Я лежала на кровати и думала о том… о чем? Мысли путались и не хотели выстраиваться в логическую линию. Что я здесь делаю, почему? Когда я сюда попала, и почему все заглядывают в комнату и, ничего не говоря, разглядывают меня, как какое – то диковинное чудо. У меня перебывало много народу. В основном врачи. Они разглядывают снимки, щупают меня, проверяют рефлексы и недоуменно покачивают головой. Начинают говорить какую – то галиматью, где изредка попадаются знакомые слова. И так изо дня в день. Приходила докторша – физиотерапевт, и мы с ней начали делать различные упражнения. Завтра она пообещала, что мы выйдем, наконец, из палаты, и продолжим занятия в комнате со специальным оборудованием. Я уже поднималась несколько раз, но ноги плохо держат меня. Приходится ходить со специальной каталкой. Но каждый вечер я жду прихода Александра. Я увидела его первым, когда очнулась. Он сидел на стуле рядом со мной и держал меня за руку. Он слушал врача и машинально сжимал ее. Именно это крепкое пожатие ощутила я, Мужчина резко повернулся и нагнулся надо мной, впившись изумленными глазами мне в лицо. У него оказались темно – синие глаза такой красоты, что я не могла отвести от них глаз. Я знала их, я тысячу раз глядела в них! Я почувствовала, как слезы застилают мне глаза. Я зажмурилась и… заснула, чувствуя, как его рука нежно погладила мою ладонь.
Он приходил каждый вечер и тихо сидел рядом со мной. Иногда мы разговаривали, но между нами ощущалась неловкость. И недоговоренность. Я с ужасом думала, что настанет день, когда он просто не придет сюда. Что нас может связывать, кроме его чувства вины? Я уже знала, что мы не были знакомы до того, как я попала в больницу. Из-за аварии на дороге, упал столб с электропроводами. И он считал себя виноватым. Все это мне рассказал мой лечащий врач Николай Васильевич (но не Гоголь). Также он сказал, что я пролежала в коме девяносто два дня и протекала она весьма нетипично. Что – то бормотал об иностранных языках, на которых я, якобы, разговаривала. Но быстро свернул эту тему, увидев мой непонимающий взгляд. Так вот по поводу Саши. Оказывается, он тоже тогда пострадал. При аварии он получил перелом руки и удар грудной клетки. Но он достаточно быстро пришел в себя и начал каждый день ходить ко мне в больницу. А когда меня хотели отключить от аппарата искусственного дыхания, воспротивился и оплатил все расходы, так как моя медицинская страховка закончилась.
Я понимала, что порядочный человек винит себя в том случае, когда по его вине страдает другой человек. Но почему он каждый день приходил ко мне? Достаточно было навестить больную пару раз в месяц, или еще проще, просто звонить в больницу и узнавать состоянии больной, то бишь меня. Неужели он такой совестливый, или ему больше нечем заняться? Хотя, когда я расспрашивала его, он без особой охоты говорил, что у него свой собственный бизнес. Я всегда предполагала, что бизнесмены весьма занятые люди. Так что его визиты сюда смахивали на акт милосердия, входящий в привычку.
А вдруг он влюбился в меня? Я тут же громко и некрасиво фыркнула. Да, он влюбился в почти труп, лежащий тут в ужасном виде, с отросшими темными корнями волос. В последнее время я красилась в блондинку. Перед аварией, я уже несколько дней хотела перекраситься в цвет, ближе по тону к родному. Но все руки не доходили приобрести краску. За эти месяцы волосы так отросли, что вполне достаточно просто подстричься и убрать светлые, сожженные перекисью, концы. Влюбился… Это было бы смешно, если бы не так горько сознавать, что не особенно котируюсь на рынке невест. Даже при всем параде, с косметикой на лице, я не заставляла мужчин останавливаться и смотреть мне вслед. Я была такой обычной и усредненной: ни худой, ни толстой, ни маленькой, ни высокой. Метр шестьдесят шесть. Последние десять лет, мой вес - шестьдесят килограммов, не менялся. Коллектив на работе состоял на девяносто процентов из женщин. И только двое или трое мужчин, ходившие в начальниках, и вытирающие об нас ноги. Так что даже просто мысль о том, что такой человек, как Александр, может влюбиться в меня, показалась мне просто дикой. Такие мужчины встречаются с холеными, уверенными в себя женщинами, одевающимися в бутиках, а не на рынке. Они делают себе маникюр и педикюр каждые две недели. У них есть собственный тренер и тренажеры в отдельной комнате на вилле. Эти дамы ходят в бассейны и на различные тусовки, где их снимают, чтобы на следующий день, в глянцевом журнале о них написали: Очаровательная госпожа М. пришла вчера в клуб с известным дизайнером. На ней было шикарное бриллиантовое колье. И прилагается снимок, в том самом колье и с тем самым дизайнером, плотоядно глядящий на юношу, разносивший шампанское. Так что нечего лелеять мечты о том, что такой интересный мужчина, высокий, стройный, в отлично сидящих на нем вещах, заинтересуется серой мышью, кем, без всякого сомнения, является ваша покорная слуга.
Эти мысли так тревожили меня, что я решила сегодня же начистоту поговорить с Александром и расставить все точки над i.
Он пришел как всегда часов в восемь. К этому времени я успела себя так накрутить, что у меня вздрагивали руки и губы пересохли. Я некстати вспомнила, как в первый раз поинтересовалась его отчеством, но он решительно заявил, что это ни к чему. Я могу просто называть его Сашей. Почему - то меня это не обрадовало, а насторожило. И я в пику ему никогда не произносила укороченный вариант его имени. На днях я поинтересовалась у медсестры, как его полное имя, отчество и фамилия. Она точно не знала и сбегала к компьютеру, чтобы посмотреть его данные. Не зря же он оформлял мне медицинский полис. Когда она пришла и сказала его данные, меня это весьма повеселило, и я уже не удивлялась, что он не хочет именоваться по отчеству. Он звался Александром Сергеевичем, да еще и с фамилией Бушкин. Я представляю, как в школе над ним издевались одноклассники. Вот прикол! Его родители имели незаурядное чувство юмора, назвав сына Сашей. Это воспоминание несколько разрядило то состояние, в котором я находилась. И я смогла ему улыбнуться, когда мой визитер появился на пороге. В рука он держал букет цветов. Он не впервые приходил с цветами. Я, конечно, люблю их, но мне уже некуда было их ставить. Не выбрасывать же еще свежие цветы, чтобы поставить новые.
Я специально села на стул к его приходу. Когда лежишь, невозможно серьезно разговаривать. И вообще, это невыгодная позиция. Человек нависает над тобой, и ты чувствуешь себя слабой и ущербной.
Взяв из его рук букет, я поблагодарила и положила их рядом на тумбочку. Он же тем временем деловито вытаскивал из пакета фрукты и пакеты. В палату, после того как я пришла в себя, занесли небольшой холодильник. Теперь он у меня сверху донизу забит баночками, коробочками и фруктами. Ими можно накормить все отделение. Поэтому я подкармливала не только дежурных медсестер и нянек, но даже врачей.
-Александр, ну зачем вы носите все время эти продукты? – с досадой в голосе проговорила я, - Вы же видите, что их слишком много! Я не успеваю столько съедать. Приходится угощать всех, кто желает!
- Да? – удивился он, - Но не могу же я приходить с пустыми руками?
-Почему же нет? - теперь настала моя очередь удивляться, - Вы что, не сможете попасть в отделение, если не будете увешены пакетами?
Он тихо рассмеялся и, глядя на меня самыми синими в мире глазами, ответил:
- Наверное, вы правы. Я как – то не подумал, что слишком много всего.
Он с интересом заглянул в холодильник и стал перебирать коробки, выкидывая некоторые из них.
- Зачем вы это делаете?
- Срок годности вышел, - рассеяно ответил он, - или почти вышел!- убирая очередной сок, сказал он.
-Оставьте это! Нянечка завтра разберется. В конце концов, кое – что она сможет забрать домой. Не все едят только свежие продукты.
-Правда? – он растерянно развел руками и, наконец, закрыл холодильник.
-А о чем вы хотели поговорить со мной? – он с любопытством посмотрел на меня и сел на кровать.
Кстати, сидеть на ней совсем неудобно. Она многофункциональная и довольно высокая. Я не могла самостоятельно спуститься с нее, а тем более сидеть. Мои ноги не доставали до пола. Он же явно чувствовал себя комфортно.
Целый день я думала, как я с ним поговорю и с чего начну, но теперь все мысли испарились из головы, и мне даже пришлось закрыть глаза, чтобы сообразить, с чего начать.
-Виктория, вам нехорошо? – забеспокоился он.
Пришлось открыть глаза и спросить первое, что пришло на ум.
- Неделю назад Николай Васильевич говорил о том, что когда я находилась в коме, то разговаривала. И вроде бы не по-русски. Вы мне можете объяснить, что он имел в виду? Вы тоже слышали, как я говорила?
-Да, действительно кое – что слышал, - осторожно начал он, - но объяснить вам, отчего и почему, вряд ли смогу.
-Я действительно говорила на английском языке? – выделив слово "действительно", спросила я.
- И довольно неплохо! – хмыкнул Александр, - А до комы вы знали этот язык?
Я пожала плечами:
-В школе и в институте я изучала английский. Но разговорного опыта у меня недостаточно. Читать, переводить – без проблем, но говорить…
-Но вы говорили просто блестяще. Я даже записал ваши слова и попросил приятеля сказать, насколько грамотно вы пользуетесь языком. Так вот он меня ошарашил, заявив, что вы в совершенстве владеете им.
-Теперь вы меня ошарашили. И что же я там наговорила?
- Об отце, о муже, о поместье, о слугах.
-Боже мой, что за ерунда. Мне, наверное, снилась сказка какая – то, где я была принцессой.
- Не принцессой, а герцогиней!
Я внимательно посмотрела на Александра. Он что, смеется надо мной, издевается?
Но он был вполне серьезен и пристально смотрел на меня, будто надеясь, что я тут же припомню все, что происходило со мной во время комы.
- Может, это такое сновидение и вы хоть что – то помните? – с надеждой поглядев на меня, спросил он.
- Ничего я не помню, - рассердившись, буркнула я.
Рассердилась я, скорее всего, на саму себя. Вроде бы взрослая тетка, а снится всякая чушь о герцогах и поместьях.
- Но а то, что вам снилось, когда вы говорили по –испански, вы помните?
