Несколько лет назад, мне, скажем так, не повезло. По непонятной мне, врачу, причине был повреждён аортальный клапан на моём «моторе». Распознать данную патологию не представляет никакого труда, а вот понять причину этого не смог ни я, ни мои компетентные коллеги. Ни на одну из известных причин развития данной патологии не нашлось и намёка. Давно замечено, если болеют врачи, - жди сюрпризов, какой-нибудь необъяснимой чертовщины. Мой случай,- лишнее тому подтверждение.
В итоге, дело приходится иметь с последствиями развившегося заболевания, а о его причине можно было только гадать. А проявлялось это болезненное состояние Артериальным Давлением (АД) 160/ 40(!), быстрой утомляемостью, частым пульсом. А самая неприятная вещь, это то, что аорта с течением времени неуклонно увеличивается в диаметре. Сердце, выполняющее двойную работу, также увеличивается в размере и массе, и всё это ведёт к тому, что компенсаторные возможности его истощаются. Осознавая это, приходилось думать о том, что есть только один путь, - хирургическое устранение дефекта.
Хвала Создателю, который помог мне стать гражданином Канады. Думать об операции такого масштаба в другой стране, будь то Россия или Штаты, можно только при наличии нереальных для меня денег. А в достопамятном Казахстане, лучше и не забивать себе голову такой фантастикой. Шаг за шагом я смирился с неизбежностью того, что называют «доведённой до отчаяния терапией», т.е. хирургическим вмешательством.
Я убеждал себя,- сам, клапан не «отремонтируется», сердечная недостаточность неминуемо будет нарастать, и в какой-то момент оперировать станет поздно… Вот, с такими мыслями я появился на приеме у кардиолога, др. Костюка, канадца во втором поколении, который и зовётся- то, «не дюже по украиньски» – David Paul. Перед визитом к нему, я навёл предварительные справки, среди знающих людей, кто является лучшим хирургом - кардиологом. Был приятно удивлён, что таковым считается Доктор Червенков! Ещё одна славянская душа.
Костюк, после некоторых колебаний, согласился, что тянуть с операцией смысла нет, и спросил меня, кого я предпочитаю, в качестве хирурга. Я в ответ поинтересовался, почему бы ему самому, знающему «свои кадры» лучше, не посоветовать мне. Он мгновенно назвал двоих, которым и сам бы доверился, и первым из них - доктора Червенкова.
Мой выбор состоялся! Но, неужели всё так просто? Доктор Костюк заверил меня, что если он попросит, то никто не откажет! Признаюсь честно, я не поверил!
Речь идёт о мировом авторитете, который, помимо огромной работы в Монреале, ездит по всему Миру с показательными операциями, оперируя на «контингенте» всех возрастов,- от едва родившихся младенцев, до глубоких стариков.
И ещё, к великой моей скорби, я уже давно забыл, когда кто-то из знакомых «мужчин» держал своё слово! Мы условились, что по указанию Костюка, мне позвонят из госпиталя, для согласования дня проведения необходимых предоперационных анализов и тестов.
Позвонили на второй день, приглашая на следующее утро, для проведения ряда тестов, а также для ознакомления с процедурой ангиографии (коронарографии), которая обязательна при проведении любой операции на сердце, и беседы с врачом, который будет проводить данное обследование.
Утром следующего дня, в назначенном месте огромного Montreal General Hospital нас, 6 человек, которым предстояла артериография, ожидала приятная, очень подтянутая, пожилая женщина, по имени Lena. Она сообщила, что будет исполнять роль диспетчера, во время нашей «пробежки по кабинетам». Все было организовано толково, деловито.
Врач, которому достался я, оказался приятным французом. Он пощупал пульс на лучевой артерии моего правого предплечье, и объявил, что для введения «зонда» будет использовать её, в связи с чем, мне надлежало побрить предплечье. Как « аварийный» вариант, тем не менее, мне было предложено побрить и правую паховую область. Ещё через полтора часа мы были знакомы со всем, что нам предстоит на следующий день, и даже имели фотографии оборудования, которое будет использовано при обследовании. В завершение всего, нам было велено явиться в приёмное отделение к 7 утра, на следующий день.
