и его потенции не могут опуститься, пока он является действительно человеческим миром.
             Принято считать, что человека можно изменить, переделать, сделать его более интеллектуальным, способным, более тонко чувствующим. В этом случае речь идёт главным образом о молодежи или недоразвитом, необразованном человеке. Но, если вдуматься, можно заметить, что мы никогда не меняем внутренний мир любого человека, потому что этот мир дан каждому нормальному человеку от рождения и в нём в потенции всё необходимое для обеспечения выживания и творчества уже имеется. Мы только пытаемся извне с помощью обучения и воспитания разбудить, растолкать всё имеющееся в этом индивидуальном внутреннем мире, подтянуть его до образца, каковым является мир воспитанного, талантливого, умного или гениального человека.
 Природа или что-то другое породило людей однажды и навсегда такими, какие они есть, то есть сформировало точно так же, как мамонтов, медведей, бабочек, крыс и тому подобных живых существ. Она дала им (людям) возможность построить свой внешний мир не лучше и не хуже, а именно таким, в какой степени они наделены умственными способностями. Как гении, так и рядовые граждане постоянно заняты одним и тем же - они проектируют новый мир артефактов. В обществе людей на протяжении всей истории его существования идёт непрерывная и не бросающаяся в глаза борьба проектов, предлагаемых человечеству гениями и рядовыми людьми. Лучший внешний мир (набор открытий и изобретений) предлагают большинству населения, конечно, гении. Они придумали колесо, машину, самолёт и компьютер; они открыли правила и нормы совместной жизни людей, они своей изобретательностью способствовали превращению жизни большинства в более приятное и лёгкое времяпрепровождение. Масса же рядовых людей, скованная привычками и традициями, всегда сопротивлялась и сопротивляется проектам гениев, она вечно ошибается и ведёт себя агрессивно в отношении живущих в её среде выдающихся творцов, но в конечном счёте всегда задним числом принимает открытия и идёт по пути, проложенному гениями.
Внешний мир не формирует какого-то нового человека (этот «новый человек», то есть гений, всегда был и есть), а только напоминает каждому индивиду, что в нём тоже спит нечто от гениев, что его внутренний мир обладает огромными потенциями, заложенными природой, космосом или Богом. (Это заметили раньше всех буддисты.) Понятый и меняемый гениями внешний мир в полном смысле слова насилует обывателей, вынуждает их напрягать интеллект, но не меняет, а лишь актуализирует во всё более широких кругах населения то, что есть в человеке извека и что постоянно подтверждают своим существованием и достижениями гении, а именно огромные человеческие потенции.
Гении самим фактом присутствия на планете говорят всем: человек появился и существует вот таким, он – результат, выплеск природы, и мир людей будет существовать до тех пор, пока есть гении, пока они не продвинутся в совершенствовании внешнего мира до таких пределов, насколько они (гении) способны его переделать и развить.
Казалось бы, гениям и решать, каким будет будущее человечества, определять его судьбу (так полагали ещё Будда, Платон, Христос, Мухаммед и все выдающиеся учёные). На практике же это совсем не так. Участь мира чаще всего решают простые, обычные люди. Вооружённые достижениями гениев, они используют эти достижения чаще всего не по назначению, то есть только так, как подсказывает им их ограниченный (недостаточно развитый) внутренний мир, их извечные невысокие сиюминутные желания и чувства, а не так и не для того, для чего задумывали и делали свои открытия гениальные люди.
Таким образом, космос, природа, случай, Бог, Мировой Разум или что-то ещё породило человека. Множество людей объединились (пока ещё не в полной мере) в человечество как новейшую систему. В космическом масштабе – это один из типичных процессов возникновения, становления и разрушения систем. В этом ракурсе бесполезно искать предназначение человека и человечества, так как его просто не существует.
Однако в рамках бытия человечества возможно говорить о предназначении человека. В самом общем виде это предназначение можно сформулировать так: спасти или защитить человечество от результатов негативной деятельности самого человечества, продлить как можно дольше его пребывание на планете.
Очевиден и путь осуществления указанного предназначения – каждому человеку становиться более и более умным и творческим. Для подавляющего большинства людей сам этот путь уже и есть их космическое предназначение, смысл жизни. Большинство людей должны стать настолько умными, чтобы понимать и поддерживать гениев (мысль Ницше), использовать достижения последних во благо, а не во вред человечеству, ограничить попытки интеллектуально недоразвитых людей овладеть бесконтрольной властью и использовать открытия гениев по собственному ограниченному разумению, несущему колоссальную опасность всему бытию людей.
В заключение отметим следующее. Человек появился на Земле как особый биологически неизменный вид homo sapiens, как уникальное, свободное, творческое существо. Но какими бы способностями он ни обладал, был бы он гениален или бездарен, он всегда только человек.
Предназначение гениев – творить условия и предпосылки лучшей жизни, определять контуры будущего. Предназначение остальных людей – воплощать в жизнь достижения гениев, не допускать использование этих достижений обычными людьми на погибель человечества. Ведь, как заметил Э. Фромм, главную опасность для человечества представляет обычный человек, обладающий необычно большой властью.





ВСЕ ЛЮДИ ГЕНИИ?

В науках о человеке давно уже является общим местом утверждение, что человек – это открытая система, то есть система с не выявленными до конца физическими и духовными потенциями и неопределённой траекторией развития. Анализируя историю развития взглядов западных мыслителей на сущность человека, П.С.Гуревич заключает: «На наш взгляд, человеческая природа, как уже отмечалось, отличается разнообразием и непостоянством. Мы можем, по-видимому, указать на одно поистине уникальное свойство человека: открытость, незавершенность его как создания» [11]. С мистических позиций об этом же писал П.Успенский: «…человек берется  как незавершенное существо, из которого должно произойти нечто иное» [12]. Эта неопределенность в отношении возможностей человека и его перспектив позволила специалистам в области человекознания сделать вывод о неисчерпаемости личности. Указанная идея прослеживается в буддистском  представлении о космической предопределенности человека, в мистической вере в то, что человек на самом деле не таков, каким он является, в философской убежденности Ницше в бесконечных возможностях Заратустры и, наконец, в настойчивых доказательствах психологов (начиная с Фрейда) идеи  существования у человека бездонной емкости бессознательного.
Назовем эту неисчерпаемость, то есть бесконечный с точки зрения нашего знания набор задатков, способностей и возможностей человека, потенциальной гениальностью, которая, по мнению того же Ницше, содержится в каждой личности. Сошлёмся на Иллюстрированный энциклопедический словарь, в котором гениальность определяется следующим образом: «Гениальность –  наивысшая степень проявления творческих сил человека. Связана с созданием качественно новых, уникальных творений, открытием ранее неизведанных путей творчества» [13]. Как замечает Н.А.Бердяев: «Человек создан Творцом гениальным (не непременно гением) и гениальность должен раскрыть в себе творческой активностью, победить все лично-эгоистическое и лично самолюбивое, всякий страх собственной гибели, всякую оглядку на других» [14]. И если следовать в данном случае логике до конца, то тривиальное признание, что человек является неисчерпаемой открытой системой, ведет нас с необходимостью к заключению, что все семь миллиардов жителей Земли являются потенциальными гениями.
В чем же дело? Почему эта потенция актуализировалась за всю историю человечества всего примерно у 400 индивидов, как это подсчитал однажды академик Эфроимсон, а не у каждого субъекта? Может быть, человек не хочет или не может становиться гением по субъективным причинам? Или для него неблагоприятным образом складываются внешние обстоятельства? Или все же в каждом человеке вовсе нет никакой гениальности и она свойственна лишь редким индивидам, как, например, Микеланджело, Моцарту, Пушкину, Эйнштейну, Королеву и немногим другим? А сама гениальность, следовательно, не есть свойство каждого человека, а всего-навсего является отклонением, патологией, граничащей у небольшой кучки людей с помешательством, как это доказывал еще Ломброзо, а сегодня пытаются научно обосновать Колупаев, Клюжев и др. в книге «Экспедиция в гениальность» [15]. Если же гениальность – это своего рода помешательство или следствие последнего у предков гения, то не должны ли мы в таком случае заключить, что вся накопленная человечеством культура является изобретением людей с отклоняющейся психикой, а мы все живем в каком-то сумасшедшем мире? Но для большинства людей является  очевидным, что в этом человеческом мире иррационального примерно столько же, как и рационального. Не все же в нашей действительности поставлено вверх дном! Не настолько же большинство населения сошло с ума, чтобы безоговорочно и постоянно следовать за сумасшедшими!
И если история действительно показывает нам небольшое число по-настоящему гениальных людей, то практика жизни постоянно подтверждает, что в каждом психически здоровом человеке имеется что-то от гениальности. Во-первых, в пользу этого говорит, например, тот факт, что большинство людей  принимает и с некоторым опозданием понимает идеи гениальных людей, а затем и воплощает их в жизнь. Очевидно же, что неразумный не способен понять умного, пока не поднимется до последнего. Как говорил Конфуций: «Кто возвышается над средним человеком, с тем можно говорить о высшем; но с тем, кто его ниже, о высшем говорить нельзя» [16]. Во-вторых, признавая неисчерпаемость человека, мы тем самым также косвенно признаем, что в каждом человеке укоренена масса способностей, в том числе с необходимостью должна быть и гениальность или ее потенция. Наконец, в-третьих, если мы не признаем, что каждый человек  является носителем гениальности, то тогда вообще необъяснимо появление гениальных людей. Не падают же они на нас с неба! Или, как полагает тот же П.Успенский, гении (сверхлюди) появляются каким-то предопределенным таинственным образом: «…наша жизнь и история могут иметь определенную цель и смысл, которые мы не в силах понять. Этот смысл, эта цель – сверхчеловек. Все остальное существует для единственной цели – чтобы из массы человечества, ползающего по земле, время от времени возникал и вырастал сверхчеловек, а затем покидал массы и становился недоступным и невидимым для них» [17].
Вопрос, следовательно, заключается в том, почему же не каждый человек на практике является очевидным гением? Тем более, что каждый нормальный индивид обязательно однажды задает себе вопрос о собственной гениальности. И это не какое-то праздное вопрошание, а чрезвычайно важный для личности практический вопрос. Это вопрос фактически о смысле, предназначении и ценности «Я» человека в мире и среди людей.
Мы полагаем, что с того таинственного для людей момента, как неизвестным для науки образом появился современный человек (homo sapiens), он обладает всей суммой задатков, способностей и потенцией, которыми владеет и в настоящее время. Однако в силу разных причин на земле сложилась ситуация, когда не для каждого человека возникает необходимость или потребность становиться гениальным.
Здесь мы, как может заметить читатель, уходим с общепринятых эволюционистских позиций в отношении истории человека и рискуем оказаться объектом резкой критики со стороны адептов эволюции. Потому сделаем небольшое отступление в надежде доказать, что наше сомнение в правоте эволюционизма имеет под собой некоторые основания.
В настоящее время трудно найти ученого или теорию (кроме религиозных), которые бы подходили к анализу человека с неэволюционных позиций. Какой исследователь сегодня согласится с утверждением, что первобытный  человек, вооруженный каменным топором и копьем, ничем не отличается от современного человека, вооружившегося компьютером и ядерными боеголовками? И в то же время интуитивно мы, люди, осознаем, что человек с того момента, как он стал человеком, должен обладать какими-то неизменными качествами, оставляющими его по сей день именно homo sapiens, т.е. единственным и уникальным биологическим видом.
Вооруженные же сегодняшними научными знаниями (рационализмом) и господствующими убеждениями мы не хотим признать в первобытном человеке не просто нашего родственника и предпосылку, а именно такого же человека, как и мы. Трудно не согласиться с Олдосом Хаксли, который писал: «…мы имеем право предположить, что в далёком прошлом человеческий разум был способен на такие же разнообразные и многочисленные виды деятельности, как  сегодня»[18].
Наше сознание, подчеркнем еще раз, насквозь пронизано идеями эволюции, скачков, мутаций и прогресса, потому оно просто не в состоянии воспринять идею неизменности, устойчивости в чем-либо и особенно в человеке. Мы так далеко зашли в своей убежденности, что человек развивается в ходе собственной истории и, следовательно, меняется, что согласны признать в людях много общего с животными (т.е. что-то стабильное, неизменное, постоянное для всего живого мира), но категорически не принимаем идентичность человеческих качеств в сегодняшнем человеке и первочеловеке. Особенно ярко эту позицию выразил Э.Фромм: «… если принять, что сущность человека составляет определенная субстанция, то можно легко оказаться на неэволюционной неисторической позиции, которая предполагает, что человек существенно не изменился с момента его первого появления. Однако подобный взгляд трудно привести в соответствие с тем фактом, что между нашими в высшей степени отсталыми предками и цивилизованным человеком последних четырех-шести тысячелетий истории имеется огромное различие» [19]. На такой же позиции стоят П.С.Гуревич и И.Т.Фролов: «…биологическая эволюция человечества завершена. Этот вывод не опровергается современной наукой. Психология, в частности, не располагает данными о том, что от поколения к поколению улучшается или ухудшается память, воображение, мышление, угасают старые или появляются новые формы эмоциональной жизни, обостряется или притупляется действие анализаторов.
Но было бы ошибкой полагать, что человек с момента своего появления вовсе не изменился. По сути дела, такую позицию можно назвать неэволюционистской и тем более неисторической. Между нашими предками и цивилизованным человеком последних четырех-шести тысячелетий – огромное различие» [20].
Однако это мнение, что человек современный является результатом развития своего родоначальника, не должно нас смущать. В пользу гипотезы неизменности человека говорит ещё и тот большой фактический материал, на основе которого американский философ Пол Фейерабенд сделал вывод о таких же, как у нас, а порой и более глубоких знаниях первобытных людей. Мы извиняемся перед читателями за длину нижеследующей цитаты, но ввиду её значимости хотим привести её полностью. «Первобытные племена имели более разработанные классификации животных и растений, чем  современные научные зоология и ботаника, им были известны лекарства, эффективность которых изумляет медиков… У них были средства влияния на соплеменников, которые наука длительное время считала несуществующими (колдовство), они решали сложные проблемы такими способами, которые до сих пор не вполне понятны (сооружение пирамид, путешествия полинезийцев). В древнекаменном веке существовала высокоразвитая астрономия, пользовавшаяся международной известностью. Эта астрономия была как фактуально адекватной, так и эмоционально подходящей, ибо она решала и физические и социальные проблемы (чего нельзя сказать о современной астрономии)… Было осуществлено приручение животных, изобретён севооборот, благодаря устранению перекрёстного оплодотворения выведены и очищены новые виды растений, сделаны химические изобретения; существовало поразительное искусство, сравнимое с лучшими достижениями настоящего времени… Во все времена человек смотрел на своё окружение широко раскрытыми глазами и старался понять его своим пытливым умом; во все времена он совершал удивительные открытия, из которых мы всегда можем почерпнуть интересные идеи» [21].
Представим себе ситуации, что нам удалось найти нечто неизменное и сущностное в человеке. Удалось доказать, что первый человек и сегодняшний человек в главном и основном идентичны. Какие логические следствия для науки, миропонимания и человеческой практики могут вытекать из этого?
Во-первых, человек с момента своего возникновения, несомненно, имел чрезмерный для того времени запас способностей, позволяющий ему быть готовым к почти любым переменам в окружающей среде, и он применял его в прошлом и несет в себе этот запас до настоящего времени, иначе бы он (человек) давно исчез.
Во-вторых, если первобытный человек – это тот же самый человек, что и нынешний, находящийся лишь в других условиях жизни, то с небывалой остротой встает вопрос о его происхождении. С точки зрения сторонников эволюционного, естественного происхождения человека, у последнего должен быть предок. И ученые уже долгое время ищут это промежуточное между человеком и животным звено. Однако если человек есть результат, положим, чрезвычайно резкой мутации какого-то животного, результат генного взрыва и перехода этого животного в совершенно качественно другое состояние, то у человека фактически должен отсутствовать в главном и основном идентичный ему предшественник. То есть человек – это полностью новое явление, это больше отрицание, чем продолжение своего предшественника. В таком случае нам вряд ли следует тратить силы на поиски переходного звена. Такового просто не было и не могло быть. Искать недостающее звено равносильно попыткам найти в алмазе графит, в вине виноград, во взрослом растении исходное семя. Как пишет П.Я.Гальперин в своих «Лекциях по психологии»: «…прежде всего надо отметить, что в человеческом мозгу появляется ряд новых областей, которых у животных нет. К ним относятся области речи, занимающие большое место на поверхности и в глубине мозга. Это двигательный центр речи, так называемый сенсорный центр… Это центры чтения, счисления… Этих центров у животных просто нет» [22].
В-третьих, если человек появился на земле сразу в сегодняшнем виде, то остаются из множества гипотез его происхождения, кроме вышеприведенной (резкая мутация), еще только две: или его сотворил Бог, или он прилетел к нам на планету из неведомых далей космоса.
В-четвертых, встает вопрос о соотношении внутреннего и внешнего в жизни человека, то есть вопрос о том, как сильно на него влияют природные катаклизмы и, главное, как воздействует на человека процесс создания им искусственного мира и  сам этот мир материальной и духовной культуры (внешнее). Говоря по-другому, творя человеческий мир и находясь в нем, человек меняет себя (на чем настаивает большинство ученых) или лишь проявляет в меняющихся условиях свои имеющиеся с момента собственного возникновения качества, не требовавшие в других обстоятельствах своей актуализации? Короче говоря, человек с момента возникновения или становится другим (современным), или остается одним и тем же неизменным феноменом, лишь разворачивая или проявляя свои исконные, однажды возникшие качества в разных условиях бытия.
Если еще к тому же по аналогии признать человека первичным элементом реальной системы – человечества, то точно так же невозможно в этом случае вести речь о его изменении, как мы не ведем речь об эволюции атома или электрона, протона и позитрона, гелия и водорода.
Следовательно, признание, что человек – это качественно новое (небывалое) явление в мире жизни, а главное, что он обладает неизменной (устойчивой) сущностью, послужит веским основанием для пересмотра многих устоявшихся научных взглядов на историю человека, его сегодняшнее бытие и его будущее. Весь вопрос в том, сможем ли мы найти неизменную сущность человека. И хотя мы априори уверены, что такая сущность имеет место быть, тем не менее понимаем, что также сложно решить другую проблему – разрушить стену имеющихся представлений об эволюции человека, воздвигнутую из стереотипов, привычек, традиций и догм.
Проблема проявления гениальности у отдельного индивида является лишь частным случаем указанной нами более широкой проблемы, то есть проблемы или изначального наличия в человеке  всей суммы задатков и способностей (в том числе и гениальности), или возникновения нарастающего ряда способностей у человека в процессе его социальной жизни и научения.
Окружающий мир бесконечно разнообразен и неисчерпаем в своих проявлениях. Человек как частица этого мира тоже неисчерпаем в своих потенциях, иначе он бы не выжил в этой постоянно меняющейся и разнообразной действительности. Естественно, что каждый конкретный человек не в состоянии воспринять всю бесконечность и неисчерпаемость окружающего мира, как точно так же он не в состоянии познать бесконечность собственных потенций.
Задатков и способностей в конкретном человеке – неравнозначный и не законченный для его сознания ряд. Потому он сам не ведает, какой вид деятельности отвечает именно его выдающимся или исключительным данным. Его субъективные трудности в выборе деятельности, наилучшим образом отвечающей его наиболее могущественным задаткам, накладываются на внешние обстоятельства, которые чаще всего требуют от человека наименее значительных задатков и способностей. Родись Моцарт в семье крестьян, стал ли бы он Моцартом? Потому мы имеем массу людей обычных, а то и попросту серых, которых принято называть бесталанными, рядовыми исполнителями. Эти обычные люди с точки зрения господствующих представлений никогда и с помощью каких угодно усилий не в состоянии стать гениальными. Но так ли это?
Нам представляется, что эта точка зрения ошибочна по той основной причине, что человеческие усилия всегда дают результат, а помноженные на страстное желание подобные усилия дают результат, близкий к гениальному. Кто знает, может быть, и Моцарт-крестьянин все равно бы стал Моцартом-музыкантом? Следовательно, главная проблема любого человека не в отсутствии задатков и способностей и не только во внешних обстоятельствах. Вся проблема оказывается преимущественно внутри человека, в его психике. Тот, кто страстно желает достичь определенной цели и находит в себе силы добиваться ее, всегда выходит на положительный результат, который уже только окружающие (современники или потомки) оценят как гениальный или значительный.
Кроме того, каждый человек гениален, хотя бы уже в силу того обстоятельства, что он с успехом творит такое удивительное, бесконечное и потенциально могущественное существо, как человек, то есть самого себя.
Экзистенциалисты утверждают, что жизнь – это изобретение. Сартр говорит: «Содержание всегда конкретно и, следовательно, непредсказуемо. Всегда имеет место изобретение» [23]. А изобретать, как известно, может только нерядовой человек. И тот, кто изобрел плодотворную, интересную и полезную для человечества собственную жизнь, уже является в какой-то степени гением. А то, что большинство людей изобретению предпочитает повторение (плагиат), не отменяет наличия у каждого индивида скрытой гениальности или хотя бы мощных способностей. Как сказано в Библии: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» [24].
Мы хотим подчеркнуть, что проблема проявления гениальности или выдающихся способностей – это и практически и теоретически значимая проблема. Если бы в обществе удалось создать условия для того, чтобы каждый человек мог проявить свои именно наилучшие способности, то мы бы имели на практике, как минимум, другую жизнь и другое общество.
В теоретическом плане мы ставим вопросы о том, являются ли выдающиеся способности человека как биологического вида (гениальность) его изначальным и вечным качеством или эти способности формируются в ходе его исторического становления в нынешнего человека? Не представляет ли собой гениальность лишь результат слепого случая или курьеза? Можно ли научить гениальности? Зависит ли она только от обстоятельств и от личности, или она является исключительно результатом наследственности? Дискуссия на эту тему была бы сегодня полезной и интересной.

ИРРАЦИОНАЛЬНОЕ – ВАЖНЫЙ ПРИЗНАК
ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО В ЧЕЛОВЕКЕ

В связи с развернувшейся дискуссией в журнале «Вестник РФО» по поводу роли и значения  рационального и иррационального в познании и бытие хочу поделиться некоторыми соображениями не в целом по данному вопросу, а лишь насчёт значения иррационального для прояснения одной из центральных проблем философии – проблемы сущности человека.
Известно, что область объективной реальности, которая соответствует категории «иррациональное», могла появиться только после возникновения человека разумного и существовать лишь как антипод деятельности разума. Потому эта область не может, например, находиться в естественной среде, в том числе и в природе человека. Мы ведь не можем утверждать, что животные и растения устроены не рационально, что их действия, их поведение иррациональны. Неосознанные, инстинктивные действия невозможно относить вообще к области иррационального.  Вселенная состоит из хаоса и систем. Любая система только потому и является таковой, что она и структурно, и функционально сформировалась наилучшим (самым подходящим) образом в конкретном времени и пространстве, то есть она существует, а человек лишь констатирует этот факт, наделяя систему определениями типа «целесообразность», «равновесность», «рациональность».
Следовательно, иррациональным мы можем считать лишь поведение разумного человека, когда он пренебрегает разумом, действует вопреки его доводам и доказательствам, опирается не на знания, а на интуицию, озарение, иллюзию, веру, на необъяснимое понимание, подобное тому, которое существует у некоторых исключительных индивидов, проводящих математические операции в уме с огромными натуральными числами и не умеющих объяснить, каким образом они получают правильные ответы.
То, что человек стал именно человеком, обусловлено появлением у него разума. Это признаётся почти всеми учёными и философами. Написаны тысячи научных и философских статей и монографий, доказывающих, что разумность – это основной отличительный признак человека.
Сегодня нельзя не отдать должного свершениям разума, благодаря которому мы имеем нынешнюю цивилизацию со всеми её научными, техническими и культурными победами. По имеющимся на сегодня достижениям во всех областях жизнедеятельности общества мы судим о самом человеке разумном. И это, несомненно, правильно.
Тем не менее рискнём утверждать, что анализ человека только с точки зрения его главной отличительной черты (разумности) является недостаточным, ограниченным и способствует, как и всякая однобокость, возникновению неточного представления о нём.
В научной литературе можно встретить утверждение, что человек не только разумен, но и неразумен; что он конструктивен и деструктивен; что в нём сочетается хаос и организованность, то есть просматривается линия анализа человека как противоречивого явления, в котором рациональное и иррациональное находятся в тесной связи. Однако такой подход, с нашей точки зрения, хотя и является значительным шагом вперёд в познании homo sapiens, тем не менее оказывается тоже недостаточным для выяснения вопроса: что же такого именно человеческого имеется в человеке?
 Мы полагаем, что значительному продвижению в раскрытии многочисленных тайн человека способствовал бы не только анализ его разумности и связи в нём рациональности с иррациональностью, но и признание, наряду с разумностью, неразумности как важнейшего признака человеческого в человеке.
Это утверждение может показаться парадоксальным, но мы склоняемся к убеждению, что неразумное поведение не есть только рудимент дикости в человеке, а самое очевидное свидетельство наличия человеческой сущности в человеке, его отличительная черта от любой живой души на Земле.
Разве не является фактом то обстоятельство, что человек с того момента, как некое животное превратилось в homo sapiens, всегда, опираясь на разум, знал, как правильно (разумно) устроить свою личную и общественную жизнь, и в то же время постоянно на практике поступал неразумно. Он убивал себе подобных, разрушал природу, создавал оружие, способное уничтожить вид в целом, наносил ущерб собственному здоровью (курил, пил спиртное, употреблял наркотики, лишал себя движения), знания заменял верой, сиюминутные удовольствия ставил выше надёжного будущего, правде предпочитал обман, нормальным отношениям – зависть, ложь, вражду, ненависть и т.д. и т.п.
Вопрос сейчас не в том, что исторически в поведении и деятельности человека брало верх: разум или безумие, об этом следует говорить отдельно; вопрос в том, что же собой представляет иррациональное в человеке? Либо оно просто обратная сторона рационального, либо оно только свидетельство слабости, недостаточной мощи разума на данном этапе развития человечества, либо это, наконец, точно такой же признак человеческого в человеке, как и его разумность.
Мы склоняемся к последнему предположению, опираясь на следующие основания. Во-первых, человек отличается от всех животных не только разумностью, но и в такой же степени неразумностью, то есть он единственный из животных, который в своём поведении может ошибаться и тем не менее продолжает выживать как вид. Для всех остальных животных их ошибки в поведении ведут к смерти, животные приспособлены лишь адекватно реагировать на воздействия природы. Человек же может позволить себе неадекватные поступки. Превращать, например, плодородные земли в пустыни, насыщать атмосферу углекислым газом, подрывать своё здоровье ради краткого удовольствия, совершать суицид из-за минутной слабости и т.п.
Во-вторых, человек чаще всего предпочитает заблуждение правде. В обыденной жизни он постоянно стремится казаться не таким, каков он есть, вольно или невольно старается обмануть других и даже самого себя. Однако и наука, цель которой установить истину, не избавляет нас от заблуждений. Чувствуя своё бессилие в познании основополагающих истин бытия, наука предлагает нам жить так, как будто бы мы знаем, как устроен мир, как и куда он движется, что ждёт человечество в ближайшем и далёком будущем, то есть наука не столько подвигает нас к истине, сколько успокаивает в заблуждении.
В-третьих, так уж получилось, что сознание наше ориентировано только на будущее время. Живя главным образом будущим, человек делает поэтому сиюминутную жизнь малозначимой, хотя и очень привлекательной. Он подчиняет сейчас будущему, но чаще всего ближайшему. А будущее есть не что иное, как плод фантазии, нечто идеальное, вероятностное, превращающее неизбежно, в силу указанных признаков, саму реальную сегодняшнюю жизнь в нечто иллюзорное, иррациональное, в некий всего лишь подготовительный период для «истинной» жизни.
В-четвёртых, иррационализм подменяет понятие о должном понятием «желательно». Человек предпочитает служить не необходимости, а хотению. Он знает, что должно делать, но постоянно стремится делать то, что ему хочется. Потому он с пренебрежением относится к первичным потребностям – потребностям выживания, заменяя их вторичными потребностями (в роскоши, моде, избытке).
В-пятых, фантазии, иллюзии, мечты дороги человеку. Он ставит их часто выше здравого смысла и расчёта. Интуитивно, а часто и посредством здравого рассуждения человек приходит к заключению, что победа рационального грозит уничтожением его как человека, заменой его каким-то другим видом живого существа и, может быть, даже небиологического характера. В этом плане иррациональное воспринимается как более человеческое качество, чем способность к исключительно разумному поведению, а само рациональное поведение воспринимается как угроза.
Таким образом, мы полагаем, что в сравнении с рациональным иррациональное в поведении человека является не менее важным (если не более значимым) качеством или признаком, отличающим человека от любого живого вида на Земле. Очень многое в реальной жизни говорит в пользу такого вывода. Сошлёмся хотя бы ещё на один факт, подтверждающий значимость иррационального. Человек не может жить как человек без веры в широком смысле слова, то есть веры не только в чудеса, Бога, судьбу, но и в людей, прогресс и даже в науку. Лишиться веры, надежды равнозначно для человека прекращению жизни. А вера, как известно, не нуждается в обосновании, она изначально иррациональна.
И если иррациональное имеет такое важное значение для человеческого существования, то оно заслуживает не менее пристального внимания со стороны учёных, занятых познанием сущности  человека, разрешением его загадок и тайн, чем рациональное. Реальная ситуация сегодня такова: разум хочет преодолеть неразумное, но в то же время осознаёт опасность такой победы для своего существования и одновременно не может отказаться от борьбы против неразумного. Это и есть чисто человеческая ситуация, которая нуждается во всестороннем научном осмыслении.











ДВА ПОДХОДА К ПРОБЛЕМЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ                И ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ РАЗУМА