Тут я вообще чуть не упала со стула.
- Я и по –испански говорила? – не веря своим ушам, пролепетала я.
- Ну не так уж и хорошо. С акцентом! – поспешил успокоить меня Александр.
- Ну, слава Богу, а то уж я напугалась, что и испанский я знаю в совершенстве?
- Мне приятно, что в такой ситуации вы не теряете чувства юмора! – с симпатией сказал он мне.
- Что мне еще остается делать?
- По - испански вы потом заговорили, а до этого на языке, который никто не понял и не знает.
- По индейски, что ли?
Он странно посмотрел на меня, а затем ответил:
- Вполне возможно, что именно так!
Я решила, что он шутит. Но он начал мне рассказывать, к какому выводу пришел его друг вместе с коллегами по поводу моего акцента, когда я говорила на испанском языке.
- Но почему вы, Виктория, сделали такое предположение? – допытывался он у меня.
- Откуда я знаю? Возможно, подсознание сработало? Если я действительно говорила на всех этих языках, значит, должно же хоть что – то отложиться в памяти?
Мы помолчали, а затем я попросила его принести мне записи того, что я наговорила в состоянии комы. Он пообещал завтра же сделать это.
И только когда он ушел, я вспомнила, что так и не поговорила с ним. Значит точка над i - подождет!
Я проснулась утром, почему – то воодушевленная и полная сил. С чем это было связано, я не стала анализировать. Все потом. Сейчас же я поднялась и, не пользуясь каталкой, прошла к умывальнику. Над ним висело небольшое зеркальце, и я посмотрела на свое лицо, внимательно разглядывая его. Выглядела я явно лучше, чем в первые дни. Лицо посвежело, и уже не казалось таким бледным, как раньше. Да и морщины вроде бы разгладились, и я стала выглядеть намного моложе, чем до того, как впала в кому. Ну что же, все – таки я неплохо отдохнула и поспала, пока находилась в больнице. Я улыбнулась своему отражению, радуясь, что мешки под глазами исчезли.
К вечеру я подустала. Хотелось спать, и я пожалела, что переусердствовала на тренажерах. Надо было днем хоть немного отдохнуть. Но теперь поздно об этом жалеть. Расчесав волосы и слегка подкрасив губы розовой помадой, подняла изголовье кровати. Сегодня я решила сидеть не на стуле, а на кровати, полулежа. Подложив под спину подушку и прикрыв себя до пояса легким одеялом, я задумалась, представляя, как Александр каждый день приходил сюда и часами сидел, глядя на меня. Интересно, о чем он думал? Не мог же он разглядывать только стены и аппаратуру. Наверное, его взгляд неоднократно натыкался на мое, почти бездыханное тело. О чем он размышлял, глядя на меня? Мое главное достоинство – это глаза и волосы. Но глаза были закрыты, и он не мог их видеть, а волосы от лежания свалялись и явно не блистали чистотой. Так что мои козыри пропадали в тот период втуне. И, тем не менее, что – то же заставляло его являться ко мне практически каждый вечер? Может, он тут работал? Не знаю, что и подумать. Но вчерашняя решимость поговорить с ним на эту тему у меня пропала. То ли запал прошел, то ли это следствие вчерашнего с ним разговора о моем, якобы, знании языков. Время покажет, когда придется возвращаться к этой теме, или правда сама выйдет наружу, без всяких с моей стороны вопросов, унижающих гордость. Это единственное, что у меня осталось. Женщине, со стандартной внешностью и живущей более чем на скромную зарплату больше ничего не дано. Меня мучило то, что он оплачивает мое лечение. Но узнав, сколько денег он уже вложил в медицинскую кассу, понимала, что никогда не смогу рассчитаться с ним. Разве что лет через десять, если начну экономить каждую копейку. Но я и так жила, затянувшись поясом по максимуму, отказывая себе во всяких вкусностях и очень экономно расходуя воду и электроэнергию. Что – то я разнылась, надо все выкинуть из головы и мыслить позитивно! Например, радоваться постоянной работе, где ко мне все прекрасно относятся и уважают. Тому, что у меня пусть небольшая, но своя собственная квартира в две комнаты. Причем рядом с метро, в двух шагах от центра города. Это тебе не шухры – мухры. Да и со здоровьем все в порядке, не считая этого несчастного случая. Так что вперед и с песней. Я улыбнулась сама себе и, услышав деликатный стук в дверь, разрешила войти моему позднему визитеру.
Я внимательно вслушивалась в мою бессвязную речь, записанную Александром на маленький магнитофон. Как это ни прозвучит дико, я понимала абсолютно все, что говорила женщина с моим голосом. Хотя даже свой голос я не узнавала. Но как такое может быть? Сомневаться в словах и врача и Саши не было никакой причины, тем более что я четко понимала все, что было наговорено на магнитофон . И что странно: вслушиваясь в эту речь, я как- будто видела все перед своими глазами. Вот поместье, где жила Виктория до замужества. Вот она на балу в окружении молодых людей. Да и мисс Гибсон тут как тут. Со своим гладко зачесанным пучком ржавых волос и белилами на лице. Теперь речь пошла о герцоге Шропширском, и я словно воочию увидела Викторию в кабинете с отцом. Сердце сжалось, она так его любила. Вот и Роберт со своим ужасным галстуком, но с прелестной улыбкой на лице, очаровывающей всех окружающих дам. Когда я заговорила о поместье в Озерном крае, то словно увидела поля, холмы и реки. И, наконец, Александр Гордон. Он встал перед моими глазами как живой. Или я путаю и представляю на его месте Сашу, который сидит рядом? Я скосила глаза на него. Он сидел на стуле, вперив в меня взгляд темно – синих глаз. Да, чем – то похожи, но не совсем. Рост, фигура – возможно. Глаза – безусловно, но черты лица все – таки различаются. Нос менее крупный, скулы не так высоко посажены, да и губы более полные и крупные. Ах да, у герцога не было такой завлекающей ямочки на подбородке. Без сомнения, мужчину, которого я себе представляла, слушая речь Виктории, не Александр Сергеевич Бушкин. Но вот голос ее смолк и я удивилась. По такому дурацкому поводу, как ревность, подвергнуть себя опасности и расстаться с жизнью. Хотя она вряд ли этого хотела. Трагическая случайность унесла сразу две жизни: ее и не родившегося ребенка. Представляю, что ощущал ее муж в этот момент. Да, потерять жену, как я понимаю, горячо любимую, и ребенка, которого с таким нетерпением он ждал. И все из - за того, что эта молодая пара сделала большую глупость. Они не рассказали друг другу о чувствах, которые их соединяли. Если бы Виктория не сомневалась в том, что Александр любит ее и никогда не променяет ни на одну женщину в мире, она бы не ускакала с такой поспешностью от реки, а наоборот, поехала бы вперед, чтобы высвободить мужа из цепких лап той женщины. Хотя ревность, страшная штука. Я, кстати, никогда никого не ревновала. Но ведь никого и не любила в своей жизни, что же удивляться? Но, естественно, Саше я ничего об этом не сказала, а только попросила его поставить следующую запись, где я говорила на каком – то языке, непонятном никому, ну и, конечно, на испанском. То, что я поняла английский, не удивительно. Не зря его столько лет изучала в школе и в институте. Должен же был сохраниться хоть какой – то багаж. Может, если бы она говорила так, как говорят американцы, я ничего бы не поняла. А английский – это не сложно!
Александр прервал мои мысли, с волнением поинтересовавшись, все ли я поняла, что там наговорено. Я нехотя кивнула, но ничего не сказала. Для начала мне самой надо осмыслить полученную информацию. А также понять, откуда взялись эти видения о жизни Виктории? По жизни я прагматик и не особенно верю в чудеса. То, что я сейчас услышала, выбило меня из колеи. Поэтому я спешила прослушать, что я там наговорила на других языках, и убедиться, что ничего не понимаю. Тогда мне стало бы намного легче. А всему остальному можно дать хоть какое – то объяснение, даже с натяжкой.
Саша перемотал пленку, и я услышала свой голос. К нему я уже привыкла, несмотря на то, что он звучал с искажением. Но тут удивилась. Слов я еще не разобрала, но то, что голос звучал без всяких интонаций, поразило меня. И тут что – то щелкануло во мне. Я услышала, о чем именно говорит Победившая Смерть. Она говорила о травах, при помощи которых они с матерью Ласковой Ланью лечат людей. Говорила об ингредиентах, помогающих при определенных заболеваниях.
После небольшой паузы, она заговорила о молодом человеке, раненом на охоте. Этот человек - белой расы и отличался от них во всем. Но между ними возникло великое чувство, пересилить которое она не в состоянии. Когда она заговорила о нем, я почувствовала, что глаза у меня закрываются. Передо мной возник образ Алесандро, сидевшего на корточках в вигваме напротив девушки. У него были темно – синие глаза и улыбка, сразу напомнившая мне двух мужчин: реального Сашу, сидевшего неподалеку на стуле и гордого Александра. Хотя этот человек из моих видений отличался чертами лица и более темным волосом. Загорелым почти до черноты и более хрупкого телосложения он, тем не менее, имел европейский тип лица. Я видела совещание старейшин, где шаман объявил свою волю. Я видела вождя племени Быстрого Орла, являвшегося отцом девушки. Я знала, что молодого человека попросили покинуть селение. Я чувствовала боль потери влюбленных, когда они попрощались у заветного места. Я знала, что разлука будет долгой, но они еще встретятся при трагических событиях. Но пленка закончилась, и я словно очнулась. Мне не надо было больше ничего слышать. Я уже знала, что будет дальше.
-У меня есть еще одна кассета, где ты говоришь на испанском языке.
Он поднялся, чтобы достать ее. Но я остановила его.
-Не надо! Я знаю, что будет дальше.
Я чувствовала себя, как выжатый лимон. Все во мне дрожало.
-Саша, - впервые я назвала его укороченным именем, - Вы не могли бы меня сейчас оставить одну. Я вам очень благодарна за эти записи, но сейчас мне нужно подумать. Завтра я постараюсь все вам объяснить! Хорошо?
Видимо его потряс мой расстроенный вид, потому что он с тревогой, глянув на меня, тут же согласился. Но на пороге замешкался и взволнованно спросил:
-Все будет хорошо? Или мне кого – нибудь позвать?
-Нет, не надо. Поговорим завтра, - повторила я.