Явился к назначенному времени. В приёмном отделении застал приятную супружескую пару франкофонов, которые, по доброте душевной посоветовали мне взять номерок, чтобы «застолбить» очередь. Я объяснил им, что мне это не нужно, поскольку я здесь для проведения уже назначенной процедуры. Оказалось, что и они из той же компании. «Пострадавшей» в их семье оказалась «мадам». По поводу аортального стеноза, ей предстояла операция аналогичная моей. Они мне поведали также, что их сын, которому сейчас 38, недавно перенёс трансплантацию сердца, и чувствует себя прекрасно. Что, по их мнению, не удивительно, поскольку операцию делал «сам» доктор Червенков, и к счастью, он же будет делать операцию «мадам».
О том, кто будет делать операцию мне, я предпочёл не говорить, поскольку сам не был уверен. Через 5 минут нам сообщили, что наши кровати в кардиологии готовы, и мы можем подниматься на 11 этаж. Дежурная медсестра, попросила нас переодеться в больничную тряпчушку, которая носила гордое название «gown», а свои вещи повесить на плечики в шкаф, стоящий тут же, возле кровати. Палата была рассчитана на 4, и легко перегораживалась на соответствующее число кабинок, с помощью подвижной занавески, прикреплённой к потолку. Желаешь создать видимость уединения,- пожалуйста.
Дали несколько таблеток, чтобы снять «нервозность». Пообещали, что всё будет «тип-топ». Долго ждать не пришлось, прибыл «перевозчик». Попросил лечь на его каталку, которая выглядела уж очень сложно, пневматика, гидравлика…. По рации перевозчик вызвал лифт, который мгновенно появился. Через несколько секунд, я был доставлен на 5, «операционный этаж», где заметно прохладнее, чем на других этажах. Мгновенно появившаяся медсестра укрыла меня, поверх имеющейся простынки,- горячим, как из автоклава одеялом. Мелочь, а приятно. Не пришлось играть в «зубарики».
Догадливая медсестра, по моему идентификационному браслету, поняла, что я русский, и сразу же поделилась со мной историей о том, что её единственный сын, живёт в "России" уже 9 лет. Жил в Москве, Алма-Ате, Киеве. Там он «влюбился,- женился, - «родил» двоих детей». Он работает на американскую компанию. Возвращаться домой не планирует, поскольку очень доволен работой, а условия жизни, позволяют не контактировать с местным населением, если нет желания.
Артериография, не представляла собой ничего особенного. Врач заранее говорил, чего следует ожидать. Через 10 минут «картинки» коронарных артерий были готовы, вместе с компьютерной расшифровкой. Заключение – возрастная норма.
На предплечье, был наложен специальный браслет, который передавливал только травмированную артерию, и не мешал второй артерии и венам работать в нормальном режиме. Мне было сказано, что за состоянием поврежденной артерии будет следить медсестра, которая постепенно ослабит давления браслета, и, примерно через 4 часа я могу отправляться домой.
Всё последующее, шло по плану, с небольшой корректировкой, которую внёс небезызвестный уже доктор Червенков. Он выразил желание поговорить со мной, по поводу предстоящей операции. Сделать это он мог только по окончанию работы, которую он продолжал в операционной. Словом, медсестре (Нэнси) было приказано не отпускать меня, до этого момента. Следует отметить, что каждый, кто собирался прикоснуться ко мне, непременно представлялся и говорил, в чём заключается его работа. По-моему это очень правильно, как - то по-человечески.
Итак, стало ясно, что доктор Костюк, не просто болтнул и забыл, а, как и подобает мужчине – обещал и сделал. Спасибо тебе, Господи, что не даёшь окончательно потерять веру в наличие порядочных людей.
В течение четырех часов, следующих после артериографии, меня просили больше пить, чтобы быстрее вывести йод, использованный для контрастирования сосудов, из организма. Помимо этого, мне установили также внутривенный катетер, через который закачивали жидкости (в основном физраствор), возможно, не очень рассчитывая на моё усердие, в деле дезинтоксикации. Ну, вот, положенное время истекло. Нэнси сняла браслет с артерии. Пульс в порядке, кровотечения нет. Ура!
Мне приказали не пытаться делать какую-либо работу травмированной рукой. Я клятвенно пообещал «быть хорошим» и попросил удалить внутривенный катетер. В ответ, меня заверили, что катетер будет немедленно извлечён, но, после беседы с доктором Червенковым. Вот это дрессура! «Папа» сказал не пущать, - умрут, но не отпустят. Делать нечего. Подошедший после занятий в университете, мой сын и я, ждём и пытаемся представить содержание разговора с хирургом. Я уверен, что он предложит «механический клапан», время работы которого теоретически не ограничено, но требует постоянного приёма антикоагулянта (кумадина), до конца жизни.
