Третье октября 1993 года.
С первого у нас с благоверной (см. "Полковник на подиуме" в разделе "Во власти") отдых в санатории МВД в Сочи. Путевки получены, отпуска оформлены.
Но отдых наступает только для Татьяны. Ибо близко разрешение конфликта с моим Верховным Советом. Официально все властные органы извещены о предстоящем очищении Белого Дома.
А я начальник федеральной организации – Госинспекции при Минпечати. Мало того, что чиновники моего ранга должны находиться на местах. Да еще и моим органам при случае придется душить излишнюю свободу «красной» прессы. Последняя распоясалась, призывая к погромам и восстаниям.
Естественно, не имею возможности отбыть в отпуск.
Жена уезжает одна.
Договариваемся, что подъеду в Сочи, если поимею возможность.
Третье число – воскресенье.
ИО министра Давидом Цабрия мне разрешено находиться дома. В «депутатском» доме на Королева.
С полудня болтаюсь на дмашней автостоянке. у дома. Копаюсь в своем «Москвиче».
В приемнике постоянно «Радио «Юность».
А там, с редкими перерывами на музыкальные фрагменты, поганые сообщения.
Накануне бунтовали у Калужской заставы, потом поперлись через Крымский мост к Смоленке.
У здания МИДа милиция ушла с позиций.
До сих пор загадка – кто же продал. То-ли сама милиции разложилась и разбежалась, то-ли начальники предали.
Но факт остается фактом. К утру 3-го октября московская милиция, как вооруженная организация, призванная охранять власть и порядок, перестала существовать. Что, кстати, и проявилось после обеда возле здания Мэрии (бывшего здания СЭВ).
После разгона милиции (или расхода, черт его знает) мой землячок и коллега по депутатству Илья Константинов вещал на митинге у того же МИДа, что у них есть списки всех врагов, и всем воздастся.
Часам к четырем поступают сообщения о стрельбе у Мэрии.
Страшно.
Потом сообщают о сдаче толпе то-ли милиции, то-ли подразделения внутренних войск из Софринской бригады, то-ли и тех, и других вместе.
Еще страшнее.
Потом и вовсе говорят, что колонна автомобилей с вооруженными повстанцами тронулась в сторону Останкино. Захватывать телецентр.
Это уже и совсем неприятно.
Времени – начало шестого вечера. На улице сумерки и резко холодает.
Чувствуя, что одними страхами дело не кончится, начинаю собирать инструменты и готовиться к закатыванию машины в «ракушку».
Рядом возится со своей «Нивой» Степаныч – Владимир Степанович Зиновьев. Доктор, бывший заведующий отделением госпиталя инвалидов войны в Ленинграде, а в дальнейшем – депутат{1}. В течение всего дня я комментировал ему возможные проблемы развивающегося бунта с точки зрения милиционера. Теперь советую ему быстрее сматываться домой.
Напоминаю, что здания телецентра находятся на расстоянии автоматного выстрела от «депутатского» дома. А автостоянка, где мы находимся, расположена у самого подножья данного дома, ближе к проезжей части улицы Королева.
Еще напоминаю, что телецентр состоит из стоящих vis-a-vis зданий, Королева-12 и Королева-19. Дома 10 по улице Королева вовсе нет – это пруд. А дом номер восемь – это уже наш, депутатский. Вот из этого и надлежит исходить при оценке степени опасности сложившейся ситуации.
Где-то в полшестого с Аргуновской под клаксоны выкатывается разношерстная автоколонна.
И грузовики, и автобусы и легковые машины. Машины забиты разношерстно одетыми мужиками. Кое-кто с бинтовыми повязками. Очень у многих в руках автоматы. Из отдельных машин через мегафоны несутся призывы типа «банду Ельцина под суд» и т.п.
И совершенно сюрреалистическая картина.
По широкой улице Королева параллельно с машинами бунтовщиков едут несколько бронетранспортеров. Как потом выяснилось, отряда спецназа «Витязь» ВВ МВД РФ.
В наступивших сумерках силуэты бойцов на броне выглядят совершенно черными и угрожающими. Сидят картинно, выставив в небо стволы.
Подгоняю Степаныча и увожу его домой. Теперь уже понятно, что лучше на улице зря не болтаться.