Я выдавила из себя неуверенную улыбку, которая его не обманула. Еще раз, пристально посмотрев на меня, он вышел из палаты.
-Что же со мной все – таки происходит? Откуда это знание о женщинах из разных мест, не соединенных ни со мной, ни между собой абсолютно ничем. Разные эпохи, разные времена, совершенно различный образ жизни. Девушка из еще не колонизированной Северной Америки из племени манси. Жена герцога из Англии девятнадцатого века. И, наконец, я – женщина, рожденная в конце двадцатого века, с жизнью не интересной никому и ничего не сделавшей важного за тридцать пять лет. Даже не родившая ребенка! Хотя я всегда хорохорилась перед подругами тем, что свободна, как ветер и не обременена семьей и детьми, на самом деле, для меня это стало огромным несчастьем в жизни. Я даже как – то пыталась родить от любовника, с которым недолго встречалась. Он не злоупотреблял алкоголем и был вполне здоров. Но я не забеременела, как ни старалась. С чем это связано – не знаю. Ведь мы достаточно активно занимались сексом в течение почти полугода.
Потом я еще несколько раз пыталась забеременеть от любого мужчины, готового заняться со мной сексом, но опять ничего не вышло. Я сходила к гинекологу, сдала всевозможные анализы, но, несмотря на то, что у меня не нашли ничего такого, что могло мне помешать забеременеть, результат был плачевным. Я так и не получила вожделенного ребенка, а на то, чтобы делать искусственное оплодотворение, у меня не хватало денег. Поплакав несколько ночей, я смирилась с тем, что останусь бездетной. Я перестала встречаться с мужчинами, решив, что секс не самая важная часть моей жизни, так что обойдусь.
Я снова вспомнила о Победившей Смерть. Алесандро назвал ее Викторией. Это имя она носила до самой смерти. Ее печаль и боль от потери сына, от ее незнания, остался ли он живым после нападения ирокезов на их племя, отозвалась во мне болью. Словно я сама была той самой женщиной, покинувшей родину и родных не по своей воле. Обвиняла ли она Алесандро за то, что он распорядился ее судьбой таким образом? Возможно! Но она его очень любила и не могла его винить во всех своих несчастьях. Если бы она покинула свое племя сразу, когда старейшины отказали ему в приюте, все могло бы сложиться иначе. Но что теперь об этом говорить? После четырех столетий, когда эти люди давно уже мертвы и их прах рассыпался в веках.
Предположим, что эти две женщины связаны со мной каким – то образом, помимо имени, которое мы все носили, - продолжала рассуждать я, -но вот каким образом происходит так, что я уверена, что судьба не зря столкнула меня с Сашей Бушкиным. Почему он так похож на этих двух мужчин, мужей двух Викторий? Может, это неспроста? Может, он также связан загадочным образом и со мной? Нет, сейчас об этом я думать не буду. Больно фантастичной выходит ситуация. Или я просто сама хочу, чтобы так оказалось, и навыдумывала все о сходстве этих трех мужчин. Но мне действительно казалось, что они чем – то похожи. Саша как – то обмолвился, что очень любит лошадей. С детства он посещал ипподром и занимался в группе жокеев. Да и сейчас каждую субботу он ездит и катается на коне, приобретенного несколько лет назад. Он держит его на частной конюшне. Уверена, что содержание этого животного и его покупка стоила ему кучу денег.
Ну и что я имею? Какие – то странные воспоминания или фантазии, знание английского, испанского и языка манси. Во всяком случае, я их понимаю, или думаю, что понимаю. Но говорить на этих языках я не пробовала. Может, стоит попытаться? Но на меня напал такой ужас от этой мысли, что я крепко зажмурила глаза, задрожав всем телом. Нет, не буду, не хочу. Так недолго умом тронуться! Я сделала дыхательное упражнение, которое на днях мне показала Юлия Павловна, и мое сердцебиение постепенно пришло в норму. Безумно захотелось спать, и я не стала противиться этому желанию.
Проснувшись утром, я стала воспринимать события вчерашнего дня более оптимистично. Ну, подумаешь, я якобы вспомнила события, происходящие много веков назад. Зато я теперь понимаю английский, индейский и, наверное, испанский языки. Если еще выясниться, что я сносно на них говорю, можно поменять специальность. Мне хотелось помечтать на эту тему. Но тут начался утренний обход врачей, и ко мне в палату ворвалось столько людей, что мне оставалось только моргать и удивляться, как они все разместились в комнате. Оказалось, что явились студенты – практиканты во главе с Николаем Ивановичем, разливавшийся соловьем, объясняя им, какой я уникальный больной. Я таращилась на молодых людей, а они в ответ оглядывали меня, как зверька неизвестной породы. Прервать словоизвержение моего палатного врача было сложно, но я справилась с этой нелегкой задачей.
-Вы когда меня выписываете? – громко и деловито поинтересовалась я, - Сегодня или завтра?
Он растерялся и, потеряв ход своих мыслей, заморгал, не сразу сообразив, чего я добиваюсь. Но, наконец, сказал:
-Виктория, давайте я зайду к вам … э… после обхода, и мы с вами обсудим … когда вы выпишитесь.
Он резко развернулся и пробираясь через толпу студентов, выскочил из палаты. Оглядываясь на меня, практиканты последовали за своим вожаком.
Я облегченно вздохнула. За то время, как я пришла в себя, я уже достаточно хорошо познакомилась с Николаем Васильевичем. Если он садился на своего конька и имел самую минимальную аудиторию, остановить его практически невозможно. А при таком столпотворении он вообще становиться неуправляемым. Мне было приятно, что справилась с ним малыми силами.
Сходя на физиотерапию, порадовалась словам Юлии Павловны, что я уже практически в норме. Все мышцы работали, никакой атрофии, никаких спазмов. Замечательно! Значит, если не сегодня, то достаточно скоро, я смогу попасть домой. Только сейчас я поняла, как соскучилась по своей небольшой, но уютной квартирке. Моя приятельница по работе, придя ко мне, взяла ключи, чтобы посмотреть, как там дела. Уверена, что все цветы погибли. Ничего, вернусь домой, высажу новые.
Врач вернулся ко мне после двух часов.
-Виктория, с чего вы взяли, что я вас готов выписать?
- Я полностью оправилась. Физиотерапевт только сегодня сказала, что у меня все в порядке, хоть в космос отправляй. Все тесты и анализы, проведенные вами дали положительный результат. Так спрашивается, чего мне тут валяться и тратить на ненужное мне уже лечение чужие деньги?
- Ну да, ну да, - закивал рыжей головой доктор, - Но я думал провести еще ряд тестов. Видите ли…
Он замялся и нахмурился, рассматривая свою, покрытую шерсткой, руку.
- А, поняла, вы хотите писать статью обо мне и решили, пока я здесь…
Он замахал руками и тут же покраснел. Значит, моя догадка верна.
- Уважаемый Николай Иванович, - мягко сказала я, - вы не поверите, как я благодарна вам за все, что вы для меня сделали. Но поймите, я живой человек. У меня своя жизнь! Я практически здорова и не желаю быть объектом ваших изысканий. Хотите писать статью? На здоровье! Но я - пас! Больше никаких анализов и тестов! Так когда я могу выписаться?
Поняв, что битва проиграна и у него нет повода задерживать меня, тяжело вздохнув, сказал:
-Я подготовлю все документы к выписке, и завтра, в крайнем случае, послезавтра, вы сможете выйти отсюда!
Я обрадовалась этому сообщению, но, тем не менее, жестко сказала:
-Завтра, и ни днем позже!
-Хорошо, хорошо! – окончательно сдался Николай Иванович, и с обидой посмотрев на меня, вышел из палаты.
Саша примчался буквально через несколько часов, чем несказанно удивил меня в первые мгновения, но тут же я сообразила, в чем дело.
-Что, Николай Иванович уже нафискалил на меня, пожаловался, что я выписываюсь?
- Виктория, - едва успев со мной поздороваться, сказал он, - Может не стоит так торопиться? Возможно, действительно стоит пройти все анализы и тесты, что он вам назначил?
-Ничего он не назначал! Мне уже все сделали. Сам профессор Воронцов заходил ко мне и расписал, что надо сдать. А то, чего хочет мой доктор, только для того, чтобы он смог опубликовать свою статью и показать, что стало с моим организмом после комы. Я не хочу быть его подопытным кроликом! Как только я сказала, что догадываюсь, для чего ему анализы, он тотчас сделался красным, как рак, и тут же сдался.
Я была так возбуждена, что буквально уже кричала.
И тут я обратила внимание на выражение Сашиного лица. Он смотрел на меня, буквально вытаращив глаза и открыв рот. Это было бы смешно, если бы не было так странно.
-Что случилось? Почему вы так на меня смотрите?
Он рухнул на стул, умудрившись при этом закрыть рот. Я даже услышала, как клацнули его зубы.
-Ну, что, что? Неужели вас напугали мои вопли?
-Виктория, а вы не заметили, что всю вашу тираду произнесли на чистейшем английском языке.
Теперь я открыла рот, пытаясь сообразить, что он имеет в виду.
Он покивал головой, чтобы я не сомневалась, что так все и было. Вот это да!
-
Это какая – то мистика! Я просто в шоке! Прокручивая все, что я говорила Саше, убеждалась, что он прав. Я проговорила в уме все то, что я ему сказала, охваченная гневом на палатного врача. Он не сложил оружия и решил воздействовать на меня через Бушкина. Но сейчас мой гнев утих. Его смела волна страха от неизведанного.
- Саша, не могли бы вы мне помочь?
- Чем именно? – отозвался до сих пор потрясенный мужчина.
Я хочу получить книги на английском и испанском языках. Хочу проверить, действительно ли все, что со мной происходит, правда. И ради Бога, никому не говорите об этом! – взмолилась я.
-Да, конечно!
Он на мгновение задумался, а затем сказал:
-А как вы смотрите на то, что я сейчас занесу сюда ноутбук, который у меня в машине. Там мы очень быстро найдем все, что нам нужно! Книги - это долгая песня. Их нужно искать, ехать в библиотеку…
-Вы правы! – я обрадовалась такой возможности, - только быстрее: одна нога здесь, другая там!
Что – то я раскомандовалась, спохватившись, подумала я. Но он уже послушно поднялся и быстро вышел из палаты.
Пока его не было, я в нетерпении расхаживала по палате и мысли в голове проносились сумбурно и невнятно.