А вот и доктор! Лет 50 – 55. «Плохо скроен, но крепко сшит», чем то напоминает мне моего покойного дядьку, тоже хирурга - Назаркина А.И. Лицо, осмысленное, волевое, очень энергичное. Вот оно,- доверие с первого взгляда!
Свиту знаменитого доктора составляли два врача-резидента, специализирующиеся по сердечно-сосудистой хирургии под его руководством. В отличие от босса, казалось, что их энергия вот- вот иссякнет, и они просто рухнут на пол. Но, им приходилось стоять и бессмысленно улыбаться, пока шеф интересовался, - откуда я родом, некоторыми вопросами русской истории, которые включали в себя историю рода Романовых, цареубийственные настроения в семье Ульяновых... Ну, а когда выяснилось, что я бывал в знаменитых, древних городах Узбекистана, любознательный доктор стал ещё более оживлённым. Мне было рекомендовано прочесть книгу “The Big Game”, в которой описывается борьба великих держав за господство в Азии.
После этого «краткого вступления», доктор порекомендовал мне выбрать механический клапан, и заверил, что он готов произвести операцию, как только я буду готов. Я не заставил доброго доктора ждать, и сказал, что я уже готов. Он посмотрел на свою свиту, как будто прося их одобрения, и сказал, - ну, давайте в эту среду… Свита, слегка оживившись, кивнула, мол, мы готовы, только прикажи . Вот, так просто…. Когда настало моё время спросить доктора об операции, я спросил, почему Шварценеггеру, на которого я ориентируюсь, делали две операции, через небольшой промежуток времени. И вот, что мне рассказал доктор. Хирург, оперировавший нынешнего губернатора Калифорнии, (кстати,- его, Червенкова - очень хороший друг), избрал изначально тактику, которую он, Червенков, применяет только на младенцах. А именно, на первой операции Терминатору, вместо повреждённого аортального клапана был пересажен клапан с его же лёгочной артерии, а на место последней, был поставлен протез. Но, как и следовало ожидать, «жиденький клапан» не выдержал. Пришлось оперировать повторно, и устанавливать на аорту механический протез, такой же, как будет установлен мне. Ну, что ж, как у «Щварца», так как у «Шварца»,- я не возражаю.
Итак, день операции назначен. Огорчало одно обстоятельство, срывалась запланированная поездка в Торонто, на юбилей моего друга. Вы не поверите, но, кто-то, «там наверху» решил показать широту своей души. Кому-то, по жизненным показаниям, потребовалась операция, в исполнении «моего» уже хирурга, в связи с чем, мою операцию перенесли на неделю. Везёт, так везёт!
В госпиталь положено являться накануне дня операции, для того, чтобы вечером принять специальный душ, со специальным антисептиком, и повторить процедуру омовения утром.
Моя предоперационная палата оказалась на 19 этаже госпиталя, откуда открывалась сказочная панорама на город и реку. Не сомневаюсь, что один этот вид, способен заставить человека чувствовать себя лучше. Мне, к сожалению, долго наслаждаться им не пришлось. Душ вечером, душ утром (6часов). Волнения я совершенно не испытывал, но, тем не менее, мне было предложено выпить какие-то три таблетки, заметного эффекта от которых я не почувствовал.
В 6: 45 приехал перевозчик, потенциальный коллега Харона. Об 1 – 3 % операционной летальности я уже предупреждён, и на листке, где отражена эта статистика, уже красуется мой вензель. Вот и знакомый уже операционный 5 этаж. Знакомый холод, и ура(!), знакомое горячее одеяло. Только на сей раз, публика, которая подходит представляться, более многочисленна, и выглядит как-то более "представительно".
Первым подошел представиться главный анестезиолог, за ним – врач, который отвечает за работу аппарата «сердце - лёгкие». (Операция, делается на остановленном сердце). Сама операционная показалась мне похожей на огромный ящик из нержавеющей стали, заполненный «космическо-фантастическим» оборудованием. При наличии живого воображения, можно легко представить, что ты похищен инопланетянами, вежливыми и приятными, которые не считают унизительным поговорить с подопытным. За ассистентом анестезиолога последовал перфузионист и операционная медсестра.