На лестнице Зиновьев, живущий на втором этаже, не дает мне подняться к себе на двадцать первый и зовет ужинать. Как холостой и неухоженный, соглашаюсь.
Часов в семь усаживаемся за стол. Наливаем по стопке водки.
За окном шум толпы. Иногда звучат редкие одиночные выстрелы. Несутся какие-то призывы через громкоговорящую аппаратуру. Под окнами дома видны народные толпы, прущиеся с флагами и транспарантами вслед за вооруженной автоколонной. Заполняют окрестные пространства. Включая окрестности нашего дома.
С ощущением того, что дело плохо, поднимаюсь к себе…
Восьмой час вечера. Стемнело.
Сижу в дочкиной комнате без света. С видом на телецентр. Свет не включаю, ибо хаотически и редко, но постреливают.
Там огромная толпа. Флаги, крики. Много беспорядочно поставленных автобусов и грузовиков. Какие-то отрывистые фразы через мегафоны.
Толпа непрерывно подходит по улице Королева. Пространство уже заполнено. До 21-го этажа хорошо долетают скандирующиеся лозунги на советскую тему. Кажется, вся чернь московская собралась на готовящееся пиршество захвата власти.
***
Последующие дни подтвердили, что история решалась именно здесь и именно в эти часы.
В случае захвата телецентра немедленно выступил бы по всем каналам «вице-президент» Руцкой. И немедленно все силовики вприпрыжку кинулись бы к нему присягать на верность. Утром 4-го октября все бы проснулись в обновленной советской стране.
***
Быдло под моими окнами ждёт своего праздника.
В полвосьмого пропадает изображение по 1-му и московскому телеканалам. При свете телеэкрана записываю в органайзер хронику событий.
Выстрел из гранатомета в 19-35 звучит громко и неожиданно. С улицы, через проезжую часть в белое здание, объект посягательства толпы.Виден мгновенный штрих пролетевшей гранаты.
И в ту же секунду под окном разворачивается фантастическая картина очередей трассирующих пуль и грохота стрельбы{2}.
***
Берусь поспорить с множеством историографов, но огонь был двусторонним. Это я к вопросу о невинных под окнами телецентра, которых, якобы, «зверски» расстреливали спецназовцы из МВДшного «Витязя».
Все там были. И винные и невинные.
Но ситуация была однозначной. Охраняемый особо важный государственный объект, на целостность и безопасность которого посягает многотысячная толпа, используя при этом тяжелую автотехнику для тарана, гранатометы и автоматическое огнестрельное оружие для подавления обороны.
При этом численность охраняющих не превышает пятидесяти человек. Спецсредств для нейтрализации массовых беспорядков у спецназа нет.
Единственным способом обеспечения охраны объекта может быть массированный огонь на поражение по наступающим.
А «невинным», хоть зевакам, хоть писакам, храни Господь их души, нехрен было лезть в такое безобразие.
***
От новостей по оставшемуся Российскому телеканалу добавляется жути. Сообщают о занятии здания мэрии{3} с показом видеосъемок. О сдаче бунтарям подразделений внутренних войск. О том, что командуют Макашов{4} и, в частности, Баранников{5} около телецентра.
С повышением степени реальности переворота усиливается страх и за собственную шкуру. Вспоминаются уже известные вышеупомянутые слова Ильи Константинова на Смоленке.
Вытаскиваю из сейфа и надеваю подмышечную кобуру с «ПМом», выданным уже давно со склада вооружения МВД на постоянное ношение.
Буйствующее под окнами быдло усиливает страх скорых расправ.
Если сейчас захватят телецентр, то весьма возможно, что друзья типа Константинова по горячим следам учинят разборку в депутатском доме, ближайшем от ТВ
***
Сейчас-то смешно вспоминать, а тогда было не до смеха. Трясло всего. Хуже всего было от отсутствия информации и какой-либо связи с кем-либо из своих. По телефонам никто из друзей не отвечал.
***
Длинный и требовательный звонок в дверь.
Сердце обрывается от страха: «Вот они! Пришли уже».
Звонок повторяется. Такой же настойчивый.