Разум – один из очевидных феноменов действительности и одновременно одно из самых загадочных, даже таинственных явлений человеческого бытия. Мы знаем, что когда-то на земле появился человек разумный (homo sapiens), что он построил для себя особый мир – мир культуры и живёт с тех пор в двух мирах: природном (реальном) и искусственном (идеально-реальном). Мы понимаем, что с помощью разума человек выжил на планете Земля и, больше того, всегда пытался и пытается сделать свою жизнь приятной, доставляющей ему как можно больше удовольствий. Потому отношение наше к разуму чаще всего было благостным. Мы, люди, ценили и ценим его как некий божественный или природный дар, позволяющий нам всё лучше и даже комфортабельней устраивать свою жизнь, смело смотреть вперёд, быть уверенными в том, что впереди нас ждёт разумно устроенное счастливое будущее.
 Однако в ХХ веке философы, социологи, политологи, антропологи, футурологи и учёные некоторых других отраслей гуманитарной науки под напором фактов действительности начали с некоторой тревогой и сомнением относиться к деятельности разума и, особенно, к способности человека управлять им. Разумная деятельность людей стремительно начала трансформироваться в неразумную или, точнее говоря, в опасную. Стало очевидно, что любознательность, расчётливость и творческие возможности учёных и политиков подвели человечество к опасной черте. Учёные уже создали оружие, способное уничтожить всё живое на земле, вплотную подошли к решению проблемы управления поведением людей, начали творить живые артефакты, в том числе и людей с заданными свойствами. Человечество почувствовало негативные следствия перенаселённости планеты и изменения климата на ней в результате деятельности людей. Усилия политиков, направленные на улучшения жизни, не делают людей счастливее. Как пишет по этому поводу иерусалимский философ М.Бубер: «Человек отныне не может совладать с миром, который есть создание его рук. Этот мир сильнее своего творца, он обособился от него и встал к нему в отношении элементарной независимости. И человек не знает заклинания, которое могло бы сделать нового Галема кротким и послушным» [25].
 Всё это настораживает и пугает общественность. Вынуждает с беспокойством смотреть в будущее. Искать способы и средства обуздания неуправляемой деятельности разума. Задаваться вопросами о его предназначении, его происхождении и действительной роли в жизни людей.
Первой проблемой в данной области является вопрос о происхождении и роли разума. В самом деле, почему некое животное на земле, надёжно вписанное в природу разных уголков планеты, однажды вдруг или не вдруг стало разумным человеком? На этот вопрос очень трудно ответить. Скорее всего на него вообще нельзя найти окончательного ответа. Потому нам приходится довольствоваться лишь предположениями и догадками, оформленными в многочисленные гипотезы.
Все гипотезы происхождения разума как фактора, превращающего зверя в человека, можно разделить на две группы. Одни гипотезы концентрируются вокруг идеи, что разум дан человеку какой-то внешней силой наподобие подарка. Этой силой может быть Бог, Космос, абсолютная Идея, вечный Мировой Разум или инопланетяне. Другие гипотезы исходят из того, что разум появился у человека в результате естественного развития, совершенствования (усложнения) всех систем и непосредственно биологической системы без всякого смысла и цели, без всякого руководства извне.
Какие логические и содержательные ловушки нас ожидают, если мы решительно выберем одну из указанных двух групп гипотез? Какие мы имеем основания для предпочтения одной из них? Какие представления о сущности разума сложатся, если мы встанем на ту или иную позицию?
Попробуем понять, почему люди чаще всего придерживаются концепции подарка, то есть полагают, что некая внешняя сила преподнесла разум какому-то животному нашей планеты.
Нам очень трудно в психологическом и в какой-то степени логическом плане отказаться от мысли, что если реально существуют какие-нибудь вещи или явления и они имеют собственную законченную структуру и определённый набор функций, то все они кем-то созданы и кому-то зачем-то нужны. Следовательно, заключаем мы, предметы и явления возникли и бытийствуют с какой-то целью или смыслом. Убеждение в наличии целеполагания люди сознательно или бессознательно переносят также с артефактов на предметы и явления природы, вообще на весь окружающий мир. В Интернете представлен большой материал с «народного форума», где можно прочитать следующее: «Если начальной точкой эволюции был хаос, который инерция могла только сохранить, а энтропия только усугубить, то откуда взялось движение материи в сторону большей организованности. Как элементарные частицы стали атомами, атомы молекулами, молекулы химическими веществами, вещества жизнью, жизнь разумом? Только признав началом нашего мира Сверхсистему, Абсолют, Бога, можно решить эту задачу» [26].
Итак, организованность, взаимосвязанность и дополняемость всех предметов, их гармоничность и изменяемость подталкивают мыслящих людей к идее целесообразности, плановости устройства мира, к умозаключению, что за всем подобным устройством Универсума должен стоять кто-то разумный.
 Такая точка зрения значительно упрочилась с того момента, когда учёные начали применять к анализу всех явлений и вещей действительности системный метод. Ведь если мир состоит из разноуровневых систем, внутри которых все элементы взаимосвязаны, а сами системы все вместе образуют одну крупнейшую – Вселенную, то в таком случае мы не имеем ни одной подсистемы, которая бы не выполняла некоторые функции, необходимые для более сложной системы, составным элементом которой она (подсистема) является, оставаясь при этом относительно самостоятельной. Если бы дело обстояло по-другому, рассуждаем мы, то указанная подсистема не входила бы в более сложную систему, а более сложная система как целое не влияла бы на входящую в  неё систему и последняя была бы просто исторгнута, как инородный и ненужный элемент, как больной зуб, аппендикс или раковая опухоль из такой системы, как организм.
Сегодня трудно убедительно доказать, что, например, от атомов в какой-то степени зависит, в какую молекулу они объединяются, а молекулы «знают», что объединяются в известное им тело, т.е. несут в себе какие-то свойства (качества) образуемого ими целого. В науке преобладает точка зрения, что часть влияет на функционирование целого, но она не может определить, какие функции появятся у целого от соединения многих простых частей в  сложную единую систему. Но то, что целое (система) влияет на составляющие его элементы, вряд ли можно подвергнуть сегодня сомнению, эта ситуация воспринимается нами как бесспорный факт. Бог, как начальное и бесконечное целое, уверены верующие, создал человека и наделил его своими качествами. Буддист утверждает, что человек, как часть Универсума, содержит в себе весь мир и живёт по законам мира. Тайяр де Шарден и учёный из США Кен Уилбер рассуждают о том, что сознание и жизнь пронизывают все элементы мира низшего уровня, потому как бы направляют развитие мира и его составляющих в сторону жизни и разума. Да и  общество как система не просто влияет на человека, оно формирует личность, вынуждает её всю жизнь считаться и координировать свою деятельность с требованиями системы.
Как же в этой ситуации, т.е. признав, что целое влияет на свои части, не прийти к логическому заключению, что всей жизнедеятельностью любой системы управляет с определённой целью более сложная и  высокоорганизованная система, элементом которой она (низшая) является. К.Уилбер в своей работе «Краткая история всего» даже выстроил вертикаль систем и назвал эту структуру холархией.
Можем ли мы в такой ситуации смотреть на сформировавшиеся камень, дерево, животное, человека, общество, разум иначе, чем с позиции осуществления ими какого-то плана или цели более сложного целого, в которое они входят как составные элементы? Нам трудно избавиться от подобного взгляда. Больше того, многие полагают, что это правильный взгляд и от него нет необходимости отказываться.
Такая позиция подтверждает с необходимостью идею Бога, Мирового Разума или разумного Космоса, вечной жизни, всеприсутствия и вечности сознания, абсолютной идеи. Каждая из этих надчеловеческих систем не только влияет на составляющий её элемент, но и задаёт направление и цель его развития и существования. Системный подход к анализу бытия Всего лишь усилил веру и логически обосновал необходимость присутствия в мире некой всемогущей управляющей силы. Люди назвали такую силу Космосом, Богом, Мировым Разумом, высшей Истиной, абсолютной Идеей.
Таким образом, научный факт, что мир состоит из разноуровневых систем, и экспериментально подтверждённое убеждение в наличии влияния системы на свои составные элементы требуют логического заключения, что любой элемент системы (подсистема) имеет определённую цель присутствия в более высокой системе и выполняет нужные для последней функции. Даже Ч.Дарвин так и не смог полностью отделаться от представления об изменчивости организмов как выполнении ими некоего высшего плана. Дарвин писал Грею через год после выхода в свет «Происхождения видов»: «…по поводу Плана. Я сознаю, что совершенно безнадёжно запутался. Я не могу поверить, что мир, каким мы его видим, возник в результате случайности, но я не могу и смотреть на каждое отдельное существо как на результат Плана» [27].
Получается, что в мире имеется нечто управляющее разумно (планово) его устройством и существованием, какая-то сила, которую можно назвать вечным и всё пронизывающим Разумом, проявляющимся в различных формах.
С этой точки зрения всё  в мире для чего-то существует. Косная материя предназначена и является основой для возникновения жизни, растения предназначены для питания животных, животные – для человека, человек – для разума и только разум (как и Вселенная) существует, как нам пока представляется, лишь для себя самого.
Кроме того, мы видим, что всё бытийствующее устроено гармонично, целесообразно, вплетено в систему мира, потому с точки зрения человека такое положение вещей представляется разумным. Учёные же с позиции подобного взгляда на действительность должны не столько выяснять, как устроен и меняется мир и его части, находить место каждого предмета и явления в общей системе мира, сколько определять в конечном счёте степень разумности строения целого и каждой его части, а также разумность всей суммы отношений внутри частей.
Подобный подход, повторим ещё раз, толкает нас к заключению, что мир устроен разумно и управляется чем-то или кем-то надмирным, во всяком случае, внеземным.
С другой позиции обосновывает разумность мира буддистская философия. Опираясь на посылку, что человек может познать только себя, а посредством этого Всё, буддисты утверждают, что человек хорошо знает собственную силу, управляющую разумно всеми его движениями. Брахман Чаттерджи в статье «Откровенная религиозная философия Индии» пишет: «Мы утверждаем, что Первопричина разумна, опираясь на показания Тех, которые не предполагают, а знают. И законы логики за нас: мы знаем эту силу только в себе, и если она разумна в нас, почему бы она могла быть неразумной вне нас?
Но если Первопричина разумна, что же такое все те движения, которые она порождает, если не выражение Её желаний, Её мыслей, Её идей? Вот почему я выразился, что Вселенная есть не что иное, как Божественное Мышление.
Это даст нам ключ ко всей эволюции. С этой точки зрения мы можем рассматривать весь  всемирный процесс как психологическое развитие, разумное и сознательное, в котором Бог производит всё, оставаясь неизменным. Эту психологическую точку зрения принял Будда и другие Учителя Индии…» [28].
Кроме вышеописанного подхода, подталкивающего нас к представлению об управляемости мира, наличии в нем верховной системы, к подобному же умозаключению подвигает нас представление о возможности разделения разума и человека, т.е. возможности существования их по отдельности.
Какую бы концепцию происхождения человека на Земле мы ни взяли (взрыв сверхновой звезды, смена магнитных полюсов Земли, перегрев организма, труд, водная жизнь, космические пришельцы и т.п.), почти все они исходят из предположения, что на Земле существовал предчеловек (гоминид), который в результате мутации или чего-то ещё вдруг (в масштабе космического времени) приобрёл разум (сознание) и стал homo sapiens, человеком разумным.
Получается, что имеющееся на земле существо (животное) неразумное по какой-то причине получает разум как нечто отличное от этого существа или становится само по себе разумным, т.е. приобретает разум, будучи до этого момента без разума. Научные догадки такого типа дополняются утверждениями теологов о подарке разума человеку Господом Богом и идеями мистиков о привнесении в мир людей разума инопланетянами.
К тому же факты сегодняшней жизни постоянно вынуждают нас полагать, что разум – это нечто отдельное от человека, нечто способное существовать вне его, приобретаемое им и им же теряемое. Например, ребёнок рождается неразумным (без разума) существом и приобретает его (разум) постепенно, капля за каплей черпая его из резервуара всечеловеческого разума, предстающего перед дитём в виде разума близких ему взрослых людей.
Сами же взрослые могут лишаться разума (сходить с ума), оказываться вне общечеловеческого знания. Оставаясь человеком, сумасшедший предстаёт перед другими людьми как существо без разума, без того своего качества, которое пульсирует в головах всех остальных людей и управляет их поведением.
Наконец, в психологическом плане каждый нормальный человек довольно часто оказывается в ситуациях, когда он на время способен терять разум вообще (когда любит, приходит в ярость или получает чрезмерное удовольствие) или находится в состоянии, когда его разум отступает на второй план, затуманивается, т.е. воспринимается человеком как нечто отдельное от него, как явление, которое можно и потерять, и вернуть.
Если с сумасшедшего спрос небольшой, т.е. он не в состоянии сам определить себя как человека, сошедшего с ума, потерявшего разум, то нормальный (не больной) индивид ощущает себя безумцем в определённых ситуациях, о которых мы уже упоминали.
Случай, когда нормальный человек теряет на какое-то время разум, ставит перед нами вопрос: кто же он (человек) такой в остатке? Ответ напрашивается сам собой: это человек без разума.  Подобная ситуация позволяет сделать заключение, что разум – это нечто способное существовать без человека, вне его или отключаться внутри его. Получается, что разум и человек – это некие самостоятельные субстанции, обладающие способностью соединяться и разъединяться. В таком случае разум можно воспринимать как самостоятельную систему, холон и потому  как объект анализа.
И тут же возникает ещё один вопрос чрезвычайной философской важности: кто такой этот субъект, подвергающий анализу разум? Кто  хочет овладеть разумом и анализировать его со стороны? По всей видимости, это некий Homo, лишившийся определения sapiens. Можно, разумеется, в этом случае сказать, что разум занят самоанализом. Но что именно тогда он выясняет? Разумен ли разум? Это всё равно, что если бы Иисус Христос выяснял, Христос ли он. Разум есть разум, а всё остальное – это внеразумие, т.е. нечто другое, что и анализирует разум.
Допущение или вера, что существует Мировой верховный Разум, всеохватывающая высшая система как самостоятельная наиболее сложная субстанция вне и до человека, что разум может существовать отдельно от человека, с необходимостью приводит нас к выводу, что  человек является всего-навсего носителем какой-то частицы Мирового Разума или, как полагают восточные мудрецы, его проводником.
Если мы принимаем концепцию существования какой-то всеохватывающей и всем управляющей целостной высшей системы (Вселенной), или Мирового вечного Разума, или, наконец, Бога, то наше представление о разуме будет существенно отличаться от принятого многими исследователями сегодня мнения.
Чаще всего в настоящее время разум определяют как особую субъективную форму мышления, базирующуюся на знании сущности объективно имеющихся процессов и вещей, на знании причинной взаимосвязи явлений, и, следовательно, как способность рассчитать и предвидеть важнейшие следствия любых процессов и действий прошлого и настоящего, ведущих к ситуации, оцениваемой большинством только положительно.
Примерно такой смысл вложен в определение разума, данное в «Философской энциклопедии». Там говорится следующее: «Разум – мышление в той форме, которая адекватно и в чистом виде осуществляет и обнаруживает его всеобщую диалектическую природу, имманентный ему творческий характер. Понять мыслительную способность субъекта как разумную – значит преодолеть дуалистическое противопоставление законов мышления и универсально-всеобщих определений объективной действительности и охарактеризовать мышление не с точки  зрения его проявления в актах сознания, но с точки зрения тождественности законов мышления реальным категориальным формам предметного мира, деятельно осваиваемого человеком» [29].
Признание же наличия высшей управляющей силы вынуждает нас принимать за разум некую внечеловеческую реальную руководящую силу, которая организовала и продолжает организовывать по своим принципам и правилам бытие мира, определяет его структуру и связи между её элементами, направление развития бытия, останавливает реализацию опасных идей и процессов, сохраняет целостность мира и составляющих его частей.
Получается, что разум – это некое первоначало, заложившее организацию, бытие и развитие физического, биологического и духовного мира. Разум – это всеприсутствующий порядок, это сила, организовавшая бытие материи, её именно такое устройство и её именно такое направление развития. Разум – это упорядочивание хаоса. Он обладает энергиями, которые действуют только так, как они действуют. Быть разумным с подобной точки зрения – значит открывать и следовать указаниям высшего разума, высшей силы, соглашаться с высочайшей разумностью организации нашего мира и каждого предмета в нем. Иначе говоря, человек открывает для себя разумность организации и существования Всего и пытается жить в соответствии с дарованной миру разумностью. Отсюда следует, что всё  существующее разумно. Но ведь мир противоречив и изменчив, в нём наличествует не только становление, но и разрушение, деградация. В таком случае разумным оказывается и разрушение всего существующего, в частности уничтожение жизни вообще.
Может ли разумный человек принять гибель своего биологического вида за разумный результат влияния некой сверхсилы или своей разумной деятельности? Конечно, нет. Сегодня человек верит в разум, в его созидательную силу и очень надеется, что подобной силой он (разум) останется и в будущем. Эта вера противоречит логике, здравому пониманию реальности. Но эта вера – иррациональное явление, возлагающее надежды на человеческий рационализм. В этом суть человека, блуждающего между двух сосен: верящего в рационализм, уничтожающий всякую веру.
Однако, как мы указали в самом начале статьи, существует и другая концепция происхождения и существования разума, его сущности, функций, роли и предназначения. Эта концепция исходит из того, что не существует никакой высшей силы, Мирового Разума и разумной организации бытия Всего. В мире всё образуется спонтанно, с человеческой точки зрения случайно, в силу действия объективно существующих сил и тенденций, не имеющих никакого отношения к разуму. В действительности, утверждает эта концепция, имеются только материя и взаимодействия, спонтанно порождающие устойчивые системы и разрушающие их. Нас не убеждает энергичное выступление против случайности того же Кена Уилбера, пишущего: «Вычисления, которые делали ученые, от Фреда Хойла до Ф. Салисбери, достоверно показывают, что двенадцать миллиардов лет недостаточно, чтобы создать случайным образом один фермент. Другими словами, нечто управляет развитием мира помимо случайности… Случайность не объясняет происхождение мира, случайность – это то, с чем борется мир, с чем борется самопреодоление Космоса» [30].
Действительно, нам трудно представить себе, что разумное поведение человека не распространяется на другие системы, в которые он (человек) входит составной частью. Нам тяжело отказаться от убеждения, что цепь реальных переходов типа: косная материя – жизнь – человек разумный – культура – разрушение жизни – не является чьим-то замыслом, осуществлением какого-то плана. Нам кажется кощунственным признать, что в том Универсуме, который досягаем нашему знанию, нет и не было единых общих законов и закономерностей его существования и развития в разных местах и на все времена. А те законы, которые мы открыли и продолжаем открывать, имеют отношение только к определённому времени, месту и системе, на чём решительно настаивал К. Поппер. Нам становится как-то некомфортно, когда мы приходим к выводу, что  каждый новый этап становления объективной реальности сопровождается появлением совершенно новых законов и закономерностей его функционирования.
Нам, детерминистам, трудно перейти в научных изысканиях от поиска повторяющегося и устойчивого к выявлению совершенно нового, небывалого, живущего по другим неизвестным нам законам и правилам.
Сегодня мы обязаны обратить более пристальное внимание на факт, что каждая возникающая система является в данное время совершенно НОВОЙ, качественно небывалой. В ней по-особому соединяются уже имевшиеся ранее элементы, порождая у новой системы новые же функции. Эти функции не существовали в прошлом, они фактически не имеют предшественников, именно они позволяют увидеть и саму систему как совершенно новое явление.
Мы не можем сказать, что указанная идея блещет новизной. Ещё в начале ХХ века немецкий философ Эрнст Блох обратил внимание на это обстоятельство. Вот как И. И. Кравченко сегодня излагает взгляды Блоха в журнале «Вопросы философии»: «Блох представляет действительность как процесс вечно неставшего бытия, где всё относительно и преходяще, включая и знание о самой действительности. Действительность представляется, таким образом, как вечное, безостановочное движение, никогда не завершающийся процесс перехода из одного непознанного (в силу этой незавершённости) состояния в другое, которое ещё предстоит познать и которое потому также не познано» [31].
Садовский В.Н. по этому же поводу пишет: «Я считаю, что наука предлагает нам (разумеется, пробную) картину изобретательной или даже созидательной Вселенной – Вселенной, в которой возникают новые вещи на новых уровнях» [32]. И ещё он же: «Я думаю, что учёные, несмотря на весь свой скешинизм, должны признать, что Вселенная, или Природа, или как бы её ни называть, способна на творчество. Ведь она создала людей-творцов: она создала Шекспира, и Микеланджело, и Моцарта, и, как следствие, косвенным образом – их произведения. Она произвела Дарвина и таким образом создала теорию естественного отбора. Естественный отбор уничтожил доказательство чудесного целенаправленного вмешательства Творца. Однако он оставил нам чудо творческого начала Вселенной, жизни и человеческого разума. Хотя науке нечего сказать о персонифицированном Творце, факт возникновения нового и факт творчества трудно отрицать» [33].
А.С.Нариньяни в статье «Знание как особая форма незнания» констатирует: «В процессе своего развития Система Знания формируется из Неизвестного и теряется в нём за ближайшим горизонтом своей траектории» [34].
Если мы встаём на позицию, что бытие действительности – это движение от нового к новому (небывалому, неизвестному), что новое – это необходимое и нормальное явление бытия, то появление разума, как и жизни, на определённом этапе становления систем – это естественное, нормальное новое явление, ни от кого не зависящее и ничем или никем конкретно не спланированное. Просто в мире так всё движется (от существующего к небывалому), и ему (миру) безразлично, что думает по этому поводу даже самый умный человек.
В таком случае не нужно будет искать начала разума в косной материи или разыскивать какой-то всепронизывающий Мировой Разум, мировой Дух. Разум возникает как условие и следствие никем не направляемого усложнения биологической системы. Он возникает к тому же сразу в таком виде, каким он является и сегодня (это отдельная тема размышлений). Его появление на Земле превращает некое животное в ЧЕЛОВЕКА – носителя разума. И очень сомнительно, чтобы разум появился для того, чтобы Вселенная могла наблюдать и познавать саму себя.
Разум – это локальный результат развития одной из биллионов появляющихся и исчезающих систем космоса (биологической). Разум – это способ биологической системы выживать посредством создания небывалого (нового) надбиологического мира – мира культуры. Разум – это ступенька или звено в бесконечной цепи переходов материи из одного состояния в совершенно другое. И поскольку всякое состояние во Вселенной является временным, то и разум со всеми результатами своей деятельности представляет собой преходящее явление, содержащее в самом себе потенцию как самосохранения, так и самоуничтожения.
Получается, что ни у жизни, ни у человека, ни у разума нет предшественников. Они не могут корениться в косной материи, как полагал ещё Тайяр де Шарден и сегодня считает Кен Уилбер и некоторые другие учёные. Они совершенно новые образования – скачок в развитии, мутация чего-то другого бывшего в совершенно новое. Точно так же возникает и косная материя из чего-то другого после «большого взрыва».
 Жизнь и разум обладают определёнными качествами, отличающими их друг от друга и от косной материи. Главное, что новое (как мы уже отмечали) – это соединение уже имевшихся «старых» элементов в систему с небывалыми, не свойственными её отдельным элементам функциями. В этом суть преемственности и новизны. Мозги имеются у всех млекопитающихся, а разум – лишь у человека. Жизнь возникла из неживой материи. Она (косная материя) входит составной частью в органические тела. Но жизнь – это существование белковых тел, а не результат взаимодействия элементов таблицы Менделеева. Она (жизнь) и анализируется другой химией, а именно – органической, и подчиняется законам живых тел, а не законам существования кремния, водорода или гелия.
Сложная открытая биологическая система без всякой цели, смысла и плана, следуя естественной тенденции к усложнению, на каком-то этапе времени стала разумной, превратилась в человека – новую уникальную систему. В таком случае о разуме мы можем пока сказать лишь следующее.
Во-первых, разум – это часть (элемент) сознания. Первоначально появляется сознание как субъективный образ объективного мира, как субъективное и коллективное знание, позволяющее человеку и человечеству вести себя правильно, т.е. видеть мир и различать, что в нём является опасным, а что благоприятным для жизни. Сознание – идеальный мир, видение человечеством окружающей его действительности и самого человека вне этой действительности.
Во-вторых, разум – та часть сознания, которая говорит человеку, что именно он видит правильно, адекватно, т.е. в соответствии с истиной, с тем, как на самом деле функционирует Всё, а также в соответствии с потребностью выживания. Разум заглядывает за кажимость, за явления, направляет человека к сущности вещей и процессов.
В-третьих, поскольку в мире реально происходит движение только от нового к новому, всего лишь образование и разрушение систем, то, следуя за объективными процессами действительности, разум ведёт человека сперва к лучшей организации жизни, формированию и упорядочиванию искусственных систем и через это далее к уничтожению (преодолению) жизни, т.е. прежде всего к гибели человека как высшей биологической системы, а уже вместе с ним и всего живого.
В-четвёртых, Человек – носитель разума, но хозяином его он является только до определённого этапа в самораскрытии разума. На основе накопленного знания и умения, а также иррациональных качеств человека разум превращается в особую самостоятельную силу, ведущую к преодолению человека и разрушению созданных человеком систем: общества, государства, образования, семьи и т.п.
Таким образом, разум – одна из сил, направляющих человеческую деятельность в строгом соответствии с объективной (неумолимой) закономерностью бытия Всего, т.е. в соответствии с общемировым движением к образованию и разрушению систем или движением от хаоса к организации и от неё снова к хаосу.
Мы уже видим негативные следствия непрерывной работы человека под руководством разума. Но очевидно, что нас в дальнейшем ждут неизбежные катастрофические результаты разумной деятельности, с человеческой точки зрения опровергающие разумность человека, а с точки зрения траектории мирового движения подтверждающие разумность всего происходящего.
 