Он зашел, держа ноутбук и деловито включив его, начал искать программы на английском языке. Не знаю, почему, но первое, что он нашел, оказались стихи лорда Байрона.
-Садитесь на мое место, так вам будет удобней.
Я с благодарностью села туда, куда он мне указал, и вперилась в текст.
Я стала вслух нараспев читать строчки. Да, я знала эти стихи.
Конец! Все было только сном.
Нет света в будущем моем.
Где счастье, где очарованье?
Дрожу под ветром злой зимы,
Рассвет мой скрыт за тучей тьмы,
Ушли любовь, надежд сиянье...
О, если б и воспоминанье!
Боже мой, как я люблю Байрона! Я закрыла глаза, декламируя строки, написанные им. Я вспомнила, что как – то на балу мне показали издали этого человека. Я млела, глядя на него, но подойти ближе не решалась. Лорд имел не очень хорошую репутацию, и мисс Гибсон просто бы потеряла сознание, если бы я приблизилась к нему хотя бы на пару метров.
Вечерами, достав небольшую книжицу с его стихами, я самозабвенно вчитывалась в строчки, написанные его гениальной рукой. Я вспоминала все новые строки его стихов и уже уверенно произносила их вслух, не глядя на экран компьютера.
Наконец я открыла глаза и со слезами посмотрела на Сашу.
-Я их помню!
Губы у меня тряслись, и я не знала, как выразить чувства, охватившие меня. И тут Александр сделал что – то невероятное: он порывисто обнял меня и, покачивая, сказал:
-Ну что ты, детка, успокойся! Мы постараемся разобраться со всей этой чертовщиной!
Не знаю, как он собирался это сделать, но его слова согрели и успокоили. Он сказал "мы", значит, наше знакомство продолжится после того, как я выпишусь из больницы. А деткой меня никогда в жизни не называли, даже родители. Маме было вечно некогда. Ее хватало только на то, чтобы готовить еду и иногда проверять мой дневник. С папой вообще мы никогда не были близки. Наверное, он хотел иметь сына и не знал, о чем говорить с девочкой. А когда я подросла, он уже ушел от нас в никуда, как говорила мама. Алименты, пусть и небольшие он исправно выплачивал, но сам не появлялся. Я не особенно страдала из - за его отсутствия. Он в моей жизни всегда фигурировал, как какая – то единица, которую я называла папой, но эмоциональный смысл в это слово не вкладывала. Что думала мама на этот счет, не знаю. Она стала еще больше работать в аптеке и брала теперь по две смены. В сорок девять лет она как – то совершенно без жалоб внезапно умерла. Разрыв аорты, так мне объяснили, И я осталась одна. От одиночества я выскочила замуж за первого мужчину, который мне это предложил. Через несколько месяцев мой муженек начал бить меня. Несколько раз я стерпела, но затем сделала одновременно заявку в милицию и подала на развод. На этом моя семейная жизнь была закончена. Остался только небольшой шрам на лбу, когда от его удара я врезалась в косяк двери. Сейчас его практически не было видно. Так, тонкая полоска. Но урок, который он мне преподал, остался на всю жизнь.
Успокоившись, я без всякого желания это делать, отодвинулась от Саши. Пряча глаза, я попросила его найти что – нибудь на испанском языке.
Он мне открыл в онлайне живую речь по изучению испанского языка. Буквально несколько минут я смотрела, как между собой переговариваются парень и девушка. Этого оказалось достаточно, чтобы я поняла практически все. Правда, некоторые слова звучали иначе, чем тогда, четыре столетия назад, но сомнение в том, что язык мне незнаком, потерпел крушение. Этот язык я знала. Конечно, не так, как английский. Ведь Победившая Смерть, стала учить его в достаточно зрелом возрасте. Мне тут припомнились занятия этой женщины со свекровью, учившую девушку читать и писать на испанском языке. Какая она все – таки была добрая и милая женщина, мать Алесандро, донья Изабелл. Она прекрасно понимала тоску Виктории по Родине, по матери, по своему ребенку. Это была тонко чувствовавшая натура, в отличие от многих, страдающих снобизмом и гордыней. В этом отношении Изабелл со своим сыном отличались от аристократии того времени. Алесандро вообще очень многое взял от матери. Разглядывая портреты старшего брата и отца мужа, Виктория видела, насколько эти двое походили друг на друга, даже выражением их лиц, полных презрения к окружающим и явной манией величия. Правильно сделала Мария – Луиза, не выйдя замуж за Андреаса. Хотя Виктория не понимала и то, почему подруга Алесандро покинула светский мир и закрылась в монастыре.
Все это пронеслось у меня в голове буквально молниеносно, словно это было мое мнение и мои чувства. Тут я услышала голос Саши:
- Вам все понятно, что они тут говорят, или поставить что – нибудь другое?
- Нет, не надо, - рассеянно ответила я, - думая о том, есть ли в интернете что – нибудь о манси. Как бы хотелось услышать их речь, - а о манси здесь может быть информация?
-Не знаю, давайте посмотрим! Хотя, что – то я сомневаюсь что мы услышим живую речь!
Он довольно долго задавал различные задачи компьютеру, но кроме общих сведений о народностях, населяющих Северную и Южную Америку, мы ничего не нашли. Конечно, я с удовольствием почитала все материалы об этих народностях, поняв, что жили они в основном в Северной Америке и говорили на своем собственном языке. Но материалов оказалось не слишком много и практически не будили мою память воспоминаниями.
Я уже утомилась и решила, что на сегодня достаточно. Саша поинтересовавшись, когда меня выписывают, пообещав приехать и забрать меня. Чуть помешкав, он пошел к двери. Я почувствовала сожаление, словно он не сделал чего – то важного. Но чего конкретно я так и не поняла. Не доходя до двери, он порывисто повернулся. Я была в шаге от него, провожая. Он пристально посмотрел мне в глаза и сделал что – то невероятное. Он поцеловал меня прямо в губы. Затем, отодвинувшись, снова заглянул мне в глаза. То, что он прочел в них, дало ему право крепко прижать меня к себе и повторить еще раз то, что я даже не могу назвать поцелуем. Он захватил меня целиком, вторгся в меня как завоеватель. Мой рот уже не принадлежал мне. У меня осталось только одно желание, прижаться крепче, влиться в него всей своей кожей, телом. И в этот момент я вспомнила и это запах и это тело и чувства, которые он во мне вызывал много лет назад или веков. Это был он, моя половина, моя любовь! Именно его я ждала столько лет, не понимая даже, что мне его так не хватало! Тело пронзали искры, и появилось ощущение такой внутренней сладкой боли, что я отстранилась от Саши. Он нехотя, но, не удерживая, отпустил меня и хриплым голосом, пробормотав "До завтра", покинул комнату.
Я обхватила себя руками, чувствуя, как во мне поднимается дрожь от пережитого. Я подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Глаза лихорадочно блестели и стали более насыщенного, ярко – зеленого цвета. Волосы растрепались, и я вспомнила, как он, целуя меня, властно теребил их. Такая же привычка была у герцога. Он постоянно гладил и ерошил волосы жены. Он все время ими восхищался. Я посмотрела на свой цвет волос. Без сомнения, все Виктории имели тот же цвет волос и глаз. Я рухнула на кровать и закрыла глаза. То, что я ощущала во время поцелуя Саши, было настолько для меня новым, что я прикоснулась к своим вспухшим и покрасневшим губам. Если бы не та сладостная боль, приведшая меня в чувства, я бы просто накинулась и растерзала этого мужчину. Такого всплеска сексуальной активности я не испытывала никогда за свою, не такую уж маленькую жизнь. Тем более что я не невинная девушка, впервые вкусившей запретной плод. Я усмехнулась. Как высокопарно я стала высказываться. Неужели это наследие английской предшественницы. Неужели так бывает? Я, конечно, читала о реинкарнации. И неоднократно. Но, чтобы вот так, столкнуться с этим в своей собственной жизни? Такой обыкновенной и серой до комы, что даже не о чем говорить. Почему именно со мной такое произошло и что будет в дальнейшем? Знать этого никому не дано, хотя… Насколько я помню, индейская Виктория обладала даром видения. Она называла их фантазиями. Может и мне стоит попробовать? Я попыталась представить… что? Нет, это невозможно и глупо. Перед глазами я видела только взволнованное лицо Саши, говорящего слова любви. Да, это мечта, сказка, и больше ничего!
Саша ворочался в постели. Сон к нему не шел. Что же это было? Почему он так импульсивно решил, что должен поцеловать эту женщину? Да, он много времени провел у ее постели, его тянуло туда каждый день. Он чувствовал к ней странную, не поддающуюся рассудку, тягу. Он всегда целовал ее перед уходом, как бы прощаясь. Но это невинное прикосновение к безучастной к самой процедуре Виктории, не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытал сегодня. Стоило ему прикоснуться к ее губам, как какая – то сила буквально бросила его навстречу к ее телу, к ее запаху, к ее волосам. Он смял их так крепко, что никакая сила не смогла бы расцепить его пальцы. И она отозвалась на его призыв! Словно делала это множество раз. Ее тело прильнуло к нему так, как будто они слеплены из одного куска, и сейчас соединились должным образом. Его рука блуждала по ее лицу. Пальцы узнавали каждый изгиб и фактуру кожи. Ощущение казалось настолько мощным, словно они давно не виделись и теперь узнавали друг друга заново! В какой – то момент перед ним возникло видение, настолько мимолетное, что он не сразу понял, что же это на самом деле. Он увидел женщину с такими же зелеными глазами, сидящую в кресле с девочкой на руках. Они читали какую – то книгу и весело смеялись. И тут же все пропало. Он не сразу вспомнил о том, что увидал, целуя Викторию. Но сейчас видение вернулось, и он вспомнил все его детали. Конечно, это не Виктория. Женщина имела более смуглую кожу и, самое главное, одета в странный наряд. Где – то он уже видел аналогичный. Соскочив с кровати, Саша прошел к компьютеру и включил его. Пока тот загружался, он судорожно думал, что ему надо посмотреть? Если предположить, что видение относится к прошлой жизни Виктории, то значит, это или Англия, или Испания. Хотя, если вспомнить лицо женщины, то без сомнения, черты ее лица нельзя назвать чисто европейскими, да и цвет кожи указывает на то, что эта женщина из Северной Америки. Но вот одежда, да, испанская. Найдя сайт с картинами Веласкеса, Гойи, Монтаньеса, стал просматривать портреты испанских художников. Александр убедился, что женщина одета по моде тех времен. С такими же гребнями в волосах, с вуалью вокруг лица в форме сердечка. Платье он не особенно разглядел, но воротник гармошкой, безусловно, присутствовал, охватывая ее стройную шею.