Почему-то представляется картина, как меня выкидывают в окно с 21-го этажа.
Достаю пистолет, снимаю с предохранителя и досылаю патрон. Даю сам себе установку: «Стрелять шесть раз, скольких убью, столько и ладно. Для себя оставить два патрона. Один может дать осечку. В России все некачественное, а тут нужна гарантия результата»6}.
Попрощавшись с этим миром, открываю дверь. На площадке сосед Витя Дмитриев{7}, живущий за стенкой. Увидев наведенный на себя ствол, он изрядно удивляется. Прихожу в себя раньше него и «пушку» прячу.
- Юра, пусти посмотреть, что там творится, у меня не видно, - у Виктора окна выходят во двор.
Показываю ему картину в окно и прошу не уходить. Сосед обещает через пару минут возвратиться, дабы вместе нам думать о дальнейших действиях.
А по питерскому телеканалу веселая реклама то ли тампаксов, то ли жвачки.
Стрельба на улице то идет, то затихает. Дмитриев почему-то пропал. Дурнейшее ощущение страха и неопределенности.
Все телевидение отключено[{8}.
Сижу в прострации.
Петербургский канал наконец-то умолкает про тампаксы и сообщает контактный телефон «Радио Рокс», по которому можно передавать информацию о событиях для ее передачи в эфир.
За окнами все освещено уличными фонарями и отдельными горящими автомашинами. Довольно ярко светит пожар на углу здания телецентра в доме № 19.
Очереди, одиночные выстрелы. Хаотично, но постоянно.
И навсегда в памяти толпа под окнами.
Толпа заполоняет все пространство улицы Королева. Скверы, пустыри. Все пространство под нашими окнами.
У кого-то флаги. И кого-то транспаранты. Не читаемые, но различимые в темноте.
Какие-то группки поют. Что-то советское, типа «катюши».
Они ждут. По их мнению, через несколько часов наступит их власть.
Они-то прекрасно понимают, что все сейчас решается здесь.
К 21 часу вдруг появляется Дмитриев.
Решаем все-таки уходить из дома и пробираться к центру. Там все-таки должны быть свои. К тому же тот же питерский канал сообщает, что в Москве по «Эху Москвы» Юшенков{9} призвал сторонников действующей власти и демократии собираться на Тверской у здания Моссовета{10}/ Туда и решаем двигаться.
Есть проблема – незаметно пройти через толпу у домов.
Могут узнать. Мы на еще памятны по телепередачам и трансляциям. А при опознании наших личностей судьбы наши могут стать весьма проблематичными.
Вспоминаем митингово-демонстрантские навыки. Одеваемся в старую одежду, теплую и неброскую. В случае свалки – рвать не жалко. Витя делится со мною вязаной шапочкой.
Выходим из дома.
Надвинув шапки на глаза, приобретя вид истинных люмпен-пролетариев, проходим толпу. Идем мимо костров, мимо групп, поющих советские песни. И все под аккомпанемент стрельбы у телецентра. До него уже около пятисот метров и шальных пуль во дворах домов можно не опасаться.
Чем дальше от дома, тем реже толпа.
А добравшись до метро «ВДНХ», как будто попадаем в другой мир.
Все спокойно. Из ларьков несется музыка.
Люди в метро смотрят на нас с Дмитриевым с легким пренебрежением к бомжовскому виду.
Слава Богу, что не узнают…
***
Около одиннадцати вечера выходим из метро на «Охотном ряду».
В одну сторону - на Красной площади - темно и тихо.
В другую - по Тверской - светлее и шумнее. Идем туда.
На площади у Мэрии довольно много народу. В отличие от морально приподнятых в Останкино, все растеряны и дезорганизованы. Многие пришли, услышав по радио призыв Юшенкова.
Тусуются мелкими группами. Кто-то вяло пытается таскать материалы для баррикад. Основной смысл тусовки - обмен информацией об обстановке в Москве.
Нас с Дмитриевым многие узнают. Узнав, откуда мы прибыли, горячо расспрашивают. Ахают, пугаются. Наш рассказ получается довольно мрачным.
Еще раз ощущается, что над Москвой нависло что-то тяжелое и неясное. И что близко впереди довольно большие неприятности.