НЕЗНАНИЕ

Человек чувствует себя легко и свободно в ситуации, когда суть её ему хорошо знакома. И чем лучше он знает жизненную ситуацию, её истоки и следствия, чем лучше он знает её действующих лиц, тем более уверенным и значительным объективно и субъективно в этой ситуации является данный человек. Такими уверенными и значительными обычно бывают и чувствуют себя высокие профессионалы своего дела: опытные врачи в больнице, юристы в судебном процессе, законодатели в парламенте, инженеры на предприятии, артисты на сцене и т.д.
Уверенность этим людям придают прежде всего знания, называемые часто опытом, накопленной практикой, профессионализмом, кругозором, талантом и тому подобными терминами.
В истории человечества люди чаще относились к знанию положительно, чем отрицательно или нейтрально. Такое доброе отношение нашло своё выражение в формуле Ф.Бэкона: «Знание – сила». Знание вообще почти всегда было в чести, а люди знания чаще всего в почёте. Вся писаная история человечества по своей сути является  не чем иным, как историей накопления знаний, историей жизни и деятельности людей знания. Знающие люди и их дела – это вехи, пунктиры, заметины исторического процесса, в котором всё остальное ушло в небытие, как будто бы и не существовало. Людей знания за всю известную нам историю было крайне мало. Вот что на этот счёт писал доктор биологических наук В.Эфроимсон: «Я более шестидесяти лет своей жизни с почти одинаковой страстью увлекался и генетикой… и историей. Прочтя за эти годы тысячи книг по истории, сотни биографий великих людей, просмотрев десятки энциклопедических справочников, я в итоге увидел, что за всё время существования человеческой цивилизации известно что-то около четырёхсот людей, сыгравших значительную роль и в ходе исторических процессов, и в культуре, и в становлении самого современного цивилизованного мира. Такую же цифру – около 400 – называют все авторы, пытавшиеся оценить количество гениальных людей» [35].
Происхождение, сущность и развитие знаний как совокупности всего постигнутого человечеством является предметом всестороннего анализа философов, историков, социологов, психологов, теологов и мистиков. Особенно основательно проблемы знания и незнания разрабатывал А.С.Нариньяни, на работу которого («Знание как особая форма незнания») позволим себе сослаться несколько раз, поскольку находим в ней не только основательность, но и близкую нам теоретическую позицию. Знание он определяет через незнание: «Знание есть область в пространстве Незнания, размеры и положение которой в этом пространстве нам неизвестны» [36]. Вообще Нариньяни без пиетета относится к уровню, содержанию и объёму нынешнего знания.
Знание – одна из немногих областей человеческого бытия, к которой применимо понятие «прогресс». Именно объём и глубина существующего в данное время знания позволяет сегодняшним людям с некоторым превосходством смотреть на людей прошлого, полагать, что сегодня они живут лучше и к тому же они значительно умней и могущественней.
Объём накопленного знания таков, что создаётся впечатление, будто бы человечество захлёбывается в море познанного. Научные публикации в подавляющем своём большинстве на 95% состоят из дифирамбов существующему знанию и попыток его упорядочить, классифицировать и переосмыслить. Человек уже может назвать себя учёным, если он узнал многое об известном и тем более если он нашёл что-то неясное, несогласованное в этом известном и согласовал или уложил это неясное, сомнительное в рамки какой-либо концепции (парадигмы). Знание очень часто замыкается на анализе самого себя и удовлетворяется самоутверждением, самоперестройкой и самохвальством, умением сделать себя очевидным и логичным. Оно (знание) озабочено вербовкой возможно большего количества адептов.
Знание заслуживает нашего восхищения. Именно оно сделало нас такими, каковы мы сейчас, и именно оно не позволяет нам остановиться, подчёркивает наши достоинства и делает выпуклыми несовершенства. Знание показывает нам, что мир един, неразделим и вечен, что он представляет собой движущуюся материю, принимающую различные формы, что ни одна из форм не возникает на пустом месте из ничего и не существует изолированно. Каждая из них вытекает из предыдущей и переходит в последующую. Этот процесс бесконечен. За формой нет ничего, кроме оформленной материи, то есть другой формы (других форм). Знание смогло отделить человека от мира, и оно же показало, что человек – это часть мира, одна из ставших форм материи, частица, занявшая определённое место в мире наличных форм.
Именно знание разделило вещь на явление и сущность, приняв определённые (познанные) функции вещи за явления, а всю совокупность узнанных и непознанных атрибутов и  функций её – за сущность.
Знание соединило Я и вещь, Я и мир, наделив мир нужными и ненужными, известными и неизвестными личности функциями (явлениями и сущностями), превратив Вселенную, существующую вне и независимо от человека, в человеческую Вселенную, существующую только вместе с человеком и только в виде и размере, познанном человеком. Как говорил дон Хуан у К. Кастанеды: «Маг использует свою волю для того, чтобы воспринимать мир. Однако это восприятие не похоже на слух. Когда мы смотрим на мир или когда слышим его, мы получаем впечатление, что он вне нас и что он реален. Когда мы воспринимаем мир нашей волей, мы знаем, что он не настолько «вне нас» и не так «реален», как мы думаем» [37].
Ф. Капра приводит такую мысль Грофа: «Картина мира, которая складывается в этой системе, радикальным образом отличается от картины мира нашей обыденной жизни. Она основывается на представлении об Универсальном Разуме, или Космическом Сознании – творческой силе, стоящей за космическим замыслом. Все феномены нашей психической жизни понимаются как экспериментирование с сознанием, осуществляемое Универсальным Разумом в бесконечной творческой игре. Проблемы и парадоксы человеческого существования рассматриваются как хитроумно придуманная система обманов, порождённая Универсальным Разумом и встроенная в космическую игру. Тогда предельным смыслом человеческого существования будет следующее: полностью испытать все состояния сознания, связанные с этим увлекательным приключением в сознании; стать умным участником и партнёром в этой космической игре. При таком взгляде сознание не может быть объяснено или выведено из чего-либо другого. Оно есть первичный факт существования, из которого проистекает всё остальное» [38].
Знание подтвердило единство мира и человека, сделав этот мир «моим», но оно как специфическая функция человека, подчеркнём ещё раз, отделило его от мира, превратив в единственного носителя этой уникальной функции. Человек есть одна из изменчивых форм существующей материи, и в этом плане он составляет часть единого мира, точно такую же часть, как звёзды, планеты, вода, минералы и тому подобные вещи, и он (человек) входит составным элементом в единую систему – Вселенную.
В литературе можно встретить и такую крайнюю форму выражения (Форт) этого единства: «…все кажущиеся вещи, если они все связаны друг с другом непрерывными переходами, они не более вещи сами по себе, чем ножка стола, если она есть только выступ из чего-то другого; …никто из нас не является реальной личностью, если физически мы непрерывны с нашей средой; если психически в нас нет ничего, кроме выражения нашего отношения к среде» [39].
Знание открыло людям проблему сознания. Оно показало, что как материальная система (форма) человек имеет специфическую функцию (сознавать), отделяющую его от других форм материи и позволяющую ощущать себя противостоящим миру. Благодаря знанию становится всё очевидней, что сознание есть точно такой же элемент Вселенной, как и гравитация, электромагнитные и другие волны и поля. Оно возникает естественным путём всегда, когда в силу обстоятельств складываются (образуются) всё более сложные системы, среди которых на сегодняшний день самыми сложными являются биологические системы.
Однако становится всё очевидней, что усложняются и небиологические (механические) системы, создаваемые человеком. Эти системы, как нам подсказывает логика, по мере усложнения должны приобретать способность осознавать (мыслить) окружающую действительность и себя самих. Этот процесс сейчас фактически начинается в мире «думающих» машин.
Первые элементы сознания помогали и помогают сложным организмам выжить и размножиться (приспособиться). Постепенное усложнение биологической системы привело к развитию сознания, к расширению его функций. Постепенно оно (сознание) из средства приспособления и условия выживания превращается в самостоятельное явление, как бы отделяющееся от тела, возвышающееся над ним и диктующее ему всё новые потребности, уже мало общего имеющие с выживанием и приспособлением. Знание показывает нам, что сознание начало жить по своим законам, отличным от законов тела. Оно (сознание) приступило к формированию своего мира – мира представлений, иллюзий, надежд и фантазий, мира чисел, времени и пространства, мира абстракций. Оно начало подстраивать под собственный мир мир естественной (биологической) жизни человека и всего его окружения.
Всё созданное при помощи сознания и освоенное сознанием стало именоваться культурой. Культура – человеческий мир, отличный от природного, - отделила человека от природы и наделила его потребностями, не имеющими к природе почти или совсем никакого отношения. Она будто бы возвысила человека над природой, превратила его из раба в «хозяина», в «свободного» творца.
Итак, трудно оспариваемым фактом является то обстоятельство, что всеми своими достижениями человек и человечество обязаны именно знанию. И хотя среди серьёзных философов и учёных всегда имелись и имеются мыслители, подвергающие критике знание, тем не менее эта критика отражает не недовольство самим знанием, а неудовлетворённость его ограниченностью, фрагментарностью, поверхностностью. Как пишет Нариньяни: «Знание – эклектично, субъективно, ограничено, локально, поверхностно, случайно и временно» [40].
Сосредоточив своё внимание и восхищение на знании, люди постарались и стараются до сей поры не обращать внимание на его антипод, на источник личного смущения и пристыжения, источник общечеловеческих ошибок, начало множества человеческих бед, катастроф, болезней, страхов, сомнений, заблуждений и преступлений; антипод, несравненно более обширный, глубокий и высокий, чем знание; антипод, который наличествует у каждого человека с рождения и до смерти, обладание которым не требует от личности никаких усилий; антипод очевидный и не очень приятный; антипод, название которого незнание и который уходит корнями своими в существующее вечное и бесконечное непознанное.
Может ли незнание быть объектом анализа, философского рассмотрения? Ведь незнание на первый взгляд и есть только незнание. Что-то добавить к этому, кажется, довольно трудно. Неизвестное, непознанное – это что-то наподобие кромешной тьмы, закрывающей всё, что в ней имеется, и потому носящей одно название – тьма. Можно, разумеется, назвать конкретные вещи или явления, о которых мы ничего не знаем в данное время (когда я умру, почему меня любит некто, когда погаснет Солнце, где границы Универсума  и  т.п.), но от этого неизвестное не проясняется, оно остаётся всё той же тьмой.
Однако нам представляется, что незнание и его источник – непознанное – сыграли и играют в истории, во всяком случае, не меньшую роль, чем знание, и уже хотя бы поэтому их следует анализировать, как и само знание.
Очевидно, что незнание и знание – это сиамские близнецы, что знание рождается из незнания и снова превращается в незнание. Бесспорно, что незнание несопоставимо больше знания. Нариньяни так характеризует незнание: «Незнание – неизменно в своей однородности (как неизвестное, находящееся вне Системы Знания), объективно (лежит вне нашего – субъективного - восприятия), бесконечно, всеобще, неисчерпаемо, изначально» [41].
Это замечательная характеристика незнания, но она относится к незнанию как  объекту, находящемуся вне человека. Я же хочу обратить внимание на незнание как внутреннее состояние человека. В таком случае можно сказать, что незнание – это субъективное ощущение и рефлексия, переживание, вызванные наличием непознанного  как внутри индивида, так и вне его. Непознанное – всё неизвестное, что окружает нас и воспринимается нами как тайна, загадка или проблема, влияющая на нашу жизнь. Незнание – это собственность человека, находящаяся в нём самом, непознанное – это нечто вроде частной собственности или природной целины, находящихся вне нас и в нас, и то, что человек постоянно стремится присвоить или распахать во имя, как ему кажется, собственного благополучия, уверенности и тщеславия.
Непознанные проявления мира постоянно напоминают человеку, что этот мир находится вне человека и может обходиться без него, что он (мир) не полностью «его». Ощущение опасности и непонятности непознанного внушает человеку обманчивую мысль о его собственной оторванности мира, его автономности и противоположности окружающему миру. И если о непознанном действительно трудно что-либо определённое сказать, то незнание существует как факт, и потому его можно и нужно анализировать научно. К тому же незнание – это определённое психическое состояние человека, имеющее судьбоносное значение для его социального статуса, его карьеры, его самочувствия в кругу людей, его самоопределения и самоидентификации. Оно является решающей предпосылкой для очерчивания круга приемлемых для общения людей (друзей) и людей, чуждых индивиду.
Традиционно полагают, что человек отличается от других людей своими знаниями и добивается успехов именно благодаря им. Но так ли верно это лежащее на поверхности традиционное убеждение? Ведь знание – это удел меньшинства, а обширные и глубокие знания – удел избранных, и оно (знание) всегда является результатом долгого и упорного труда. Незнание же – это природное, естественное состояние большинства людей, жизнь которых состоит в основном из непосредственных реакций на происходящие вокруг них явления и процессы. Для большинства знание человечества (всё узнанное в течение его истории) вовсе не является целью и осознанной ценностью. В массах ценится практицизм – умение «правильно» реагировать на ситуацию, приспособиться к обстановке в такой степени, чтобы иметь возможность удовлетворить свои сиюминутные «хотения» или потребности и стать значимым в среде себе подобных. Не только знание, но в той же степени и незнание объединяет людей в социальные группы и позволяет им чувствовать себя на равных со всем своим окружением, переживать состояние некоего «демократизма» в кругу единомышленников (единоневежественных людей), понимать друг друга.
Что же касается знающих людей, то и в их жизни незнание значит больше (или не меньше), чем знание, ибо ещё в глубокой древности мудрые люди установили, что знание порождает всё большее незнание (Зенон), а само знание – это маленький фитилёк, мерцающий в бесконечной темноте незнания. В действительности оказывается, что незнание в большей степени делает жизнь пытливого человека осмысленной, наполняет его энергией, позволяет ощутить связь с бесконечностью и вечностью. Вот почему мы полагаем, что незнание может и должно быть объектом научного познания как самостоятельное явление, как дюркгеймовский социальный факт.
Кроме чистого, или полного, незнания, о котором речь впереди, предварительно обратим внимание на полузнание, или частичное знание.
Известно, что сознание человека овладело микроскопическим сегментом Вселенной, ничтожной долей её законов при имеющихся сейчас константах бытия Универсума. На этой ненадёжной базе (малознании)  человек пришёл к сомнительной идее провозгласить себя «венцом творения», господином Мира. Только недостаток знаний подталкивает его думать о всемогуществе знания и человеческих способностей, о покорении природы и космоса, построении идеального общества и тому подобных вещах.
Но это знание, повторим, ничтожно мало, и в силу подобного обстоятельства оно не может не вводить человека в заблуждение, оно не может дать последнему ясной картины Мира и отчётливого представления даже о такой малой частице Вселенной, как сам человек.
Ещё в далёком прошлом Чжуан-цзы говорил: «Немногое известное человеку не сравнить с тем, что ему не известно, и краткое время его жизни не сравнить со временем его небытия. Поэтому тот, кто при помощи крайне малого пытается определить пределы крайне великого, непременно впадает в заблуждение»[42].
Этой же точки зрения придерживался и Монтень: «Не смешно ли, что это ничтожное и жалкое создание, которое не в силах даже управлять собой и предоставлено ударам всех случайностей, объявляет себя властелином и владыкой вселенной, малейшей частицы которой оно даже не в силах познать, не то что повелевать ею!» [43].
Малое знание, или полузнание, не в состоянии вооружить человека (и человечество тоже) чётким представлением о будущем; оно постоянно извращает прошлое; оно всё разделяет и противопоставляет (особенно биологическое и человеческое в личности); оно непрерывно уводит людей от истинных угроз человеческому сообществу в сторону мнимых; оно, наконец, само начало представлять угрозу человечеству.
Ограниченное знание противопоставляет социальные группы и целые народы друг другу, давая им ложное представление о благе, провозглашая истинной (эталонной) жизнью жизнь одних и презренным существованием жизнь других народов и групп.
Полузнание нарушает естественный ход развития народов и отдельных людей, оно нагружает индивидов иллюзиями (не нужными, не осуществимыми надеждами), оно отвлекает их от жизни, не делая её лучше, но показывая её мнимую убогость в сравнении с жизнью других людей.  Оно тем самым не только противопоставляет людей друг другу, но и противопоставляет их Природе.
Получилось так, что люди начали хотеть разного, тогда как по природе они хотят все главным образом одного и того же, ибо им нужно для существования только немногое. Они хотят жить, размножаться, получать удовольствия от собственной жизни, быть уважаемыми и больше знать. Пифагор говорил: «Все люди знают, чего они хотят, но мало кто знает, что ему нужно» [44]. Это незнание того, что нужно, подталкивает публику всегда на странное, по сути дела, неестественное поведение. Люди хотят получать чужие удовольствия, устраивать жизнь так, как она обустроена  у других. Они находятся в состоянии вечного недовольства собственной жизнью, отдаются чувству зависти.
Малое знание способствует тому, что большинство людей перепутало многие человеческие ценности. Радость от собственного творчества оно заменило радостью от умения использовать своих соплеменников, от умения обмануть, поживиться за счёт других. Ложь в жизни людей стала важней и полезней правды. Куда мы ни глянем, всюду видим ложь, обман, зависть, лицемерие и стяжательство. В то же время только ничтожно малая часть человечества осознаёт необходимость и значимость правды. Осознавшие же эту необходимость, или избранное меньшинство, кладут своё время, здоровье и даже жизнь на алтарь поиска истины, на уяснение сущности бытия.
Очевидно, что жизнь человека и человечества – это столкновение с вечно новым, столкновение с общепризнанным фактом, что в жизни людей ничего на 100% не повторяется, столкновение с представлением людей о том, что можно приспособиться к кажущимся повторам, однообразию и застою, будто бы существующим в жизни.
В Природе имеет место пульсация (повторение) в виде полётов планет и галактик по одним и тем же орбитам или их собственного вращения. Однако это тоже меняется, только в другом временном измерении. Человеку за его короткую жизнь указанные динамические процессы кажутся неизменными, хотя меняется всё.
Опираясь на полузнание, мы, находящиеся в седле несущейся лошади перемен, ждём стабильности, покоя, отсутствия всяких перемен. Фигурально выражаясь, нас несёт бурный поток, а мы на утлом плоту пытаемся найти закономерности и стабильность жизни именно на этой шаткой связке брёвен.
Жизнь во Вселенной подтверждает, что для человека нет ничего стабильнее изменений. Потому приспосабливаться нужно не столько к сложившемуся, сколько к меняющемуся. Между тем нужно иметь в виду, что к  меняющемуся в принципе нельзя приспособиться, к нему нужно быть готовым, т.е. вырабатывать в себе готовность расстаться со старым и перестроиться самому. Меняющееся, по существу, можно только переживать, то есть сама жизнь, как таковая, важней и глубже наших представлений и мыслей о ней, наших попыток уложить её в постель привычного, нами установленного порядка, нами понятого мироустройства. Как образно заметил Гёте: «Теория, мой друг, суха. Но древо жизни вечно зеленеет».
Следовательно, по существу жизнь – это встреча с сюрпризом, без него она только элементарное существование или отбывание. Человек хочет и ждёт обычно приятных сюрпризов, а мир (объективная реальность) не обращает внимания на желания человека и его предпочтения. То, что человек испытывает при встрече с сюрпризом, – это и есть жизнь, её суть, её реальное бытие. Именно тогда человек открывается другим и открывает себя сам, именно в этом случае проявляются две ипостаси личности: человеческая и природная. Сюрприз, новое, небывалое – это не что иное, как непознанное.
Столкновение с новым, неизведанным начинается с рождения индивида. Первоначально для растущего человека новым является всё давно известное человечеству. Он удивляется познанному другими. Это известное людям, уже открытое кажется в молодости огромным, неохватным, непереваримым. Вгрызаясь в него, как мышь в сыр, человек постепенно начинает понимать, что совершенно не обязательно съедать весь сыр, чтобы понять его вкус, что знания человечества не так велики и прочны, что чаще они субъективны, разрозненны, противоречивы, многозначны и очень часто ошибочны или временны.
С уяснения этой ситуации кончается молодость, незрелость редкого, претендующего на знание человека. Он становится взрослым и, следовательно, сомневающимся. Теперь он чувствует непознанное, его не сопоставимую с познанным величину, его угрожающую способность проявляться в виде слепой силы, неожиданного поворота событий, в виде катастроф, войн и революций, в виде неопределённости последствий человеческих решений, в виде туманного будущего, в виде неясности в отношении собственных человеческих сил и способностей.
Новое теперь действительно становится новым, непознанным, т.е. тем нечто, что является неизвестным вообще никому. Одни люди идут к нему (новому) навстречу, стараются предугадать его появление, объяснить вытекающие из него следствия, описать и передать полученные в результате столкновения с новым знания другим гражданам. Это истинные учёные и мистики. Другие индивиды отворачиваются от нового, стараются даже не думать о нём. Они как бы движутся вперёд задом, повернувшись лицом только к известному, устоявшемуся, сложившемуся. Они хотят видеть только известное, перебирать его фрагменты, складывать их в различные конструкции, классифицировать и описывать тысячью различных способов и т.д. И всё это делается фактически ради одного – неприятия нового, проклятия неизвестного, удушения нового старым.
Для таких людей карьера, денежное место, спокойствие важнее истины. Но тем страшней для них и их сторонников удары неизбежного нового, тем неожиданней для них и катастрофичней резкие повороты судьбы.
Мир, в котором мы обитаем, – это сумма незнания и знания человечества о нём.  Непознанное – это та бесконечная часть мира, которая находится за пределом узнанного человеком, вне и внутри его. Люди чувствуют и знают, что  непознанного несоизмеримо больше известного. Гамлет восклицал: «На небе и на земле, друг Горацио, есть много такого, что и не снилось твоей учёности».
У Кастанеды дон Хуан говорит: «Ты настаиваешь на объяснении всего, как будто весь мир составлен из вещей, которые могут быть объяснены» [45].
Российский космонавт рассказывал: «Космос доказал нам, что он, безусловно, разумен и куда сложнее наших о нём представлений. И то, что наши знания, не позволяют сегодня понять суть большинства процессов, происходящих во Вселенной» [46].
Если непознанное определять как тьму, в которой всё заключено и из которой всё рождается, то можно согласиться с утверждением П.Холла, говорившего: «Поскольку жизнь предшествует свету, её символом является тьма…» [47].
Во тьму непознанного вошёл человек со свечой (разумом) и начал прояснять окружающее его и самого себя как элемент, содержащий в себе часть мира. Постепенно свет усиливается, расширяются горизонты ясности, из непознанного выступают всё новые элементы и процессы. Они оказывают влияние на человека, позволяют его разуму разгораться (сознавать и творить).
Этот процесс просветления начинался с мистического поклонения всему новому, непонятному, неожиданному, но влиятельному и оттого страшному. Он начался с возвеличивания и обожествления непонятного. И этот процесс  остаётся запечатленным в истории, по мере расширения знания, в виде мифов, сказок, преданий и мистерий. Затем процесс просветления переходит в осмысление нового и сегодня проявляется в форме погони за новым и в создании механизмов и систем, способных творить новое уже и без человека.
Неизвестное, явившись человеку впервые, определяется людьми как Новое, Небывалое, Чудо. Явившись во второй-третий раз, это же Неизвестное определяется терминами непознанное или неопознанное. Если оно, по мнению людей, не оказывает прямого влияния на их жизнь, то оно так и остаётся неопознанным, таинственным, загадочным, чем-то таким, в существование чего верить не обязательно, чем-то разделяющим людей на чудаков и скептиков, на фантазёров и реалистов. Речь идёт о таких вещах, как «шёпот» Космоса,  неопознанные космические предметы, НЛО, контактёры, темная материя и т.п.
Если же это Непознанное обладает способностью как-то менять нашу привычную жизнь, то оно воспринимается людьми как угроза. И если оно действительно меняет что-то в жизни людей и мы не знаем, почему и как это происходит, или не можем предотвратить воздействие Неизвестного, то мы, как и в первобытные времена, сегодня фактически обожествляем его (изменение климата, природные катаклизмы, влияние космоса, необъяснимые стремления человека к богатству, власти, добру и жестокости; неопределённость будущего и т.п.), то есть отказываемся от знания в пользу веры.
Стержень истории человечества с момента появления человека как раз и образуют, по нашему мнению, изменения его (человека) отношений с Непознанным, постоянные переходы от знания к вере и от веры к знанию, постоянные столкновения веры и знания, взаимопереплетения их и размежевания.
Человечество чувствует, а то и осознаёт своё бессилие перед космосом, природой, космическими объектами, функционирующими по своим законам и принципам и безразличными к интересам людей. Человечество хочет определённости относительно своей судьбы. Оно надеется взять эту судьбу в свои руки и хотя бы обеспечить собственное выживание, какую-либо приемлемую перспективу. Но для этого нужно знать, много знать и многое уметь. Однако сколько бы мы  ни познавали в философском, в естественно-научном плане, непознанного не только не убывает, но, наоборот, становится всё больше. И если бы человек стремился лишь к пассивному познанию, он давно бы умер от собственной неприспособленности или от страха. Между тем мы, люди, живы до сих пор и надеемся на лучшее.
Что же сделало возможным выживание физически слабого и неприспособленного животного биологического вида homo sapiens? Гипотез и более или менее обоснованных предположений на этот счёт в научном мире существует много. Мы же склоняемся к мысли, что выживаемость человеку обеспечивает главным образом приобретённый или врождённый инстинкт творчества, которым Бог или природа наградили человека.
Этот инстинкт есть не что иное, как актуализация стремления к самосохранению через познание людьми конкретной ситуации и близкой им части мира, через создание на основе этого знания собственного человеческого мира, через отвоевание у Непознанного некоторой территории Знания.
Все материальные и духовные ценности человечества в конечном счёте есть постоянно расширяющийся и сужающийся плацдарм Познанного, это территория человека, на которой он чувствует себя более или менее уверенно и которую он инстинктивно стремится укрепить и расширить. Потому-то человеку представляется, что знание для его жизни имеет исключительно положительное значение, тогда как незнание оценивается, как враг, как нечто достойное лишь отрицания.
Любование территорией знания, рассмотрение её со всех сторон, топтание на ней без движения вперёд – всё это объективно смерти подобное дело или, мягче говоря, роскошь, которую может себе позволить сегодня большинство человечества только благодаря тому, что оно располагает армией фанатиков-творцов, людей, занятых познанием Неизвестного, борьбой с Незнанием. Подобные творцы – самое ценное, чем располагает пока человечество. Творцы – это, по сути, единственная истинная ценность всех времён, ибо только от них зависит жизнь и судьба всех остальных людей, занятых лишь освоением и использованием известного, то есть вытаптыванием ареала Знания. Подобно стаду животных, большинство людей нуждается в новых пастбищах, новых источниках материальной и духовной пищи. Дать всё это способны только истинные творцы – люди, смело идущие навстречу Новому, творящие и принимающие его.
Что же можно сказать теоретически о неизвестном и можно ли вообще что-то сказать о нём? Неизвестными для личности являются большинство событий прошлого в истории человечества. Неизвестно будущее индивида и общества в целом. Неизвестна также подавляющая часть достижений человечества в области науки, техники, духа. Короче говоря, для человека остаётся неизвестным огромное количество фактов, принципов и идей в жизни человечества, которыми цивилизация в целом владеет и о которых, следовательно, знает.
То, что человек не знает, о чём не слышал, не читал, чего не видел, – является ли всё это неизвестное существующим для этого индивида? Ответ на этот вопрос кажется очевидным – всего этого для него попросту нет. Человек жизнь прожил, и она его не вынудила соприкоснуться со многим таким, что известно всему человечеству. Личность ощущает, что знает мало, что за пределами её знания имеется огромный мир жизни людей и природы, но у неё нет нужды в полном знании, нет практической необходимости использовать весь запас знаний человечества.
Такое состояние человека можно назвать знанием, точнее, полузнанием, рождающимся из рассуждений по аналогии, когда человек говорит себе: «Я не знаю, как живут на острове Суматра, но я предполагаю, что там живут люди и они что-то делают так же, как и я, а что-то по-другому». В данном случае мы имеем дело всё же со знанием. Можно сказать, что то, что известно всему человечеству, известно также каждому человеку (потенциальное знание). Последний только знает, что он не знает всего известного людям, но это надличное знание существует, имеет место быть, как существует и его личное незнание. Индивид в этом случае не может сказать себе, что того, чего он не знает в жизни общества и природы, не существует вообще.
Истинное незнание – это, например, незнание всеми людьми о существовании Америки до её открытия, незнание того, что Земля вращается вокруг Солнца, что она круглая, что человек может летать, общаться с другими людьми на огромных расстояниях, способен уничтожить всё живое и т.п. Потому до открытия всего этого: до изобретения самолёта, радио, телефона, атомной бомбы - ничего из этих вещей для человека не существовало. Это было действительное незнание, когда неузнанное равняется несуществующему. И это незнание было незнанием всего человечества. И к тому же, как говорил Мо-цзы: «То, что никто никогда не видел и не слышал, нужно считать несуществующим» [48].
Следовательно, совершенно неизвестное для личности есть то, что неизвестно для всего человечества. Это объективно неизвестное осознаётся индивидом как полное незнание. Такое неизвестное окружает человечество со всех сторон, оно впереди и позади него, оно внутри и снаружи, оно всюду и всегда. Неизвестное – это та непроницаемая и бесконечная тьма, в которой, как уже говорилось, мерцает слабый огонёк человеческого знания, выделяя лишь неясные силуэты близлежащих вещей и явлений. Мы не знаем, что собой в конечном счёте представляет Космос, тёмная материя, Бог, Человек, будущее, принципы и законы существования Вселенной, с чего Всё началось и имеется ли оно, начало Всего, вообще.
То, чего не знает человечество, существует для него как Неизвестное, о котором можно сказать только, что оно есть как Неизвестное, но невозможно сказать, каково оно и что именно в нём есть. Следовательно, то, что не знает сейчас человечество или что оно напрочь забыло, для него в данное время не существует или существует под названием Непознанное. Такое неизвестное, кажется, в принципе нельзя познать до его проявления.
 Тем не менее мы постоянно сталкиваемся с удивительным парадоксом, когда Неизвестное, как бы несуществующее оказывает на человека постоянное и значительное влияние. С точки зрения здравого смысла и логики несуществующее не может влиять ни на что, однако вопреки всему этому что-то для нас сейчас несуществующее, Неизвестное всегда влияло и влияет на людей, то есть является.
С одной стороны, неизвестные в прошлом, например, СПИД или радиация оказывали, несомненно, влияние на здоровье и жизнь людей. Для жителей Земли они до их открытия учёными не существовали, но воздействие-то оказывали точно так же, как космические поля и излучения. И сегодня нам ещё только предстоит открыть многое, что решающим образом определяет основные параметры жизнедеятельности человека: продолжительность жизни, объём сознания, границы способностей и потребностей, пределы численности населения Земли и т.п. Человечество постоянно сталкивается с такими вопросами, на которые оно сегодня в лучшем случае может ответить только приблизительно или в какой-то степени. Мы чувствуем, что что-то меняется в нас и окружающем мире, что-то меняет саму жизнь людей, но у нас нет пока ясных ответов, что же это такое. Мы лишь ощущаем, что Непознанное давит на нас, что этого Непознанного очень много и что оно имеет судьбоносное значение для нас.
С другой стороны, само Незнание, повторим ещё раз, является сильнейшим раздражителем личности. Оно желанно и страшно, оно поле битвы, оно враг, которого нужно непременно одолеть, и друг, без которого невозможно жить. Именно оно вылепило из животного человека, а сегодня ставит под сомнение существование последнего. Именно оно породило и разжигает человеческое воображение, является источником и разрушителем идеалов, формирует смысл, вынуждает человека творить и, следовательно, быть человеком. Неизвестное – это тот же Бог, это Всё. Его невозможно охватить даже мысленным взором, и это одновременно каждая частица Всего, в которой это Всё проявляется.
Неизвестное, во-первых, существует как неясность, загадка, тайна; во-вторых, его нет, так как мы о нём ничего не знаем. В этой ситуации для человека предметом научного анализа остаётся только порождаемое неизвестным незнание. А незнание, как мы уже писали выше, действительно может быть объектом анализа и должно быть таковым, ибо без подобного анализа этого предмета нам не понять человека как такового и его судьбы.
Индивиду мало быть просто человеком. Ему нужно быть, о чём говорил ещё Кант, именно значимым, уважаемым человеком. Путь же к действительным уважению и значимости находится не где-нибудь в сфере власти или богатства, а он пролегает только через победу над Неизвестным, над незнанием через отвоевание у него (незнания) хотя бы небольшого плацдарма, крошечного кусочка территории. Общественность преимущественно безразлично относится к охранникам и толкователям достигнутого, но она восхищается завоевателями, победителями, триумфаторами (чаще после их смерти); теми, кто неимоверными усилиями или даже случайно раздвигает тьму Неизвестного, отодвигает горизонты непознанного, дарит людям надежду.
И здесь мы вновь возвращаемся к проблеме творчества. Нам представляется, что в рамках познанного и освоенного человечество вообще не в состоянии выжить. Потому творчество (наступление на Неизвестное) не является и не может быть только областью субъективного увлечения, результатом будто бы свободного решения личности, когда она автономно решает, заниматься ей или нет подобным видом деятельности. Становится всё очевидней, что творчество представляет собой условие и предпосылку выживания человека на земле. Оно является требованием Космоса, если хотите, требованием судьбы, Бога, Мирового Разума, то есть непознанной людьми силы, предъявляется человечеству и проявляется в отдельных личностях во имя бытия Разума, во имя бытия как такового. Человека человеком сделало не просто наличие разума, а его (разума) способность творить особый идеальный мир, подталкивать своего носителя, человека, к особому, исключительному виду деятельности – созданию того, чего нет в природе, созданию того, что не нужно для выживания, что даже опасно для будущего. Именно эта способность к творчеству помогла выжить людям и сделала их действительно людьми.
Получается, что творчество – это как бы ещё одна форма движения материи. Это движение, появляющееся на каком-то этапе усложнения систем как способ существования этих систем, как необходимая предпосылка и условие выживания указанных систем, как способ их бытия.
Все биологические виды вымирают, сменяя друг друга, и только одному виду уготована судьбой более длинная история, ибо он – не просто часть меняющихся условий, занятая только приспособлением, не просто бытийствующая, наличествующая часть, вид этот – homo sapiens – создаёт среду собственного обитания, творит её подобно Богу, придавая неизвестному реальную форму и актуализируя его. И человек будет существовать до тех пор, пока более способные к творчеству организмы или искусственные системы не превзойдут его в творчестве, или пока в нашем уголке Вселенной не произойдёт существенное космическое изменение констант, или пока его не вытеснят космические пришельцы, продвинувшиеся дальше человека в творчестве, или, наконец, пока сам человек не уничтожит человечество.
Таким образом, кроме тривиальной истины, что незнание существует как факт, мы пришли к заключению, что оно не просто существует, но ещё и влияет на состояние, самочувствие человека, на его положение в обществе, на его будущее и будущее всего человечества. Оно не просто лишь негатив знания, его отрицание или другая сторона, не существующая без знания. Оно представляет собой самостоятельное явление и потому может быть объектом анализа, имеющим собственные проявления, собственные функции. Задача знания не уничтожать незнание (что невозможно), а в соприкосновении с ним и вместе с ним позволять человеку (а не артефакту) жить человеческой жизнью, то есть иметь смысл, цель и силы для творчества.
Всё, о чём говорилось выше, относится к неизвестному, непознанному преимущественно вне человека и человечества. Между тем ещё Зигмунт Фрейд обратил внимание мировой общественности на непознанное внутри человека, которое он обозначил термином БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ.
Разве, спрашиваем мы, теория Фрейда не является ещё одним веским подтверждением того факта, что человечество и каждая отдельная личность живёт в узкой сфере познанного и безграничном пространстве непознанного? Разве можно относиться к непознанному как к несуществующему и не влияющему на нас феномену? И разве не настало время выяснения наших отношений с незнанием и неизвестным, определения его роли в истории и жизни человека и человечества, в судьбе или перспективе последнего? Аль-Газали говорит: «…тайна есть бытие, и образ этого бытия – это то, что в нём присутствует, а если присутствует в нём нечто другое, то как будто бы и нет бытия, кроме как для присутствующего» [49].
ВРЕМЯ

То, что человек воспринимает действительность как длящийся процесс (процессы), то есть через призму времени, это самоочевидный факт. Трудно найти взрослого человека, который мог бы сказать хотя бы о себе, что он не имеет прошлого (детства) или не думает о будущем.
Прошлое, настоящее и будущее – это как бы самоочевидные факты и формы существования мира, всех явлений и процессов в нём.
Правда, та же повседневная жизнь постоянно ставит под сомнение некоторые аспекты ощущения времени, подвергает сомнению его (времени) объективность.
Для человека в разных жизненных ситуациях время движется с разной скоростью. Оно то ползёт, то мчится, то вообще будто бы останавливается. Уже одно такое ощущение времени говорит о сложности и в какой-то степени загадочности этого явления. В сознании людей зарождается подозрение об отсутствии объективных критериев длительности времени, о привязанности его к жизненным ситуациям, субъектам и даже о том, что время является собственностью только каждого конкретного индивида, его атрибутом и вне человека оно, может быть, и не существует.
В таком случае время выступает преимущественно в качестве способа адаптации человека к окружающей среде, способа упорядочения восприятия субъектом этой действительности, способа достижения определённого удобства в жизни самого человека.
О том, что время принадлежит в повседневной жизни только каждому из нас, говорит и наша языковая практика. Мы не задумываясь произносим: «Экономьте своё и моё время», «Моё свободное время», «Он хочет распоряжаться моим временем» и так далее. Мы как бы заранее принимаем положение, что время – это собственность каждого из нас. Правда, на эту собственность постоянно покушаются другие люди и обстоятельства. Но разговор сейчас о другом.
Людей на земле много, они вынуждены общаться между собой и каким-то образом устраивать совместную жизнь. В этих условиях время не может оставаться только личной собственностью каждого человека. Его нужно каким-то образом согласовывать ради упорядочения отношений, находить в нём что-то общее и для всех приемлемое и это общее и приемлемое сделать достоянием всех, лишить его частнособственнической окраски, объективировать его.
Для этого изобретается единая мера времени, а затем находится и место на земле, откуда начинают отсчёт его. С этого момента кроме субъективного «собственного» времени, которое отнюдь не исчезает, появляется объективное время, время общечеловеческое, время, существующее как бы вне человека, текущее независимо от него и имеющее место быть не как результат согласования личных времён, а как самостоятельное явление жизни, причём чрезвычайно важное, довлеющее над человеком и природой.
Каждый из нас по-прежнему живёт в своём времени, но теперь оно уже вроде бы не главное, оно не является сутью, элементом моего существования. Личное время теперь постоянно соотносится с временем всемирным, подчиняется отрезкам последнего, заставляющего меня воспринимать собственное ощущение длительности как иллюзорное, нереальное, обманчивое, а отрезки времени, отмеренные хронометром, единственно правильными и реально существующими.
Таким образом, если мы, именно мы, люди, договорились о том, что длительность времени от восхода до следующего восхода солнца делим на 24 равных временных отрезка, а весну от очередной весны разделяет один год, раздробленный нами на двенадцать месяцев, то ведь это наши, а не природные мерки, и, следовательно, они являются условностями, навязанными людьми друг другу, природе и ничем другим. В природе имеется периодичность, повторение, ритм, длительность, но существует ли в ней время в человеческом понимании – это не до конца прояснённый вопрос. Однако не этот вопрос сейчас в центре наших размышлений.
Для нас загадкой, требующей разрешения, является проблема, которую можно сформулировать так: является ли время элементом сущности человека, такой же его принадлежностью, как тело и сознание? Или оно что-то вроде мерки длительности наших дел, отношений, жизни наподобие металлического метра, являющегося мерой длины дороги, бревна, роста человека и тому подобного?
Возьмем для примера аналогию с меркой человеческого роста. С одной стороны, знание моего роста имеет существенное практическое значение, позволяет мне ориентироваться в обстоятельствах, например, при покупке одежды, мебели и многого другого, то есть мои 1,77 метра позволяют мне общаться и, главное, понимать людей, приспосабливаться к человеческому миру. Это же относится и к знанию длины дороги, расстояний между городами. Ко всему этому я прикладываю общий метр.
Но, с другой стороны, 1,77 метра – это часть измеренной абстрактной меркой моей сущности, моей плоти. Измеренная или нет, но это она требует определённого объёма пищи для восстановления энергии жизнедеятельности, это она дышит и двигается, чувствует себя хорошо или плохо, это в ней болят кости и сердце, это она зябнет или изнывает от жары, это она, наконец, размышляет и запечатлевает свои мысли на бумаге, она стареет и, к сожалению, обязательно отойдёт в мир иной.
Эти 1,77 метра предопределены доставшимися мне от предков генами, к этой отметке я добирался первые примерно 18-23 года. Столько белков, жиров, углеводов, калия, фосфора и многого другого накопил мой организм, чтобы однажды по неведомым мне причинам, как говорил О.Шпенглер, «в силу закона меры» остановиться в накоплении-росте и начать функционировать по принципам и нормам взрослого организма именно такого роста. Мой рост в этом смысле – это часть моей сущности, моё существо, моя принадлежность, отпущенная мне таинственной судьбой и обстоятельствами совершенно безотносительно к другим людям и их мерам роста.
Для моего организма и его функционирования, в особенности, совершенно безразлично, какой рост имеют окружающие люди. Однажды я узнал о длине и о собственном росте. Это помогло мне понимать других людей и только. Вряд ли знание собственного роста существенно повлияло на функции моего организма. И без этого знания можно спокойно жить.
Мой рост – это я сам, элемент моей сущности, это моё достояние. А величина роста – это то, что свидетельствует о существовании всеобщей меры, это второстепенное явление, это мера, которую я применяю к своему телу, чтобы только сравнить себя с другими (всеми), чтобы лучше понимать других, лучше приспособиться к обществу людей. На поверку длина – это способ общения людей, их средство взаимосвязи и взаимопонимания. Она равнозначна языку, который выражает мои мысли и позволяет передавать их другим. Язык – это всеобщее достояние, с помощью которого я реализую собственное Я.
Все эти рассуждения можно отнести и к времени. Реально, ощутимо существует только время во мне как способ восприятия себя и мира. Протяжённость во времени каждого данного мига на сто процентов определяется моим состоянием, моей сиюминутной деятельностью, моим переживанием. Это ощущение времени «сейчас» и является «моим» временем. К этому ощущению я прикладываю после (всегда после) общечеловеческую мерку длительности: секунды, минуты и так далее. Эта мерка не что иное, как способ сопоставления «моей» длительности с длительностью, согласованной с другими (стандартом). Только в сопоставлении с мировым временем я устанавливаю, как долго я работал, отдыхал, переживал что-то и тому подобное.
Однако такие переживания, как радость, ужас, экстаз, наслаждение, тревога, для меня не имеют времени. Они возникают и исчезают во мне, они длятся до тех пор для меня, пока не будут вытеснены другими переживаниями: чувством покоя, возбуждения, расслабления и тому подобными. И только посмотрев на часы или календарь, я устанавливаю продолжительность моего переживания.
Наряду с «моим» временем (настоящим) и стандартом существует ещё прошлое и будущее время, которые вообще не имеют измерения стандартными секундами, минутами, часами. Получается, что мы имеем дело не с тремя, а с четырьмя видами времени. В действительности, прошлое – это более загадочное явление, чем кажется на первый взгляд.
Во-первых, возникает сомнение в его, прошлого, реальности. Не в том смысле, что оно было или нет, а в том, как оно существует для личности сейчас, что оно представляет для человека в сиюминутные мгновения.  Ведь прошлое – это только память сегодняшнего человека об отдельных когда-то случившихся событиях и явлениях независимо от того, где она (память) хранится: в сознании или в книгах, зданиях, предметах, компьютерах. Прежде всего, сегодняшний человек пытается по разрозненным восприятиям и переживаниям отдельных событий в прошлом людьми того времени восстановить общий ход истории, уложить её в единое русло, которого вообще не существует объективно. Потому историк занят неподъёмным делом. Понимая это, он всего лишь предлагает собственную субъективную версию истории, настойчиво выдавая эту версию за реальную историю.
Во-вторых, существует моё личное прошлое. О нём мне напоминают фотографии, предметы обихода, родители, друзья. Но что бы мне ни напоминали люди, предметы, события, всегда это мои воспоминания, всегда я сейчас вспоминаю и сейчас же переживаю эти прошлые события.
Причём то, что окончательно исчезло из памяти, для меня сейчас уже не существует и как бы не существовало и в прошлом. Фрейд сказал бы, что это ушло в бессознательное и его можно как-то заставить всплыть, проявиться, т.е. оно не исчезло безвозвратно. Получается, что в памяти я сейчас имею что-то только важное для меня. Важное для меня сегодняшнего или меня прошлого – вот вопрос! Если только для сегодняшнего, то прошлое является всего лишь названием моего сиюминутного состояния ума, предметом его текущего интереса и ничего более, то есть сейчас я занят воспоминаниями, а вспоминаю я нечто из прошлого только потому, что сегодняшние обстоятельства вынуждают меня это делать. И эти же сегодняшние обстоятельства требуют от меня вспоминать именно то, что необходимо для нынешней ситуации.
В-третьих, если я вспоминаю прошлое из какого-то интереса к самому прошлому безотносительно к сегодняшнему моменту (что нельзя даже вообразить), то оно как будто есть и является объектом интереса, оно вроде бы  существует независимо от меня.
Прошлое определяется понятием «было». Это слово как бы свидетельствует о реальности и независимости прошлого от меня сегодняшнего. Оно говорит о прошлом как о независимом объекте интереса. В нём исчезают нити связи прошлого и настоящего. Нам кажется только, что о прошлом можно говорить как о несвязанном с настоящим явлении.
Мы отбрасываем часто вопрос о том, почему же я сейчас обращаюсь к воспоминаниям прошлого или к изучению прошлого какого-либо явления, общества или всего человечества (истории). А если бы мы спросили себя, то ответ был бы очевидным: мы анализируем историю или для того, чтобы понять себя и сегодняшнюю жизнь, или из профессиональных интересов, чтобы заработать на сегодняшнюю жизнь, или чтобы получить положительный эмоциональный заряд сейчас, вспоминая успехи, удачи, победы своего народа, или, наконец, чтобы оправдать нашу сегодняшнюю деятельность.
Прошлое – это такой объект, который нам не дано познать объективно, без искажений, вносимых сегодняшним наблюдателем. Это обусловлено тем фактом, что прошлого, независимого от  нас, нет, как и нет нас, независимых от прошлого. Прошлое, оказывается, существует исключительно в нас сегодняшних и для нас, сегодняшних людей, оно – это мы нынешние, как результат и носители его, потому прошлого, как такового, нет без нас вообще в отличие от объективного мира (Универсума), существующего вне и независимо от нас.
Вне и независимо от нас существует римский Колизей, греческий Парфенон или Московский Кремль и тому подобное. Но стоит человеку узнать об их существовании и истории, как перед его сегодняшним мысленным взором открывается прошлая жизнь в этих сооружениях и история создания самих сооружений. Человек не может поставить точку после слов «так было», он с неизбежностью добавляет к ним определения, сравнения, отношения. Так было «плохо или хорошо». Так было неприемлемо или образцово. Так было, и я хочу или не хочу повторения. Я вплетаю себя в не моё прошлое, и тем самым присваиваю его, наполняю своими оценками, своим сегодняшним отношением и, следовательно, превращаю его в частицу моей личности, моей сущности. Я, например, люблю Петра I, я одобряю его действия, я – сторонник реформ Петра, следовательно, я – реформатор. Что здесь первично, трудно сказать: то ли я – реформатор и потому люблю Петра, то ли Пётр более-менее удачно реформировал Россию, и потому я – реформатор. Не это главное. Основное – прошлое, о котором я узнал, стало частью меня, элементом моей сущности. И если кто-то хочет разобраться в моей сущности как объекте науки, объяснить мои поступки, такой человек никогда не поймёт меня, если не учтёт мои знания прошлого и их значение для меня.
Личное прошлое – это то, что я сегодня помню. Было ли оно? Ответ: да! Проблема: каким оно было? Объективно многообразным, то есть включающим в себя все события, выпавшие из памяти и оставшиеся в ней, или только таким, каким я его помню?
А что же мы помним? Мы помним удивительное, поразительное, радостное, печальное, ужасное, т.е. выходящее за пределы обычного, что-то новое, неожиданное. А ещё правильней, мы помним больше реакции свои, чем события, или, точнее, переживания свои в связи с событиями.
Каждое переживание откладывалось во мне в виде опыта, наполняло и меняло меня; оно строило меня таким, каков я сейчас в духовном плане, плане моих способностей, умений, навыков, убеждений, знаний и даже чисто физически.
Но каждый факт жизни моей всегда был «сейчас», и лишь его сейчас наличие во мне заставляет меня анализировать его (свойство, знание, опыт), говорить, что оно появилось у меня в прошлом.
Получается, что «прошлое» - это знак, метод понимания самого себя сегодняшнего. Кстати, именно в этом смысле пользовался Фрейд прошлым, которое его пациентка вспоминала, чтобы стать сейчас здоровым человеком, преодолеть сегодняшний невроз.
К тому же я сегодняшний такой, каков есть, могу прочертить или обозначить границы и объём моего прошлого. Другими словами, имею хорошую память – имею обширное прошлое, плохую – у меня куцее прошлое, нет памяти – нет и прошлого.
Прошлое – это измеритель сегодняшнего. Как только я задумался над вопросом, кто я такой, почему я такой, так немедленно я направляю взгляд в прошлое, через прошлое я хочу узнать настоящее. У людей это важный способ понять, открыть настоящее.
Через осознание «сегодня» я связываю прошлое с будущим, т.е. вношу определённость в своё будущее.
Я сейчас есть совокупность опыта и влечений. Влечения – это посланцы будущего во мне. Отсутствие влечений (желаний) равнозначно смерти. Имеются негативные желания: прекратить боль, отдохнуть от труда, отвлечься от жизненных проблем – это слабость или порог смерти. Желания позитивные: любить, творить, делать добро, иметь детей – симптомы жизнелюбия.
Желаемое не имеет настоящего времени. Хочу я сейчас, в данный момент, а то, чего хочу, всегда в будущем. Осуществляющееся желание уже не желание. Это удовольствие в совокупности с разочарованием (ждём всегда и от всего большего) и разжигание новых желаний.
Почему я сейчас такой, а не другой? От чего зависит мой жизненный путь? Ответ: от моего стремления к будущему в каждую минуту прожитой уже жизни. По-другому говоря, от моих влечений (желаний), их характера (негативны они или позитивны) и их силы. Но прежде всего я – это совокупность прошлого, которое уже нельзя изменить. Прошлое статично, оно не время, а знак (символ) времени во мне. «Давно», «недавно», в «таком- то году» - это воспоминания о протяжённости, длительности, которую я уничтожаю с помощью памяти. Память свёртывает время, лишает его смысла.
В воспоминании время – только коррелят. Давно – значит, не совсем точно вспоминается, недавно – наоборот, всё помним. «Быстро-долго» свершалось в прошлом – это знаки для настоящего и будущего и не более того.
Для «Я» сейчас – это опыт, о котором вспоминают в одну минуту и хотят повторить или не повторять в будущем, т.е. опыт, предопределяющий будущее.
Таким образом, прошлое – это не длительность, соответствующая реальным часам, дням, годам, ибо сегодня я «свернул» его в своём сознании, сделал его кратким мигом воспоминаний только того, что осталось в памяти сейчас.
Прошлое – это не вся совокупность событий, которые были, а это ставший Я, пытающийся понять своё Я только для того, чтобы сделать сейчас шаг (верный, неверный) в будущее. Прошлое для личности – то, что имеет сама личность сейчас и ничего кроме. Память человека – мерило истории.
Ещё немного о «свёртывании» времени.
Я могу за десять минут вспомнить и рассказать о событии, длившемся многие часы. В памяти остаётся что-то только ею отобранное или память действительно свёртывает время? Если происходит «отбор», то окружающая нас действительность отражается сознанием только частично. Мы, например, переживаем сейчас какой-то момент, но в этом моменте имеется что-то существенное, запоминающееся для сознания и масса событий неосознанных. Память отбрасывает инстинктивные реакции, физиологические процессы, однообразие. Она не включает эти явления в понятие «длительность». Она фиксирует день, год однообразного времяпрепровождения одной отметиной без срока – скука, пустота, одно и то же. Она как бы вычёркивает из прошлой жизни это время. Не в этом ли состоит сущность «свёртывания» времени памятью? Неосмысленные действия наши являются пожирателями времени, то есть истории нашей жизни, а вернее, самой жизни.
Проблема времени волновала и волнует многих мыслителей прошлого и настоящего. Приведу несколько выдержек из их трудов.
Д. Юм: «…идея длительности всегда извлекается из последовательности изменяющихся объектов и никогда не может быть получена нашим умом от чего-нибудь постоянного и неизменного» [50].
Б. Рассел: «…есть какой-то смысл – который легче почувствовать, чем выразить, - в том, что время является незначительной и поверхностной характеристикой реальности» [51].
Л.С. Выготский: «До сих пор ещё многие склонны в ложном свете представлять идею исторической психологии. Они отождествляют историю с прошлым. Изучать нечто историческое означает для них изучать непременно тот или иной из фактов прошлого. Это наивное понимание – видеть непроходимую грань между изучением историческим и изучением наличных форм. Между тем историческое изучение просто означает применение категории развития к исследованию явлений. Изучать исторически что-либо – значит изучать в движении» [52].
Т. Карлейль: «Прошлое есть тёмный несомненный факт. Будущее так же есть факт, только ещё более тёмный, - более того, собственно, оно есть тот же самый факт, только в новой одежде и новом развитии. Ибо Настоящее заключает в себе и всё Прошлое, и всё Будущее…» [53].
П.Д. Успенский: «Время – это не условие существования вселенной, а условие восприятия мира нашей психикой, налагающей на мир условия времени, потому что иначе она не может себе его представить» [54].
П.К. Гречко: «Прошлого нет, оно в буквальном смысле прошло, но как-то и что-то от него всё-таки осталось, сохранилось, иначе бы мы о нём ничего не знали и не говорили. Прошлое сохраняется или пребывает в форме памятников материальной и духовной культуры, в виде следов и остатков некогда полноводной бурлившей жизни… Очевидно, что своим реальным, значимым для нас существованием следы прошлого обязаны настоящему. В современности, как в материнском лоне, вершится и работа по их исторической реконструкции» [55].
Ю.Г. Волков, В.С. Поликарпов: «Одним из сложнейших и трудноразрешимых аспектов проблемы памяти человека является отражение в памяти временного параметра… Вполне очевидно, что лишь при условии некоего временного «свёртывания» данных событий возможно формирование их энграмм (следов или узлов памяти), а также воспроизведение временных параметров этих энграмм» [56].
А. Шопенгауэр: «…одно настоящее реально и единственно достоверно. Будущее, напротив, почти всегда осуществляется иначе, чем мы мечтаем, да и прошедшее осуществилось иначе, и именно в такой мере, что в целом они имеют меньше значения, чем нам кажется… Одно настоящее истинно и действительно: оно есть реально наполненное время, и в нём исключительно лежит наше существование» [57].
К.С. Холл, Г. Линдсей: «Защитники идеи важности настоящего утверждают, что прошлое может быть важно сейчас только действуя через факторы настоящего. Таким образом, если мы полностью понимаем настоящее, нет нужды обращаться к прошлому. Действительно, нет реального разногласия по поводу того, что прошлое влияет на настоящее через действие факторов настоящего, сил или аттитюдов (идей, архетипов, воспоминаний, диспозиций). Однако те, кто подчёркивает важность прошлого, утверждают, что для понимания развития знание прошлого обязательно, и оно также даёт информацию о силах, действующих в настоящем» [58].
Таким образом, можно и нужно анализировать время, ибо оно является элементом бытия людей. С нашей точки зрения, к прошлому лучше подходить не с позиции выяснения, как и когда нечто происходило, было оно или не было. Бесспорным фактом существования прошлого являемся мы, сегодняшние люди. Именно мы – результат прошлого и носители его. Изменения сегодняшних личностей и их организаций есть ключ к пониманию любого времени. Оценки же времени, особенно прошлого, невозможно понять, если предварительно не разобраться в целях, смыслах и планах нынешних оценщиков – прямых результатах прошлого. Чернить прошлое глупо, относиться к нему только негативно – значит плевать в собственную душу и демонстрировать интеллектуальную ограниченность.