Но чье это видение? Виктории? Вполне возможно. Они в этот момент были так прижаты друг к другу, словно в них был мощный магнит, соединивший и не дающий им разъединиться. А вдруг это его видение? Но с чего бы? Какое он имеет отношение к тому, что происходило с Викторией в ее прошлые жизни? И, тем не менее, он видел их со стороны: женщину и ребенка. Он там присутствовал, сидя в кресле. Он чувствовал радость и любовь к этим двум, самым дорогим ему существам. Жаль, что он не рассказал об этом Виктории тогда же, в палате. Может, она знает причину и связь того, что он увидел?
Во время обхода, Николай Васильевич сдержанно объявил мне, что подписал документы на выписку и после двух часов я могу покинуть больницу. Я так же сдержанно поблагодарила его за внимание. Он кивнул головой и покинул палату. Конечно, жаль так прощаться, но он не оставил мне другого выхода. Не могу же я идти у него на поводу и превратить свою жизнь в шоу. Хорошо, что он не знает о том, что я вспомнила жизнь тех женщин, о ком говорила во время комы. И вдобавок, могу говорить на их языках. Я была уверена, что Саша никому об этом не проговорится. Позвав нянечку и отдав ей все продукты, я с трудом выпроводила ее из палаты. Она так горячо изъявляла свою благодарность, что мне стало неловко. Я собрала свои немногочисленные вещи, в том числе и то, что приобрел для меня Саша, после того как я пришла в себя: зубную щетку, пасту, расческу. Сложив все в сумку, я вытащила косметичку и подкрасила глаза и губы. Да, действительно, выглядела я намного лучше, чем до комы. Я даже немного похудела, судя по одежде. Ну что ж, и это неплохо. Кому нужен лишний вес? Я никогда не ограничивала себя в пище и ела столько, сколько хотела, сохраняя определенную весовую категорию. Я решила, что если Саша не появится до двух часов, не стану его ждать и отправлюсь домой сама. Кстати, Николай Васильевич упомянул, что Саша должен расписаться в документах по поводу моей страховки, которую оплачивал и закрыть счет. Но для этого я совершенно не нужна, так что справится сам, хотя я ему очень благодарна за это. Что со мной бы стало, если бы он не взял на себя материальную заботу обо мне? Скорее всего, меня отключили бы от аппаратуры. Смогла бы я сама продержаться, не знаю. Хотя через несколько дней я пришла в себя, но это же случилось не сразу? Так что можно только догадываться, выжила ли я после этого или нет? Очевидно, что он спас мне жизнь, хотя сам на эту тему категорически отказывался говорить, когда я пыталась узнать, сколько денег он вложил в медицинскую страховку.
Саша зашел в палату, где я сидела на стуле, уже готовая к выходу и попрощалась со всеми, кто ухаживал и лечил меня на протяжении этих месяцев. В руке он держал мою выписку из истории болезни и сказал, что все уже сделал и подписал. Вид у него был несколько смущенный, и он бросал на меня вопрошающие взгляды.
-Ну что, я вижу, вы готовы? Пошли?
Я кивнула головой, надеясь, что меня не повезут в коляске, как некоторых больных, выписанных из больницы. К моему облегчению все обошлось. То ли это забыли сделать, то ли не хватало колясок, тем не менее, я сама на своих двоих вышла из больницы. Голова слегка кружилась и я сильнее оперлась на руку Саши, который сразу подставил свой локоть, когда мы вышли из палаты.
Я вдохнула воздух, словно амброзию. Хотя чистым его можно назвать только с большой натяжкой. Саша привел меня на стоянку, и мы подошли к машине, явно иностранного производства. Я не особенно разбираюсь в марках. Если не прочту фирму, ни за что не догадаюсь, кто производитель. Сашина машина имела цвета " металик" и довольно большого размера. Он устроил меня на переднем сидении и заботливо пристегнул ремень. Усевшись рядом, поинтересовался моим адресом.
Я с удовольствием назвала его. Как давно я не произносила этих слов. Катя вернула мне ключи несколько дней назад, сообщив, что все цветы погибли, и она вынесла их. Также прибралась быстренько, вот, пожалуй, и все. Я искренно поблагодарила ее. Не знаю, будут ли у меня силы сделать дома капитальную уборку, но, во всяком случае, потихонечку приберусь. Мыть стекла, кафель и ванну пока что не собираюсь.
Я думала о своей квартире всю дорогу, пока мы ехали. И только заезжая во двор я спохватилась, что так с Александром не поговорила и не поблагодарила в очередной раз за то, что он так заботился обо мне. Ничего, сейчас поднимемся ко мне, и там я с ним поговорю. Но все получилось совсем не так!
В подъезде мы встретили мою соседку, которую весь двор, сколько я себя помню, называли тетя Дуся. Это была очень худая женщина неопределенного возраста, ей можно было дать и шестьдесят и восемьдесят лет. Как всегда в руке у нее дымился " Беламор –Канал".
-Викочка! Как я рада, что ты, наконец, вернулась. Тут такое несчастье, такая беда! – она покачала головой, затягиваясь папиросой и выпустила вонючую струйку дыма.
-Что случилось? – рассеяно спросила я, думая совсем о другом и отгоняя дым от своего лица.
-Так я ж говорю! У твоих соседей сверху лопнула труба, и они затопили всех до первого этажа. Воду перекрыли, но не сразу! Хозяева работали, и мы не знали, как их найти. Пока из ЖЭУ пришел сантехник и выключил краны, мы понесли ущерб.
-Когда это произошло? – уже на ходу поинтересовалась я, заходя в открывшуюся дверь лифта.
- Так прямо вчера и произошло!
Мы поднялись на мой четвертый этаж. На пятом этаже жила семья Вологдиных. Очень милая пожилая пара. Представляю, как они переживали за случившееся. Но когда я открыла дверь своей квартиры, то, что я узрела, лишило меня дара речи. Полы еще не просохли. Обои свисали по стенам грязными полотнищами, а запах стоял просто ужасный. Отодвинув меня в сторону, Саша прошел в квартиру, а я, как стояла на пороге, так и осталась там. Идти дальше не хватало никаких сил. Что же теперь делать?
Саша вернулся через несколько минут.
-Виктория, не расстраивайтесь! Идите, соберите нужные вам вещи и поехали отсюда! Жить здесь в ближайшее время просто невозможно!
-Куда же я поеду? – тоскливо спросила я, судорожно вспоминая, кто меня примет.
- Поедете ко мне!
Произнесено это было таким решительным тоном, что я вскинула голову и пристально посмотрела на него. Он стоял чуть поодаль, спокойно глядя на меня.
-И как вы это представляете? – поинтересовалась я, хотя в душе полегчало, если не сказать, что обрадовало.
Видимо, я стала привыкать к тому, что Александр решает все мои проблемы. Так недалеко и до того, что я полностью доверю ему свою жизнь и буду заглядывать в рот своему хозяину, ожидая приказа! Я нахмурилась. Но Саша был настроен весьма решительно. Он потащил меня через зал в спальню. А я только успевала перебирать ногами и ахать, перед открывшейся картиной разрухи. Мало того, что придется делать ремонт, мебель тоже представляла собой не очень радостную картину, особенно диван и одно из кресел. Как такое могло произойти, что залило весь зал? В спальне оказалось более не менее нормально. Обои отошли только около двери. Я облегченно вздохнула, что не придется делать ремонт и тут тоже. Но Саша меня подгонял и мне пришлось вытащить дорожную сумку, которую я наполнила несколькими пижамами (ненавижу ночнушки), нижним бельем, кофточками и брюками. Пока я собиралась, Саша стоял у окна и смотрел во двор.
Все – таки, какой он тактичный! – подумала я, заканчивая с укладкой вещей.
- Учтите, я не буду с вами спать!- эти слова вылетели, прежде чем я подумала о том, что он мне ничего не предлагал.
Он обернулся и растерянно спросил:
-Что вы сказали?
И я с облегчением поняла, что мои опрометчивые слова я произнесла на манси. Я почувствовала облегчение и виновато улыбнувшись, сказала:
-У вас есть гостевая комната?
-Что – то типа того. Сами увидите!
Жил он в пригороде, но недалеко от города, в небольшом охраняемом поселке. Дома стояли практически в лесу. Здесь было тихо и красиво. Каждый из домов окружали красивые решетки, из которых выбивались кусты различных растений. Здесь росли розы, сирень, шиповник. Также я разглядела фруктовые деревья. У дома, где мы остановились, решеток не было. Росла только аккуратно постриженная изгородь. Дом оказался не новым, из кирпича. Он мне сразу понравился: уютным, а не помпезным, как остальные особняки на этой улице. Каждый из хозяев пытался перещеголять другого архитектурными излишествами.
-Этот дом принадлежал еще моему деду. Тут раньше был академгородок. Землю выделяли научным сотрудникам: профессорам, академикам. В общем, со временем здесь стали появляться и другие жители, купившие дома у старых хозяев. Теперь публика здесь разношерстная.
По его тону я поняла, что ему это не нравится.
-Не хулиганят? – осторожно поинтересовалась я.
-Бог миловал! – улыбнулся Саша, - Хоть и бывает шумновато. Особенно в конце недели.
Сегодня среда и до конца недели совсем недалеко.
Мы поднялись на небольшое крылечко и вошли в дом. Как снаружи, так и внутри он оказался очень уютным. Стены в прихожей обшиты деревом. Следом за ним шел огромный зал, в углу которого находилась лестница, ведущая на второй этаж. Справа находилась кухня и выходящая из нее веранда. Я вышла туда. На веранде стоял круглый стол, а над ним свисал старинный абажур, обшитый китайским шелком. Вокруг стола стояли деревянные венские стулья, а у окна кресло – качалка. Мне до боли вдруг захотелось сесть в нее и, тихо покачиваясь, бездумно смотреть на сад. Я подошла к широким окнам и выглянула наружу. Прямо под верандой раскинулся небольшой садик с цветами.
- Как красиво! – восхищенно сказала я.
Цветы - моя слабость. В свободное время я с удовольствием вожусь с ними. Но в горшках. Тут же я смогла бы развернуться. О чем я мечтаю? Я здесь только на небольшой отрезок времени. Или придумаю, куда перебраться, или договорюсь с соседями и пополам сделаем хотя бы минимальный ремонт. Я вернулась в зал. Саша уже открыл окна и пригласил меня подняться наверх.