Главный анестезиолог, со смеющимися глазами, спросил,- не прихватил ли я с собой в операционную кошелёк? В ответ на мою недоумённую гримасу,- тут же добавил, что ещё и не такое случается. Мне, между тем установили внутривенный катетер и начали что-то примерять к лучевой артерии на левой руке. В этот момент главный анестезиолог сказал мне, что всё будет хорошо, и я наверняка знаю это и без него, после чего – мгновенно опустился чёрный занавес… Ведущих актёров я так и не увидел…
Похоже, я вернулся… Во рту ощущаю какую-то трубку, которая мешает языку, и пить хочется… Всё вокруг жужжит, попискивает, издаёт мягкие машинные звуки. Ни на ком не хочется сосредоточивать своего внимания. Хочется только выкинуть изо рта гадостную трубку. Мне позволяют стиснуть губами смоченную в воде губку. Приятное ощущение,- для разнообразия. Вот и все мои воспоминания о палате интенсивной терапии, - почти ничего.
Именно этот период произвёл на моих родных, жену и детей, самое сильное впечатление. Им, в отличие от меня, пришлось пережить много волнительных минут и часов. С их слов я знаю, что только моей скромной персоной постоянно занимались три человека. Оборудование, которое они использовали, напоминало декорации из фантастического фильма.
Моей семье, разрешили находиться рядом. На моего сына, кроме сказочной техники, большое впечатление произвёл «главный доктор», который не обременял себя ношением какой-либо больничной униформы, а был одет в красивый, деловой костюм. Он периодически появлялся, давал какие-то указания, после выполнения которых, приборы, регистрирующие отклонение он нормы одного из параметров, переставали тревожно пищать. По эмоциональному рассказу сына об этом «боссе», я понял, что такая работа была бы и ему по душе…
На второй день моего пребывания в палате интенсивной терапии, меня зашёл навестить мой кардиолог – доктор Костюк. Он посмотрел на меня разочарованно, а может и брезгливо, сказал, что выгляжу я как чёрт, и удалился. Я даже не успел спросить, а чего он собственно ожидал? Не замечал я среди его дипломов свидетельства об окончании специальных курсов по медицинской этике…. Каков – сукин сын! И что? В результате его «непрофессиональной» выходки,- на душе стало весело.
Почему мне так ненавистно слово «койка»? Может из-за его гнусной материальной сущности? Койка,- без преувеличения, была одним из орудий пытки, которые использовали большевики, а теперь их последователи, в отношении тех, кто имел несчастье оказаться в медицинском стационаре. Статистический показатель советского здравоохранения, известный как «койко-день», можно перевести как 24 часа страданий. Раньше, понятие койка, включало в себя растянутую до неприличия сетку, комковатый матрас с недвусмысленными разводами желтого цвета, ветхую простынь, которая только и годна для того, чтобы прикрывать эти разводы, от брезгливого взгляда. Плюс, антикварная попонка, именуемая одеялом. Сейчас, говорят, стало «лучше». И матрац, и постельное бельё должен обеспечить себе сам больной.
То, на что меня положили в «обычной» кардиологической палате, назвать койкой было нельзя, просто невозможно. Это было красивое, удобное, легко регулируемое с помощью нескольких кнопок, инженерное творение, созданное с любовью и состраданием к тем, кому им придётся пользоваться. Насколько эта «машина» способна облегчить жизнь в послеоперационном периоде, когда самостоятельные движения сопровождаются болью, в полной мере сможет оценить только тот, кто всё это пережил. Не нужно ни каких слов, чтобы наглядно убедиться, в какой стране к согражданам относятся как к людям, а в какой наоборот. Достаточно просто сравнить два «аналога» больничной мебели. Стоит ли упоминать о таких мелочах, как то, что простынь и пижама «здесь» меняются как минимум один раз в сутки.
После того, как моё сознание прояснилось от действия наркотиков, я осознал, что через ушитую операционную рану, наружу выходят четыре провода. Как мне пояснили, это принадлежность «водителя ритма сердца»,- электронного приборчика, спрятанного в карман «пижамы». Вдобавок, я оказался подключён к системе «телеметрии», которая передавала параметры работы моего сердца на центральный пост. В течение первых суток в общей палате, медсёстры позволили мне не вставать! В этом помогал катетер в мочевом пузыре, с которым я и был переведён из реанимации. На второй день, мочевой катетер извлекли, и «спокойная жизнь» закончилась! Мне приказали вставать. На третий день,- гулять!