Кто-то умный говорит, что здесь делать нечего. И есть смысл идти к Кремлю.
Идем к Кремлю.
Площадь во мраке. Народа нет, за исключением нескольких групп подобных нам бродяг.
У Спасских ворот встречаем кое-кого из своих, недавних депутатов. Белла Денисенко, Игорь Збронжко, Володя Варов.
После обмена информацией появляется осознание, что за Кремлевскими стенами сейчас хорошо бы побыть в компании единомышленников.И элементарно спрятаться. Ибо обстановка в Москве совершенно не контролируемая и непредсказуемая. Подобный останкинскому погром в любое время может вспыхнуть где угодно.
Проходная и ворота Спасской башни наглухо задраены с применением каких-то дополнительных запоров. Сснаружи несколько бойцов в боевой форме. С ними старший. Явно старший офицер, но с невидимыми в темноте знаками различия.
С сочувствием относится к нашей просьбе пропустить внутрь, но отказывает. Логично поясняет, что наши депутатские удостоверения уже не имеют «проходного» значения. Позвонить по поводу нашего прохода своему начальству отказывает.
Во мраке слышен усиливающийся людской гомон. На площади появляются людские группы. С тысячу, пожалуй, набирается.
В группе шапочно знакомых московских демократов появляется Гайдар. С ним, как всегда в сапогах и куртке, скульптор Шемякин.
Из темноты появляется мегафон. И откуда-то выныривают несколько телевизионщиков с и камерами. Подсветочные лампы телекамер ярко высвечивают во тьме людские лица.
Короткий митинг. Оратор Гайдар на возвышении у арки Спасских ворот. Призывы «не допустить!» Довольно мощные аплодисменты неизвестно как собравшейся толпы.
В один из моментов выступления лидеров прерываются.
К воротам колонной, в сопровождении ГАИ, подъезжают несколько «львовских» автобусов. Окна зашторены. Пока начальники из автобусов решают вопросы с охраной, светильники телевизионщиков впиваются в окна автобусов. Кое-где просматриваются люди в касках, масках и при прочем подобном антураже.
«Альфа».
За пару минут вопрос решается. И автобусы медленно-медленно втягиваются в раскрывшиеся створки ворот. Еле-еле не задевая боковыми зеркалами вековые кремлевские кирпичи, покрытые советской штукатуркой[{11}.
Гайдар тоже ведет разговор с охраной о допуске.
Старший офицер звонит своему начальству. И довольно быстро получает разрешение на пропуск Гайдара. А потом, видя нас поблизости, спрашивает и о нас.
Шепотом поясняет мне, что дежурный консультируется лично с Коржаковым.
Я быстро собираю у своих удостоверения и пачкой отдаю офицеру. Тот в трубку читает наши фамилии. После паузы отвечает «Есть!».
Нас переписывают в дежурный журнал и пропускают в Кремль. Предупредив, чтобы зря не шлялись.
С вздохами облегчения ныряем в проходную и оказываемся в темной тишине «сердца России».
***
Позднее делается понятно, что наши полуночные опасения за собственные судьбы более чем обоснованны.
В момент нашего прохода в Кремль никто не может утверждать, где именно к утру будет оборона, и кто будет осажден. Мы в Кремле, или они в «Белом Доме».
Еще «Альфа» раздумывает, стоит ли выполнять свои обязанности. Еще генералы прикидывают, кому же они в свое время давали присягу, есть ли смысл слушаться своего Верховного Главнокомандующего. И не придется ли с утра присягать кому-либо другому.
Еще ликуют «повстанцы» в Останкино и «Белом Доме».
***
А мы идем по невидимым булыжникам кремлевской мостовой к Первому Подъезду, облегченно вздыхая от сознания, что даже в случае поражения будем вместе и среди своих.
На Ивановской площади чуть светлее под открытым небом, которое над Москвой никогда не бывает по-настоящему темным.
Проглядываются силуэты нескольких вертолетов. Ельцинский транспорт.
***
Служба в Кремле работает, как всегда четко.
Про нас все знают. И в Главный Корпус, через кованое «сталинское» крыльцо пропускают без разговоров.
Мраморные лестницы и колонны. Прихожая с деревянными вешалками и полками эпохи строительства социализма.