СОЗНАНИЕ – ОБМАН

Две трети из того, что мы видим,  находится не перед нашими глазами,
а позади них.
Китайская пословица

            Что такое истина? Скорее всего, это то, что мы не подвергаем сомнению, что есть в действительности, что люди не в состоянии отменить и потому вынуждены принимать, что, как говорят философы, адекватно отражается сознанием. Нариньяни указывает на два значения понятия истина: «Истина как компонент декларативных Знаний – утверждение или совокупность утверждений, содержание которого адекватно отражает соответствующий элемент Картины Мира.
Истина как максимальная оценка адекватности компонента декларативных Знаний в отражении соответствующего элемента Картины Мира» [59].
  Одной из истин является естественное (природное) существование человека. Но стоило появиться сознанию, как оно затуманило такое существование, превратило его в объект размышления и потеряло его в лабиринтах собственных сомнений и выдумок. С тех пор человечество ищет истину и не может найти.
Одни видят истину в Боге, другие – в соединении с миром Космоса (буддисты, индуисты, даосисты), возводя её саму в Бога. «Если бы меня попросили определить индусское вероисповедание, - писал Махатма Ганди, - я сказал бы просто: поиски истины… Индуизм – это неустанная погоня за истиной. Индуизм есть религия истины. Истина – это бог. Отрицание бога нам ведомо. Отрицание истины нам не ведомо» [60]. Для третьих, большинства, истина – это каждодневная наполненная притворством и обманами жизнь. Следовательно, для них, как бы это не казалось парадоксальным, истиной видится ложь.
Несомненных жизненных истин немного: рождение, смерть, болезнь, бытие, дыхание и выделение, размножение, окружение, отражение, инстинкты, ощущения, чувства и некоторые другие факты человеческой жизни каждого из нас. Сразу видно, что истиной является всё природное, естественное, что имеется в человеке и вокруг него. Ложь же появляется вместе с сознанием, то есть вместе со способностью помнить, называть, фантазировать, оперировать названиями (символами) и воспоминаниями.
Это оперирование породило важнейшую человеческую иллюзию – представление о будущем, которое полностью поглотило, подчинило человека, превратилось в смысл и суть его жизни. Попробуйте остановить этот «миг между прошлым и будущим», который поэт назвал жизнью. Попытайтесь проанализировать всё, что вы делаете, и вы поймёте, что живёте и действуете постоянно только ради будущего. А поскольку будущее неопределённо, туманно, иллюзорно, сама жизнь человека, подчинённая исключительно будущему, стала иллюзорной, неопределённой, состоящей из сплошных надежд и мечтаний и потому преимущественно иррациональной, то есть по сути своей невольным или сознательным  заблуждением.
Будущее затмило настоящее и прошлое, подчинило их себе, превратило их всего лишь в средство. Если мы и живём «сейчас», то только в условиях полной неопределённости будущего. Когда же оно кажется более или менее ясным, мы не видим «сегодня» и уж тем более «вчера», мы делаем всё только ради этого «ясного» будущего, которое на самом деле есть лишь нечто неопределённое. В итоге в любом случае при ясном и неясном будущем наша сиюминутная жизнь, наше «сейчас» является лишь результатом или предпосылкой иллюзии, то есть самой иллюзией, фантомом сознания в настоящем времени и виде. Эта актуализация иллюзии и не может быть ничем кроме иллюзии, разлетающейся вдребезги под влиянием таких немногочисленных истин, о которых мы говорили выше.
Трудно не согласиться с Розановым, писавшим в своё время: «Так что Иисус Христос уже никак не научил нас мирозданию; но и сверх этого и главным образом: «дела плоти» он объявил грешными, а «дела духа» праведными. Я же думаю, что «дела плоти» суть главное, а «дела духа» – так, одни разговоры. «Дела плоти» и суть космогония, а «дела духа» приблизительно выдумка. «Сказуемое» – это еда, питьё, совокупление. О всём этом Иисус сказал, что – «грешно», и – что «дела плоти соблазняют вас». Но если бы «не соблазняли» – человек и человечество умерли бы» [61].
Об иллюзорности мира говорил и Бердяев: «Я не делаю себе никаких иллюзий о действительности, но считаю действительность в значительной степени иллюзорной. Мне этот мир не только чужд, но и представляется не настоящим, в нём  объективируется моя слабость и ложное представление моего сознания» [62].
О ложности сознания писал и Успенский: «… общая направленность человеческого мышления ведёт не к истине, а в совершенно противоположном направлении» [63]. И его же мысль: «Большинство людей способно воспринимать истину только в форме лжи… Нам трудно понять, что мы окружены искажениями и подменами, что, кроме искажений и подмен, извне мы не можем получить ничего»[64]. В ходе опытов над собой Успенский пришёл к заключению: «Фактически же почти все идеи и понятия, которыми живут люди, оказались несуществующими. С глубоким изумлением я убедился в том, что лишь очень немногие идеи соответствуют реальным фактам, т.е. существуют. Мы живём в совершенно нереальном, фиктивном мире, спорим о несуществующих идеях, преследуем несуществующие цели, изобретаем всё, даже самих себя» [65].
Ницше восклицал: «Творением страдающего и измученного Бога предстал тогда мне наш мир.
Грёзой показался мне он и вымыслом Бога; разноцветным фимиамом перед очами недовольного божества мир сей представился мне» [66].
Разъяснение Кассирера на этот счёт: «У человека между системой рецепторов и аффектов, которая есть у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать символической системой… Это новое приобретение целиком преобразовало всю человеческую жизнь. По сравнению с другими живыми существами человек живёт не просто в более широкой реальности – он живёт как бы в новом измерении реальности. Человек живёт отныне не только в физическом, но и в символическом универсуме… Человек уже не противостоит реальности непосредственно, он не сталкивается с ней лицом к лицу. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растёт символическая активность человека» [67].
Сознание противостоит бытию, оно стремится не только освоить бытие, но и присвоить его. Шестов по этому поводу писал: «Чем больше одолевает разум, тем меньше места остаётся за действительностью. Полная же победа идеального начала знаменует собой гибель мира и жизни. Так что я, в противоположность Гуссерлю, скажу: абсолютизировать идеальное – значит релятивизировать, даже уничтожить всякую реальность» [68].
 Как мы видим, многие мыслители считают, что наш разум не адекватно, искажённо отражает реальный мир и потому обманывает нас. Мы соглашаемся с этой точкой зрения в том плане, что действительно наши надежды, идеалы сулят нам всё время не то, что случается на самом деле. Обещания сознания фактически не сбываются, а если с субъективной точки зрения они и сбываются, то мы не узнаём в них предметов наших мечтаний.
То, что рисует сознание, – это идеальные цели, представления, так называемый субъективный образ объективного мира. Но дело не в том, связаны или нет эти образы с реальностью (я думаю, что связаны), дело в конкретном субъекте, то есть насколько его идеалы соответствуют действительности, насколько этот человек реалист, может ли он вообще таковым быть или ему суждено всегда ошибаться, жить в мире иллюзий, обмана.
Нет фантазии, полностью оторванной от действительности, как бы фантастична эта фантазия ни была. Даже в Боге воплощены представления людей о сверхвозможностях человека в творчестве, уникальности, свободе и благе.
Как, каким образом и откуда возникают в нашем сознании идеальные образы и представления? Нам мало знать об их связи с реальностью, мы хотим знать причину их неадекватности.
Например, образ идеальной женщины существует у меня с тех пор, как я себя помню. Я затрудняюсь описать его даже самому себе, но любую женщину я подсознательно сравниваю непременно с этим образом по множеству параметров, и ни одна никогда полностью ему не соответствует. Мне остаётся только убедить себя, что идеальных женщин или вообще нет, или мне они не встретились. Но образ-то такой женщины у меня в сознании (или в подсознании) имеется! Он возник когда-то, вероятно, без моего участия, бессознательно. Он существует как эталон в моей голове. Подобный эталон есть у меня и для каждого человека, отношения, явления, процесса, устройства общества, мира людей в целом. И в то же время я отдаю себе отчёт в том, что у меня нет идеала Вселенной, Земли, Луны, гор и морей, диких зверей, законов природы – всё это я воспринимаю как данность, именно такими, каковы они есть. То есть в моей голове нет идеалов физического мира, имеются только субъективные копии его.
Мы не уверены в том, что источник наших идеалов является врождённым, наподобие фрейдистского либидо, юнговских изначальных мыслительных паттерн или адлерского социального интереса, хотя и эти подходы по-своему продуктивны. Нам представляется, что существенную роль  в формировании идеалов играет всё же внешняя среда в первой половине жизни человека. Образы мудрых и всесильных взрослых, особенно родителей, входят с детских лет в наше сознание в виде образцов. Журналы, книги, телевидение и кино формируют представления о прекрасных мужчинах и женщинах, выступления вождей и политическая пропаганда формируют идеал общественного устройства.
Однако главную роль в образовании идеалов играет, с нашей точки зрения, способность сознания отразить, запечатлеть бесконечность интеллектуальных, духовных и физических возможностей самой личности. Сознание (или подсознание) каким-то образом схватывает огромные возможности человека. Именно ощущение своей силы и открытости всех жизненных дорог наполняет головы молодых людей идеалами и надеждами – этакими эталонами всего и вся. Пока мы молоды и здоровы нам трудно встретить человека или столкнуться с событием, которые бы нас удовлетворяли полностью, о которых мы могли бы подумать, что это и есть самый лучший человек и самое лучшее свершение. Мы ещё не знаем, что человеческие недостатки – это обратная сторона человеческих достоинств. Это ощущение потенции не проходит полностью с годами, хотя каждый человек переживает множество отрезвляющих разочарований.
Скорее всего идеалы – это отражение в сознании каждого субъекта того факта, что именно он, этот человек, имеет в себе запас чувств, сил, способностей, умений, несоизмеримо больший, чем от него потребовали конкретные жизненные обстоятельства. В сознании своём он знает, как переделать весь человеческий мир, как надо любить, ненавидеть, дружить, сохранять здоровье, работать, творить и тому подобное. Но в жизни у него или всё, или частично происходит совсем не так. Он знает в то же время, что ему недостаёт воли, желания, упорства. Это-то знание возможностей, того, как надо делать, чего нужно достигать, и отражается в сознании человека, запечатлевается в виде идеалов, как будто бы искажающих реальность, а на самом деле показывающих нам нашу практическую слабость, безволие, неспособность реализоваться в полном объёме и подталкивающих нас на обман и фанфаронство.
Каков же смысл работы нашего сознания, которое непрерывно рисует нам образы идеальных отношений, идеальной карьеры, идеальных женщин, мужчин, правителей, обществ и так далее? Создаётся впечатление, что нашему сознанию недостаточно отражать реальные процессы, вести нас по правде жизни, ему недостаточно знания, ему нужно обязательно на основе знания построить в нашей голове идеальный мир, существенно отличающийся от реального, ему надо раздвоить действительность на реальную и идеальную.
Хотим подчеркнуть, что речь идёт не о том, что каждой вещи в нашем сознании соответствует её образ, а о том, что этот образ неточен, неполон, существенно отличается от воспринимаемой вещи, процесса, отношения. Когда, например, к нам подходит незнакомый человек, в нашем сознании отражается достаточно точно его внешний облик, но одновременно всплывает образ идеального человека той или иной профессии, тех или иных качеств – учёного, слесаря, артиста и так далее. И когда этот человек начинает взаимодействовать с нами (говорить, помогать или мешать что-то делать), наше сознание констатирует, что он не соответствует идеальному образу, оно фиксирует разницу между реальным человеком-деятелем и нашим представлением о таком человеке. Эта разница между субъектом и образом его в наших головах запутывает нас, не позволяет нам воспринимать мир таким, каков он есть на самом деле, и, следовательно, постоянно обрекает нас на ошибки и разочарования.
Мы не можем сказать с точностью, какой смысл в подобной деятельности сознания, но следствия существования в головах людей идеалов достаточно очевидны и в высшей степени значительны. Среди них можно указать такие, как вечное недовольство собой и имеющимся, наличие желания обладать бесконечно многим и переделывать себя и мир, желание заниматься творчеством,  неугасимое стремление превосходить других. Короче говоря, идеалы в головах людей являются источником их жизненной энергии, дают импульс именно человеческой жизни и, следовательно, поднимают человека над животным миром как другое существо, а именно: разочарованное, недовольное всем и вся, вечно обманывающееся.
Этот разочарованный человек тысячами нитей связан с сотнями других таких же людей, каждый из которых никогда не раскрывает всей совокупности собственных идеалов перед другими людьми. Обманываясь сам, он постоянно вольно или невольно обманывает других, а все они вместе ткут из нитей лжи огромный человеческий мир, в котором нет места правде, точнее, в который правда всё же врывается, но только в критические, угрожающие моменты – в моменты природных катаклизмов, эпидемий, войн, катастроф и революций. В эти моменты правда жизни ломает идеалы в головах людей, показывает, какие они (люди) есть на самом деле и что для них является истинной ценностью. Правда прорывается также и в межличностные отношения, но снова только в критические моменты этих отношений, то есть тогда, когда человек бывает вынужден сказать правду в лицо другому. Это открытие правды сопровождается или стрессами, или эмоциональными подъёмами (объяснения влюблённых, ярость ссоры).
Наш дом, нашу жену, наших детей мы видим и знаем вроде бы такими, каковы они есть на самом деле. И тем не менее мы всегда хотим, чтобы они были другими - «лучшими» - людьми. Говорят, что это желание естественно. Но это обозначает одновременно, что в нашей голове имеются идеальные образы другого дома, другой жены и других детей. Мы живём с этими идеалами точно так, как наши родные живут с идеалами лучшего мужа и отца. И все мы фактически живём в неправде, в недовольстве жизнью и самими собой. Разумеется, степень недовольства у разных людей и в разное время различная, но она всегда есть, вернее, она всегда проявляется.
Прекратить подобное блуждание среди химер и лжи сознания можно, вероятно, только при условии познания объективной правды существования, истинного соотношения правды природы и субъективного мира человека. Для этого каждому из нас необходимо или  проснуться, просветлиться, соединиться с истиной, к чему зовут буддисты, или смириться с грешным земным бытием и надеяться на загробную жизнь по правде, или, наконец, всем вместе мобилизовать все способности разума на создание такого интеллектуального орудия, которое бы отбросило все человеческие фантазии как бесполезные и оперировало бы только несомненными фактами материального бытия. Однако любой из указанных путей угрожает всем нам и каждому в отдельности неопределёнными последствиями. Потому пока ясно только, что человечество живёт во лжи, и это есть его именно человеческая жизнь.
НАЧАЛО ВСЕЛЕННОЙ В ГОЛОВАХ ЛЮДЕЙ

Куда бы человек ни обратил свой взор, всюду он видит, прежде всего, бесконечное множество неодушевлённых, биологических, социальных и искусственных систем, то есть целостных единиц разного вида, отличающихся прочным соединением составляющих их элементов и спецификой функций каждой разновидности систем.
Крупнейшей такой системой является Вселенная, и далее по убывающей в размерах мы видим такие системы, как галактики, звёзды с планетами, планеты со спутниками. На нашей планете мы видим камни, воду, растительность, животных, человека, комплексы машин, компьютеры и т.п.
Все эти системы включают в себя составляющие их системы (вплоть до элементарных частиц), каждая из которых образует довольно прочную систему, а все системы в свою очередь формируют более крупные системы, находящиеся между собой в постоянной связи, то есть в конечном счёте образуют одну всеохватывающую систему – Вселенную. Таким образом, мы видим отдельные системы (предметы) и их взаимосвязанность, переплетение, взаимовхождение друг в друга.
Нужно иметь в виду, что так видит человек окружающий его мир; человек способен выделить в нём отдельные самостоятельные системы, вероятно, по аналогии с самим собой. Ведь только он может в воображении отделить себя от окружающей действительности, будучи её составной частью, и, более того, способен противопоставить себя ей. Именно человек «делит» Вселенную на кирпичики и элементы. На самом деле Вселенная, может быть, совсем не такая, скорее всего она едина, целостна, в ней нет пробелов и пустот. Трудно не согласиться с Джордано Бруно, утверждающим: «Вселенная едина, бесконечна, неподвижна. Едина, говорю я, абсолютная возможность, едина действительность, едина форма или душа, едина материя или тело, едина вещь, едино сущее, едино величайшее и наилучшее» [69].
Вселенная едина точно так же, как любой живой организм, в котором человек абстрактно способен выделить по отдельности составляющие его системы (нервную, кровяную, костную и т.п.), понимая, что последние как составляющие живое целое не существуют независимо, являются элементами целого организма, выполняющими специфические функции. Точно так же любой живой организм или неживая система являются лишь составляющими частицами огромного космоса, вне которого они не могут существовать и не существуют. А без организма, например человека, в свою очередь, по сути дела, нет и самого космоса.
Подобное заключение может показаться курьёзом. Ведь космос был до человека и есть вне его. Действительно, рассматривая Вселенную как единую систему по аналогии с человеком, мы можем заметить, что подобно тому, как человек может жить и оставаться человеком без каких-то своих составляющих элементов (зуба, пальца, почки, ноги и т.п.), точно так же и Вселенная может обойтись без такого своего элемента, как человек.
Однако это утверждение верно только с точки зрения концепции раздробленности, дискретности Вселенной, существования её как набора несвязанных, автономных систем. Если же Вселенная – целостное явление, то её способность обходиться без такой составляющей, как человек, свидетельствовала бы, как минимум, о двух вещах. Во-первых, о том, что у любой системы имеется важнейший, определяющий её сущность и жизнеспособность элемент, без которого система уже не существует как система (психика, голова, сердце у человека; материя, энергия, сознание у Космоса), и множество других неглавных, как бы второстепенных составляющих систем, без которых она может существовать, но существовать, так сказать, в несколько затруднённом, неадекватном, переходном режиме. Получается, что существует иерархия составляющих любой системы по их важности для её существования (функционирования). В этой иерархии человека можно относить к маловажному, неопределяющему элементу космоса, без которого последний легко может обойтись. Во-вторых, имеется другая сторона этой проблемы, а именно проблема целостности или развитости системы, её функциональной и структурной зрелости, после которой начинается неизбежный распад системы.
Мир был бы только хаосом, если бы составляющие его системы не созревали полностью и распадались бы до момента реализации ими в полном объёме их собственных функций. Социальные системы, например, исчезли бы, если в обществе остались бы только дети; биологические системы ждала бы та же участь, если бы они не дозревали до формирования способности к самосохранению и воспроизводству, и т.п. В этом смысле Космос не существовал бы как целостная система, если бы он не сформировал носителей Разума, не развился бы до создания систем, через которые он мог бы взглянуть на самого себя, осознать себя. Именно в этом смысле нам представляется возможным сказать, что без человека или какого-нибудь другого носителя разума Космос не существует как завершённая, целостная система.
Я не хочу утверждать, что человек – это венец Вселенной, её цель и т.п. Я хочу только подчеркнуть значение разума как действительного результата одного из этапов развития Вселенной, как высочайшего, системообразующего этапа вне зависимости от носителей разума, которыми могут быть разные субъекты.
Разумеется, что звёзды вспыхивают и угасают, астероиды бомбардируют планеты, чёрные дыры возникают и исчезают. Всё это происходит с необходимостью и независимо от разумного существа. И в то же время для нас становится  всё очевидней, что с той же необходимостью, то есть закономерно, возникает в космосе жизнь, а вместе с ней и разум. И лишь с возникновением последнего любая космическая система вступает в очередной этап собственного существования – в этап самонаблюдения, в этап фиксирования пространства и времени, целостности и дискретности, причинности и закономерности. А поскольку Космос в целом состоит из бесконечного количества систем, в которых то в одной, то в другой возникает жизнь и разум (не может такого быть, чтобы Земля являлась единственным  обиталищем разума), постольку Космос всегда есть целостная, завершённая разумная система.
Рушатся, распадаются все системы, не исчезают лишь материя, взаимодействия, энергия, движение и разум, создающие в непрерывно обновляющихся условиях всё новые и разнообразные формы, то есть перестраивающие одни системы в другие. «Рушатся», «исчезают» системы. Не означают ли эти термины ухода систем в небытие?
Понятие «небытие» – одно из ключевых философских понятий, ибо за признанием возможности существования небытия с необходимостью следует признание начала, появления, возникновения любой системы из небытия.
Понятие «небытие» содержит в себе много неясного, проблематичного. Взять хотя бы тот факт, что это понятие не соответствует закону сохранения энергии. Она-то не уходит в небытие, и, следовательно, небытие не является всеохватывающим феноменом.
В обыденном значении «уход в небытие» - это смерть живого, разрушение вещи в её привычном употреблении, это, наконец, уничтожение системы в огне или её гниение, что одно и то же. Если же смотреть несколько глубже, то смерть живого – не исчезновение тела, а исчезновение конкретного единичного «Я» для сейчас и будущего (в случае с человеком) как вечно обновляющейся системы. Следовательно, от «Я» остаётся нечто в виде отвердевшего отпечатка (вещи), или завершённой мысли (теории), или оконченного дела. Получается, что уход в небытие человека в высшей степени проблематичен. Как утверждает Мэнли П. Холл, опираясь на идеи мистиков прошлого и настоящего: «Человек есть существенно непрерывный и бессмертный принцип; только его тела проходят круговорот рождений и смерти» [70].
Можно, пожалуй, утверждать пока, что «небытие» возможно только для чего-то совершенно нового, способного появиться только в будущем, чего действительно сейчас нет, но которое обязательно будет. Это лишь, подчеркнём ещё раз, человеческое восприятие. На самом деле новое вряд ли возникает из небытия. Скорее всего оно появляется только из имеющегося, из старого. Потому «небытие» следовало бы понимать как бессодержательный термин, употребляемый людьми для обозначения возможного, потенции. Из небытия, если бы оно было, не может ничего возникнуть. Всё существующее является бытием, продолжением бытия, его конкретным воплощением, дискретной конфигурацией в сегодняшних условиях.
Итак, рушатся, распадаются все системы и на их обломках постоянно возникают новые или другие системы. Это закон бытия. Дж. Бруно писал: «Миры тоже рождаются и умирают, но невозможно, чтобы они были вечны, коль скоро они изменяются и состоят из подверженных изменению частей» [71]. Однако имеется одна система, состоящая из множества миров, исчезновение которой невозможно. Эта система – Вселенная. По словам Будды: «Всё для всего всегда». Человек вообще своим умом не в состоянии охватить бесконечную и могучую Вселенную и, наверное, потому полагает, что она неразрушима, то есть выпадает из общей картины движения бытия. О таком подходе говорят теории, доказывающие, что Вселенная – это вечная Первооснова, единственная конечная Реальность или что она есть непосредственное творение Бога, а может быть, она и есть сам Бог. Умом люди понимают, что нет ничего вечного в этом мире. Должна исчезать и Вселенная. Но что тогда останется?
Ещё раз сошлёмся по этому поводу на Джордано Бруно, который говорил о Вселенной: «Она не движется в пространстве, ибо ничего не имеет вне себя, куда бы могла переместиться, ввиду того, что является всем. Она не рождается, ибо нет другого бытия, которого она могла бы желать и ожидать, так как она обладает своим бытием. Она не уничтожается, ибо нет другой вещи, в которую бы она могла превратиться, так как она является всякой вещью» [72].
Между тем на Востоке существуют легенды, признающие закон распада и смерти Вселенной, но в то же время не соглашающиеся с её конечностью. Вот как об этих легендах рассказывает Н.К.Рерих: «И легенды утверждают, что Космос рождается к бытию, существует определённое ограниченное время и затем снова растворяется в небытие. В сказаниях древней Индии период существования Космоса назван «Веком Брамы» или «Великой Манвантарой». Для выражения длительности этого периода в нашем исчислении лет требуется пятнадцать цифр. И хотя Космос существует на протяжении столь невообразимо долгого времени, что оно кажется нескончаемым, всё же это время ограниченно – наша Вселенная не вечна.
Столько же времени продолжается и «Великая Вечность Небытия», названная «Маха (Великой) Пралайей», то есть всемирным растворением. Затем Вселенная вновь воскресает к новой Космической Жизни, к новому Веку Брамы. Так продолжается, без начала и конца,  чередование великих периодов Жизни и Смерти Космоса. В сменяющихся циклах Бытия и Небытия – Вселенная вечная! Она периодичная в непрерывном появлении Миров – и вечна в целом. Число Манвантар беспредельно – никогда не было первой Манвантары, так же как никогда не будет последней» [73].
Думается, что к сегодняшним дням мы можем говорить о Вселенной так: она вечная и невечная одновременно. Вечно её существование, но не вечна Вселенная в виде той системы, какой она сложилась к настоящему времени.
Вот как характеризует картину Мира ХХ века А.Пиккок: «Ничто не является самообъясняющим или вечным. Наш своеобразный космос возник с самого начала снабжённым тремя пространственными измерениями, временем и особой формой материи, руководимой специфическими и случайными физическими законами вместе, по крайней мере, с тремя фундаментальными константами, числовые оценки которых кажутся произвольно выбранными. В течение нескольких первых часов её истории эта первичная материя формировалась в атомы водорода и гелия, и это было всё, что там было долгое время после этого. Значительно позже под действием гравитации водород и гелий разделились на большие массы, которые стали галактиками. Затем внутри галактик сформировались звёзды. Со временем все атомы, кроме гелия, образовывались внутри звёзд. Значительно позже на Земле были сформированы нуклеиновые кислоты, протеины из метана, аммония и воды в атмосфере. Из этого были сконструированы живые клетки и, наконец, человек. Но люди умирают. Солнце и Земля должны умереть и, в конце концов, должны умереть все атомы, галактики и сам универсум» [74].
А.Пиккок был бы прав полностью, если бы он объяснил, что означает термин «умереть» для Вселенной. Если он обозначает распад имеющейся системы и перестройку её в новую, то с ним нельзя не согласиться. Если же для него умереть равнозначно понятию исчезнуть, уйти в небытие, то, как я уже говорил, это означает переход от бытия к неопределённому, не поддающемуся описанию состоянию, которого скорее всего вообще не существует или которое существует как неизвестность, как непознанное, как нечто, о чём ничего определённого сказать нельзя, кроме того, что оно равнозначно смерти, небытию.
Если же согласиться с тем, что все без исключения системы распадаются и создаются непрерывно, не уходят ни в какое небытие, то есть всего лишь перестраиваются, приобретая новые качества и функции, то с необходимостью придётся признать, что распад и возникновение систем – это один из основных объективных законов бытия. И он (этот закон) распространяется на Вселенную. По-другому в таком случае не может и быть, если это закон. Следовательно, с необходимостью встаёт вопрос не о возникновении нашей Вселенной, а только о становлении её нынешнего состояния из предыдущего, тогда как людям всегда необходимо, пока не ясно почему, найти именно первопричину появления Вселенной вообще.
 Представители естественно-научной точки зрения (рационалисты), с одной стороны, и теологи, с другой, веками спорили и спорят о причинах и времени возникновения Вселенной, о первоисточнике существования Всего. Убедить друг друга они не смогли до настоящего времени. Нам представляется, что с применяемыми ими подходами к решению указанной проблемы разрешить её вообще невозможно.
Мы можем что-либо определённое сказать о начале начал Всего, если отбросим старые, исчерпавшие себя приёмы объяснения и попробуем опереться на совершенно другой. Этот другой подход можно описать следующим образом. У Вселенной нет начала, как нет его у материи, энергии, движения, жизни и разума. Очевидно, что если всё же начало имеется, то оно может лежать только за пределами человеческой способности к познанию. Однако непреходящие (бесконечные во времени и пространстве) вещи и процессы обладают очевидной способностью проявляться в разнообразных конечных формах. Разумное существо – человек, имея дело с подобными конечными формами, решило по аналогии, что не только у формы, но и у сущности (содержания) должно быть начало. А приняв такое решение, человек приступил к его (первоначала) поиску, выдвигая разнообразные гипотезы о происхождении, возникновении или творении Всего. Человек, по всей видимости, не заметил, что это именно он сам пришёл в выводу, что у Всего имеется первоначало, исходное мгновение, «большой взрыв» например, тогда как на самом деле первоначалом, родоначальником идеи о начале Всего является не что-то или кто-то вне человека и до него, а именно и только сам человек, воспринимающий дискретную сторону мира.
Ещё в 1921 году В.И.Вернадский мимоходом заметил, что только человек говорит о началах начал. В своей лекции  «Начало и вечность жизни» великий мыслитель отмечал: «… мы так же мало можем говорить о начале, как и о конце эволюционного процесса. Ибо при непрерывности всего живого… на всём его протяжении эволюционный процесс представляет не что иное, как различное проявление одного и того же субстрата – единой жизни в течение геологического времени при меняющихся условиях связанной с ним земной среды. Необходимость начала для эволюционного процесса в этом понимании его отсутствует; она появляется лишь тогда, когда мы начинаем схематизировать эволюцию, что часто делают, и забываем, что эволюционный процесс для натуралиста основан на фактах наблюдения и опыта» [75].
Действительно, за любой дискуссией о начале Всего мы постоянно видим конкретного человека, в голове которого родилась мысль о начале. Не вдаваясь в подробности, обратим только внимание на очевидный факт, а именно, что вся культура и её составляющие имеют начало, которым является не кто иной, как сам человек. Артефакты, слова, идеи, теории и их воплощение – всё начинается с человека. Потому в мире культуры мы ищем первоначало любой вещи, процесса, явления или закона в голове конкретного человека, ибо мир культуры – это мир, создаваемый человеком. Как пишет В.С.Швырёв: «В основе всякой культурной традиции, её бытия и воспроизводства лежит событие (выделено Швырёвым) её творчества. В этом коренное отличие человеческого бытия от просто витального существования» [76]. Обратим внимание, что не только любая культурная традиция имеет своего творца, но и любое научно-техническое достижение начинается с его первооткрывателя. Электричество, радио, кинематограф, самолёт, компьютер и т.п. вещи – все они имеют своё начало. Это начало мы обнаруживаем обычно в голове их изобретателя, их творца или применителя. Такое положение дел никого не удивляет, не возмущает, не вызывает сомнений и не является предметом дискуссий.
 Сложнее обстоит дело с природой. В ней человек тоже хочет найти первоначало. Он желает знать, когда и почему появились космос, планета Земля, жизнь на ней, различные виды растений и животных на ней, сам человек, разум и т.п. Эту тягу к познанию начал всего трудно объяснить природной любознательностью человека и его любовью к разрешению всех загадок. Это стремление к познанию первопричин обусловлено, по нашему мнению, скорее всего реалиями жизни и, прежде всего, наличием у человека представления о будущем, неким осознанием будущего или безотчётным страхом перед ним, а точнее, перед конечностью жизни на Земле и, разумеется, перед неизбежностью гибели человечества. Людей мучает не столько загадка прошлого, сколько неопределённость будущего, его завораживающая и опасная таинственность, его неотвратимость и неподчинённость воле человека.
Мы судим о природе точно так же, как о культурных и научно-технических ценностях, то есть с точки зрения их возникновения, конечности и системности. Как писал в своё время Лейбниц: «Если природа вещей в целом такова, что их совершенство всегда равномерно возрастает, то мир этих вещей должен иметь начало» [77]. В природе действительно мы видим, как уже говорилось, лишь так или иначе организованную, упорядоченную в системы материю и взаимодействия между системами. Конечность всех систем дала человеку в руки инструменты объяснения происходящего. Этими инструментами стали время, пространство и исчисление. Эта же конечность систем порождает в головах людей идею начала всего и вся. Человек не может отделаться от своих понятий, не может отделить их от реальности. Он перепутал свои представления и действительность и сам уже не может себе ответить на вопрос, в каком же мире он живёт: в мире собственных идей и иллюзий или в мире реальности.
На самом же деле человек живёт в обоих этих мирах, но часто судит о реальности как о собственном субъективном мире. Нужно иметь в виду, что для человека мир – это досягаемое его сознанием и чувствами пространство, время и исчисление, тогда как Вселенная неизмеримо больше и она не открывается нам во всей своей полноте. Мы не в состоянии её (Вселенную) охватить и понять с помощью наших человеческих инструментов. Ещё раз подчеркнём, что Вселенная находится за пределами наших человеческих возможностей познания, что она расположена в области окончательного незнания, в той сфере бытия, которая влияет на человечество, но остаётся всегда неведомой ему. В этом плане вряд ли правомерно распространять на Вселенную человеческие понятия и искать в ней такие «очевидные» и постоянно присутствующие в нашей жизни начала и концы.
Если Вселенная состоит из постоянно формирующихся и распадающихся систем и сама она в целом является вечной и бесконечной, единственной, частично видимой нами целостной системой, способной лишь перестраиваться, то люди могут говорить и спорить о началах только вселенских подсистем, а не о началах начал Всего.
Веками во всех концах Земли люди создавали мифы, сказки, легенды и научные гипотезы о возникновении или зарождении Вселенной. В мифах разных народов можно найти много общего, ибо преимущественно в них присутствует антропный подход, характеризующийся переносом представлений о человеке, его потребностях, жизни и смерти на всю Вселенную. Но из огромного   повсеместного интереса к проблеме возникновения Всего, первопричине Всего совершенно не следует, что такая первопричина и само возникновение существуют на самом деле.
Потому нам представляется, что лучшее, что мы, люди, можем сделать в рамках своих возможностей, - это только найти в прошлом реального или мифического человека, с которого начались поиски начала начал, и признать его родоначальником, точнее, первоначалом наших представлений о начале Всего; признать, что знание и представление сегодняшнего человека крайне ограничены и первоначало Реальности есть лишь наше приблизительное спекулятивное представление и не более того.
Человек чувствует ограниченность своего знания о Вселенной и первоначале Космоса, материи, жизни, человеке. Это ощущение ограниченности заставляет часть мыслителей сомневаться в существовании первоначала вообще. Эти сомнения выражаются в концепциях, отвергающих конечность и, следовательно, начало у таких явлений, например, как энергия, сознание, жизнь, материя. Выдвинуты же предположения о космическом (бесконечном) существовании жизни, сознания и даже человека, не говоря уже о вечном существовании материи и энергии! Ещё в начале ХХ века Бергсон предложил новую для Европы идею, утверждающую, что жизнь – такая же вечная составляющая бытия, как материя и энергия.
Знаменитый суфий Джалаледдин Руми учил: «Вы принадлежите к миру предельного, но явились вы из мира, не ведающего границ и пределов. Закройте дверь в первый и откройте дверь во второй» [78].
Из всего сказанного можно заключить, что конечный мир, имеющий границы в пространстве и времени, - это мир сегодняшнего человека, плод его многовековых творческих деяний и попыток рационального и иррационального познания. И все наши представления о мире ограничены кругом познанного и придуманного, кругом, ничтожно малым в сравнении с космосом и многообразием его проявлений. Круг познанного включает пока только конечные системы, и человеку не остаётся ничего иного, как рассуждать по аналогии, то есть переносить представления из мира познанного на весь остальной мир. А поскольку такую экстраполяцию осуществляет человек, то и выяснять сегодня можно только, повторим ещё раз, какому же конкретно человеку и почему пришла в голову идея начала Вселенной, кто первым заметил время, разделил мир на пространственные элементы и т.п.
Только в этом плане мы можем конструктивно рассуждать о первоначале Всего, имея постоянно в виду, что у Мира в целом на самом деле нет никакого начала и конца. В научном плане интересно выяснить, почему человек на протяжении всей своей долгой цивилизованной истории пытался найти начало Всего, описать его (начало) и до настоящего времени продолжает это делать точно так же, как, например, изобретать вечный двигатель. Интересно уяснить, почему человек не сдаётся и может ли он вообще отступиться от решения этой проблемы. Однако, как мы видим, эти действительно научные проблемы не имеют никакого отношения к космосу в целом, а касаются только его микроскопической, но очень важной и для него частицы, в которой он проявляется.