Открыв первую дверь по коридору, он пригласил меня в комнату. Это была мужская спальня. Это проглядывало во всем: в портьерах, в покрывале на кровати, даже на зеркале стоял мужской парфюм. Я не сомневалась, что если открою дверцы платяного шкафа, то увижу там Сашины вещи.
Я попятилась назад.
-Но это ваша комната!
-Да, - спокойно ответил он, - но я здесь практически не ночую. Предпочитаю свой кабинет. Он дальше по коридору. Есть еще одна небольшая комната на первом этаже. Но там вам будет совершенно неудобно. Из всех вещей только небольшая тахта и нет платяного шкафа.
-Не так уж у меня и много барахла! – пробормотала я и поспешила по лестнице вниз.
Я не сразу заметила дверь под лестницей, но увидев ее, тут же направилась к ней. Действительно, комната небольшая, но с софой, книжными полками и секретером.
-Этой комнатой пользовалась моя мать, когда была жива.
Я не услышала, как он подошел и встал сзади меня.
-А где же спали вы, когда были маленьким?
- Вообще – то, у нас была квартира в городе. Сюда мы приезжали только на лето. Я любил спать на веранде. У меня и сейчас стоит там топчан. Иногда, в душные ночи, я ночую там.
- Так у вас есть квартира в городе?
-Когда родителей не стало, мы с моим старшим братом разъехались. Он хотел жить в городе, а я перебрался сюда.
-Вы близки между собой?
-Он – автократ. Старше меня на семь лет. До сих думает, что я должен жить так, как он считает правильным. Он не плохой человек, но мы не особенно близки. Летом он достаточно часто приезжает сюда со своей женой.
Он замолчал, и я поняла, что лучше его дальше не расспрашивать. Было понятно, что он не особенно рад их приездам.
Но он сам продолжил разговор, правда, изменил тему.
-Мой сын обожает этот дом и когда хочет отдохнуть, приезжает ко мне в конце недели. К сожалению, с каждым разом все реже и реже.
-Сколько ему лет?
- Ему девятнадцать. Он студент и отличный спортсмен.
По его словам и голосу я проняла, что он любит и гордится своим сыном. Я сглотнула слюну и спрятала глаза. Хотя его сын не живет с ним, но он у него есть! Он может его любить и вспоминать, каким он был маленьким. Да и сейчас, не часто, но они встречаются. Я позави-довала этому человеку, который имеет своего собственного ребенка.
-Простите, я вас совсем заговорил. Давайте поужинаем.
Он прошел на кухню и открыл холодильник. Я пошла следом, чтобы помочь ему.
Ужинали мы на веранде, и я с удовольствием смотрела в сад. Я чувствовала, как Саша смот-рит на меня. Его взгляд заставил пылать мои щеки. Бросив взгляд искоса, через ресницы, поняла, что он не решается мне что – то мне сказать. Я прямо глянула на него, и он, вздох-нув, сказал:
- Я хотел вам кое – что рассказать! Но не знаю даже, как объяснить то, что произошло со мной.
-Когда?
- Вчера, на пороге вашей палаты.
Я покраснела еще больше, но взгляда не отвела.
-О чем вы?
- Мне вчера привиделось… кое- что, но настолько быстро, что я не сразу сообразил что к сему. Но то, что оно было на самом деле, не вызывает у меня никаких сомнений!
-Да? – я была заинтригована, - Что же вы видели?
И он рассказал, что видел женщину с ребенком на руках. Как они читали книгу и смеялись.
- И что в этом такого? – удивилась я.
-Это женщина одета по моде шестнадцатого века. Я специально вчера в компьютере по-смотрел на наряды тех времен. Но самое главное вовсе не в этом!
Я молча, выжидающе глядела на него. При этом сердце билось все быстрее. Я поняла, что услышу сейчас нечто важное.
-Дело в том, что я был там. Сидел в кресле напротив и чувствовал, что эта женщина и ребе-нок, самые близкие и родные мне люди. И я их люблю!
Он говорил глухо, словно превозмогая себя.
Его слова меня потрясли. Я вспомнила, как Виктория и Алесандро частенько проводили вместе время таким вот образом: разговаривая, читая, играя с ребенком.
И тут он продолжил, с настойчивостью глядя на меня:
- Я хочу знать, с кем связаны эти воспоминания? Они пришли ко мне именно в тот момент, когда я вас обнимал. Мы были в контакте и вполне возможно, что видение пришло ко мне от вас.
Я открыла рот, пытаясь ответить на это абсолютно, логически верное утверждение, но так и не смогла сказать что – либо существенное. Все, что он мне сейчас рассказал, не хотело укладываться в голове. Единственное, что я смогла пробормотать:
-Я не знаю! Мне нужно подумать!
Он согласно кивнул, и больше к этой теме мы не возвращались.
Лежа на софе в маленькой комнате, которую я отвоевала, несмотря на все его сопротивле-ние, я думала над словами Саши. А что если видение, посетившее его в тот момент, когда мы целовались, окажется его собственным? Тогда получается, что он все тот же Алесандро, Александр и Саша. Значит, наши жизни снова пересеклись и мы снова рядом! Но это вовсе не значит, что он меня полюбит, и мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день! А если второй вариант? Он меня целовал, и ему через меня передалось мое воспоминание о прошлой жизни? Но тогда почему он видел и меня и ребенка? По идее, он должен был видеть себя! Все мои воспоминания о прошлой жизни были спроектированы таким образом, что я была Викторией и видела окружающих ее людей, но никак самою себя! Если рассуждать именно так, то получается, что это не мои, а его воспоминания. На следующий день, проснувшись довольно поздно, Сашу уже не застала. Он отправился на работу и оставил мне записку, в которой сообщил, что будет после семи часов. Номер телефона я его знаю, так что если я захочу позвонить, нет никаких проблем. Позавтракав, я решила совершить экскурсию по дому и двору. Все закончилось тем, что найдя в чуланчике перчатки и нужный мне инвентарь, я с удовольствием занялась садоводством. Время летело быстро, и когда я и посмотрела на часы, оказалось, что уже третий час. Но есть не хотелось. Тем не менее, я отправилась в дом и, умывшись, прошла на кухню. Готовить я не очень – то любила, да и не для кого было! Но сейчас совсем другое дело! Заглянув в холодильник, я нашла замороженные продукты и свежие овощи. Впервые в жизни я с удовольствием возилась около плиты.
Целый день мои мысли крутились вокруг нашего вечернего разговора. В итоге я решила, что это его собственное видение. Во всяком случае, мне очень хотелось, чтобы все так и было!
Но надо подумать и о своем собственном жилье. Как я не сообразила взять записную книж-ку? Я смогла бы позвонить в ЖЭУ и соседям сверху.
Когда Саша вернулся, я сразу попросила взять меня завтра в город, чтобы я попала домой. Он сконфузился и отвел глаза, и я решила, что он не хочет меня везти. Почувствовав, что я обиделась и неправильно понимаю ситуацию, сообщил с виноватой улыбкой:
- Понимаете, Вика… вашей квартирой уже занимаются.
-Как занимаются? Кто? – не поняла я.
-Я вызвал сегодня бригаду и подъехал к вам домой. Они уже начали делать там ремонт.
Я молча села на стул, не отрывая от него недоумевающего взгляда.
-Но как вы попали в мою квартиру?
- Вы не помните? Я запирал дверь за нами и машинально положил ваши ключи к себе в пи-джак. Сегодня утром я их там обнаружил и решил не откладывать дело в долгий ящик.
-Саша, поймите, - буквально взмолилась я, - вы не должны этого делать! Я и так до конца жизни не рассчитаюсь за все то, что вы для меня сделали в больнице. А теперь еще и это! Вы мне ни сват, ни брат. Для меня такая ситуация просто неприемлема! Вдобавок я живу в вашем доме, как какая – то нахлебница!
Я была так расстроена, что у меня даже задрожали губы. Саша шагнул ко мне, и я поняла, что он сдерживает себя, чтобы не обнять меня. Это пришло ко мне, как наитие!
- Вика, послушайте! Вы не должны именно так трактовать ситуацию! Все, что я для вас де-лаю, мне в радость. Ни один человек не может заставить меня делать то, чего я не желаю! Да, поначалу в больнице, когда я пришел в ваше отделение и узнал, что вы в коме вслед-ствие того, что произошло на дороге, я чувствовал, естественно, свою вину. Но никто не заставлял меня навещать вас практически каждый день! Я делал это по доброй воле. И когда врачи решили, что пора вас отключать от аппаратуры, никто не требовал, чтобы я оплатил вашу страховку. Это решение принял я сам, без всякого нажима извне! Насчет ремонта, возможно, вы правы. Но мне захотелось сделать для вас что – то небольшое, но приятное. Я же видел ваше выражение лица, там в квартире. Я понял, что вы любите свой дом и то, что с ним произошло, показалось вам вандализмом. Тем более что вы сейчас не работаете. И по больничному денег еще не получали. Именно поэтому мне захотелось помочь вам с этим вопросом! А насчет того, что мы с вами не родственники, то… сейчас вы мне ближе всех родственников на свете!
Он договорил эти слова практически шепотом. Я не могла поверить своим ушам и с волне-нием вглядывалась в его лицо. Он смотрел в сторону. Тогда я слегка прикоснулась к рукаву его пиджака, побуждая посмотреть меня.
Он нехотя перевел на меня глаза, которые тревожно блестели.
- Саша, я не стану сейчас вас снова благодарить за то, что вы делаете для меня. Но мне ка-жется, что неспроста жизнь свела нас вместе и, раздумывая сегодня над вашим рассказом, считаю, что вполне возможно, это были ваши собственные воспоминания из прошлой жиз-ни. Но проверить это невозможно и я даже не знаю, что добавить по этому поводу.
Он слегка улыбнулся, хотя его лицо показалось мне бледным.
- Я предлагаю вам поехать со мной в Англию. У меня там дела и заодно мы сможем съез-дить в Озерный край. Вдруг там мы найдем ответы на наши вопросы?
Я потрясла головой, пытаясь привести свои мысли в порядок, но у меня ничего из этого не получилось.
- Вы меня измучили! – пожаловалась я, – Каждый раз вы меня ставите в тупик. Я просто не поспеваю за ходом вашей мысли.