Здесь когда-то висели одеяния и Кирова, и Троцкого, и Орджоникидзе, и тому подобной братии.В наше время оставлять здесь пальто не принято. Все визитеры раздеваются в приемных тех кабинетов, куда их допускают.
Ярко освещенные пустынные коридоры, знакомые по старинным фильмам по Ленина.
Туалет, оснащенный еще сталинской сантехникой. Как ни странно, не отличается сверхсанитарией.
Все хорошо знакомо за последние годы.
Но на этот раз нет чувства домашности в этом кремлевском корпусе. Мы теперь здесь не свои, а посторонние, впущенные в порядке исключения по доброте Саши Коржакова.
Вот и запашок в туалете только сейчас стали замечать.
Из всей президентской администрации доступнее всего Слава Волков, заместитель руководителя. Сам руководитель, Сергей Александрович Филатов, и его второй заместитель - Сергей Красавченко, хотя и тоже из наших, но держатся замкнутее.
Валимся к Волкову.
Помощники Славы знают нас всех и не препятствуют. Докладывают шефу.
Тот пропускает нас в своей кабинет, предлагая располагаться. И куда-то исчезает.
Больше мы его до утра вообще не видим. И спокойно распоряжаемся его апартаментом, вплоть до средств связи.
Не описываю кабинет, ибо во всех советских кинофильмах, снятых с тридцатых до конца восьмидесятых годов интерьер Кремлевских помещений демонстрировался неоднократно. В том числе и в фильмах про Сталина. А изменился интерьер лишь после капремонта в 1995-98 годах.
По поводу нашего кабинета идет спор, Берия, или Молотову он в свое время принадлежал.
Лично я немедленно по правительственному открытому каналу дозваниваюсь до Сочи и требую соединить с санаторием МВД. Там мне находят благоверную супругу и зовут ее к телефону.
В голосе Татьяны Сергеевны слышится озабоченность, ибо там уже знают, что Москве что-то творится. А больше не знают ничего. Все телевидение, кроме РТР, отключено. А по РТР тоже никто ничего не сообщает. Ни хрена не знают.
Объясняю супруге, что могу. И отключаюсь. К аппарату очень много желающих.
РТР работает из резервной студии на Шаболовке.
Показывают перманентное ток-шоу с приезжающими один за другим политиками.
Сын КГБшного полковника Саша Любимов и Саша Политковский, тоже бывшие наши депутаты, былые герои программы «Взгляд», с не очень трезвыми лицами заявляют, что все это - ерунда. И что народу нужно не бог знает кого поддерживать, а идти спать.
Вечно поддавший Володя Варов{12} собирается тоже выступить по ТВ. Уходит, оставив на столике в комнате отдыха хозяина кабинета недопитую бутылку водки.
Через полчаса его лицо уже на экране. Говорит что-то серьезное. А я под смех окружающих протягиваю к экрану телевизора ту самую недопитую бутылку, предлагая в экран «другу Вове» «не ****еть о чем ни попадя», а выпить.
Все, кто может, звонят всем, с кем могут связаться.
Информации никакой.
Тем более ничего не может знать о саботаже военных в Генштабе и «выпендривании» «Альфы». Но инстинктивно ощущаем, что именно сейчас решается наша судьба уже на уровне жизни и смерти. И решается не очень гладко.
***
И лишь Сергей Адамович Ковалев, бывший политзек с 10 летним стажем, спит на узком и жестком диване в углу кабинета, подложив под голову кулак, и свесив в пространство ноги.
Тюремная привычка – спать в любой свободный момент…..
___________________________
{1} Зиновьев старше меня лет на пятнадцать, перенес инсульт, но реабилитировался. Сейчас живет в Москве, переехав из Останкино в Митино.
{2} Плевать я хотел на нынешних рассуждающих, что выстрела из гранатомета не было. Был. И я его слышал. И вспышку его видел. Где-то на противоположной от Королева, 19 стороне проезжей части. А через два дня, приехав на РТР для записи для «Вестей», осматриваю в стене вестибюля быбоину от гранаты.Тупая баллистика относит к вышеуказанному месту выстрела.