ЧТО ТАКОЕ «ХОРОШАЯ ЖИЗНЬ»?

Если мы присмотримся к политической и социальной жизни России в последние 15-20 лет, то со всей очевидностью увидим, что в сознании большинства граждан страны закрепился идеал, сформулированный ещё Й. Хейзинга: «Термины, связующие воедино все современные культурные устремления, можно найти только в ряду «благоденствие, могущество, безопасность» (мир и порядок тоже входят в этот ряд) – все эти идеалы больше годятся, чтобы разделять, а не объединять, и все непосредственно вытекают из природного инстинкта, не облагороженного духом. Эти идеалы были знакомы уже пещерным людям» [79].
 Правда, в нашей стране нашёлся для  идеала  более обобщённый термин, а именно: «хорошая жизнь». В научном плане он недостаточно определён, его не в состоянии объяснить и простой человек на бытовом уровне, но тем не менее этот термин (или даже понятие) чрезвычайно распространён в документах, материалах и выступлениях политических деятелей, журналистов и экономистов.
Что же такое на самом деле «хорошая»  или «лучшая» жизнь? Необходимо сразу подчеркнуть, что в действительности ни у одного человека не может быть только хорошей или плохой жизни. Каждому из нас суждено или дано прожить жизнь, в которой, с точки зрения субъекта, имеется что-то плохое и что-то хорошее. Потому никто – ни сам индивид, ни окружающие – не могут в целом оценить жизнь человека только со знаком «минус» или знаком «плюс». И тем не менее субъективно большинство людей полагает, что их жизнь в данное время хороша, плоха или так себе. Следовательно, хорошая жизнь – это только некая сторона жизни в целом, часть последней. И в то же время хорошая жизнь – это преимущественно субъективная оценка человеком определённых моментов собственной жизни и жизни других людей.
Суть и важнейшее содержание жизни состоит, по нашему разумению и согласно выводам психологов, в том, что каждый человек стремится удовлетворить свои потребности. Он имеет обязательный набор первичных потребностей и набор потребностей, порождённых особенностями общественной жизни (потребности в образовании,  престиже, общении, власти, любви и некоторые другие). Последние называются социальными потребностями или вторичными, то есть потребностями, возникающими в процессе совместной жизни людей.
Объективно первичные потребности (в еде, тепле, продолжении рода, самосохранении) значимее социальных. Однако субъективно многие люди полагают, что удовлетворение социальных потребностей для них важнее удовлетворения всех других потребностей. Так, например, ради престижа люди готовы голодать, терпеть боль пластических операций, отравлять организм наркотиками, жертвовать жизнью. Почему именно так случилось – это предмет особого разговора.
Удовлетворение первичных потребностей, потребностей преимущественно тела часто называют только существованием, а удовлетворение социальных потребностей принято именовать жизнью. Существование, как бы ни истолковывать этот термин, по сути своей означает всего лишь присутствие живого человека на планете Земля. Но ему только присутствовать здесь и сейчас всегда мало, ибо он человек. И хотя в реализации первичных потребностей имеются свои удовольствия (от еды, питья, дома, одежды, секса), исторически так сложилось, что эти потребности стали называть «низкими», простейшими, а то и примитивными. В христианстве потребности тела вообще отнесли к греховным.
В какой-то степени такое отношение к первичным потребностям обусловлено не их сопоставлением по значимости с социальными, а их всеобщностью и очевидностью, их предназначением лишь для самосохранения. Существуют все люди, имеющиеся в наличии на Земле в данный момент, точно так же, как и все другие живые существа. Поставить себе в заслугу этот факт никто не может. А вот живут в указанном нами смысле далеко не все, ибо «настоящая» жизнь – это удел не всех, а лишь избранных, значительно продвинувшихся в возможностях потребления персон.
Государство вольно или невольно признаёт этих продвинувшихся прежде всего в материальном потреблении людей наиболее ценными экземплярами, их поведение – образцовым, а саму их жизнь – наилучшей, т.е. такой, к которой должны стремиться все граждане страны и мира. На утверждение этой «истины» брошены все средства пропаганды, включая литературу и искусство. Гламурные персоны не сходят с экранов телевизоров, они пишут и издают огромными тиражами книги. Они постоянно поучают «невежественный» народ тому, как нужно жить, зарабатывать, одеваться, питаться, соблазнять, развлекаться, любить, изменять и вообще смотреть на мир. Всем своим видом и всеми делами люди гламура утверждают, что только они реализуют вековую мечту граждан о хорошей жизни.
Однако более внимательный взгляд на реальность даёт нам понять, что в действительности дело обстоит не совсем так, а точнее, совсем не так. Неприятности, несчастья, стрессы, ощущение неудовлетворённости настигают любого человека вне зависимости от его материального положения и степени удовлетворения  любых потребностей. Главный источник страдания таится не в самой деятельности человека, не в его обеспеченности или бедности, а главным образом в нестабильности достигнутого им положения в обществе и потере смысла жизни. Ведь психологически человек больше всего ценит успехи, достигнутые его собственными усилиями, и наличие у него перспективы. А ориентация преимущественно на потребление лишает жизнь её целостности, полноты и привлекательности, а самого человека делает одномерным, как доказывал ещё Маркузе.
Стань богатым и потребляй всё больше и больше – вот лозунг сегодняшнего дня. Идеологи подобных ценностей не замечают ограниченности или половинчатости этих ценностей. Они не желают показать народу, что люди, обладающие возможностями бескрайнего потребления вещей и услуг, совершенно не обязательно являются счастливыми, а их жизнь на самом деле не может считаться исключительно хорошей и, следовательно, образцом для подражания.
Так что же такое хорошая жизнь? Можно ли сделать это преимущественно субъективное понятие общепринятым, чётким и определённым? Можно ли существующую на сегодня подсознательную тягу к неопределённому, размытому представлению о чём-то лучшем использовать в качестве рычага для реального преобразования действительности, как факел, освещающий дорогу к отчётливо различаемому всеми идеалу? Можно ли эту туманно-розовую приманку политиков и пропагандистов превратить в чётко очерченную и притягательную для большинства идею?
Нам представляется, что всё это трудно, но возможно сделать, если только действительно делать. Пока мы видим, что наше российское общество, подобно дикому животному, живёт и развивается с помощью инстинктов подражания и самосохранения. Оно, вернее, управляющие им силы заняты всего лишь заимствованием правил и норм жизни Запада как идеала хорошей жизни и примитивным реагированием на события и потрясения, которые постоянно возникают в обществе в результате указанного заимствования.
Во имя чего же жить подавляющему большинству людей, если сегодня у них отнять такие приманки, как богатство, власть и безопасность? Что может тогда служить источником их энергии, их активной деятельности? Нам представляется, что влекущим ориентиром действительно является и может быть такой идеал, как хорошая жизнь. Но эта хорошая жизнь не в сегодняшнем доминирующем понимании – как жизнь в достатке, могуществе и безопасности. Отнюдь не так. Атрибутами такой хорошей жизни в сознании масс должны быть совершенно другие ценности, большинство которых давно уже выработало человечество.
Укажем хотя бы на некоторые из этих ценностей. Во-первых, полное преодоление причин страданий социального характера (нищеты, несправедливости, эксплуатации, войн и насилий, бесправия и страха). Во-вторых, вытеснение принципа «каждый сам за себя» принципом «один за всех и все за одного». В-третьих, пробуждение всеми имеющимися материальными, идеологическими и воспитательными средствами творческого начала в деятельности каждого человека. В-четвёртых, развитие всех сфер общественной жизни только посредством использования новейших достижений науки, техники и технологии. В-пятых, подчинение всей системы воспитания, образования, культуры и искусства одной величайшей цели – формированию в людях человеческих качеств, пока ещё не ставших их главным признаком (хотя бы тех, что подарил человеку Бог: уникальности, свободы, творчества и добродетели). В-шестых, достижение такого уровня развития общества, когда бы перед человеком вообще  не стояла проблема удовлетворения первичных потребностей, а он сосредоточил бы всё своё внимание на удовлетворении вторичных (социальных) потребностей. В обществе ни перед кем не должна стоять проблема выживания. На такой проблеме необходимо поставить крест. Её решение – первое звено в цепи предпосылок хорошей жизни. Никто не должен выживать или только существовать, все должны иметь возможность жить в соответствии с достижениями общества! Все указанные атрибуты хорошей жизни отнюдь не являются утопическими, для их осуществления в нашей стране имеются все необходимые экономические предпосылки. Не хватает лишь воли, понимания и решимости отказаться от стереотипных представлений о сущности социальной жизни и её развития.
Несомненно, нужен нетрадиционный взгляд на развитие страны и её будущее, нужен действительно крутой поворот в политике. Без этого у нас просто нет никакой перспективы, кроме увядания, разрушения и социальных потрясений.
 Можно указать на некоторые пути решения проблемы достижения хорошей жизни. Первое. Власть! Её задача разработать законы, позволяющие продвигаться к хорошей жизни всем, и добиваться их реализации повсеместно и обязательно. Законы эти должны быть фактически драконовскими и работающими без оглядки на требования превратно истолковываемой демократии. В нашей стране необходимо пока отбросить всякие либеральные рассуждения о том, что государство не должно вмешиваться в дела общества и личности. Свобода личности не в том, что она чувствует себя независимой от власти и, следовательно, будто бы может не подчиняться ей. Свобода в действительности состоит в том, как бы это парадоксально не звучало, что человек беспрекословно подчиняется существующей власти, помогает ей и чувствует свою ответственность. Так, например, происходит в среде истинно верующих, отдающих свою личную свободу Богу, вместе с Ним становясь свободными. Власть государства – это огромная сила. Сильная власть делает и каждого гражданина сильным и свободным при одном непременном условии, когда гражданин уверен и чувствует, что это действительно его власть и служит она его благу, как и благу всех.
Второе. Почему-то мало кто обращает серьёзное внимание на психологию российского народа, а именно на его постоянную тягу к «сильной руке» во власти. Демократы эту тягу объясняют отсталостью сознания народа, его дикостью и непониманием своего счастья. Но народ наш настойчиво и постоянно высказывается за сильную власть, симпатизирует зачастую Сталину, Ивану Грозному и Петру I, их жёстким методам властвования и их целям. Народу вряд ли нужно объяснять, в чём состоит его счастье, он сам интуитивно, на чувственном уровне определяет, что такое хорошо и что такое плохо. Без сомнения, подавляющее большинство народа воспримет как благо действия власти по наведению жёсткой дисциплины, бескомпромиссной борьбе с ворами, взяточниками, бюрократами и другими нарушителями закона. Отворачиваться от этого факта и уж тем более его игнорировать – значит ошибаться теоретически и политически.
Чем больше у нас насаждается западный тип демократии, тем плачевнее её (демократии) практические следствия и тем сильней становится тяга к тоталитаризму, но не к тоталитаризму как таковому, а к диктатуре во благо народа.
В пользу глубокой веры людей в благотворность тоталитаризма говорят результаты опроса свыше 50 млн. россиян в рамках программы «Имя Россия», организованной телевизионным каналом «Россия» в 2008 году. В соревновании по степени авторитетности среди 12 выдающихся россиян И.В.Сталин занял третье место, обогнав даже Пушкина и немного уступив Александру Невскому и П.Столыпину. За Сталина же, как героя и эффективного менеджера, проголосовало большинство (61%) из почти 50 тысяч позвонивших граждан во время октябрьской 2009 года передачи НТВ «Честный понедельник».
Строить лучшее будущее без учёта мнения большинства населения означает практически откровенный отказ от демократии и обречение общества на безнадёжность, смуту и страдания.







ОБЫДЕННОЕ ПРИНИЖАЕТ ВЕЛИКОЕ

            Не только слово многозначно, многозначен или, по меньшей мере, двулик и человек. Он, с одной стороны, как гений является словом, мыслью, которые остаются в сознании и памяти людей и тем дольше и укоренённей остаются, чем они (мысли) значительней, самостоятельней, проникновенней, глубже. С другой стороны, любой человек – это живое обыденное существо со всеми своими природными (животными) и социальными качествами своего времени. Гений, как и обычный человек, может предстать перед нами как низкое, понятное существо, наделённое всеми теми недостатками, что и окружающие его профаны, лодыри и пьяницы. Как и они, он потеет, болеет, пачкается, злится, влюбляется, обманывает, радуется, плачет, нарушает нравственные нормы и многого не умеет делать.
            Умные люди противятся, не хотят воспринимать и знать великого мыслителя, гениального музыканта, поэта, художника, учёного как живого обычного человека, как обывателя. Глупцы же не желают узнавать мысли, духовные порывы, интеллектуальные достижения гения. Им подавай «клубничку»: обыденные привычки, слова, бытовые отношения последнего. Это повседневное лицо таланта понятно обывателю. Оно ему близко, забавно и очень интересно. Вид обыденного лица гения поднимает обывателя в своих собственных глазах, он как бы приближает его к великому человеку.
            Указанная ситуация принуждает с отвращением воспринимать как богохульство, например, переложение Библии на язык современного кино, изображение Пушкина обыкновенным бабником, а Ландау – наглым изменником собственной жене. В таком кино мы видим не гениев, не титанов мысли и духа, а обычных актёров, рядовых людей, силящихся изобразить титанов, а по сути показывающих их как обыкновенных людей со всеми их естественными и материальными проблемами, интересами, грехами и заботами. По большому счёту кино в данном случае занято не отражением жизни, а разрушением идеалов.
             Человек велик не силой тела, а силой слова, духа, интеллекта. Гигантов физической силы за редким исключением (Геракл, Самсон, Голиаф, Илья Муромец) мифология представляет как олицетворение тёмного царства. Гиганты же мысли и духа в мифах и легендах дошли до нас как боги (Гермес, Один, Пифагор, Будда, Моисей, Христос, Мухаммед) или богоподобные люди и останутся таковыми в обозримом будущем.
             Не является ли в таком случае попытка художника (писателя или режиссёра) представить публике гения, как «живого», «реального» человека, просто вольным или невольным намерением оболгать его, вычеркнуть из когорты гениев? Нужно, наконец, понять, что великое познаётся только великим, что исключительно гений может рассказать публике о другом гении. Неплохо бы всем нам обдумать утверждение Сартра: «Нет никакого гения, кроме того, который выражает себя в произведениях искусства» [80]. От себя добавим: если Вы не поняли величия и значения произведений гения, никогда не беритесь рассказывать о гении, ибо Вы можете создать только карикатуру на необыкновенного творца или же оболгать выдающегося человека.
            











СИЮМИНУТНОЕ И ВЕЧНОЕ

К высокому, прекрасному стремиться
Житейские дела мешают нам,
И если благ земных нам удалось добиться,
То благо высшее относим мы к мечтам.                               
                Гёте. Фауст

В гостинице небольшого посёлка, где мне довелось ночевать, на стене предоставленного мне номера висела картина, вернее, копия картины Айвазовского, на которой огромные лохматые волны готовы поглотить что-то в виде разрушающегося плота с семью людьми, отчаянно борющимися за свою жизнь. Люди эти решают в данный момент (сейчас) одну единственную проблему – проблему выживания.
Окружающий нас мир и события, происходящие в нём, непосредственно влияют на наши органы чувств и тем самым постоянно погружают нас в «сейчас», порой делая его как бы единственным временем для человека. Сейчас я хочу есть, пить, согреться, излечиться и т.п. Сейчас я болею, сейчас я пугаюсь, переживаю, радуюсь, страдаю, мечтаю. Однако следует давать себе отчёт в том, что указанные переживания возникают как немедленные реакции на воздействие реального мира и чаще всего по поводу неглавного, по поводу того, что не относится непосредственно к судьбе человека, к его внутренней духовной жизни, смыслу его существования. Тем не менее «сейчас» нас держит мёртвой хваткой. Оно реально, ощутимо, очевидно, обыденно, и в то же время далеко не всё в нём существенно и истинно, многое искажено самими нашими ощущениями и восприятиями.
Дело в том, что, присутствуя в настоящем времени, мы находимся в мире явлений, в мире надежд, страхов и иллюзий по поводу, главным образом, проявлений вещей и событий, а не непосредственно под влиянием самих их сущностей. Сейчас, если я не умираю с голода,  я думаю не о еде, а о каком-либо любимом или экзотическом блюде. Подобным же образом я размышляю сейчас не о тепле, а о модной и новой одежде; не о чистоте, а душистом мыле и собственном внешнем виде; не о деловом мероприятии, а о том, когда оно начнётся и окончится и что мне даст; не об отдыхе, а о месте, где его можно провести; не об общении с окружающими, а о том, что я им скажу, что они обо мне подумают и т.п.
Всё это «сейчас». Оно привлекает нас, оно понуждает его замечать, его переживать, о нём думать. Оно не даёт нам ни на миг покоя, не позволяет сосредоточиться, подумать о чём-то важном, главном, существенном, ответить на фундаментальные вопросы смысла собственного бытия, нашего предназначения.
И мы чувствуем, догадываемся, что, лишь избавившись от такого «сейчас», мы в состоянии увидеть или осознать вечное, лишь в этом случае мы можем заглянуть внутрь себя, мы можем заметить мировые связи, мы можем начать познавать Истину.
Получается, что «сейчас» загораживает нам Мир, самих себя и Правду. Преодолевая подобное «сейчас», Гераклит отказался от царского трона, Кант не стал создавать семью, многие истинные мудрецы и святые прошлого (киники, стоики, буддисты) стремились к преодолению желаний. Гаутама Сидхардха уединился в лесу, Мухаммед укрывался в пещере, Диоген жил в бочке, Христос неизвестно где находился тридцать лет. И только уйдя от сиюминутных проблем каждодневной жизни, они смогли познать Истину, после чего, возвратившись к людям, имели право и основание учить. Но те граждане, к кому они обращались со словом правды, были в большинстве своём погружены по горло в «сейчас», им было потому не до вечного и истинного. Они понимали, что их учат правде, но не могли жить по ней, ибо их одолевали сиюминутные проблемы, они думали, как бы день прожить да ночь продержаться. «Человек, - утверждал Паскаль, – несомненно, сотворён для того, чтобы думать: в этом и главное его достоинство, и главное дело жизни, а главный долг в том, чтобы думать пристойно. И начать ему следует с размышлений о себе самом, о своём создателе и своём конце.
 Но о чём думают люди? Вовсе не об этом, а о том, чтобы поплясать, побряцать на лютне, спеть песню, сочинить стихи, поиграть в кольцо и т.д., повоевать, добиться королевского престола, и ни на минуту не задумываются над тем, что это такое: быть королём, быть человеком…» [81].
Вот и у Айвазовского в бурю в море 7 человек «сейчас» решают одну важнейшую для них проблему – спасти свою жизнь. Для них это «сейчас» важней всего. Но можно же и философски взглянуть на ситуацию: почему они так страстно бьются за жизнь, когда им хорошо известно, что они всё равно когда-то умрут? Ведь самая продолжительная жизнь ничем не отличается, по мнению, например, Марка Аврелия, от самой короткой. Почему же они в таком отчаянии? Может быть, впереди их ждёт полная страданий жизнь, которая окажется хуже смерти? Может быть, они подчиняются предписанию высшей закономерности, наделяющей их определённым сроком жизни, который они и хотят инстинктивно реализовать? Они же не могут в данный момент думать ни о чём, их охватил страх, и мы можем их понять.
В минуты же спокойного «сейчас» человек способен связать свои сиюминутные проблемы с вечными, он может эту связь объяснить теоретически. Но он всё равно на практике в подавляющем числе случаев не в состоянии прорваться сквозь проблемы «сейчас» к Вечной истине и правде. Он не в силах задуматься, осмыслить и понять сущность бытия, будучи погружённым в проблемы «сейчас». Так когда же он действительно живёт, живёт как человек, то есть мыслящее существо? Может быть, за жизнь он воспринимает ситуации, когда ему жмут ботинки, его мутит, когда он подаёт подчинённым команды, потребляет то, чего нет у большинства, или же он ощущает человеческую с его точки зрения жизнь только в том случае, когда блаженствует в отличной сауне, нежится с любимым человеком в постели или возлежит на курортном пляже? Или, может быть, он действительно живёт по-человечески тогда, когда отбрасывает подобные «удовольствия» и переживания как нечто «важные», значимые и думает о Вечном и основном, когда душа его ищет то, что истинно и вечно в мире и в нем самом, когда только это истинное и вечное становится его жизнью, повседневностью, его «сейчас»?
Перед каждым нормальным человеком когда-то непременно встаёт вопрос о том, что такое истинная жизнь, каковы его истинно человеческие функции. Если я каждый день готовлю, стираю, делаю ненужные мне (а то и никому) вещи на работе, ем, пью, развлекаюсь, беспокоюсь о том, что от меня не зависит, и всё это только потому, что подобное принято в обществе или нужно с необходимостью делать, то живу ли я? Разумеется, живу, но что же это за жизнь? Является ли подобная жизнь воистину человеческой?
Ежеминутные внешние проблемы и возникающие насчёт их мысли не позволяют человеку углубляться в себя. Они вынуждают его переживать и соображать, ловчить и выкручиваться, решаться и сомневаться, короче говоря, реагировать, суетиться, бежать неизвестно куда, двигаться без направления, существовать исключительно в мире внешних проблем и обстоятельств, плыть без руля и ветрила в потоке собственного сознания, которое большинство признаёт за мышление.
Что может вырвать человека из этой постоянной круговерти? Что может толкнуть его к размышлениям, к попытке взглянуть на жизненный поток со стороны, побудить к желанию понять всё происходящее и себя в этом всём?
Может быть, отвлечься от суеты возможно усилием воли, что и делали многие мудрецы? Но ведь и воле нужен толчок. Необходимо же по какой-то причине захотеть сперва отгородиться от сиюминутности, абстрагироваться от неё, то есть, оставаясь в повседневности, перестать думать преимущественно о ней. Какую-то роль в этом деле играет знание. Но чтобы и его приобрести, снова необходимо волевое усилие.
Мне представляется, что начало обращения человека к самому себе, к философским размышлениям о бытии коренится в самой этой жизненной сиюминутной суетности и в человеке, опущенном в неё. Конечно, сама повседневность не позволяет личности сосредоточиться и мыслить, мешает этому, но в этой же повседневности имеются сиюминутные дела, которые человек хочет делать, которые ему доставляют удовольствие.
Тогда, может быть, истинная (человеческая) жизнь – это получение удовольствий от чего бы то ни было и больше совершенно ничего? В таком случае получается, что, когда я готовлю с удовольствием, ем и пью с наслаждением, купаюсь в блаженстве любви, решаю проблемы с интересом, работаю с охотой, сажаю картошку с радостью, пишу, потому что хочется,  именно тогда я и живу как человек? Главное, что, получая удовольствия, я слушаю себя, я чувствую себя, в конце концов, я ощущаю себя уникальным человеком. Именно радости таких жизненных эпизодов я запоминаю, и они потому образуют мою действительную личную историю. «Мы ищем надобность в удовольствии тогда, когда страдаем от отсутствия удовольствия; а когда не страдаем, то уже не нуждаемся в удовольствии. Поэтому-то мы и называем удовольствие началом и концом счастливой жизни», – говорил Эпикур.
Вся остальная жизнь, то есть жизнь вне получения удовольствий, – это вовсе и не жизнь, а всего лишь подготовка к радости и удовольствиям, ожидание последних, боязнь провала надежд и огорчений от их неосуществления.
В истории личной жизни, кроме необыкновенных удовольствий, запоминаются и несчастья, катаклизмы, переживания неудач и разочарований. Исторически это тоже жизнь. Практически это состояние отказа, сокращения времени, прекращения негативного переживания. Это не реальная жизнь, а по существу отказ от неё, непризнание такой жизни за жизнь, стремление сократить её или ещё лучше избежать.
Мы всеми силами стремимся увильнуть от страдания, не замечая, что вместе с этим увиливаем от жизни вообще, стараемся как можно быстрее оставить её позади, в прошлом, в вечно запоминающемся печальном прошлом, двигаясь быстрее к новым радостям, чаще воображаемым удовольствиям.
Таким образом, имеется жизнь природная (существование) – это жизнь тела с его ощущениями и работой по обеспечению этой жизни. Такая жизнь свойственна всему живому, она является истинной, то есть осуществляемой по объективным законам природы, она представляет собой фундамент, основу для реализации другой уникальной жизни, жизни человеческой, разумной, духовной и во многом иллюзорной.
В центре этой второй жизни стоит гипертрофированное, уникальное по сравнению со всем живым, человеческое ненасытное и постоянное стремление к удовольствиям. И хотя просветители ХVIII века, и в частности маркиз де Сад, доказывали, что этим стремлением нас наделила природа, мне представляется это сомнительным, ибо природа лелеет только соразмерное, подогнанное под условия, гармоничное, приспособленное.
Человеческое же стремление к удовольствиям столь безгранично и изощрённо, что оно не укладывается в природные рамки. Оно нарушает равновесие, оно угрожает природной жизни. Оно является излишним в биологическом смысле, и оно свойственно только одному виду животных – homo sapiens. Именно оно, прежде всего, выделяет его из Природы и противопоставляет ей. Оно ставит себе на службу сам человеческий разум, побуждает его развитие и порой отрицает его, преодолевает разумное, выходит за его границы.
Стремление к удовольствиям – смысл и высший принцип существования человека как какого-то небиологического вида. Все неурядицы жизни, все страдания в конечном счёте сводятся к состоянию лишённости удовольствий, к ощущению неудовлетворённости от имеющихся удовольствий, их ограниченности и малости в сравнении с возможными и имеющимися у других.
Можно сказать, что человек – это животное, стремящееся к бесконечным удовольствиям, творящее удовольствия для себя. Человек – единственное животное, которое имеет особую форму выражения удовольствия – улыбку. Надежда на получение удовольствий – источник активности, иллюзий, идеализма, самообмана.
Таким образом, постоянно думая о возможных сиюминутных прелестях жизни, погружаясь в мир фантазий насчёт удовольствий от вина, женщин и песен (П.Сорокин) и иногда реально получая эти удовольствия, большинство людей превращает свою жизнь в игру, в лёгкий флирт с окружающим миром. Они сознательно отворачиваются от глубин действительности, от самих себя как личностей с неограниченными возможностями. Они как бы соглашаются с нарисованным их воображением существующим миром, с собственными маленькими радостями. Они защищают свой крошечный мир потребителей, где имеются небольшие, но реальные радости, от окружающего их большого мира, мира правды и знания, от судьбы, существующей будто бы за пределами и над их миром.
Большинство людей, скорее всего, не хочет знать о существовании безграничного мира. Вернее, они знают, что он имеется, но они не хотят ничего знать о нём. «Меньше знаешь – крепче спишь» – вот их девиз. Они не воспринимают себя частью большого мира. И когда действительность неумолимо напоминает о себе эпидемиями, войнами, кризисами, озоновыми дырами и метеоритами, затмениями и грозными результатами человеческой изобретательности, эти люди впадают в истерику, мечутся в поисках спасителя и гибнут, как комары, поражённые химическими препаратами.
Природа наделила нас стремлениями к самосохранению и удовольствиям. Однако погоня за удовольствиями сделалась целью и смыслом существования людей. Эта погоня отодвинула на второй план проблему самосохранения, принизила её значение, как бы разделила межой удовольствия и выживание. Удовольствия стали для большинства важнее выживания, они превратились в собственно жизнь, то есть в одностороннее явление, явление без сущности. Сиюминутные проблемы стали как будто бы важнее проблем бытия в целом.
Те, кто думает и говорит о вечном, стали фактически изгоями. Их не хотят слушать, в их слова не желают вдумываться, их цели осмеиваются, их достоинства представляются большинству как недостатки. Живи сегодня, а будущее само придёт – вот девиз нынешнего большинства.
Такова жизнь. В ней одни наслаждаются тем, что имеют чем наслаждаться. Они полностью ушли в сегодняшние повседневные проблемы, полагая, что это и есть настоящая жизнь. Другие хотят заглянуть за блеск и шум явлений, хотят увидеть и узнать, что же лежит в основе этой жизни; что выше и сильней человека; что позволяет человеку быть таким беспечным и не гибнуть при этом; что неминуемо ждёт нас всех и можем ли мы, люди, подчинить себе собственную судьбу. Эти, вторые, являются людьми знающими и творящими. Ощущение мелкости, временности и ограниченности повседневных (сиюминутных) удовольствий толкает таких людей к поиску безграничных и вечных удовольствий, скрывающихся в самой безграничности и бесконечности Мира.  Их немного, разрывающих паутину повседневности, желающих узнать правду. Но они охранники жизни всех, они всеобщая надежда. Они бьются в тенетах «сейчас», пытаясь их сбросить. А мы, большинство, смеёмся над ними, сильнее стягиваем для них сети повседневных проблем. Мы как будто хотим, чтобы не было исключительных, не похожих на нас личностей, чтобы все были одинаковыми; чтобы все радовались и огорчались от одного и того же, от сегодняшнего, преходящего.













СОЦИАЛЬНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ УЧЁНОГО –
ЭТО МИФ

То, о чём в своё время говорили Э. Ле Руа, Тайяр де Шарден и Владимир Вернадский, фактически свершилось. Ноосфера как самостоятельно существующая совокупность знания, или коллективный разум, превратилась в факт, требующий специального и пристального изучения.
К тому же в настоящее время стало уже очевидным, что разум как совокупность накопленных человечеством знаний и умений не стал некоей рациональной силой, устраивающей исключительно разумно жизнь людей на земле и обещающей человечеству надёжное и приятное будущее. Он, разум, способствуя достижению людьми определённых благ, тем не менее с точки зрения сохранения жизни на нашей планете всё больше и очевидней превращается в свою противоположность, то есть в неразумие.
Причин подобной трансформации несколько. Во-первых, это отчуждение разума от человека, превращение его в суверенную систему, существующую, функционирующую и развивающуюся по своим законам и принципам. Подобно любой системе, разум содержит в себе несколько возможных направлений развития, в том числе и возможность саморазрушения, то есть с сегодняшней человеческой точки зрения возможность неразумной линии развития.
Во-вторых, если разум является плодом человеческой психической деятельности, то необходимо иметь в виду, что эта деятельность включает в себя как рациональную, так и иррациональную сторону. Человек (прежде всего учёный), с одной стороны, приумножает знания во имя лучшей жизни, а с другой стороны, он не в состоянии остановиться в своих исследованиях даже в том случае, когда разум говорит ему, что результаты данного открытия угрожают будущему человечества. Учёный,  наделённый, как и все люди, любопытством, помноженным на амбиции, не в состоянии (за редчайшим исключением) остановиться в познании, какими бы угрожающими ни были социальные следствия его открытий.
В-третьих, существует значительный временной разрыв между научным открытием и теми негативными следствиями, которые содержит в себе новое знание. Например, сегодня мы расшифровываем геном человека во имя здоровья последнего. А когда-нибудь, в совсем недалёком будущем, это открытие приведёт к созданию человека с заданными качествами, с полностью управляемым поведением. Кто же будет управлять такими людьми? С какими целями? Скорее всего формирование человека с заданными качествами окажется в руках небольшой группы людей, а может быть, и одного человека. Ещё пример. Добиваясь сегодня мира и справедливости на земле, стараясь внести значительный вклад в дело достижения этих благородных целей,  чем занимаются учёные? А они создают всё более мощное оружие! Но ведь трудно припомнить случай в истории человечества, когда бы вновь изобретённое оружие не было применено. Можно было бы продолжать приводить подобные примеры неразумия, но и  этих вполне достаточно, чтобы увидеть всю неоднозначность результатов творческой деятельности учёных.
Практика жизни показывает, что никакие запреты не способны остановить изобретательскую и исследовательскую деятельность учёных. Призывая их к сознательности, к социальной ответственности, надеясь на их совесть и здравый смысл,  фактически, вольно или невольно, общественность формирует миф о небывалых потенциях рациональности и о чудесном превращении учёного-индивидуалиста (а истинные учёные все такие) в альтруиста и коллективиста, способного наступить на горло своей собственной песне.
Имеется ли какой-либо выход из сложившейся ситуации? Скорее всего выхода нет, но имеется никогда не покидающая людей надежда. Мы надеемся по крайней мере на два обстоятельства. Во-первых, следовало бы специально поставить в центр научных исследований именно социально опасные следствия любых открытий учёных. Это привлекло бы внимание мировой общественности к данной проблеме и тем самым создало некоторые возможности для предотвращения реализации возникающих опасностей. Во-вторых, нам остаётся надеяться на иррациональные качества homo sapiens, такие, как страх и надежда на будущее, которые могут побудить учёных (неизвестным пока для нас образом) остановиться в познании тех сторон нынешнего мира, результаты исследования которых чреваты угрожающими следствиями для жизни и будущего человечества.
 В заключение заметим, что период накопления знаний как условий облегчения и улучшения жизни людей, подошёл, вероятно, к концу. Каждое новое открытие учёных вместе с содержащимся в нём благом становится всё более опасным для судеб всего человечества. Индивидуалистическая сущность творчества вступила в острое противоречие с главной коллективистской ценностью людей – их стремлением к выживанию. В этой ситуации ставка на рационализм (на разум) явно не состоятельна, ибо разум уже вышел из-под контроля людей и развивается в совершенно неподвластном им направлении. Перед нами всё отчётливей маячат две перспективы: либо человечество в сегодняшнем виде исчезнет как таковое, либо оно мутирует в нечто другое.