-Хорошо, хорошо! – успокоил меня Саша, дружески кладя мне руку на плечо, - вы подумайте над моим предложением, а затем дадите мне ответ! Хотя, отказ я не приму!
И тут же поинтересовался:
-А чем таким вкусным у нас пахнет?
И я, совершенно замороченная им, чувствуя себя в центре тайфуна, повела его на кухню демонстрировать свои кулинарные шедевры.
Утром мы вместе поехали в город. Саша поинтересовался, есть ли у меня заграничный пас-порт? Естественно, что у меня его не было. Никогда не ездила за границу и не собираюсь! Так я ему и сказала, но он, словно проигнорировав мои слова, сказал, чтобы я ему дала пас-порт, он сам все сделает. Единственно, что нужно сделать, это сфотографироваться.
-Саша, ну зачем вам все это? Может просто обо всем забыть и не пудрить себе мозги сказ-ками?
- Это не сказки, Вика. Я долго ждал, когда вы придете в себя, и мы с вами узнаем, что за сек-реты скрывает ваше подсознание! А теперь, когда я тоже кое-что увидел, разобраться с этой проблемой стало не только вашей, но и моей проблемой!
Я стала обдумывать его слова и решила, что он не все мне рассказал. Я спросила его об этом, и он, немного помолчав, нехотя сказал:
- Мне снился странный сон, хотя о подробностях не могу вам сказать. В общем, я видел женщину, похожую на вас, но не вы!
-И что? – настороженно спросила я, не дождавшись продолжения.
- Мы с ней катались на лошадях наперегонки и смелись. Затем картинка сменилась, и я уви-дел, что она плачет и за что – то ругает меня! Я не уверен, но мне показалось, что женщина в положении!
Я поразилась. Я не рассказывала ему в подробностях свои видения. То, что он видел – это случай из жизни герцогской пары. Именно они любили ездить наперегонки по своему по-местью. И Виктория действительно плакала в ту ночь, когда думала, что муж оставил ее дома, а сам вернулся на бал к вдове. Значит, все – таки он и есть Александр Гордон!
-А что вы сами думаете по этому поводу?
-Не знаю, - растерянно ответил он, - именно поэтому мы с вами должны поехать туда и расставить все точки над i!
Через неделю ремонт в моей квартире закончился, и я вернулась домой, несмотря на то, что Саша весьма сдержанно сказал, что я могу остаться в его доме, пока полностью не восстановлю свои силы. Но я решила, что пора сбегать от него. Каждый вечер проводить вместе, чувствуя страшное возбуждение и знать, что ночью буду прислушиваться к тишине в доме, к его шагам наверху, чувствуя почти физическую боль от того, что не могу дотронуться до него. Я понимала, что еще немного, и я сама бесстыдно предложу ему себя. Я не знаю, может влюбленность именно так и происходит, но он стал для меня всем. Когда он уходил, я ждала каждую минуту, когда он появится. Я думала о нем целыми днями, и было совершенно неважно, чем я занималась в данный момент. Я стала его ревновать, если слышала, что он разговаривает по телефону с женщиной. Как – то мы заехали к нему на работу, и там я увидела одну сотрудницу, с которой он говорил о каком – то договоре. Она выглядела именно такой, какой я никогда не стану: красивой, уверенной в себе бизнесвумен, с идеальным макияжем. От нее пахло шикарными духами, и одежда подтверждала ее статус. Я не особенно разбираюсь в модельерах, но то, что она не одевается даже в бутиках нашего города, было понятно с первого взгляда. Скорее всего, она летает в Париж за шмотками и обувью. И хотя между ними состоялся обычный деловой разговор, и у дамы на пальце посверкивало бриллиантами обручальное кольцо, я сверлила ее злым взглядом и ничего с собой поделать не могла!
Проанализировав все свои чувства и ощущения, решила, что мне все – таки надо держаться подальше от Саши. Он привез меня домой, но подниматься не стал, сказав, что заедет или позвонит мне позже.
Зайдя в квартиру, я ахнула: квартира сияла после ремонта. Плюс к этому мне перетянули мягкую мебель. Даже в спальне они поменяли обои и побелили потолки. У меня возникло ощущение, словно кто – то пришел и сделал генеральную уборку после ремонта. Даже стекла в окнах сверкали. Зная Сашу, не удивлюсь, что все так и было. Как же рабочие все успели за неделю? Бросив сумку, я прошла в ванну, да так и застыла с открытым ртом. У меня в ванной до ремонта висели моющиеся обои, а теперь стены до самого потолка сияли белоснежным кафелем. Что же это такое? Я даже представить себе такого не могла. Первым моим порывом было позвонить Саше, но я тут же себя остановила. Не буду звонить! Опять благодарить? Опять чувствовать себя сконфуженной и его напрягать? Я вспомнила, как отдавала продукты нянечке, уходя из больницы. Как неловко себя чувствовала, когда она благодарила меня. Может, Александр испытывает чувства, сходные с моими?
Вечером, когда над городом сгустились сумерки, он приехал ко мне. Я отодвинулась в сто-рону, давая ему возможность пройти в квартиру. Саша зашел и огляделся, но ничего не ска-зал по поводу ремонта, и я решила промолчать! Посмотрим на его реакцию. А то он уже привык к моему бормотанию со словами благодарности.
- Вика, вы же видите, все у вас уже в порядке, может, вернетесь со мною домой?
- Но я и так у себя дома!
- Ну, я имею в виду свой дом. Ну что вам здесь делать одной? А так мы все – таки с вами об-щаемся, ужинаем вместе.
- Так бы и сказали, что вы в восторге от моей кухни! – сдерживая волнение, пошутила я.
-Мне действительно очень нравится, как вы готовите! Но я привык за все эти месяцы, что вы рядом со мной!
-Мы с вами всего неделю жили рядом! – возразила я, а потом поняла, что он имеет в виду то время, когда я лежала в коме, - Или вы привыкли ко мне, пока я лежала в виде тушки?
-Что это за слово такое? – удивился Саша.
-Да есть такой еврейский анекдот.
-Какой? – живо заинтересовался он.
- Не слышали?
Он энергично покачал головой. Я пожала плечами.
- Старый еврей решил эмигрировать из СССР и взял с собою своего попугая. На границе его не выпускают. Мол, с птицами и некоторыми животными выезжать нельзя, не положено. Еврей умолял пограничников выпустить их вместе, объясняя, что попугай живет в их семье уже двести лет. Но те, ни в какую. Мол, по правилам птицу можно вывозить только чучелом или тушкой. Долго еврей их слезно умолял, но те ни в какую не хотели его слушать. И тогда попугай сказал:
-Ах, оставь, Фима! Чучелом ли, тушкой, но уезжать надо!
Саша посмеялся, но тут же посмотрев на меня серьезно, сказал:
-Так вы считаете, что были для меня тушкой?
- А кем вы сами меня считали?
- А вы сами не знаете, не догадываетесь? Или вам просто хочется со мной пококетничать?
Я покраснела, как рак. В его словах чувствовалась доля истины. Не настолько я наивная, чтобы думать, что все им сделанное для меня, только от широты душевной. Несомненно, у него была причина относиться ко мне определенным образом. Но я хотела полной ясности в этом вопросе. И речь тут не шла о том, что он оплатил мои медицинские счета и ремонт квартиры. То, что он хочет общаться со мной и предлагает вернуться в его дом, который, кстати, я нежно полюбила, говорит о многом. Но не обо всем! Возможно, что он заинтересован во мне, как в уникуме, вспомнившей свои прошлые жизни и заговорив на языках, которые не знала до комы?
- Я могу что – то предполагать, но не знать об этом конкретно! – с достоинством ответила я, а затем продолжила, - Вся беда в том, что люди не всегда откровенны друг с другом. Могу привести пример: Александр Гордон и его жена полюбили друг друга, но не признались друг другу в этом. В результате Виктория не приобрела уверенности в себе и ревновала его к другой женщине. Та действительно добивалась внимания герцога. Но если бы Виктория не сомневалась в чувствах мужа и он объяснил ей ситуацию с вдовой, то возможно, она не совершила бы того безрассудного поступка, в итоге, лишившего, как ее так и их не рожденного ребенка жизни.
- Это та самая семейная пара, которая скакала на лошадях?
-Совершенно верно!
Саша задумался, а затем сказал:
-Вика, пожалуйста, расскажите мне все, что вы знаете об этих двух женщинах!
Я понимала, что он прав. Мне и самой хотелось поделиться с ним. Если не с ним, то с кем? Он имеет право знать о судьбе этих женщин и их мужей. Я предложила расположиться в креслах и начала свой рассказ.
Когда я закончила, то вымоталась эмоционально до такой степени, что не оставалось сил даже пошевелиться. Саша пошел на кухню и чем – то там гремел, а я сидела в кресле, положив голову на подлокотник и закрыв глаза. Я была рада, что рассказала ему обо всем. Нести одной такой груз очень тяжело, тем более что у меня за всю жизнь не хранилось никаких секретов, чтобы хотя бы одна живая душа не знала его. Но делиться с мужчиной для меня весьма необычно. С подругами – да, никаких проблем. Я даже слова никогда не подбирала. Но теперь, говоря с Александром, я выверяла каждое слово. И в то же время я чувствовала, что так, как он оценит мой рассказ, не оценит и не поймет ни один человек на свете. Словно мы соединены одной нитью, невидимой и, тем не менее, весьма прочной.
Сашу потряс мой рассказ и он долго молчал, осмысливая все то, что я ему рассказала.
-У меня не укладывается в голове ваш рассказ! Я потрясен! Хотя… что – то такое я и предпо-лагал. Теперь я не сомневаюсь, что это ваши воплощения. И теперь вы вспомнили свои предыдущие жизни. Я всегда верил в реинкарнацию, хотя не особенно задумывался об этом. Почему именно вы вспомнили об этом, не суть дела. Я думаю, что это связано с тем ожогом, который вы получили при падении провода. Какое счастье, что ваше сердце вы-держало тот снаряд электричества. Может, именно это дало толчок вашему подсознанию? Но что касается меня, то все, что я сейчас услышал, для меня внове.
Он снова помолчал, а затем, поднявшись, достал из кейса мой паспорт.
- Ваш загранпаспорт готов! Билеты куплены! Второго сентября мы вылетаем!