Следует заметить, что с момента перевода я дышал воздухом, обогащённым кислородом, который подавался по трубочкам, подведённым к носу. (В любом современном фильме, где на секунду показывают какого-то больного или травмированного, можно их увидеть.) Кроме того, внутривенно мне постоянно что-то переливали. В связи с этим, медсестра, «собиравшая меня на прогулку», должна была оснастить меня прогулочной тележкой, с небольшим кислородным баллоном, и штативом, который поддерживал бы капельницу со специальным, достаточно увесистым электронно-механическим дозатором, снабжённым аккумулятором.
Ещё одним обязательным упражнением, помимо прогулок, было форсированное дыхание, с помощью миниатюрного спирометра, выданного мне в первый день после реанимации.
Каждый час я должен был делать как минимум 10 вдохов через спирометр, в течение которых, пластиковый шарик (для настольного тенниса), должен был «зависать» на струе вдыхаемого воздуха как можно дольше.
Меня, слава Богу, никогда не сбивал грузовик, но состояние после операции, я думаю, должно быть похожим на то, что бывает после этого происшествия (если повезёт уцелеть, как и после операции). Самое большое желание в послеоперационный период, это спокойно лежать, спать, позволить времени незаметно проползти, и унести с собой это состояние «пожёванности, выплюнутости и растоптанности». Меньше всего хочется совершать над собой усилия, в том числе и «усиленно дышать» через спирометр. Видимо поэтому, медсестра появлялась практически каждый час, и предлагала «показать» ей, насколько здорово я овладел навыками лечебного дыхания. Допустить развития послеоперационной пневмонии, - ну, не дают!
На седьмые сутки после операции, пациент, с инвазией того масштаба, что перенёс я, должен счастливо, своими ножками, убыть из стационара, с полностью нормальными анализами.
В русской медицине было когда-то ключевое понятие, «выходить больного». Можно виртуозно прооперировать, а потом забросить больного, и он умрёт! Именно это выхаживание, и есть работа медсестёр. Эта работа не делает их знаменитостями, но без них, эту замечательную систему здравоохранения, представить себе невозможно. Они,- и есть главная рабочая сила этой системы. Возможно, кому-то трудно будет поверить, но большинство из них, делает свою работу от всей души. Низкий им поклон за это.
Вторая «игрушка», помимо спирометра, которую мне вручили при переводе из реанимации, была туго свёрнутая, в подобие полена длиной 50см., льняная простыня, зафиксированная в таком положении липкой лентой. Мне сказали, это будет твоя «деточка». Если надумаешь покашлять, не забудь предварительно плотно прижать её к своей груди. Гадать, зачем это нужно не приходилось - любое движение болезненно отзывалось в недавно располовинненой грудине. Просить наркотики, для обезболивания, мне не хотелось, а такая дрянь, как тайленол, практически не помогала. Таким образом, почти круглые сутки, я проводил в своей уютной (я не страдаю клаустрофобией) коморке, не вступая в контакт с «сокамерниками».
В одной палате со мной, поправлялась после операции (аортокоронарного шунтирования) замечательная старушка, 85 лет, по имени миссис Поттер. Остальные два места в палате занимали «квебекуа» мужского и женского пола. Я уже минимум дважды упоминал «приятных франкофонов», так вот, последние две особи, к «приятным» отнести было невозможно.
Женщина (с позволения сказать) имела внешность алкоголички, причем, насквозь прокуренной. Мужчинка, пытался создать видимость интеллигентного существа, что у него совсем не получалось. Оба «носителя французской культуры», были горды тем, что не говорят по-английски, и, первыми хватали трубку телефона, стоило ему зазвонить, (телефонные аппараты стоят рядом с постелью каждого больного, но номер, только один на четверых).
По телефону, каждый из нас, должен был заказывать себе завтрак, обед и ужин, выбирая блюда из меню, которым нас снабжали. Так вот, эти «квебекуа», с большим трудом понимали, что линия может быть занята другими, и старались показать, то, что мне напомнило казахское «мен хозяин страна», совершенно не понимая глупости и смехотворности своих претензий.
Любые звуки, чем бы они их не издавали, были, непременно громкими. Я думаю, что из-за этого свинско - шовинистического поведения этих «кваков», как называют малокультурных франкофонов некоторые русские, у провинции Квебек не очень хорошая репутация в Северной Америке. Мои личные наблюдения показывают, что описанные «североамериканские чурки» составляют, к всеобщему счастью, меньшинство.