ЧТО МОЖЕТ ПОЛИТИК В УСЛОВИЯХ НОВЫХ ВЫЗОВОВ
ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ?

Самая тривиальная жизненная ситуация, касающаяся отношений родителей и детей, содержит в себе серьёзные философские проблемы. Например, может ли ребёнок, становясь взрослым, опираться в своей деятельности полностью на опыт, традиции, право и мораль своих родителей, бабушек и дедушек? Достаточно ли его вооружают предшествующие поколения знаниями, умениями, навыками и идеями для того, чтобы адекватно отвечать на непрерывные вызовы постоянно обновляющейся  действительности?
Большинство учёных-обществоведов прекрасно знают ответы на вышеприведённые вопросы, ибо история, философия, политология, социология, психология и другие науки, изучающие общественную жизнь, давно уже доказали, что каждый этап развития общества сопровождается возникновением новых отношений, небывалых явлений, неожиданных поворотов и событий, неизвестных ранее систем, выплеском активности не встречавшихся в прошлом акторов.
В этих непрерывно изменяющихся условиях становится очевидным, что обойтись старым запасом знаний и умений, представлений и теорий уже невозможно. Следовательно, и ответы на указанные выше вопросы со стороны большинства учёных могут быть только отрицательными. «В обществе, – писал А.Дж. Тойнби, – где мимесис (приспособление) направлен в прошлое, господствует обычай, поэтому такое общество статично. В цивилизациях мимесис ориентирован на творческих личностей, которые оказываются первооткрывателями на пути к общечеловеческой цели. В обществе, где мимесис направлен в будущее, обычай увядает и общество динамично устремляется по пути изменений и роста» [82].
Можно сослаться ещё хотя бы на известного сегодняшнего американского историка А. Шлезингера-младшего, который писал по поводу «перехода к быстро меняющемуся обществу» следующее: «Он (переход) подверг традиционные социальные роли и институты серьёзной и необъяснимой нагрузке. Он отбросил прочь общепринятые точки отсчёта и ритуалы, которые на протяжении жизни былых поколений стабилизировали и освящали существующий порядок. Он сделал опыт старших неприменимым для решения новых задач молодого поколения. Зная, сколь отличной от жизни старших будет их собственная жизнь, дети больше не рассматривают родителей в качестве примеров и авторитетов; скорее, сейчас родители учатся у своих детей» [83].
Высказавшись так решительно, Шлезингер всё же отдаёт дань историческому опыту, его значению для решения сегодняшних проблем. Он пишет: «Наука и технология революционизируют нашу жизнь, но наши действия обусловлены памятью, традицией и мифом… Диалектическая связь между прошлым и будущим продолжает формировать нашу жизнь… Данные соображения предлагаются отнюдь не вследствие убеждения, что история – это лекарство от всех наших болезней. И всё же прошлое помогает объяснить, где мы сегодня находимся и как мы сюда попали» [84].
С нашей же точки зрения, как бы это ни казалось парадоксальным, прошлое не столько помогает, сколько мешает шагам в будущее, ибо будущее мы формируем сейчас в совершенно новых, небывалых условиях, которые требуют от нас – плодов и носителей прошлого – нетрадиционных и не встречавшихся в прошлом решений.
Однако обществом управляют не учёные, а политики, то есть люди, обладающие властью и взявшиеся за практическое решение проблем сохранения существующих порядков и укрепления их, проблем обеспечения  функционирования общества и определения основных направлений его развития, проблем преодоления непрерывно возникающих всё новых и новых социальных конфликтов.
Практическая деятельность политика объективно требует от него быстрой, а то и немедленной реакции на происходящие новые события и явления общественной жизни, потому ему зачастую некогда даже вспоминать о теориях и уж тем более пытаться базироваться на них. Действия политика опираются преимущественно на два столпа: имеющийся опыт в широком смысле слова (то есть личный и исторический) и интуицию.
 Опыт говорит политику, что возникшие сегодня проблемы и конфликты очень похожи на встречавшиеся уже в прошлом, они решались и были решены как в его стране, так и в других государствах таким-то и таким образом. Например, М.Тэтчер подавила сопротивление шахтёров Англии своей неуступчивостью, израильтяне террор искореняют собственным террором, Ющенко пришёл к власти с помощью толпы, заворожив её несбыточными обещаниями, Запад достигает высокого уровня развития экономики посредством рыночных механизмов и т.д.
Получается, что, вооружившись прошлым опытом, политик пытается решать сегодняшние проблемы социальной жизни, фактически не глядя вперёд, а повернувшись лицом назад. Вперёд он не идёт, а преимущественно движется задом. Он вольно или невольно исходит из посылки, что все события общественной жизни повторяются один к одному, а политическая власть во всём мире давно уже выработала способы и средства решения большинства проблем общественной жизни и, прежде всего, проблем управления обществом. Действительно, большинство явлений общественной жизни имеют похожую форму. В каждой стране люди борются за улучшение своего материального положения, за власть, свободу, независимость и тому подобные цели. Но из того, что эти цели одинаковые, совершенно не следует, что они идентичны по содержанию. Однако зачастую политик форму путает с содержанием или пытается новому содержанию придать известную ему из прошлого форму.
Таким образом, можно констатировать, что учёные и политики в сфере практического решения политических и социальных проблем сталкиваются с серьёзнейшей коллизией. Общество постоянно развивается, то есть в содержательном (качественном) плане оно не стоит на месте, непрерывно переходя в новые (небывалые) непредсказуемые состояния. Кто, например, ожидал именно такого развития событий после 1917 года в нашей стране? Кто заранее знал, как можно усмирить выступления молодёжи Европы 60-х годов прошлого века? Кто мог предугадать путь крушения СССР в девяностых годах и вытекающие из этого крушения следствия? Кто уверенно предсказывал неизбежность недавних ночных погромов во Франции? Кто предвидел формы сопротивления иракского народа американской интервенции? Кто, наконец, ждал именно таких реальных экономических и социальных следствий демократических преобразований в нашей стране и результатов многих других событий, потрясающих мир политики и экономики на всём земном шаре? Политик фактически всегда оказывается перед лицом впервые встречающихся в его стране проблем. Эта ситуация естественна и объективна.
И в то же время политики чрезвычайно ограничены во времени. Они призваны реагировать на перемены в общественной жизни быстрыми ответными действиями, потому очень затрудняются или вообще не в состоянии сознательно и заранее выработать новые способы и пути решения, как им кажется, неожиданно возникающих проблем. А поскольку большинство проблем действительно необходимо решать безотлагательно (предотвратить, например, бунт или массовые выступления, остановить инфляцию, преодолеть экономический кризис, искоренить преступность и коррупцию, не позволить распространиться эпидемии и т.п.), они (политики), как уже говорилось, вынуждены обращаться только к собственной интуиции и прошлому опыту, которые чаще всего не способствуют, а точнее, не  позволяют решать нынешние проблемы старыми методами, а лишь загоняют их внутрь или делают эти проблемы вообще неразрешимыми.
Можно согласиться с американским философом Полом Фейерабендом, который писал: «Сложная обстановка, складывающаяся в результате неожиданных и непредсказуемых изменений, требует разнообразных действий и отвергает анализ, опирающийся на правила, которые установлены заранее без учёта постоянно меняющихся условий истории» [85].
Наконец, существуют и проблемы краткосрочности пребывания политика у власти. Как пишет академик В.С.Стёпин: «В современных условиях она (демократия) ориентирует власть больше на тактические, чем на стратегические программы. Президент избирается на четыре, максимум на восемь лет (два срока), и он, естественно, думает о том, что сделает за этот короткий срок, какие реальные результаты может получить… Должна быть ответственность человека перед будущими поколениями, а не просто сиюминутная борьба за голоса избирателей» [86].
Дело, однако, не только в том, что политик должен быстро реагировать на политические события в своей стране и в мире в целом, он обязан ещё, если он серьёзный политик, обладать знаниями. Знания же в сфере политики – это совокупность данных о фактах, событиях и процессах прошлого своей страны или о похожих событиях и процессах в других странах. В любом случае это знания о чём-то происходившем в другое время и совершенно в иных обстоятельствах. Учёный-теоретик анализирует причины возникновения событий и вытекающие из них следствия. Он обнаруживает в эмпирических фактах жизни некие закономерности и законы. Но это тоже только постфактум. Политик учился или учится у теоретика, осваивает его теории, потому первое, что он делает, – это пытается применить идеи теоретика на практике. Так было с марксизмом в России начала ХХ века. Но он (политик) очень быстро обнаруживает, что теория суха, а древо жизни вечно зеленеет, т.е. он убеждается, что шаблоны не работают. Более того, оглядевшись, политик видит, что методы и средства решения социальных проблем, разработанные для других стран или другого времени, почти всегда вели к неудачам в его стране и, надо полагать, будут терпеть крах и в будущем. Крах такого подхода особенно отчётливо проявился на примере современной России, где власти взялись втискивать живое тело страны в модели развития, предлагающиеся или давно исчерпавшими себя теориями, или учениями, разработанными для других условий и мест.
Выход из указанного затруднительного положения напрашивается сам собой и представляется очевидным – найти нетрадиционное сегодняшнее решение сиюминутных проблем.  Этот выход не так трудно увидеть, но в реальной политической жизни чрезвычайно сложно встретить  лидера, способного реализовать его. Ведь все мы дети прошлого, и оно держит нас мёртвой хваткой, не позволяет взглянуть на действительность независимым от усвоенных концепций и накопленного опыта взглядом. Вглядываясь в недалёкое историческое прошлое, мы замечаем, что только незначительное количество действительно выдающихся политиков находили неординарные решения проблем своего времени. Среди них можно назвать В.И. Ленина с его резким поворотом от военного коммунизма к нэпу; Ф. Рузвельта, сумевшего вывести США из экономического кризиса 30-х годов ХХ века; Л. Эрхарда, поднявшего экономику ФРГ из послевоенной разрухи; Дэн Сяопина, обновившего на практике социалистические идеи марксизма в сегодняшнем Китае. Решения этих политиков были неординарными, совершенно новыми, никогда в прошлом не встречавшимися и, наверное, потому эффективными.
Вся историческая практика решения проблем общественного развития показывает, что впервые возникающие проблемы этого развития можно решать и решить только новыми, ранее неизвестными способами и средствами. В данном случае можно говорить о принципе: любая новая общественная проблема требует только нового решения. Этот принцип, если он действительно является таковым, должен обладать всеобщностью. И нам представляется, что в отношении общественной жизни большинства развитых стран он этой всеобщностью и общеобязательностью обладает. Однако проявление его затрудняют, а то и делают невозможным мощные социальные силы, следующие с готовностью за проповедниками традиционализма, консерватизма или фундаментализма. Стремление сохранить верность отжившим нормам, традициям, обычаям и порядкам в сегодняшней совершенно изменившейся политической и экономической обстановке, наталкиваясь на объективную невозможность такого сохранения, порождает «неожиданные» коллизии, принимающие формы межнациональной вражды и международного терроризма.
Например, даже внутри ислама, этой чрезвычайно догматизированной религии, ощущается настоящий кризис, ибо эта в нравственном отношении безупречная религия в социальной догматике вступает в противоречие с фактом непрерывного развития и изменения общественной жизни, фактом наступления некоего нового, не умещающегося в имеющиеся представления исламского вероучения.
В этих обстоятельствах скрытое, но реальное противоречие между догмой и жизнью всплывает на поверхность общественного бытия в виде тайной и открытой борьбы не только с «неверными», но и со своими единоверцами будто бы за чистоту веры, а на самом деле против всего нового в жизни своих стран. Подобная непрерывная борьба подрывает авторитет и значимость ислама как могучей мировой религии, расшатывает его устои, углубляет раскол в среде его адептов.
Политик, призванный решать новые проблемы во имя сохранения мира, стабильности и успешного развития своей страны, должен опираться на имеющийся опыт не для того, чтобы давно известными и апробированными способами и методами решать назревшие проблемы, а для того только, чтобы быстрее и успешней находить новые нетрадиционные решения указанных проблем.
Таковы требования жизни, такова фактическая связь между прошлым, настоящим и будущим общества.
Можем ли мы сегодня указать пути и способы выхода России на новый виток действительно прогрессивного развития? Разумеется, нет. Мы можем с уверенностью сказать только, что выход из нынешней трудной экономической, политической и моральной ситуации возможен лишь на пути объединения усилий политиков и учёных-обществоведов. Этот союз может породить политика или политическую силу, способных выработать новый взгляд на небывалую ситуацию в стране и предложить обществу путь развития, не имевший места ни в прошлом нашей страны, ни в прошлом любой другой державы.
А пока мы можем только ждать указанного объединения и искать современного харизматического политика, уповая на благоприятное стечение  обстоятельств.  Ждать того  «современного» человека, о котором  К. Юнг писал так: «…он стал «неисторическим» в самом глубоком смысле, то есть утратил связь с историей и отдалился от большинства людей, всецело живущих в рамках традиций. В самом деле, он лишь тогда становится полностью современным, когда подошёл к самому краю мира, оставляя за собой всё ненужное и преодолённое и сознавая, что стоит перед Ничто, из которого может прорасти Всё» [87].
К. Юнг к сказанному добавляет: «Современный человек должен быть опытным, умелым, искусным в самой высшей степени, ибо, если он не в состоянии возместить творческой способностью свой разрыв с традицией, тогда он просто предаёт прошлое» [88].
Прошлое предавать в принципе нельзя. Мы все вышли из него и несём в себе все его достижения и изъяны. Бороться с прошлым или осуждать его означает не что иное, как объявлять войну самим себе. Но нельзя его и фетишизировать, нельзя сегодня жить только по его законам и нормам. Наша надежда не на диктатора, не на власть толпы или невразумительные действия демократических институтов власти. Мы связываем свои расчёты на успешное развитие России с появлением на вершинах власти действительно творческой личности, по-настоящему современного человека, описание которому давали такие известные мыслители, как Ницше, Фромм, Юнг, Гурджиев, Сартр, Тойнби, многие другие мистики и учёные.
В частности, английский философ и историк А. Дж. Тойнби утверждал, что развитие общества напрямую зависит от творческой энергии отдельных личностей. Он писал: «Благодаря внутреннему развитию Личности Человек обретает возможность совершить творческие акты, что и обусловливает рост общества» [89]. И добавляет: «Акты социального творчества – прерогативы либо творцов-одиночек, либо творческого меньшинства» [90].   
Такой творец-одиночка, мы полагаем, сам найдёт оригинальные пути вывода России из сегодняшнего положения, сам определит средства этого вывода, сам найдёт социальные силы, действительно заинтересованные в надёжном будущем страны.
В теоретическом плане мы обращаем внимание на проблему значимости прошлого опыта человека или группы людей для решения сегодняшних общественных проблем. И если традиционно в политике делается ставка на опытность лидера, то, как нам представляется, эта опытность может не только не способствовать решению нынешних социальных проблем, но и мешать их разрешению, встать преградой на пути успешного развития общества. Это не означает, что опытность нужно отбрасывать. У политика или партии,  претендующих на лидерство, опыт должен быть не важнейшим достоинством, а лишь предпосылкой творчества, новаторства и неординарности. 

НЕ ПОРА ЛИ ЗАНЯТЬСЯ КАННИБАЛИЗМОМ?

Несколько последних десятилетий развитый в экономическом отношении мир живёт в условиях расширяющейся демократии, по сути своей сводящейся к всё большей терпимости в отношении поведения человека как наедине с самим собой, так и в обществе.
Власти  придают всё меньше значения тому очевидному факту, что человек по сути своей является животным с элементами культуры. Они не замечают, что достижения культуры не стали всеобщими, а с другой стороны, не являются преобладающими составными сущности человека.
Преувеличивая силу разума и его достижений, демократическое правление становится всё более либеральным. Власти идеализировали homo sapiens. В своей деятельности государственная власть исходит преимущественно из того ложного посыла, что человек – это не просто разумное существо, а главным образом разумное, т.е. такое, которое впитало в себя достижения культуры, превратило их в основное своё  качество и руководствуется достижениями цивилизации во всех аспектах своей деятельности.
Следствия подобной идеализации человека и либерализации общественной жизни не заставили себя долго ждать. В некоторых государствах начали приниматься законы, разрешающие легальное употребление «лёгких» наркотиков, регистрацию однополых браков, усыновление детей в подобных семьях. Часто и настойчиво проводится идея о необходимости ослабления наказаний и преследований педофилов и даже скотоложцев. Добавим к этому факт давнишнего и законного существования в странах Запада клубов любителей садизма и мазохизма, не говоря уже о том, что проституция и порнография в большинстве цивилизованных стран стали элементарным бизнесом, приравненным к торговле зерном или ширпотребом.
Можно принимать или не принимать эти факты, брюзжать по их поводу, быть ретроградом или, наоборот, сторонником подобных новшеств. Но если мы действительно относимся к биологическому виду «человек разумный», то обязаны давать себе отчёт в том, что же означают указанные факты либерализации, куда они ведут человека и сегодняшнюю цивилизацию в целом, т.е. пытаться научно оценить роль и значение указанных явлений в жизни человечества.
С нашей точки зрения, очень многое в жизни людей сегодня свидетельствует о том, что человеческий разум достиг уже пика собственного развития, прошёл стадию своего наивысшего подъёма. Мы имеем в виду то обстоятельство, что в условиях нашей цивилизации разум сделал своё дело, он дал людям всё то, на что был способен, то есть предоставил возможность найти наилучшие формы организации общественной жизни (диктатура и демократия), позволил вычленить важнейшие принципы жизни (конкуренция, рынок, частная собственность, свобода и стяжательство), научил путям и средствам обеспечения выживания (посредством НТР). Решив указанные проблемы, он (разум) потерял всеобщую привлекательность (ценность) и вместе с ней способность дальнейшего развития, т.е. усложнения и обогащения. Выдающиеся достижения человеческой мысли  в сфере искусства и литературы, философии, морали и религии остались как будто бы позади и отбрасываются как никому почти не нужный хлам. Исторические  завоевания духа высмеиваются или попросту игнорируются толпой (массой) как устаревшие, не отвечающие будто бы новому времени.
Большинство населения в экономически развитых странах сказало: «Всё! Нам больше ничего не нужно для выживания. Мы сыты, одеты, обуты, согреты, не утомлены тяжёлой физической работой». И в самом деле, сегодня исчезла необходимость борьбы за выживание, как таковое, вернее, она (эта борьба) приобрела некую извращённую форму – форму борьбы за материальные ценности и возможности, которыми обладают другие люди (наиболее успешные). Проблема выживания вытеснена проблемой преуспевания и кичливости. Двигателем прогресса стала не необходимость, порождающая творчество, а зависть, способная плодить одну лишь подозрительность и злобу.
В условиях отсутствия настоящей опасности и нужды человек утратил смысл собственного существования, перестал понимать и ценить значение разума и культуры, и, как результат этого состояния, он перестал к ним (разуму и культуре) стремиться. Коллективные идеалы и ценности (семья, отечество, солидарность, справедливость, честь, достижения учёных и т.п.) потеряли привлекательность, ибо мало меняют саму жизнь индивида несмотря на гигантские достижения учёных и инженеров в области технологий и техники. В таких обстоятельствах человек переключил своё  внимание с общества и коллектива на самого себя.
Взор вовнутрь себя показал человеку, что овладение культурой требует значительных усилий и многих самоограничений, тогда как его природная (животная) сущность с незатухающими первичными потребностями всегда при нем. Она не только не преодолена, а наоборот, клокочет и бурлит в каждом индивиде, постоянно требует реализации и не нуждается ни в каком осмыслении. Всё, чего не хватало человеку до сих пор, что сковывало его свободу самовыражения, – это отсутствие одобрения обществом любых публичных проявлений животной сущности гражданина.
Демократия и либерализм как нельзя кстати утвердились во многих странах. Их лозунги и принципы давно известны. Борись за лучшую собственную жизнь сам! Понимай, что такое хорошо и плохо, исходя из требований твоей природы и сегодняшней культуры! Будь терпим к вольностям и причудам поведения других людей, если желаешь, чтобы они были терпимыми к твоим! Не стыдись того, что естественно! Пусть люди поступают как им угодно, лишь бы их поведение не причиняло мне вреда!
В этих условиях со всей отчётливостью проявился тот факт, что культура – это вовсе не важнейшая составляющая сущности человека, а всего-навсего некая вуаль, чуть прикрывающая звериное нутро homo sapiens.
Наука, новая мораль и политика объединились в могущественную силу, утверждающую и доказывающую, что нормально или даже хорошо можно жить по законам и требованиям исключительно животной сущности человека. Они же настаивают на том, что сексуальная тяга к представителям того же пола – это вечное проявление природы человека, против которой не попрёшь. Подобная же тяга к детям и животным – то же самое. Алкоголизм и наркомания – просто болезни, похожие на грипп, которые хорошо бы излечить, но искоренить нет никакой возможности. Точно так же они оценивают и проституцию, а потому лучше их (алкоголизм, наркоманию, проституцию) легализировать, т.е. отдать на откуп каждому индивиду и успокоиться. Пусть каждый человек сам решает, как ему жить. Иначе говоря, нужно исходить из того принципа, что не общество, а индивид определяет, что такое «хорошо» и «плохо». Подобный релятивизм стирает различие между добром и злом.
Сегодня приходится констатировать, что разума человечества хватило только на то, чтобы обеспечить его (человечества) выживание на Земле, но разума оказывается совершенно недостаточно, чтобы сделать жизнь людей по-настоящему человеческой, т.е. разумной (культурной). Невольно приходишь к заключению, что разум не только остановился в своём развитии, а  начал постепенно отступать под давлением самых примитивных требований тела. Животная сущность человека в настоящее время заявляет о себе громче и настоятельней культурной. Она подчинила культурную и начинает её постепенно истончать, утверждая свои требования как естественные и, что самое главное, – законные, непостыдные и общеобязательные.
Культура в этих условиях (как когда-то в Римской империи) сдаёт одну позицию за другой. То, что формировало у человечества идеалы, давало некие надежды на победу истинной человечности, возвышало дух и формировало смысл, сегодня перечёркивается как глупый утопизм кучки оторвавшихся от реальности интеллектуалов.
Лозунгом нашего времени стала вседозволенность. Ни телевидению, ни кино, ни театру, ни литературе уже больше не о чем говорить, кроме как о жестокости, адюльтере, наживе, сексе и их экзотических проявлениях. Интимность превратилась в публичность. Удовольствия тела обрели статус смысла и наивысшего идеала. Преступники, альфонсы, стриптизёры, проститутки, нимфетки и женщины, озабоченные проблемой оргазма, превратились в учителей и образцы для подражания для молодёжи.
Действительная интимная жизнь как будто бы исчезла. Её таинственность (закрытость) и характерная прелесть первооткрытия, неповторимого индивидуального познания заменены школьными курсами полового воспитания, телевизионными программами типа «Техника секса», «Сексуальная революция» и многими подобными, а также повсюду насаждаемой откровенной порнографией.
Следуя логике подобного развития общественной жизни и помня о законе усложнения удовольствий, мы должны будем скоро одобрить употребление в пищу детской печени, женских окорочков и жареных мужских языков и сердец. Каннибализм и снятие скальпов, изготовление красивых вещичек из черепов и человеческой кожи уже не за горами.
У животных нет морали. В природе дозволено всё, что приносит удовольствие и сохраняет жизнь вида. Поскольку же забота о сохранении жизни человечества, как кажется большинству,  сегодня отпала, то осталась лишь забота об утончении и расширении чувственных удовольствий тела. Здесь ещё далеко не всё опробовано и испытано, в этой сфере есть куда двигаться и в чём совершенствоваться, не замечая собственного одичания, отступления в тёмные глубины даже не варварства, а животности.




СЛОВО И ИСТИНА
                Мы видим вещи не такими,                какие они есть, а такими,                какие мы сами.               
                Талмуд

Если многие века философская мысль бьётся над проблемой отношения сущности и явления, если преимущество имеют сторонники взгляда, что за явлением всегда скрывается ещё что-то непознанное, существенное, а само явление – это скорее неразрывная связь и взаимозависимость (отношение) познающего и познаваемого, то не стоит ли нам задуматься над тем, что таким же двойным смыслом, как вещи, обладает и слово?
Каждая мысль, каждое утверждение, каждая идея и оценка всегда, как минимум, двойственна. Во-первых, произносящий утверждение человек сам придаёт ему двойственность, предназначая его для другого индивида и в то же время полагая его (утверждение) своим. Во-вторых, человек высказывается о явлении, а не о сущности или, наоборот, о сущности, отделяя её от явления. В-третьих, он не уверен в правильности своих утверждений, то есть, утверждая что-то о явлении или сущности предмета или процесса, человек предполагает, что они могут быть не такими, и, следовательно, в потенции допускает существование другого утверждения. В-четвёртых, утверждающий не уверен, что его понимают, и потому старается сделать утверждение не столько адекватным действительности, сколько адекватным слушающим или читающим. Наконец, любая мысль – это символическое выражение, за которым, кроме прямого содержания, скрывается ещё не один смысл.
По этим причинам мы по сей день имеем толкователей философских, литературных и художественных произведений, мы множество раз перечитываем, чтобы лучше понять, такие символические труды, как Библия, Талмуд и Коран. Потому-то существует герменевтика - наука о толковании текстов. По этим же причинам мы не понимаем или не совсем понимаем друг друга.
Единственным одинаково понимаемым языком (однозначным) является язык математики. Однако им нельзя ничего выразить в практической жизни людей, кроме меры и отношений вещей в природе.
Весь мир человека – это не только материальное бытие, а главным образом Майя, мир фантазий, надежд и идеалов, мир бесконечных попыток полного осуществления последних. Этот мир описывается только многозначным, неточным языком, языком двусмысленности или, точнее, языком многосмысленности, языком образов.
 Самые простейшие утверждения: «Я слушаю», «Я иду» и т.п. совершенно не означают, что человек именно это делает в данный момент. Он может думать о своём, он может только собираться идти, он может сознательно обманывать того, кому говорит указанные слова. А уж такие утверждения, как: «Я – праведник», «Я – идеалист», «Я вас люблю» и т.п., скрывают за своими звуками и знаками целую гамму значений,  которые придают им говорящие, слушающие или читающие.
Мы даже статьи и книги заранее предназначаем не для всех, а только для определённого круга людей, хотя и используем преимущественно общеупотребимый, то есть для всех понятный, язык. Мы разделяем принимающих наши мысли, как минимум, на понимающих нас индивидов и не понимающих, а ещё на граждан, нуждающихся в наших идеях, и людей, для которых наши мысли совершенно излишни.
Вывод. Слова всегда многозначны, как минимум, двойственны и потому понимаемы многопланово, двусмысленно или не понимаемы совсем большинством. Слова и выраженные с их помощью идеи и теории отражают именно бесконечное многообразие мира в целом и многозначность наполняющих его вещей и явлений. Истина же, как и её языковое описание, должна быть однозначна, понятна для всех.
Многие действительные истины для нас звучат банальностями, не имеющими будто бы отношения к жизни конкретной личности. Например, истина «Я должен питаться, чтобы жить» воспринимается как общее место, как надоевшее, всем известное утверждение. Но большинство индивидов, проживающих в экономически развитых странах, почти никогда в жизни не ощущают и не осознают эту истину, ибо они едят чаще всего, чтобы получить удовольствие, или потому, что пришло время обеда, но никогда они не едят для того, чтобы не умереть с голоду, чтобы выжить.
Истину о том, что без воздуха нельзя жить, узнают как истину только утопленники и удавленники. О приближении смерти знают только умирающие и т.п. А истину, что человек живёт, знают все. Но то, как он живёт – хорошо или плохо, правильно или неправильно, – не знает никто, даже он сам. Индивид лжёт, когда говорит, что живёт хорошо или плохо. Он знает только, что сейчас он получает или удовольствие (он счастлив), или неприятности (несчастлив), или ни того, ни другого он не имеет. И в этом последнем случае он занят лишь ожиданием плохого или хорошего. В этом вся жизнь, в которой ожидания занимают 90% времени, а мы в итоге почти ничего о них (ожиданиях) не помним; они как бы выпадают из истории нашей жизни вытесненные событиями, либо причиняющими нам страдания, либо доставляющими удовольствия.
Согласно восточному миропониманию и христианскому учению в начале Всего было Слово. Именно Слово стало делом. «Сказал Бог: да будет свет. И стал свете» (Бытие 1:2). Эта магическая формула: «Сказал Бог, и стало так» означает, что слово Божье есть и план, и представление, и дело одновременно. Божественное слово равняется истине, оно есть однозначное её выражение.
Человеческое же слово, соединившись с человеческими сомнениями, надеждами, эмоциями, фантазиями, перестало быть полной истиной;  оно стало многозначным символом, из-за которого не видна истина бытия, за которым прячутся непроявленные или сознательно скрываемые человеческие цели и смыслы.
Как бы мы теперь ни объясняли термины «общество», «власть», «прогресс», «кризис», «демократия», «насилие» и т.п., какие бы однозначные научные определения им ни давали, всегда у разных индивидов и социальных групп за всеми этими словами-понятиями скрываются во многом разные представления об обозначаемых этими словами явлениях и сущностях.
Слово связывает нас с другими людьми и разъединяет с ними одновременно. Люди же такие существа, для которых часто символ важнее вещи или процесса. Престиж, успех, слава, богатство, власть, насилие, преступление – вот символы, обозначающие «настоящую» жизнь, тогда как напряжённый труд и муки творчества, нормальные человеческие отношения – это что-то второстепенное, непрестижное, мало кого интересующее, а потому и не истинное будто бы бытие.
Человек всю жизнь стремится понять других людей, прорваться к партнёру, собеседнику, другу или врагу через пелену фраз. Он поучает, объясняет, рассказывает, описывает нечто, никогда не зная, а лишь надеясь, что его вербальная деятельность имеет именно такую отдачу, на которую он рассчитывает. И лишь сообщения, сигналы, гримасы лица, жесты, движения тела и прямые физические контакты, то есть средства общения, которыми наделила нас природа ещё до овладения речью, не обманывают нас, позволяют понимать друг друга.

 












КОСМИЧЕСКАЯ РОЛЬ ЧЕЛОВЕКА

В природе всё живое совершенно, всё великолепно подогнано под собственные функции, гармонично с окружающей средой, а потому и эстетично. Только один организм и всё, что он создаёт и переделывает, не так гармоничны с природой, вносят в её лоно элемент дисгармонии. Этот организм даже будто бы чужд ей. Речь в данном случае идёт о биологическом виде под названием homo sapiens.
Общеизвестно, что инстинкты, природная приспособленность человека (зубы, ногти, мускулы, кожный покров) ослаблены, то есть не позволили бы ему выжить один на один с природой, если бы он не создал специальных орудий, искусственных приспособлений и сооружений.
Получается, что всё живое приспособлено к природным условиям, может жить и размножаться в естественной среде, вписывается в этот природный мир и лишь человек оказывается изгоем, организмом, не способным к выживанию на нашей планете без созданного им материального и духовного мира, называемого культурой.
Природная среда в ходе времени только совершенствует населяющие её организмы, выбраковывая неприспособленных. Мир человека, развиваясь и совершенствуясь, во-первых, вступает во всё большую конфронтацию с окружающей средой, стремится изменить и подчинить её себе, во-вторых, меняет не только окружающую природу, но и природу самого человека, причём таким образом, что сохраняются как лучшие, так и худшие представители вида homo sapiens.
Указанные очевидные тенденции принуждают нас сделать резонный вывод, что человек появился на нашей планете не как результат естественного развития биосферы, а скорее всего откуда-то извне – как чуждый Земле элемент. Как таковой, он разрушает гармонию на Земле, вносит дисбаланс в равновесие сил, обеспечивающих существование всего живого на Земле. Если мы это замечаем и к тому же ещё признаём, то в таком случае о человеке можно говорить как о космическом феномене, равнозначном по своей роли астероидам, кометам, излучениям и другим космическим телам и силам, столкновение с которыми способно изменить константы существования биосферы Земли и вместе с этим уничтожить всё сегодняшнее живое на ней, обязанное своим существованием этим константам.
Если бы человек представлял собой результат развития жизни на Земле, результат эволюции живого, то, как любое животное, он до определённого момента развивался и совершенствовался бы в соответствии с  окружающей обстановкой, был бы естественно вписан в природу, оставался её элементом, нисколько не угрожающим всему живому на земле и самой планете.
Из всего сказанного само собой напрашивается заключение: либо человек имеет неземное происхождение, либо, приобретя способность мыслить и творить, человек частично вышел (вырвался) из естественного хода бытия нашей планеты.
Человек-животное, как и все остальные живые организмы Земли, был приспособлен к условиям бытия и не нуждался в собственном особом мире. Он по законам бытия должен был вымереть как вид в результате резкого изменения климата, атмосферного давления, интенсивности магнитного поля и тому подобных земных и космических катаклизмов, как это произошло, например, с питекантропами и неандертальцами.
Но у человека появился разум, а с ним (разумом) – способность противостоять природе, фактически нарушать её требования, правила и законы. Можно сделать и такое предположение, что не сам человек как живой организм явился космическим посланцем на Землю, а он предстаёт скорее носителем космической силы, которая постоянно формирует и разрушает все системы Вселенной. Имя этой силы – Мировой Разум или мировая тенденция (закономерность). Человек, может быть, есть носитель (проводник) этого космического закона, космической потенции пробуждать в живых организмах в определённых условиях способность становиться разумными.
Этот космический Разум нашел на Земле своего проводника и через него реализует себя как созидательная и как разрушительная силы. В кругах учёных очень много говорится и пишется о разумности человека и животных, но до настоящего времени сравнительно мало внимания уделяется объективной роли разума в деле развития человечества и среды его обитания, особенно разрушительной его роли.