{3} Бывшее здание СЭВ – Совета Экономической Взаимопомощи. Организация «бывшего социалистического лагеря». Находится в конце Нового Арбата (бывшего пр. Калинина) у въездной эстакады на Кутузовский мост через Москву-реку. Рядом, в 200-300 метрах, «Белый Дом». Нынешнее здание Правительства РФ, а тогда – Верховного Совета.
{4} Генерал-полковник. За пару лет до описываемых событий отстранен от должности командующего Приволжско-Уральским военным округом. Полководческие достоинстве неизвестны. Широко известны – расхожая военная дебильность, патологический коммунизм и антисемитизм.
Достояние истории – часто транслируемые телекадры вечера 3-го октября 1993 года возле «Белого Дома», где Макашов командует в мегафон: «…выкинуть оттуда на *** всех мэров, пэров и херов…». Посидел после переворота в «Лефортово», а сейчас опять играет в патриота отчизны.
В числе подвигов последних лет – публичные выступления с разоблачениями «жидов».
{5} Генерал-полковник. В 1990 году был назначен новым Верховным советом министром внутренних дел. В 1991-м - министром безопасности России. Летом 1993 за бездарность и связь с коммунистами. 21 сентября 1993 года распущенным Верховным Советом был назначен «министром безопасности», с какового поста и был также направлен в Лефортово. Умер в 1998 году.
Человек был хороший, но с умом не более, чем у хитроватого мента.
{6} Пока пишу, пытаюсь вновь представить себя в той ситуации. И никак не могу поверить, что хватило бы смелости стрелять. В том числе и в себя. А тогда было такое состояние, что спусковой крючок «Макарова» под пальцем шевелился.
{7} Виктор Дмитриев, 1957 г.р., бывший инженер с Ижорского завода в Колпино. Депутат-демократ. Был близок к Ельцину. Один из авторов знаменитого Указа Ельцина «О свободе торговли», благодаря которому в голодном январе 1992 года на всех углах моментально появились товары и продукты.
В последствие – Президент Российского Банка Реконструкции и Развития. После каких-то интриг и заказного убийства своего заместителя уехал, кажется, в Соединенные штаты.
{8} Вячеслав Брагин, 1939 г.р., в тот момент – Председатель телекомпании «Останкино». Бывший первый секретарь одного из райкомов КПСС в Тверской области, порвавший с партией. В депутатстве занимал должности зампреда, а потом председателя Комитета Верховного Совета по средствам массовой информации, где я был ответственным секретарем. Год просидели с ним в одном кабинете в «Белом Доме».
С начала 1993 года назначен начальником 1-го телеканала. В ту критическую ночь принял единственно верное решение отключить все телевидение к чертовой матери на случай прорыва в здание путчистов. Оставили лишь 2-й канал с передачами из резервной студии на Шаболовке. За это решение «патологические демократы» потом его критиковали на все лады.
А через несколько месяцев после событий Ельцин его снял, как снимал до того всех резко взлетевших руководителей из «первой волны», и как еще через год сняли и меня.
{9} Сергей Юшенков, 1950 г.р., на момент избрания депутатом РСФСР – подполковник Советской Армии, кандидат исторических наук, преподаватель военно-политической академии им. Ленина. Стойкий и непоколебимый демократ. Один из лидеров тогдашнего движения «Демократическая Россия», потом гайдаровского «Демократический выбор России». Был депутатом Госдумы от «Союза Правых Сил». Убит в 2003-м году по заказу. Убийство раскрыто.
{10} Ныне – здание лужковской мэрии. Но «Моссовет» – многолетнее традиционное название дома, в еще более давние времена бывшего домом Московского генерал-губернатора.
{11} Надо заметить, что Боровицкие ворота, через которые обычно заезжают в Кремль автобусы, шире. Автобусы там пролетают без притормаживания.
{12} Варов Владимир Константинович, 1947 г.р., юрист. Родом из Перми. Много лет прожил и проработал в Ленинграде. Избирался в депутаты от Октябрьского района Ленинграда. С описываемого момента и по сей день – главный трудовой инспектор России – заместитель министра труда и социального обеспечения. Жили с ним в Останкинском доме на соседних этажах.
1993-2001-2009 г.
© Юрий Лучинский