Кстати, благодаря упомянутой женской особи, я имел возможность посмотреть на состояние «боевой готовности» медперсонала. Дело в том, что «квачка» достаточно сильно надоедала медсёстрам, постоянно скуля, и жалуясь на то, что всё болит, - выпрашивая наркотики. А однажды, после того как ей в очередной раз отказали, она закрылась в туалете, и там, дёрнула за шнурок «экстренного вызова персонала».
Через секунду у дверей нашей палаты, едва не столкнулись два медбрата и две медсестры. Выяснив, кто стал причиной тревоги, они мигом вернулись к своей работе, но, ооооочень приятное впечатление осталось. Подумалось, что здесь - «легко помереть» не дадут.
Как Вы понимаете, в благословенный день, когда противную пару «кваков» выписали из госпиталя, в палате стало просто замечательно. Даже погода, из пасмурной мгновенно превратилась в солнечную. К этому моменту, мне уже предписывалось гулять чаще. Я вышел из своей «кельи» и поздоровался с миссис Поттер, и её дочерью, которая проводила с матерью почти всё время.
Бабушка страдала от боязни замкнутых пространств, и была счастлива, передвинуться к окну, на место выбывшей «квакушки». У несчастной бабульки после операции развилось несколько осложнений. Для лечения пролежня, ей заказали «воздушный» матрац. Очень хорошая вещь, и дорогая. Не очень умный доктор, который заказывал его «прокат», решил показать бабушке, как дорого обходится её лечение, и принёс с собой квитанцию. Когда он спросил, не желает ли миссис Поттер, посмотреть, сколько стоит госпиталю «это удовольствие», бабулька, не теряясь ни на секунду, спросила в ответ, а не желает ли доктор ознакомиться с её налоговой декларацией, хотя бы за прошлый год. Докторишка быстро и незаметно уполз. Старческое слабоумие у канадских бабушек, в 85лет, не проявляется. А в некоторых странах, не скажу каких, если усопшему больше 70 лет, «старость» можно называть во врачебном «свидетельстве о смерти»,- основным заболеванием и причиной её, «беззубой».
Завтра 31 октября! День Рождения моей дочечки и одновременно Halloween!
Смотреть на себя в зеркало не хотелось. Я и без этого был уверен, - моя внешность как нельзя лучше подходит к этому празднику. Самое приятное в этом, что без каких-либо усилий с моей стороны. Представьте, - осунувшаяся рожа, с недельной щетиной.
«Спонтанная» причёска. Одежда, состоящая из двух халатов, один из которых одет задом-на-перёд, чтобы прикрыть то, что самому не видно, и другим показывать нельзя. Перед собой толкаю штатив, на котором закреплён дозатор с капельницей. Пугало!
Боль,- противная штука! И физически изнуряет, и морально озлобляет. Ну, уж если решил «употреблять» наркотики только в самом крайнем случае,- то стараюсь держаться. Уверен, что под их действием, Булгакова из меня всё равно не получится, а пристраститься,- легко и просто. Магии не хватало, волшебства…. На всякий случай, спросил у бабульки, нет ли среди её родни юноши, по имени Гарри. Бабушка ответила, что очень хотела бы иметь его в родичах, но, увы…. На нет,- суда нет! Плывём дальше….
Возможно, раньше я сам бы удивился таким быстрым темпам послеоперационной реабилитации, но, когда это коснулось меня, то по прошествии семи дней, я стал ощущать, что пора домой. Не тут-то было! Пришлось ещё два дня ждать, пока параметры крови достигнут нужных значений.
На прощание, моя «подруга по несчастью»,- миссис Поттер, поведала мне, что в момент, когда я впервые появился перед ней (в виде уже описанного пугала), она поняла, что с ней всё будет в порядке. Странным образом, все её осложнения стали исчезать, со скоростью, которая поставила врачей в недоумение. Ей ведь до этого, предлагали вернуться а палату интенсивной терапии. А на мой иронический комментарий, по поводу собственной внешности, бабушка, на полном серьёзе заявила, что появился я перед ней не как чучело или приведение, а как «Белый Рыцарь». Есть у «них» такой сказочный персонаж.
А может быть, правда,- что «со стороны виднее»….???