ИСТОРИЯ – ФАКТЫ И ВЫМЫСЛЫ

То, что для нас на первый, беглый взгляд
Дух времени – увы! – не что иное,
Как отраженье века временное
В лице писателя: его лишь дух и склад!
                Гёте. Фауст

В книге «Астрономия. Легенды и предания» Эдвин К. Крапп высказывает такую мысль о значении истории: «Даже если наше понимание страдает неполнотой или неточностью, хорошая история создаёт у нас впечатление, будто бы мы знаем, почему всё устроено так, а не иначе. И это существенное ощущение понимания мира даёт нам уверенность в будущем и готовность к действиям, даже перед лицом неведомого. Таким образом, сочинение историй – не праздное занятие. Оно может быть серьёзным делом, практическим инструментом выживания» [91].
Любая история представляет собой не что иное, как талантливое или не очень сочинение конкретного субъекта, давшего себе труд поразмышлять над историческими фактами, то есть над документально подтверждёнными событиями прошлого. Человечество, если оно извлекает уроки из прошлого, то извлекает их главным образом из рассказов и размышлений о нём, а не из самого прошлого. Следует заметить, что прошлое, с нашей точки зрения, включено в материальное и духовное тело сегодняшней культуры как его реальный составной элемент и, следовательно, является её (культуры) настоящим. Говоря о событиях прошлого, Б.Рассел писал: «Эта их «прошлость», однако, субъективна: то, что я вспоминаю, я вспоминаю теперь, и всё моё воспоминание есть факт настоящего» [92]. На нашу долю остаётся знакомство лишь с переживаниями, впечатлениями, описаниями и размышлениями по поводу прошлого историков того времени и настоящего.
Мы не можем усомниться в существовании прошлого, но нам необходимо давать себе отчёт в том, что существует объективное прошлое, то есть вся совокупность произошедшего в истории, результатом чего является реальное сегодняшнее состояние общества. И имеется субъективное описание этого объективного феномена (истории), результатом чего является вся совокупность исторического знания, то есть множество историй, описанных с позиций определённых политических сил прошедшего и настоящего времени.
Обладая страстным желанием познать как можно полней объективную реальность, человечество пришло к убеждению, что до настоящего времени располагает крайне ничтожным знанием о настоящем самого себя и окружающего мира. Точно так же оно понимает, что его знания об объективной собственной истории в высшей степени ограниченны.
Эта ситуация малознания усугубляется и тем обстоятельством, что общество, как и человек, является открытой системой, то есть постоянно становящейся, обновляющейся системой, в которой нет места обратимости, а детерминизм является только частным случаем. Такая система в движении «вперёд» не имеет чётких причин и траектории, это по сути своей есть становление в неопределённом для людей направлении, то есть мы имеем здесь дело только с вероятностным развитием.
На указанную особенность развития открытых систем обратили внимание Пригожин и Стенгерс в своей совместной работе «Время, хаос, квант». Они писали: «Будущее при нашем подходе перестаёт быть данным; оно не заложено более в настоящем. Это означает конец классического идеала всеведения» [93].
Из сказанного следует, что общество движется постоянно не от старого к новому, как мы привыкли толковать развитие, а преимущественно от нового к новому. Любое же новое потому и является новым, что оно отличается от старого. Следовательно, в истории нет места повторениям. Каждое новое состояние общества, цивилизации, культуры вытекает не только из прошлого и настоящего, оно главным образом является разрывом, отказом от наличного состояния. И меньше всего это новое состояние является результатом плановой деятельности людей. Оно скорее всего есть результат объективной истории, то есть неопределённого, хаотичного действия наличных социальных и природных сил, в результате взаимодействия которых происходит прорыв в будущее через отказ от существующего.
Итак, реальное сегодняшнее бытие содержит в себе всю свою объективную историю, но это обстоятельство не позволяет нам определять с точностью будущее общества. Это обусловлено, с одной стороны, неполнотой нашего знания прошлого и настоящего, а с другой – бесконечной множественностью возможных траекторий развития общества. Потому в общественном сознании утвердилась мысль, что история учит лишь тому, что она ничему не учит. И, кроме того, в этом сознании делается ставка не на объективную, а на писаную историю.
 Чем лучше рассказ или описание истории, чем ближе они к сегодняшнему дню по духу и проблемам, тем эмоциональней мы воспринимаем эту историю, тем поучительней кажется она для нас, тем спокойнее мы смотрим в будущее.
Для нас, сегодняшних людей, совершенно не важно, как и что происходило реально в далёком и близком прошлом. Значительным является только то, имеют ли результаты прошлых действий отношение к сегодняшней жизни и как рассказано о прошлом, то есть хорошо или плохо сочинён рассказ, сочинена сама история, способствует она укреплению или разрушению существующих ныне порядков или не способствует, вызывает эта история в нас чувство гордости или, наоборот, чувство унижения.
А верим мы в рассказы об истории чаще всего потому, что верим рассказчику, его авторитету. Мы соглашаемся заранее, что он нам описывает именно то, что имело место в объективном прошлом. Короче говоря, наше историческое сознание является меньше всего плодом точного рационального знания, оно преимущественно есть результат веры, то есть иррационально.
На этой очень шаткой базе мы строим своё будущее и приспосабливаемся к настоящему. Благодаря этой вере мы чувствуем себя спокойно, мы находимся в состоянии равновесия, гармонии с прошлым, настоящим и будущим. В этом и состоит высшая практическая ценность исторического знания, являющегося по своей сути всего лишь верой.
Следовательно, история – это не столько наука о прошлом, сколько лекарство от психических расстройств общественного сознания и невроза личности. История – это не то, что было когда-то, а это наш сегодняшний отбор бывших действительно и додуманных отрывочных данных о событиях прошлого и обусловленная нынешними обстоятельствами  интерпретация этих же событий.
Наша история потому и является нашей, что она есть сознание и самочувствие нас, сегодняшних людей. Изучая историю, мы, по существу, изучаем самих себя нынешних. История, если она есть, то она имеется только у существующего, у несуществующего же явления имеется будто бы история, но лишь наша, а не история исчезнувшего уже феномена.
Если бы это было не так, то мы не имели бы несколько историй: библейской, общепринятой, фоменковской, сталинской, романовской и т.п. Если бы история имела под собой твёрдую почву в виде цепи неопровержимых объективных событий и вытекающих из них с необходимостью следствий, вряд ли бы нашёлся разумный человек, осмелившийся призывать к пересмотру истории, к сочинению новой, другой истории. Но такие люди постоянно находятся и, главное, принимаются зачастую публикой всерьёз.
А пока мы констатируем, что каждому повороту в политической и экономической жизни сегодняшнего общества всегда подыскивается историческое оправдание или хотя бы аналогия и всегда находятся «историки», готовые или раскопать в прошлом «подходящие» факты, или по-другому истолковать уже известные, или, наконец, придумать «необходимые».
Эдвин К. Крапп, по существу, оправдывает такой подход к истории, ибо, по его мнению, история  успокаивает людей, позволяет им быть уверенными в собственном будущем. Мне же представляется, что это только самообман, который вводит человечество в ещё больший самообман, а в конечном счёте подводит всех нас к опасной черте.
Только отношение к истории как к уроку, «который ничему не учит», как к средству успокоения самих себя сегодняшних позволит нам хотя бы в какой-то степени быть уверенными в будущем, вселит в нас веру и надежду, что это будущее придёт и будет не хуже настоящего.


БЛАГОЕ ЛИ ДЕЛО РЕФОРМИРОВАТЬ ОБЩЕСТВО?

                Намереваться построить совершенное
общество означает бороться и проливать кровь за несуществующее, за  то, что должно быть, игнорируя то, что есть.               
Кришнамурти. Образование и смысл жизни
               

В нашем обществе мало кто сомневается в необходимости реформ и  всех лишь беспокоит, какие политические силы возьмутся решительно, последовательно и бескомпромиссно осуществлять их и при этом отвечать за вызванные реформами социальные, нравственные и культурные последствия.
Всеобщая любовь к реформам, как и всякая любовь, по обыкновению слепа и, как всегда бывает в человеческих отношениях, заканчивается разочарованием после нескольких лет тесного общения. Чтобы подобного не произошло, требуется, как минимум, сделать волевое усилие и постараться объективно взглянуть на предмет любви ещё до того, как свяжешь навсегда свою жизнь с ним.
Негативная практика жизни и здравый смысл принуждают нас задержать своё внимание на реформах как на явлении социальной жизни, отвлекаясь от их конкретного содержания. Мы хотим поставить вопрос не о том, какие реформы и как их необходимо осуществлять в настоящее время в нашем обществе, а о том, что означают реформы вообще, как таковые, для жизни общества, какую роль они играют в его естественном развитии, какое значение имеют для гражданина, как они отражаются на самочувствии последнего.
К настоящему моменту  мы обладаем твёрдым знанием, что реформа – это сознательное постепенное преобразование какой-то одной или сразу всех сфер жизни общества, которое ведет к его (общества) непременному обновлению. Остальные знания о реформах и их роли в жизни общества не столь глубоки и очевидны, а потому относятся больше к области концепций, интуиций, догадок и гипотез, чем к реальным фактам. Создается впечатление, что знания о значении реформ для структуры и функций общества в целом кажутся тем, кто предлагает и реализует преобразования (политикам прежде всего), не столь необходимыми, во всяком случае, зачастую не являются предметом их пристального внимания. Такое состояние неполного знания о реформах и их следствиях, как нам кажется, и является источником слепой веры и безоглядной любви к ним, источником бескрайних надежд и частых разочарований.
Известно, что общество представляет собой живую динамичную систему. Эта система является открытой, то есть находится в беспрерывном развитии и изменении. Она изменяется под влиянием как внешних, так и внутренних факторов. Оставим в данном случае в стороне внешние факторы. Обратим сейчас внимание лишь на внутренние. Важнейшим из них является постоянно интенсифицирующаяся, усложняющаяся и увеличивающая своё многообразие физическая и духовная деятельность человека. Эта деятельность представляет собой основное ядро и источник как саморазвития человека, так и развития общества. А поскольку человек есть составная часть общества, постольку о развитии общества можно также говорить как о его саморазвитии, то есть  как о естественном процессе.
Человек открывает и созидает. Именно его творческие достижения меняют его самого и одновременно всю общественную жизнь. Открытия гениев и повседневный труд массы людей ткут непрерывное полотно естественного развития общества, как живого организма, меняют и перестраивают его.
Homo sapiens в силу особенностей своего сознания постоянно стремится отделить себя от природы и общества. Он даже противопоставляет себя им. Он воображает себя субъектом, вставшим над природой и обществом. И очень часто забывает или не придаёт должного значения тому факту, что независимо от собственного воображения он объективно всегда был и навсегда останется именно частицей природы и общества, т.е. природно-социальным существом.
Это действительное, а не надуманное единство человека и общества не вызывает сомнений ни у кого. И именно оно зачастую опускается из виду политиками и ангажированными идеологами в их практической реформаторской деятельности.
Если бы они видели эту органическую связь человека и общества, если бы они учитывали ее наличие в своих действиях, то вряд ли бы тогда провозглашали необходимость быстрых и коренных реформ всех сторон жизни общества.
Поясню свою мысль. Когда более или менее многочисленная и влиятельная группа людей (элита) приходит к убеждению, что «так жить нельзя!», что «нужно изменить основы и ценности существующих общественных порядков!», что «необходимо радикально и немедленно реформировать общество!», мы все должны задумываться, что же это означает на практике.
А реально это означает следующее. Во-первых, эта группа людей действует так, как будто бы она знает лучше всех остальных, как именно нужно жить гражданам данного общества. Во-вторых, эти люди по всей видимости полагают, что обладают монополией на знание о будущем. Между тем вся история человечества постоянно показывает, что никто и никогда не мог угадать точные результаты крупных общественных преобразований, спланированных людьми. И это немудрено, ибо общество как открытая система располагает бесконечной многовариантностью перспектив. Кроме того, оно движется от имеющегося состояния всегда только к новому, небывалому состоянию, о котором нельзя точно знать почти ничего, находясь в условиях уже сложившегося положения вещей. Будущее человека и общества неопределенно, в крайнем случае только предположительно. Тот, кто этого не учитывает и, опираясь лишь на предположения и догадки, пытается преобразовать (реформировать) общество в целом, является или утопистом, или авантюристом, ввергающим большинство народа сознательно или бессознательно во многие беды.
В-третьих, те, кто провозглашает, что так жить нельзя, косвенно или прямо пытаются убедить массы населения, что основы и ценности существующей общественной жизни или пришли в негодность, или, как минимум, устарели. Следовательно, говорят они, эти основы нужно разрушить и заменить другими. Идеологическим обеспечением реформ становится в таком случае резкая и беспощадная критика настоящего, а также в еще большей степени критика всех лидеров и  действий прошлого, приведших будто бы общество к нынешнему неудовлетворительному состоянию. Прошлое становится объектом насмешек, откровенного издевательства и ёрничанья, циничных оценок. А подобное отношение к прошлому совсем не такая безобидная вещь, как это кажется первоначально.
Прошлое – это не хвост ящерицы, который в критических ситуациях можно отбросить. Прошлое – это кровь и плоть настоящего. Оно всё в нас и нашем устройстве жизни. Выражаясь по-другому, мы все сотканы из прошлого, мы – его результат и носители. Строго говоря, прошлого времени уже вообще нет, а есть только настоящее время и состояние, т.е. все то, что имеется сегодня: люди, материальные и духовные ценности, представляет собой средоточие и носителей результатов прошлой деятельности человечества.
Сторонники реформ скорее всего не сознают или не принимают всерьез вышеприведенный факт. Им представляется нормальным разрушать настоящее и оскорблять прошлое во имя неизвестного «лучшего» будущего. А это не только ненормально, это противоестественно, это даже преступно. Ибо, разрушая до основания общественные устои, радикальные реформаторы в конечном счете заняты разрушением каждой ныне живущей личности, входящей составной частью в наличное общество. Круша целое, мы не можем не разрушать его составляющие. Ломая кирпичный дом, невозможно оставить нетронутыми кирпичи.
То, что в нашу жизнь ворвались, как повседневные, обыденные явления, нецензурная брань, неуверенность в завтрашнем дне, господство золотого тельца, преступность, психическая неуравновешенность, недовольство властью, презрение к напряженному труду и истинной воспитанности, эгоизм и жестокость, ложь и предательство, – все это вовсе не издержки переходного периода или меньше всего его издержки. По большому счету объективно понижение культуры людей, фактическое разрушение личности – это неизбежный результат «решительного» реформирования общества, результат высокомерного и безответственного вмешательства людей в ход естественного развития общественной жизни, результат неверного понимания роли субъективного фактора в жизни общества, следствие циничного отношения к прошлому.
Несомненно, великая личность может осознать необходимость перемен, может выразить чаяния большинства народа, но при всем этом она никогда не может создать общество, коренным образом отличающееся от реального, то есть такое общество, которое соответствовало бы полностью ее субъективному представлению (идеалу). История свидетельствует лишь о попытках переустройства общества согласно субъективному проекту (Ликург, Александр Великий, Петр I, Гитлер, Сталин). И все эти попытки, как известно, закончились поражениями.
Упрямые факты истории говорят, что любая реформаторская деятельность, ставящая своей целью коренное изменение основ общественной жизни и важнейших ее ценностей, объективно является вредной для жизни общества, наносящей к тому же разрушительный удар по живущей в этом обществе личности. Этот удар ведет, главным образом, к понижению культуры человека, отбрасывает ее (культуру) вниз по лестнице прогрессивного развития, делает жизнь всех и каждого на значительное время качественно хуже.
Что же должна в таком случае делать политическая элита? Не может же она ничего не говорить о перспективах, не вести за собой народ в «лучшее будущее». Такую элиту не поддержат никакие социальные слои, она неминуемо обречет себя на поражение в борьбе за власть.
Необходимо признать, что сегодня в нашей стране действительно существует жесткий стереотип поведения и мышления большинства народа. Важнейшими элементами этого стереотипа являются: а) вера в хорошего хозяина и б) вера в лучшую жизнь, к которой приведет всех этот хозяин. И стремящиеся завоевать власть или уже имеющие ее политики изо всех сил стараются угодить этим стереотипным чаяниям народа. Они хотят все изменить к лучшему. Они вынуждены делать вид, что знают, как добиться этого лучшего и что оно из себя представляет. Потому они обещают, обещают и еще раз обещают. В силу уже указанных нами причин эти обещания никогда не сбываются  и не могут сбыться. И чем решительнее и настойчивее проводится преобразование существующего общества в целом, тем значительно худшими оказываются ближайшие результаты реформирования и неопределеннее видятся отдаленные перспективы.
Каков же выход из этого, казалось бы, безвыходного положения? Имеется ли он вообще? Нам представляется, что выход есть. Как это не покажется парадоксальным, он состоит, прежде всего, в решительном отказе от коренных реформ общества в целом во имя лучшего будущего всех. Будущее придет с необходимостью. Но оно с той же необходимостью будет не таким, какого мы хотим и о каком грезим. И в то же время очевидно, что оно будет неизбежным следствием сегодняшнего нашего образа жизни, т.е. прямым результатом того, как мы работаем, общаемся, учимся, лечимся, питаемся, отдыхаем каждодневно в настоящее время. Потому, с нашей точки зрения, политиков должно в первую очередь беспокоить не будущее, а  настоящее время. Не будущие лучшие времена, а улучшение сегодняшнего положения дел в экономике, культуре, здравоохранении, быту и семье российских граждан.
Людям от власти нужны не объяснения и констатации того, почему у нас в стране случаются дефолты, почему столько нищих и богатых, бандитов и воров, взяточников и бюрократов. Им не нужны разговоры о реформах, которые помогут в будущем искоренить эти беды. Люди только тогда поверят власти и поддержат ее, когда они заметят  каждодневные дела этой власти по искоренению  сегодняшних социальных язв и народных бед. Для этого не нужны реформы основ общественной жизни. Для этого необходимы сиюминутные дела по улучшению сегодняшней, а не будущей жизни. И только такого рода дела способствуют естественному ходу развития общества.
Человек так устроен, что он живет сейчас, а в уме его господствуют мысли о будущем, затмевающие зачастую настоящее. Задача политической элиты – сознательно сосредоточиться на настоящем и тем самым рассеять затмение в сознании масс, показав им, что будущее их накрепко связано с настоящим и определяется главным образом последним. Образно говоря, когда у нас в окне разбита форточка, мы должны не мечтать о будущем тепле в доме, не перестраивать дом,  а немедленно вставить стекло.
Очевидно, что политик больше обеспокоен состоянием общества, чем состоянием человека. Политик полагает, что нужно только изменить условия, принять новые законы и это автоматически приведёт к изменению человека. Потому он и занят главным образом реформированием общества. Если же реформы не дают ожидаемого результата, политик винит в этом случае не себя, а народ за его косность, неповоротливость, невосприимчивость к новому, низкую культуру и тому подобные грехи.
Человек – результат всей предшествующей истории. Он носитель бесконечной общественной и биологической наследственности. Потому быстро изменить его нельзя, если вообще возможно изменить извне. Меняя внешние условия его жизни, представители господствующей элиты не осознают, что они тем самым вовсе не меняют человека, а лишь высвобождают одни и препятствуют проявлению других его коренных качеств – инстинктов, желаний, способностей и целей. Призывая к ломке существующих общественных порядков и замене их другими, реформатор обязан был бы отдавать себе отчет в том, какие силы и наклонности он хочет пробудить в сегодняшнем человеке. Если же реформатора интересуют только изменения имеющихся общественных структур и отношений, то мы в таком случае имеем дело, как минимум, с безответственностью.
Реформаторы стремятся заменить одну власть другой, одну форму собственности противоположной, одни отношения совершенно другими. В итоге они ломают то, что есть, совершенно не осознавая, что менять и реформировать нужно не внешние проявления и формы, а сущность, т.е. сознание людей. Образование, просвещение, свободомыслие, творческую устремлённость – вот что можно и нужно реформировать, ибо не проявления духа есть основа жизни, а сам дух. Постепенное и непрерывное воспитание, обучение, выпестывание культурного человека, собрание и преумножение всего лучшего, накопленного в течение истории, – вот что такое необходимые и истинные реформы, а не та суета вокруг природных инстинктов человека: зависти, жадности, тщеславия, эгоизма, ненависти, конкуренции и похоти, с помощью которых пытаются сегодня решительно изменить жизнь общества в целом, нанося при этом и обществу, и человеку жестокие удары.












УНИКАЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА – ПРЕГРАДА НА ПУТИ
К «ЛУЧШЕМУ» УСТРОЙСТВУ ОБЩЕСТВА

Обозревая с высоты сегодняшнего дня всю писаную историю человечества, мы ощущаем насущную теоретическую и практическую необходимость попытки дать ответ на вопрос: могут ли люди сознательно, планово и, следовательно, рационально построить «лучшее» общество, о котором они не только мечтали тысячелетия, но и на протяжении этого же срока в Европе пытались и пытаются указанную мечту описать и на практике осуществить.
Идея лучшего общества, стремление его обрисовать и воплотить эту идею в жизнь проходит через всю историю мысли и дел европейских народов от Платона, Ликурга, Фомы Аквинского, К. Маркса  до Горбачёва, Ельцина, Путина и Медведева у нас в Российской Федерации.
С нашей точки зрения, чтобы ответить на указанный выше вопрос, мы должны сначала обратить внимание на существование двух объективных фактов. Первый, уже мало кем оспариваемый факт – это истина, что каждый человек является уникальным существом. Сосредоточив внимание на обосновании указанного факта, философы, христианские теологи, культурологи, психологи, социологи и антропологи ещё недостаточно, по нашему мнению, уделили места в своих исследованиях логическим и практическим следствиям, вытекающим из наличия этого факта.
          Второй факт, тоже не подвергающийся сегодня сомнению, состоит в том, что общество представляет собой открытую непериодичную сложную динамическую систему, развивающуюся хаотически.
Итак, обратимся к сущности указанных фактов. Начнём с факта уникальности человека.
Этот факт настолько очевиден, что американский социальный психолог Д. Майерс об уникальности человека говорит лишь мимоходом, как о давно всем известном тривиальном явлении. Он пишет: «Кто вы? Поскольку вы – уникальное и сложное создание, у вас есть много возможностей дописать предложение «Я» - …» [94].  А в другом месте той же книги («Социальная психология») он замечает: «Личность любого человека как уникального индивидуума с определёнными способностями, чертами характера, нравственными ценностями и мечтами, пересаженная из родной почвы в чужую, остаётся неизменной» [95]. М.К. Мамардашвили, М. Бубер, П.С. Гуревич и многие другие исследователи перечисляют характерные признаки уникальности человека. Швейцарский философ К. Свасьян пришёл к заключению, что вывести понятие «человек» вообще невозможно, ибо каждый человек и есть именно этот человек, а человека вообще не существует. Он пишет: «…биологически есть только одно понятие «человек» для всех людей, по типу одного же понятия «лев» для всех львов или «индюк» для всех индюков. В духовном отношении понятий «человек» столько же, сколько людей» [96].
Это обстоятельство (уникальность человека), если мы с ним соглашаемся, вынуждает нас задуматься над следующими проблемами.
Если я, как и каждый из нас, уникальное существо, проницаем ли я тогда для других уникальных людей? Говоря по-другому, могут ли другие люди переделать уже сложившегося меня, подогнать под общий шаблон? Если не могут, то чем же столько лет занимается вся огромная государственная и частная система образования и воспитания?
Если я уникальное существо, могу ли я в таком случае видеть мир точно таким же, как его видит другое (другие) неповторимое существо? В случае если для меня окружающий мир такой же, как и для всех, тогда в чём собственно состоит моя уникальность? Понятно, что если мы соглашаемся с фактом уникальности каждого человека, то особое неповторимое видение окружающей действительности и может быть важнейшим признаком и проявлением личной уникальности каждого из нас. Тайяр де Шарден полагал, что свою уникальность человек сотворил сам. Он писал: «Но какое из человеческих творений имеет самое большое значение для коренных интересов жизни вообще, если не создание каждым из нас в себе абсолютно оригинального центра, в котором универсум осознаёт себя уникальным, неподражаемым образом, а именно нашего «я», нашей личности?» [97].
Если меня нельзя сделать точно таким же, как даже один другой человек из семи миллиардов наличных людей, и невозможно принудить видеть одинаково со всеми окружающую действительность и события в ней, то как могу я понять хотя бы одного другого человека и уж тем более всех остальных людей, а они меня?
Если я сам сложная динамическая открытая система с неопределёнными направлениями развития, могу ли я до конца познать себя? Разумеется, нет, ибо это не только трудно, но и вообще невозможно. Иначе буддисты и древние греки не ставили бы перед человеком неразрешимую задачу: «Познай себя». К. Ясперс отмечал: «Человек всегда больше того, что он о себе знает. Это относится как к человеку вообще, так и к каждому отдельному человеку. Никогда нельзя подвести окончательный итог и полностью понять как человека вообще, так и отдельного человека» [98]. Как пишет тот же Д.Майерс, опираясь на результаты многочисленных экспериментов: «Однако порой мы лишь думаем, что знаем себя, и наша внутренняя информация неверна» [99]. И ещё он добавляет: «Наше самопознание на удивление несовершенно. Зачастую мы сами не знаем, почему ведём себя так, а не иначе» [100]. Если я затрудняюсь познать наличного себя и уж тем более окружающий мир, частицей которого я являюсь, то передо мной встаёт один из актуальнейших вопросов: могу ли я предвидеть своё будущее? Психология, философия и социология не двусмысленно говорят нам, что этого сделать невозможно.
Если я уникальное существо, не поддающееся нивелировке, если к тому же я не понимаю других людей, как по отдельности, так и всех их вместе, и не в состоянии предвидеть собственное будущее, то как я, будучи обладателем политической власти, могу решиться направлять жизнь целого общества в сторону «лучшего устройства», о котором  сам имею только смутное представление?
           Ответы на указанные вопросы приведут нас с неизбежностью к выводу, что люди не способны во многом понять друг друга и что самой непостижимой для них проблемой из всех жизненно насущных является проблема будущего. И хотя мы (люди) не понимаем друг друга и имеем самые смутные представления о будущем, остаётся только удивляться нашей человеческой настойчивости и убеждённости в том, что один человек или группа людей, наделённых властью, в состоянии привести общество к определённому лучшему будущему и способны убедить в необходимости такого перехода большинство населения страны.
Мы утверждаем, что в силу вышеуказанных причин преобладающим отношением между людьми является взаимонепонимание. Может показаться странным подобное утверждение, ибо все мы являемся свидетелями рождения различных установлений, правил, норм и законов как следствий договорённостей, компромиссов и соглашений конфликтующих сторон.
Если люди договорились и приняли удовлетворяющее все стороны решение, то не следует разве из этого факта сделать вывод, что они поняли друг друга? Полагаю, что ответом на этот вопрос может быть в одинаковой степени и «да» и «нет».
Основной источник взаимонепонимания, как мы уже отмечали, это уникальность человека, начинающаяся с неповторимого восприятия действительности каждым индивидом.
Очевидно, что сфера непонимания гораздо обширней области понимания. Чтобы провести границу между понятым и непонятым, необходимо для начала уяснить сферу понимания людьми друг друга. Несомненно, что люди в определённой степени понимают друг друга, иначе бы они не выжили на Земле. Мы исходим из того, что существует некая узкая, но необходимая сфера взаимопонимания. По нашему убеждению, такой сферой может быть только область биологической жизни homo sapiens, в которой два аспекта играют чрезвычайную роль: выживание и удовольствие. Почти всё, что касается поступков и информации, относящихся к двум указанным аспектам жизни, люди понимают. Они одинаково воспринимают, во-первых, сигналы природы (холод, ветер, жару и т.п.), те сигналы, которые оказывают влияние преимущественно на нашу «физику», то есть угрожают или доставляют удовольствие телу. Во-вторых, они понимают сигналы других людей, касающиеся жизни тела (мимику, жесты, выкрики, удары и т.п.), угрозы для него или возможных удовольствий. В-третьих, они понимают некоторые слова и созданные людьми знаки (светофор), сообщающие им об угрозе  или удовольствии (язык арго или любви). В-четвёртых, имеется ещё согласованный (конвенциальный) язык науки, понятный, правда, лишь для узкого круга специалистов разных отраслей знания. В-пятых, они в определённой степени понимают друг друга в случаях, когда речь идёт о реальных угрозах существованию всего вида  homo sapiens или отдельных его социальных общностей. Тогда они договариваются и вырабатывают взаимоприемлемые правила и нормы отношений между социальными группами, впрочем, чаще всего истолковываемые по-разному  представителями каждой группы. Подобное неоднозначное истолкование уже достигнутого понимания заканчивается войнами и другими конфликтами, ведущими к изменению и обновлению существующих правил и норм. Сами же конфликты наглядно подтверждают факт постоянного присутствия взаимного непонимания людей. Из всего сказанного следует, что люди по-настоящему понимают друг друга только как представители биологического вида, т.е. как животные, а не как «человеки».
Где же та граница, тот Рубикон, перейдя который первочеловек, отлично понимающий всё в жизни и деятельности своих диких собратьев, трансформируется в человека, не понимающего других людей?
Если говорить в общем виде, то скорее всего наши животные предки вступили в область непонимания там и тогда, где и когда они ощутили или осознали тот великий факт их жизни, что у них имеется будущее, нечто отличающееся от прошлого и настоящего, сливавшихся до этого момента в их сознании в единое время.
Будущее – это неизвестная земля, это область предположений и догадок, сфера желаний, планов, надежд, мечтаний и страхов. Это то, чего мы объективно не знаем, но чего ожидаем как неизбежность и обещаем своим детям как нечто лучшее в сравнении с имеющимся. Это область ошибок, которые забываются, но которые сказываются на настоящем.
Будущее – это фетиш, которому поклоняются люди больше, чем любым богам. Под влиянием представлений о нём находится вся прошлая и настоящая человеческая жизнь.
Многое говорит о том, что возникновение представления о будущем явилось первым актом (началом) абстрактного мышления, т.е. началом начал сознания. И если начала разнообразных процессов и явлений общественной жизни исчезли для нас в глубинах прошлого или растворились в сегодняшних наличностях (первое колесо, первые самолёт, компьютер, человек), то представление о будущем не только сохранилось и присутствует сегодня в головах людей, но и играет всё большую роль в повседневной деятельности как отдельного человека, так и всех социальных общностей.
В психологическом плане ситуация такова: как животное человек живёт рационально, подчиняясь общепринятым и понятным сигналам,  знакам и нормам, отлично понимая других людей. Как человек он не может так жить, он оказывается в области иррационального: веры, мечты, фантазий, ошибок,  желаний, надежд и творчества. Он подчинился неуправляемому потоку сознания, он стал рабом ХОЧУ. Но не того, что необходимо и спасительно, а того ХОЧУ, что рисует безудержная фантазия его уникального человеческого сознания, во многом непостижимая для другого иррационального существа.
Итак, преимущественно непонимающие друг друга люди живут общественной жизнью в обманчивой уверенности, что они могут понять полностью всех и каждого, что они в состоянии предсказать, какое будущее ожидает их всех вместе и как к нему возможно прийти. Более того, из представлений о лучшем будущем они сделали фетиш, как мы уже говорили, некое оружие в борьбе за власть и её сохранение, за влияние на массы людей. На такой позиции твёрдо стоят политики, правящие элиты экономически развитых стран, которые не обращают внимания на то, что обществоведы и философы истории при анализе развития общества в целом выявили два бесспорных факта.
Во-первых, человечество – это сложная динамическая и открытая система, обладающая многовариантностью и неопределённостью траекторий своего развития. Эта система движется вперёд от нового достижения только к новому и, следовательно, является необратимой. Её развитие и перспективы можно как-то осмыслить только с помощью выявления статистических закономерностей. В отношении ближайшего и отдалённого будущего этой системы, следовательно, нельзя сказать ничего определённого и точного. И уж тем более невозможно определить качества будущего общества, т.е. лучше или хуже имеющегося в настоящем оно будет и какой ценой оно нам дастся. Что касается цены достижений, ещё Олдос Хаксли заметил: «Нам не дано получить точный ответ при вычитании потерь из приобретений и не дано узнать, будет ли результатом этого вычитания истинный Прогресс в области добродетели, счастья, любви к ближнему и разума» [101].
 Жизнь общества в данном случае можно сравнить с хаотическим функционированием атмосферы. Я хотел было отметить принципиальное отличие жизни человечества как системы, с одной стороны, от жизни человечества как бытия атмосферы – с другой. Но не сумел найти его, ибо и там и тут мы имеем дело с хаосом.
Чем, собственно, атмосферные процессы отличаются от жизненных процессов человеческого сообщества? Бури, торнадо, ветры, затишья, ливни и засухи, устанавливающиеся на относительно долгое время устойчивые температурные зоны, потепление и похолодание Земли - чем всё это отличается от войн, революций, расцветов и увяданий цивилизаций, продолжительных периодов мира, долгого существования прочных империй и быстрого их распада?
И атмосфера, и человечество на земле существуют как данность. В их недрах возникают течения, завихрения, столкновения, выплески и затишья различных процессов. Всё в этих двух сферах происходит произвольно, т.е. неуправляемо и стихийно, по нормам и принципам функционирования хаоса.
Дж. Глейк в книге «Хаос: Создание новой науки» так описывает идеи основателя новой науки Лоренца: «Как наука, так и жизнь учит, что цепь событий может иметь критическую точку, в которой небольшие изменения приобретают особую значимость. Суть хаоса в том, что такие точки находятся везде, распространяются повсюду. В системах, подобных погоде, сильная зависимость от начальных условий представляет собой неизбежное следствие пересечения малого с великим» [102]. И ещё Глейк добавляет, ссылаясь на того же Лоренца: «Да, мы можем изменить погоду, мы можем заставить атмосферу вести себя по-иному, не так, как она вела бы себя без нашего вмешательства. Но мы никогда не узнаем, что произойдёт потом» [103]. Заменим в этих высказываниях слова «погода» и «атмосфера» на «общество» и «человечество» и мы увидим, что процессы в атмосфере и обществе фактически идентичны.
Во-вторых, необходимо видеть, что все практические усилия самых выдающихся государственных деятелей и теоретиков государственного строительства в деле сознательного преобразования общества в направлении его планового улучшения потерпели крах. Никогда в истории не удавалось осуществить полностью план усовершенствования общественной жизни, реализовать намерение субъекта построить лучшее и уж тем более идеальное общество. Можно вспомнить Ликурга, отцов-основателей США, Петра I, Ленина, Сталина, Мао-Дзедуна и некоторых других выдающихся реформаторов общества, пытавшихся воплотить в действительность собственные представления о лучшем устройстве социальной жизни. Следует заметить, что эти гиганты мысли уделяли основное внимание разработке законов, правил, норм «лучшей жизни», которые, несомненно, вносили изменения в бытие их обществ, но никогда итог этих изменений не совпадал с намерениями авторов законов и преобразований или совпадал лишь на относительно короткое время. Общественная жизнь в своём естественном проявлении отбрасывала теоретические представления о ней и уж тем более решительно разламывала тесные рамки, в которые её пытались втиснуть самые неординарные теоретики.
Разумеется, было бы неосмотрительным с нашей стороны впадать в крайности, то есть бескомпромиссно вставать на позицию, утверждающую полную беспомощность человека в деле его влияния на развитие общества в лучшую сторону. История знает выдающихся руководителей государств, решения которых способствовали выходу общества из кризисных ситуаций, укреплению в нём положительных (прогрессивных) тенденций развития. Достаточно в этом плане упомянуть творцов Конституции США, заложивших основы демократического развития страны, президента Рузвельта, сумевшего вывести экономику США из глубочайшего кризиса 30-х годов ХХ века. Можно также упомянуть решения Л. Эрхарда, обеспечившие послевоенный подъём экономики ФРГ, вспомнить решения В.И. Ленина, введшего своевременно нэп, сталинскую индустриализацию, обеспечившую победу СССР во второй мировой войне и выведшую страну в разряд великих держав, решения Дэн Сяопина, превратившие КНР в динамично развивающуюся страну.
Однако следует обратить внимание на те обстоятельства, что, во-первых, упомянутые правильные решения принимались в условиях в высшей степени неустойчивого состояния общества как системы, когда оно находилось в точке бифуркации, и, следовательно, самое незначительное событие того времени могло придать обществу то или иное доминирующее направление развития. Во-вторых, ситуация в этих странах была такова, что с совершенно одинаковой вероятностью в обществе могли победить другие решения, и тогда эти общества пошли бы в своём развитии каким-то другим путём. В-третьих, на одно положительное (удачное) решение в какой-то стране в мире приходятся сотни неудачных решений руководителей государств, то есть таких решений, которые обрекали и обрекают конкретные общества на застой, гниение, разрушение, а население в них на нищету, бесправие и отсталость.
Несмотря на очевидный факт, что субъекту власти не под силу осуществить собственный проект усовершенствования или обновления общества хотя бы в своей стране, в сознании людей продолжает господствовать слепая вера в лидера, способного подарить населению «хорошую жизнь» в будущем. И особенно сильна подобная вера была и  осталась по сей день в России.
История развития общества показывает, что сознательные и решительные преобразования существующего порядка вещей начинаются с крушения «устаревшего» порядка во имя «лучшей» жизни потом. Такое разрушение имеющегося сопровождается всегда резким падением производства, понижением жизненного уровня массы людей, деградацией морали и культуры в целом. Другими словами, сознательно (планомерно) люди умеют ломать имеющееся, изменять его. Но они бессильны направить развитие общества в задуманное ими русло, в сторону идеала – обещанной «лучшей» жизни для всех. Они не в состоянии точно вычислить следствия осуществляемых ими изменений.
Таким образом, обращая пристальный взгляд на все доступные нам перипетии общественной жизни, мы замечаем, во-первых, уникального человека или группу неповторимых личностей, обладающих политической властью или хотя бы сильным политическим влиянием (субъект власти). Мы также видим, во-вторых, естественно функционирующее и развивающееся независимо от желаний личностей общество (объект власти).
И вот они встретились – субъект и объект власти. С одной стороны, уникальный человек, смутно представляющий своё личное будущее, видящий действительность лишь такой, какой позволяют видеть её его собственные ощущения, представления и знания, частично понимающий других людей и совершенно не способный точно предвидеть будущее всего общества. Это человек, опирающийся на желания, надежды и фантазии, т.е. на свои иррациональные потенции, но глубоко уверенный, что его иррациональные представления о будущем, его смутные и размытые принципы и понятия вроде  «свободы», «хорошей жизни», «демократии и прав человека» позволяют ему, безусловно, навязывать эти принципы и представления о будущем всем гражданам своей страны, а то и населению всего мира. Человек на 80% иррациональный полагает, что может действовать и планировать перспективы общества исключительно рационально. И это будто бы даёт ему право вынуждать большинство населения принимать его принципы и методы организации социальной жизни, намечать пути «прогрессивного» развития как человека, так и общества в целом. Присмотревшись внимательней, мы заметим, что уверенность в собственной правоте придают ему отнюдь не знания, а главным образом власть. И чем большее количество людей имеется у него в подчинении, тем безапелляционней он сам и безграничней его уверенность в правоте его мыслей, представлений и дела, тем решительней и жестче он стремится принудить всех остальных следовать его путём.
Такой властвующий субъект вольно или невольно признаёт наличие только одного времени, а именно – будущего. Потому все дела и речи его пронизаны обещаниями лучшей жизни потом, через год – десять лет, а то и  больший срок. Ему чужды факты реальной сегодняшней жизни. На сегодня он смотрит как на обузу, отнимающую его драгоценное время и его силы от описания и прожектов светлого завтра. Он просит ему верить и одновременно развязывает жесткую войну против «иноверцев» и отступников. Увлечённый «прекрасными перспективами», такой политик изо всех сил стремится не рассматривать, не видеть сегодняшнюю действительность такой, какая она есть на самом деле. Анализировать эту действительность он обычно поручает своим прямым подчинённым, предпочитая при этом получать от них информацию о жизни общества, окрашенную только в розовые цвета, будто бы жизнь развивается в направлении будущего, точно соответствующего замыслам данного политического лидера. А поскольку сегодня согласно информации подчинённых всё идёт хорошо, то и нечего о нынешнем дне беспокоиться. Главное – это будущее и та замечательная жизнь, которая ждёт страну в этом прекрасном будущем.
С другой стороны, мы видим общество (объект власти) как хаотически развивающуюся систему с совершенно неопределёнными траекториями движения в будущее. Общество, в котором детерминизм является частным случаем его функционирования, в котором почти нет места однолинейным процессам. Общество как совокупность уникальных индивидов, где похожими являются только формы бытия людей (рождение, учёба, брак, семья, работа, война и дружба, старость и смерть) и фактически очень немного общего в содержательном плане как в жизни отдельной личности, так и особенно между группами людей, живущих в разных социальных условиях. Общество как организм, очень слабо реагирующий на попытки отдельных составляющих его клеток управлять им и живущий по законам, неведомым людям, открывшим пока лишь некоторые закономерности его бытия. Общество, в котором по сути дела ничего (кроме формы) не повторяется и которое движется вперёд от одного нового поворота к другому, от одного небывалого события к следующему. Общество, отличающееся тем, что каждое поколение проживает свою, никогда прежде небывалую жизнь, и создающее задел для небывалой, совершенно другой жизни следующего поколения. Общество как система развивается по своим независимым от желания людей направлениям, которые предопределяются факторами, кажущимися людям мелочью (ерундой): случайным стечением обстоятельств, природными катаклизмами или малозначащими будто бы субъективными решениями какого-либо властвующего субъекта. В этом хаосе причин и возможных следствий ни один самый гениальный человек не может с точностью определить, какие именно нужно принять решения и что необходимо сделать, чтобы эта система пошла по задуманному этим же  индивидом пути к воображаемому им лучшему будущему.
Говоря же о самоощущении человека, мы можем его описать примерно так. То, как я живу сегодня,  в малой мере  является результатом планов, намерений и обещаний правительства или президента.  Между политикой и условиями жизни народа существует лишь некоторая корреляция. Действительная реальная связь имеет место лишь между моими усилиями в прошлом и условиями жизни сегодня. Хорошо ли, плохо ли я живу в настоящее время – это результат прежде всего моих прошлых усилий, а как я буду жить завтра – обусловливается не моими мечтами и планами, а моей сегодняшней практической активностью (деятельностью).
Ситуация же в сфере политики такова. Нынешний политик не может отрешиться от обещаний будущей «хорошей» жизни для всех. Однако граждане обязаны понимать, что разговоры о лучшем будущем – это только идеологическое оружие политика, рассчитанное на короткую память населения, на его неосведомлённость или на незначительный срок пребывания у власти указанного политика. Планы и обещания политика – всегда лишь идеологическая вуаль, скрывающая,  по меньшей мере, несерьёзность и неподготовленность государственного деятеля к активной и вдумчивой политической работе сегодня.
Сегодня – вот проблема и объект забот разумного политика. Только обращая самое пристальное внимание на положительные и негативные для большинства населения явления наличной действительности и преобразуя то, что имеется в наличии, власть прокладывает реальную дорогу в будущее. А каким оно будет, этого никто с точностью сказать не может.




НЕПОНИМАНИЕ

Как известно, люди и все социальные группы вплетены в паутину  множества разнообразных отношений. Профессор социологии Пенсильванского университета (США) Р. Коллинз пришёл к заключению, что сеть отношений между людьми и есть орган мышления человечества. Так, в одном из интервью, опубликованном в журнале «СОЦИС», он говорил: «…что «местом» мышления является не сознание индивидов, а исторические сети отношений. Буквально так: мыслят сети, а не индивиды. Здесь нет ничего мистического и идеалистического. Порядка 75% всех моих идей унаследованы мной от менторов, получены в ходе дискуссий с коллегами, сконструированы для опровержения оппонентов. Я даже не уверен, что 75%, может быть, все 100» [104]. Среди этих отношений одно из ведущих мест занимают, по нашему мнению, отношения непонимания. Эти отношения следовало бы признать даже основными или ведущими отношениями между людьми. Непонимание – это существенное или даже полное расхождение между информатором и реципиентом в толковании содержания передаваемого сигнала. Непонимание мыслей, идей, сочинений, распоряжений, целей и смыслов наносит личностям и социальным группам сильнейшие травмы психического, интеллектуального,  социального и физического характера. Человек обычно несказанно рад, когда его поняли. Как писал в сочинении герой фильма «Доживём до понедельника»: «Счастье – это когда тебя понимают».
То, что не понимают друг друга мужчины и женщины, родители и дети, старики и молодёжь, умные люди и не очень умные, гении и обыватели, – это всё очевидные факты, с которыми можно мириться и которые позволяют нам жить, правда, в непрерывной борьбе за взаимопонимание. Хуже дело обстоит, когда не понимают друг друга руководители и подчинённые. И уж совсем опасно для общества, когда нет понимания между руководителями страны и её народом.
 Казалось бы, по мере накопления знаний люди должны всё лучше и лучше понимать друг друга. Ведь мы познали многие законы бытия, тенденции развития общества, всё лучше разбираемся в природе и поведении человека, его умениях, знаниях, привычках, мышлении. Нам известны психические особенности человека.  В этих условиях непониманию не должно бы быть места в человеческих отношениях или оно должно стремительно уменьшаться. Но в жизни всё происходит по-другому. Реальная ситуация такова, что непонимание не сокращается по мере того, как мы накапливаем знания. Знание, как известно, вообще величина переменная, а непонимание в ходе истории человечества не растёт и не убывает, оно скорее всего величина  постоянная.
 С нашей точки зрения, непонимание людьми друг друга обусловливается главным образом  двумя причинами. Во-первых, оно вытекает из того очевидного факта, что каждый человек уникален, следовательно, он не только неповторим как личность, он к тому же по-своему видит мир и потому может только своеобразно  воспринимать сигналы, идущие извне. Один и тот же сигнал (информация), попадая на почву психики (сознания) конкретного человека, преобразуется в сигнал для этого и только этого человека. Сигнал становится информацией, полученной (приобретённой) этим конкретным человеком, т.е. его собственной информацией, с которой он поступает так, как говорят ему его личные знания, опыт и обстоятельства. А вся совокупность знаний и особенностей психического склада человека перерабатывает этот сигнал в точном соответствии с содержанием и характером психики именно этого человека. Сообщённая информация трансформируется в принятую, между которыми (сообщённой и принятой) имеется большая разница, а то и полное несовпадение.
Так, на биологическом уровне любая пища, например, шашлык сам о себе информирует, что он готов к употреблению и имеет определённые качества. Но для конкретного человека вид готового шашлыка есть уже его (потребителя) собственная информация, накрепко связанная со знаниями этого индивида и состоящая из таких элементов, как: хочет он шашлыка сейчас или нет; может он его есть или ему это вообще противопоказано; сыт он в данный момент или голоден; полезен ему шашлык или вреден и т.д. Шашлык своим видом сообщает о себе как о пище, приготовленной определённым образом из мяса животного. Однако у каждого человека имеется своя информация о данном блюде, свои приобретённые в прошлом знания, определяющие решающим образом, что чрезвычайно важно, действия индивида в конкретной ситуации.
Точно так же обстоит дело и на социальном уровне. Я воспринимаю информацию о том или ином человеке или социальной группе и их действиях, но это всегда моя информация о виде, словах, поведении, действиях и целях других людей. И именно эта моя информация определяет моё поведение. Если говорить в этом случае о государственной власти, то можно увидеть, что не действие власти побуждает гражданина вести себя определённым образом, а понимание самим гражданином смысла государственного требования является побудительным источником той или иной его реакции на государственный акт.
 Информация, исходящая от некоего лица или органа власти, с необходимостью теряет значительную часть содержания и смысла, вложенных в неё субъектом власти, и становится информацией принявшего её объекта власти. И эта принятая информация неизбежно оказывается в значительной степени другой, она существенно отличается от информации передающего, порождая ответную реакцию реципиента, которая может быть предсказуемой (похожей на реакции на подобный сигнал большинства людей), а может оказаться уникальной (неожиданной будто бы). Вспомним народную присказку: «Закон, что дышло, куда повернешь – туда и вышло». Таков первый источник непонимания между людьми.
И, во-вторых, не менее существенным источником непонимания является сам сигнал, который обычно бывает многозначным. В частности, если сигналом является слово, а в подавляющем числе случаев информационный обмен между людьми осуществляется в вербальной форме, то оно, как правило, неоднозначно. Не зря же писал поэт: «Нам не известно, как слово наше отзовётся». 
           Политик, писатель, учёный, педагог, оформляя свою «ясную» для него мысль в слово, полагает, что совокупность его слов или фраз выражает именно эту мысль, которая с очевидностью, по его мнению, доходит до каждого слушающего или читающего. На основе высказанного политик строит свои отношения с услышавшими его. И почти всегда поражается тому факту, что окружающие поступают неадекватно, во всяком случае, не совсем так, а то и совсем не так, как приказал, указал, рекомендовал, предполагал политик или руководитель вообще. Шекспир мудро писал: «Весь мир театр, а люди в нём актёры». Ведь не требует специальных доказательств факт, что люди непрерывно лицедействуют. Чаще всего они думают одно, говорят другое и делают третье. Понять намерения и цели человека желательно, интересно, но чрезвычайно трудно, а то и невозможно.
Можем ли мы заключить из сказанного, что плохо понимающие друг друга уникальные личности, пользующиеся неоднозначными сигналами, способны принуждать других людей и целые группы с точностью и адекватно выполнять их указания, приказы, разъяснения и пожелания? Ответ напрашивается очевидный: нет, не можем. Разумеется, было бы интересно рассмотреть всю гамму человеческих отношений с указанной точки зрения, но в рамках статьи мы хотим ограничиться только одним аспектом проблемы, а именно – вопросом о несовпадении намерений и целей управляющих с действиями их подчинённых. Речь идёт о проблеме управляемости социальными общностями и, прежде всего, самой большой из них – обществом.
 Можно приводить множество примеров, когда указы, постановления, законы, издаваемые органами власти с благими намерениями, истолковываются непосредственными исполнителями и всем населением  вкось и вкривь. Результат подобного отношения определяется хорошо известной фразой: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Стоит вспомнить хотя бы благородные цели Февральской и Октябрьской революций или прекрасные замыслы реформаторов 90-х годов 20-го века. Разве Россия и её народ получили то, к чему стремились преобразователи и экспериментаторы тех времён? Ответ известен каждому думающему человеку. Более того, все мы и наши организации являемся в полном смысле слова разочарованием предшествующих поколений.
Имеется и другая сторона проблемы управляемости. Это дискуссионный вопрос о самой возможности управлять обществом. Мы соглашаемся с толкованием управления профессором из Тель-Авива В.М.Рацем, который определил управление «…как деятельность, призванную реализовать представления о будущем управляемой системы (которые завтра станут её настоящим)» [105]. И он же в указанной статье считает, что управление – это ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОСОБОГО ТИПА: «Стало быть, отправляясь от значения слова и от практики, управление надо мыслить как деятельность, связанную с выбором направления движения и ответственную за следование по  нему и достижение поставленных целей» [106]. Если вдуматься в эти определения, то поневоле приходишь к парадоксальному выводу, что развитием России постоянно кто-то пытался управлять, но в действительности никто и никогда не управлял.
Здесь мы сталкиваемся с давнишним спором о возможности построения лучшего общества в соответствии с субъективным желанием группы людей или даже отдельного человека. На практике этот спор вылился в столкновение сторонников двух политических течений по поводу управляемости обществом. Коммунисты, начиная с критически-утопических социалистов, были убеждены, что построить новое общество в соответствии с их представлениями о будущем возможно и реально. А вот консерваторы, наоборот, уверены, что общество – это живой организм и никто не может его перестраивать по своему субъективному желанию.
В самом деле, оглянувшись на писаную историю человечества, мы замечаем, что никто и никогда сознательно не строил, например, рабовладельческое, феодальное и капиталистическое общества. Сильными личностями или группами всегда руководило животное (инстинктивное) стремление к господству, богатству, потреблению, безопасности и удовольствиям. Массы людей постоянно были только средством, а государственное устройство формировалось стихийно как инструмент реализации и сохранения указанных природных (животных) потребностей. Любая общественно-экономическая формация или цивилизация – это всего-навсего стихийное следствие победы животных (первичных) стремлений человека, оформленных как истинно человеческие. Человек – разумное животное, наделенное способностью представлять в уме будущее и обладающее невесть откуда взявшейся уверенностью, что он может рационально осуществить это представление. Его здравый смысл никак не может смириться с тем фактом, что общество способно развиваться не так, как он планирует, или даже вопреки его намерениям. Человек теоретически осознаёт, что имеется какая-то сила, не подвластная его рациональности, но с настойчивостью, достойной лучшего применения, он продолжает не замечать этой силы и делать попытки перестроить жизнь людей вопреки указанной силе. Александр Артёмов в статье «Управление обществом и управление властью» назвал эту силу «жизненным процессом». Он пишет так: «Управляет обществом в действительности  жизненный процесс,  а не власть, имеющая лишь ограниченные возможности влияния на жизнедеятельность системы» [107].
Наша точка зрения сводится к убеждению, что управлять развитием общества в принципе невозможно. Но практика общественной жизни, кажется, решительно опровергает это утверждение. Действительно, конкретные люди сознательно развалили СССР, сознательно строят капитализм в России, сознательно строили коммунизм. Следовательно, можно сказать, что управляли обществом. Они добились на своём пути определённых результатов.  Во всяком случае, они частично изменили условия жизни людей, нанесли деформирующие удары по живому организму общества. Получается, что упрямые факты жизни со всей определённостью свидетельствуют, что управлять развитием общества возможно! Казалось бы, что воля, желание, напор конкретного человека  или группы людей меняют жизнь массы граждан, преобразуют всё общество, и, следовательно, люди могут осуществлять задуманное, могут перестраивать живое тело общества по своему усмотрению, т.е. управлять обществом. Как же объяснить все эти факты, свидетельствующие о реальности и даже некоторой эффективности управления, понимаемого нами как действия, ведущие к осуществлению задуманного желанного будущего?
Однако здесь мы наталкиваемся на многие неясности. Во-первых, что такое будущее? Одно дело это развитие общества из настоящего в неизбежное будущее, что невозможно предотвратить никакими усилиями. Здесь действует закон течения времени, которое невозможно остановить, и закон движения/изменения, который тоже человек не в силах отменить. У каждой вещи и явления имеется будущее как форма и сущность их бытия. Всё течёт и изменяется, как замечали древние мудрецы. У общества есть и всегда будет будущее, как и у любого явления действительности, пока оно существует. И это объективный факт. Хотя следует заметить, что будущее таких сложных систем, как общество, невозможно с точностью определить, оно ведь только вероятностно.
Во-вторых, имеется человек, субъект управления, со своим идеальным представлением, пониманием будущего ВСЕГО, в том числе и общества. Вот здесь-то и таится главная проблема бытия человека и общества.  Ибо имеется  человеческое представление о будущем, которое никогда не может полностью совпадать с объективным будущим и потому является, прежде всего, ХИМЕРОЙ. Человек только думает, что он знает много и потому может увидеть будущее, описать его и предсказать его приход, а следовательно, и определить пути и средства  достижения будущего. Человек вообразил себя Богом, Демиургом, способным не только мечтать и представлять будущее, но и сознательно строить его. Будущее же, являясь фактом бытия, совершенно не является фактом знания и понимания. Будущее общества как представление, догадка, фантом имеет право на существование, но реальное будущее никогда не является чем-то отчётливым, адекватным  человеческим представлениям. Будущее  в головах людей существует только в виде смутных догадок, желанных целей, фантазий, идеалов, возникающих в основном на базе недовольства существующим положением вещей.
И вот перед нами правитель со своим видением будущего. Что он может? Он может что-то разрушить, запретить, развязать войну (снова разрушить), может принять новые законы, отобрать у людей собственность или отдать её им, может создавать новые социальные институты. Кажется, что он может многое или даже ВСЁ. Однако никогда преобразования правителя не шли гладко, не воспринимались большинством общества с восторгом. И если, опираясь на разрушительные планы, ему удавалось кое-чего добиться, то вот с созиданием часто получался облом по упоминавшемуся уже принципу: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».
Всё дело здесь в столкновении самых лучших субъективных намерений и планов на будущее правителя с неумолимыми объективными законами бытия общества, бытия людей с их знаниями, привычками, традициями и тысячелетней моралью. Нельзя вычеркнуть из сегодняшней жизни прошлое, ибо мы все дети прошлого, мы результат его и потому его носители. Отказаться от прошлого равносильно отказу от самих себя. Человек – это то, что он помнит. Общество точно так же имеется, пока оно несёт в себе элементы прошлого, т.е. пока оно помнит.
Возможно ли приказом или законом изменить жизнь человека как гражданина страны? Наверное, ДА. Но можно ли существенно изменить человека? Полагаем, что НЕТ.
И вот мы наблюдаем сотни раз встречавшуюся в истории государств ситуацию, когда к власти приходит сильный, незаурядный, харизматичный человек, имеющий в голове, с его точки зрения, отчётливые (даже научные) представления о лучшем устройстве общества и лучшей жизни людей. Что с необходимостью делает этот правитель прежде всего? Он ведь хочет изменить жизнь общества в целом, всех и каждого человека, и потому он должен для начала сломать имеющееся. Как говорит народная мудрость: «Ломать – не строить, душа не болит». Народ запел: « Весь мир насилья мы разрушим до основания, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем».  Правителю и народу невдомёк, что никто никогда не может стать всем. Ведь из ничего не возникает ничего, кроме ничего. Из ничего не может возникнуть что-то. Творить из ничего мог только Бог, а не реальный правитель. Зато за ломку имеющегося все берутся с энтузиазмом и делают это сознательно, планомерно, т.е. осуществляют действия, имитирующие управление и воспринимаемые как управление.
Но является ли даже сознательная ломка чего бы то ни было управлением? По определению управление, чтобы быть таковым, представляет собой деятельность по реализации представлений о будущем. И если крушение «старого» ещё можно отнести в какой-то степени к путям или средствам достижения будущего, то уж никак нельзя считать разрушение деятельностью по выработке представления о лучшем будущем. А поскольку общество - это открытая система, то никто не может с точностью указать, к  положительному ли результату приведёт решительное наступление на всё имеющееся в настоящее время.
Разрушение невозможно отнести к управлению. Оно в лучшем случае может быть его предпосылкой, необходимой площадкой для начала управления системой.
 Если я – правитель, глава государства, какое значение имеют мои представления, фантазии и даже знания о прекрасной жизни для населения страны? Ведь я единственный и неповторимый. Я - уникум, и представления граждан моей страны о лучшей жизни с необходимостью существенно отличаются от моих. Да, я знаю, что человечество выработало за всю историю своего существования некоторые общепринятые идеальные правила и нормы поведения и выживания, названные нравственностью. Но я знаю также, что эти правила никогда не воплощались ни в одной стране в жизнь, что герои, пытавшиеся воплотить их, растаптывались, унижались, осмеивались. Так почему я как правитель начинаю это безнадёжное дело – воплощать нормы морали и мои представления о лучшем устройстве общества в жизнь? Почему я не спрошу  себя, кто или что, кроме моего личного понимания, даёт мне право вмешиваться в естественный ход жизни общества? Даёт ли мне это право имеющаяся в моих руках власть, пусть даже вверенная мне народом? Является ли моё личное понимание самым правильным, единственно верным, и почему оно отличается от понимания всех остальных людей? По разумению и убеждённости я могу приравнять себя к Будде, Христу или Мухаммеду. Но эти великие мыслители не ломали, а учили. Они пытались преобразовать не общество, а души людей.
И тут меня должно осенить. Люди до сих пор не поняли этих мессий. Всем своим существом адепты мировых религий были на стороне своих учителей, но каждый из учеников по отдельности воспринимал замечательные учения так, как только он мог воспринимать, опираясь на своё понимание бытия, на свой опыт, на свою неповторимую сущность. Потому-то мы до сих пор не имеем царства божьего на земле и никогда не сможем к нему прийти. Потому-то служители прекрасной идеи превратились, как показал ещё Достоевский, в господ, помнящих, прежде всего, о себе и своей выгоде.
С какой стороны ни подходи к всегда животрепещущей проблеме лучшего устройства общественной жизни, к проблеме, стоящей в центре политической, социальной и экономической жизни государства, всегда мы натыкаемся на проблему непонимания как источник всех неудач по сознательному, рациональному переустройству общества, осуществлению мечтаний о золотом веке, веке разума, справедливости, солидарности и единой цели.
Потому главным для людей, с нашей точки зрения, является не разработка представлений о замечательном будущем, коренным образом отличающемся от настоящего, не тем более разработка конкретных реальных путей достижения воображаемого будущего или решительная их реализация. Главным является работа над выработкой средств и методов достижения всё большего понимания между людьми и, особенно, между руководителями и подчинёнными. В этой области наитруднейшей задачей является, и ещё долго будет оставаться таковой, задача разработки ясной и потому однозначно понимаемой информации.



БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ

2. Энциклопедический словарь «Кругосвет».
3.Сиоран Э.М. Горькие силлогизмы. – М., 2008. – С. 364.
4. Ковалёв А. Социально-гуманитарные знания. – 2006. – № 5.
5. Ефремов Ю. Пределы научного знания // Здравый смысл. – 2006. – № 2.
           6. Тищенко П. Круглый стол // Человек. – 2006. – № 6.
7. Там же.
           8. Нариньяни А. Новый человек ближайшего будущего «еHOMO» // www.rian.ru/analytics/20060619/49731664.html.
            9. The Independent от 05.02.2009 //www.from-ua.com/news/4b767abfe 5951.html.
10. Фейерабенд П. Против метода. Очерк анархистской теории познания. – М., 2007. – С. 180.
11. Гуревич П.С. Уникальное творение Вселенной? // О человеческом в человеке. – М., 1991. – С. 280.
12. Успенский П.Д. Новая модель Вселенной. – СПб., 1993. – С. 217.
13. Иллюстрированный энциклопедический словарь (малый). – М., 2000. – С. 217.
14. Бердяев Н.А. Смысл творчества. – М., 1989. – С. 256.
15. Колупаев Г.П., Клюжев В.М. Экспедиция в гениальность. – М., 1999.
16. Конфуций. Изречения. – М., 2000. – С. 34.
17. Успенский П.Д. Новая модель Вселенной. – СПб., 1993. – С. 136.
18. Хаксли О. Вечная философия. – М., 1997. – С. 25-26.
19. Фромм Э. Душа человека. – М., 1992. – С. 83.
20. Гуревич П.С., Фролов И.Т. Философское постижение человека // Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. – М., 1991. – С. 5-6.
21. Фейерабенд П. Против метода. – М., 2007. – С. 308.
22. Гальперин П.Я. Лекции по психологии. – М., 2002. – С. 121.
23. Сартр Ж.П. Экзистенциализм – это гуманизм // Ницше Ф., Фрейд З. и др. Сумерки богов. – М., 1990. – С. 341.
24. Мат. 7. 7.
25. Бубер М. Проблема человека. – М., 1992. – С. 81-82.
26. http://instinct3.ru/7.html.
27. Дарвин Ч.  http://www.iu.ru/biblio/archive/sadovskiy_evoluc/02.aspx
28. Брахман Чаттерджи. Сокровенная религиозная философия Индии //Даоская Йога. – Бишкек, 1993. – С. 31.
29. Философская энциклопедия. – М.,1967. – Т. 4. – С. 460.
30. Уилбер К. Краткая история всего. – М., 2006. – С. 58.
31. Кравченко И.И. Политика и сознание // Вопросы философии. – 2006. – № 11. – С. 17.
32. Садовский В.Н. http://www.iu.ru/biblio/archive/sadovskiy evoluc/02.aspx.
33. Там же.
34. Нариньяни А. Новый человек ближайшего будущего «еHOMO» // www.rian.ru/analytics/20060619/49731664.html.
35. Цит. по: Непомнящий Н. ХХ век. Хроника необъяснимого. Открытие за открытием. – М., 1999. – С. 349.
36. Нариньяни А.С. Знание как особая форма незнания // www.rian.ru/analytics/20060619/49731664.html.
37. Кастанеда К. Учение дона Хуана. Отдельная реальность. Путешествие в Икстланд. – М., 1999. – С. 275-276.
38. Капра Ф. Уроки мудрости. – М., Киев. 1996. – С. 136-137.
39. Форт Ч. 1001 забытое чудо. Книга проклятых. – СПб., 1997. – С. 20.
40. Нариньяни А.С. Знание как особая форма незнания // www.rian.ru/analytics /20060619/49731664.html.
41. Там же.
42. Цит. по: Таранов П. Философия сорока пяти поколений. – М., 1999. – С. 172.
43. Монтень М. Опыты. – СПб., 1998. – Кн. 1. – С. 527.
44. Цит. по: Холл П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. – Новосибирск, 1992. – С. 223.
45. Цит. по: Кастанеда К. Учение дона Хуана. Отдельная реальность. Путешествие в Икстланд. – М., 1999. – С. 256.
46. Цит. по: Непомнящий Н. ХХ век. Хроника необъяснимого. Открытие за открытием. – М., 1999. – С. 214.
47. Цит. по: Холл П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. – Новосибирск, 1992. – С. 262.
48. Цит. по: Таранов П. Философия сорока пяти поколений. – М., 1999. – С. 124.
49. Цит. по: Таранов П. Энциклопедия высокого ума. – М., 1999. – С. 197.
50. Юм Д. Трактат о человеческой природе. Соч. – М., 1965. – Т. 1. – С. 129.
51. Рассел Б. Почему я не христианин. – М., 1987. – С. 52.
52. Выготский Л. С. Собр. соч. в 6 т. – М., 1983. – Т. 3. – С. 62.
53. Карлейль Т. Теперь и прежде. – М., 1994. – С. 215.
54. Успенский П.Д. Новая модель Вселенной. – СПб., 1993. – С. 156.
55. Гречко П.К. Концептуальные модели истории. – М., 1995. – С. 5.
56. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Интегральная природа человека. –  Ростов-на-Дону, 1994. – С. 162.
57. Шопенгауэр А. Афоризмы и максимы. – Л., 1991. – С. 114.
58. Холл К.С., Линдсей Г. Теории личности. – М., 1997. – С. 666.
59. Нариньяни А. // www.artint.ru/articles/narin/ZINANR22.htm.       
60. Запад и Восток: традиции и современность. – М., 1993. – С. 141.
61. Розанов В.В. Уединённое. – М., 1990. – С. 407.
62. Бердяев Н. Самопознание. – М., 1990. – С. 46.
63. Успенский П.Д. Новая модель Вселенной. – СПб., 1993. – С. 46.
64. Там же. – С. 50.
65. Там же. – С. 347.
66. Там же. – С. 26.
67. Проблемы человека в западной философии. – М., 1988. – С28-29.
68. Шестов Л. Соч. в 2 т. – М., 1993. – Т. 1. – С. 220.
69. Цит. по: Таранов П. Энциклопедия  высокого  ума.  –  М.,  1999.  –  С. 337-338.
70. Холл П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. – Новосибирск, 1992. – С. 259.
71. Цит. по: Таранов П. Энциклопедия высокого ума. – М., 1999. – С. 259.
72. Там же. – С. 338.
73. Рерих Н.К. Семь Великих Тайн Космоса. – Бишкек, 1991. – С. 9-10.
74. Девятова С.В. Современное христианство и наука. – М., 1994. – С. 62-63.
75. Вернадский Владимир. Открытия и судьбы. – М., 1995. – С. 345-346.
76. Швырёв В.С. О деятельном подходе к истолкованию «феномена» человека // Вопросы философии. – 2001. – № 2. – С. 111.
77. Цит. по: Таранов П. Энциклопедия высокого ума. – М., 1999. – С. 403. 
78. Цит. по: Максуд Р. Ислам. – М., 1998. – С. 171.
79. Хейзинга Й. Homo ludens в тени завтрашнего дня. – М., 1992. – С. 264.
            80.  Сартр Ж.П. Экзистенциализм – это гуманизм // Сумерки богов. – М., 1990. – С. 333.
  81. Цит. по: Неклесса А.И. Трансмутация истории // Вопросы философии. – 2001. – № 3. – С. 198.
 82.Тойнби А.Дж. Постижение истории. – М., 1991. – С. 94.
 83. Шлезингер А. Циклы американской истории. – М., 1992. – С. 9-10.
 84. Там же. – С. 11.
 85. Фейерабенд П. Против метода. – М., 2007. – С.38.
 86. Стёпин В.С. Философия и поиск новых ценностей цивилизации // Вестник РФО. – 2005. – № 4. – С. 23.
 87. Юнг К. Сознательное и бессознательное: Сборник. – СПб., 1997. – С. 476.
 88. Там же. – С. 477.
 89. Тойнби А.Дж. Постижение истории. – М., 1991. – С. 255.
 90. Там же. – С. 259.
91. Эдвин К. Крапп. Астрономия. Легенды и предания. – М., 1999. – С. 27.
92. Рассел Б. Человеческое познание: его сфера и границы. – М., 2001. – С. 92.
93. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. – М., 1999. – С. 20.
94. Майерс Д. Социальная психология. – СПб.: ПИТЕР, 2005. – С. 49.
95. Там же. – С. 56.
96. Свасьян К. Prooemium // Вопросы философии. – 2010. – №2.
97. Тайяр де Шарден. Феномен человека. – М., 2002.
98. Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М., 1994. – С. 448.
         99. Майерс Д. Социальная психология. – СПб.: ПИТЕР, 2005. – С. 59.
100. Там же. – С. 67.
         101. Хаксли О. Вечная философия. – М., 1997. – С. 94.
102. Глейк Д. Хаос: Создание новой науки. – СПб., 2001. – С. 35.
103. Там же. – С. 33.
104. Интервью с Рэндолом Коллинзом // Социологические исследования. – 2010. – №3. – С. 33.
105. Рац М.В. Политика и управление // Политические исследования. – 2010. – №3. – С. 135.
106. Там же. – С. 134.
107. Артёмов А. Управление обществом и управление властью // http//old.russ.ru/politics/meta/20010625-pr.html










ОГЛАВЛЕНИЕ

От автора ……………………………………………………………………………….… 3
Неразумная разумность…………………………………………………............ 6
Предназначение человека……………………………………………………..... 17
Все люди гении? ………………………………………………………………..……. 24
Иррациональное – важный признак человеческого в человеке 33
Два подхода к проблеме возникновения и предназначения
разума ……………………………………………………………………………….…… 
38
Незнание…………………………………………………………………………..…….. 53
Время………………………………………………………………………………….….. 73
Сознание – обман ………………………………………………………..…………. 84
Начало Вселенной в головах людей ………………………………..……… 92
Что такое «хорошая жизнь»? …………………………………………………. 104
Обыденное принижает великое ………………………………….………….. 111
Сиюминутное и вечное ………………………………………………………..…. 113
Социальная ответственность учёного – это миф …………………….. 121
Что может политик в условиях новых вызовов
общественной жизни? …………………………………………………………..…
124
Не пора ли заняться каннибализмом? ……………………………………. 132
Слово и истина …………………………………………………………................. 137
Космическая роль человека ……………………………………………………. 141
История – факты и вымыслы ……………………………………………….... 143
Благое ли дело реформировать общество? ………………………………. 147
Уникальность человека – преграда на пути к «лучшему»
устройству общества ……………………………………………………………...
155
Непонимание ……………………………………………………………………….…. 168
Библиографические ссылки ……………………………………………….…. 178





                Научное издание


Лев Вячеславович Максимов
 

НАДЕЖДА НА БУДУЩЕЕ НЕ УМЕРЛА,
ИБО ЕЁ ПИТАЕТ ЛЕГКОМЫСЛИЕ