Самолет мягко пошел на посадку, и я перевела дыхание. Я всегда побаивалась летать, хотя это случалось крайне редко. Первый раз мы с мамой летали на юг, когда она получила пу-тевку от профсоюза. Мы провели две недели на Черном море. Тогда мне было шесть лет. Именно там, чуть не утонув, я научилась, если не плавать, то хотя бы держаться на воде. Второй раз я летела уже одна в восемнадцатилетнем возрасте в студенческий лагерь. Тогда весь наш отряд отправился поездом, но я заболела, поэтому мама приобрела билет на самолет, чтобы я попала вовремя в лагерь. Назад же я возвращалась поездом со своими сокурсниками. Вот, пожалуй, и весь опыт полетов. Но до сих пор я помнила, как боялась садиться в самолет.
Сейчас я сидела и думала о последней неделе перед отлетом. Все мои возражения против того, чтобы лететь с Сашей в Англию. Но я проиграла эту битву. Он настоял на своем. Неза-метно для обоих, во всяком случае, для меня, ругаясь, мы перешли на "ты". Это было так естественно, что мы не сразу обратили на это внимание, а затем посмеялись, что ругаемся, как супружеская пара. При этом он посмотрел на меня очень странно и отвел глаза. Слава богу, что он это сделал, так как я покраснела, осознав, что только что сказала. Мы старались вести себя так, словно никогда не прикасались друг к другу и не испытали тех чувств, что вспыхнули между нами во время поцелуя.
Я так волновалась во время взлета и посадки, что не заметила, как вцепилась в его руку. И только тогда, когда он в ответ сжал мои пальцы, осознала факт контакта.
В аэропорту Хитроу я с любопытством рассматривала все вокруг: людей, само здание и стойки. Разница между российским и английским аэропортом чувствовалась довольно сильно. Особенно это проявлялось, когда я вглядывалась в лица людей. Я не сразу сообразила, чем они отличаются от нас, но скоро поняла: у них другое выражение лиц. Меньше озабоченности, меньше тревоги в глазах, больше уверенности и уважения к себе. Именно уверенности, а не апломба, ни пресыщения от жизни или отчаяния.
Забрав багаж, мы вышли из здания. Тут же подъехало такси, на котором мы отправились в Аппартаменты Арлингтон Хаус. Гостиница оказалась в центре столицы, в районе Сент – Джеймс. Зайдя в номер, я ахнула. Можно сказать, что это не номер, а квартира в европей-ском стиле. С двумя спальнями, салоном и кухней. А ванна сама по себе казалась произве-дением искусства. Не зря это пятизвездочная гостиница. Окна номера выходили на Грин – парк. Я даже не стала интересоваться, сколько стоит один день проживания тут, иначе есть гарантия, что я снова от потрясения впаду в кому.
Мы приехали к вечеру, поэтому Саша, позвонив кому – то и договорившись о встрече назавтра, отправился со мною побродить по центру Лондона. Устав, поужинали в миленьком кафе, а затем вернулись в номер. Несколько дней Саша занимался активно делами, а я сама бродила по паркам и магазинам. Даже сходила в музей Шерлока Холмса. Выйдя оттуда, заметила совсем рядом музей мадам Тюссо, и за двадцать три фунта зашла туда. Он произвел на меня какое – то неприятное впечатление, и я довольно быстро покинула его. На следующий день Саша был свободен до трех часов, и мы взяли экскурсию по столице Великобритании. Она мне понравилась, но как я ни пыталась сравнить ее с тем, что видела Виктория в то время, когда приезжала сюда на сезон в двадцатых годах девятнадцатого века, ничего во мне не откликнулось. И только когда мы подъехали к Букингемскому дворцу, что – то знакомое мелькнуло в моем сознании. Но в те времена, когда я его видела, он еще не считался королевской резиденцией. Его перестраивали, и венценосная семья им не пользовалась.
Гид сказал, что только в тысяча восемьсот тридцать четвертом году, когда королевой стала Виктория, этот дворец стал официальным жильем королевской семьи. Пока я с жадным любопытством рассматривала дворец, Саша смотрел на меня, пытаясь сообразить, припоминаю ли хоть что – то из виденного. Кстати, королевский дворец тоже стоит рядом с Грин – парком. Так что мне пройти пешком до него ничего не стоило.
Но когда мы подъехали к Тауэру, мое сердце гулко забилось в груди. Тут ничего не измени-лось почти за два столетия. Я вспомнила, как приезжала сюда в карете вместе с братом. Здесь находился зоопарк. Я помню, сколько людей столпилось около ямы со львами. Мне там не понравилось. От тесноты и вони, идущие из ямы, где бродили хищники, несло таким смрадом, что я поторопилась уйти оттуда, с трудом оторвав Роберта от этого зрелища. Потом мы были в белой башне. Там располагался арсенал и комната пыток. Туда я и вовсе не захотела заходить. Немного подумав, поняла, что и теперь в возрасте, почти вдвое большем, чем восемнадцатилетняя Виктория, не пошла бы туда ни за что! Но Саша, все время посматривавший на меня, понял, что я вспомнила Тауэр и все, что с ним связано.
Через два дня, покончив с делами, Саша арендовал машину, и мы отправились в Озерный Край. В сторону небольшого городка Э., рядом с которым в свое время располагалось по-местье Александра Гордона. Из своей памяти я выудила информацию о том, что на лошадях при быстрой езде, дорога занимала от двух до трех дней, смотря, какая погода стояла на дворе. Но на Бентли путь занял у нас восемь часов.
Пока мы катили по шоссе, меня мучила мысль о том, что вполне возможно, что за два столетия имение пришло в упадок. Или вообще остались одни развалины. Тогда вся наша поездка ни к чему не приведет. Я пожалела, что не заглянула в интернет и не посмотрела, что стало с ним. Но теперь было слишком поздно думать об этом. Я с жадностью смотрела в окно, пытаясь увидеть знакомые места. Когда мы проехали городок Э., совершенно изменившийся, так как в те времена это было просто большое селение, куда мы как – то ездили с Александром на ярмарку. Я вспоминала, как мы гуляли и радовались нашим дешевым, но таким приятным покупкам. Как мне хотела, чтобы цыганка погадала по руке, а потом испугалась и быстро ушла оттуда.
Но вот впереди показалась крыша поместья, и скоро мы подъехали к воротам, окружающим его. Раньше их здесь не было. Саша выбрался из машины и позвонил по интеркому. Через некоторое время ему ответили. Пока он разговаривал, меня охватила самая настоящая паника. Если до этого меня просто знобило, то теперь я тряслась нервной дрожью и не знала, куда себя деть.
Саша вернулся в машину и ободряюще улыбнулся мне.
- Нам разрешили въехать в поместье. Нам очень повезло, что раз в неделю, хозяева разре-шают туристам посетить их дом. Сегодня как раз такой день.
-А кто х-хозяева? – от страха я начала заикаться.
-Семья Гордонов!
Он завел машины, и мы въехали в раздвигающиеся ворота. Глядя во все глаза вокруг, виде-ла, что деревья стали мощнее, кусты разрослись пышнее. Кое – где был высажен молодняк. И, тем не менее, все, что я видела, казалось более запущенным. Да и животных я не увидела. В те времена в парке водились олени, жили мелкие зверюшки. Также здесь обитали белки, мелькающие своими рыжими хвостами среди деревьев. Но вот впереди я увидела само здание.
В первое мгновение мне показалось, что ничего не изменилось, но, подъехав ближе, поняла, что если раньше здание было свеже - окрашено бежевой краской, то теперь оно стало более желтоватым. Видно, что ремонт здесь производился очень давно. Я с таким увлечением и ностальгией оглядывала все вокруг, что забыла о своем страхе. Тут же хозяйским взглядом определила, что и садом занимаются от случая к случаю. В свое время мы с Александром с удовольствием гуляли по нему и следили, чтобы садовники не ленились и четко выполняли свою работу. Выйдя из машины, я посмотрела направо и не увидела беседки, в которой мы частенько устраивали чаепития.
Дверь открылась, и на пороге возник представительный мужчина. Не сдержавшись, я вос-кликнула:
-Перкинс!
Он медленно пошел мне навстречу, близоруко щурясь.
Я тут же поняла свою ошибку, и робко улыбнувшись человеку, бывшему, как минимум лет на двадцать старше камердинера моего мужа.
-Извините, я ошиблась!
-Не извиняйтесь, юная леди, потому что моя фамилия действительно Перкинс. Только вас, я почему – то не припоминаю, хотя…
-Нет, нет, - поспешила сказать я, польщенная, что он назвал меня юной, да еще и леди, - мы с вами действительно не знакомы. Мы просто хотели осмотреть имение!
-Конечно, проходите!
Ведя нас по ступенькам в дом, он поинтересовался, откуда мы приехали. Сообщив, что мы из Лондона, он кивнул головой и больше ни о чем не спрашивал. Внутри я напряженно оглядела все вокруг и поняла, что и здесь все изменилось: словно покрылось налетом времени. Нет, пыльно не было, и паутина не свисала по углам. Но стояла тишина, словно дом давно покинули, и тут никто не живет. Хотя мебель без чехлов, значит, один из членов семьи должен жить в доме.
-А что, в данное время в имении кто – нибудь проживает помимо персонала?
-Да, после смерти герцогини, его сиятельство поселился здесь!
-Он молод или уже в возрасте? – осторожно поинтересовалась я.
Перкинс с улыбкой обернулся ко мне и сказал:
-Его сиятельство имеет троих взрослый детей и семерых внуков. Он еще бодр и с удоволь-ствием каждое утро выезжает на верховую прогулку. Он отошел от дел официально, но, тем не менее, каждый день проводит много времени в кабинете, работая и отправляя факсы.
-Я рада! – коротко ответила я.
Он провел нас по комнатам первого этажа, но мне больше всего хотелось попасть в галерею с портретами. Наконец, мы прошли туда. Я знала эти портреты. Я быстро минула предков Александра и остановилась возле его портрета, написанного сразу после того, как он вернулся из армии. Его нарисовали в военной форме. На портрете он несколько моложе того времени, когда Виктория так неудачно познакомилась с ним в Лондоне. Он смотрел на меня добрыми темно – синими глазами и как – будто говорил: "Ну вот, дорогая, наконец – то мы встретились!"
Как в свое время молодая Виктория могла подумать, что он надменен и суров?
Заметив мой интерес к портрету Александра, Перкинс начал рассказывать о нем. Саша вни-мательно слушал старика, задавая иногда вопросы, на которые тот охотно отвечал.
Он рассказал об отце, герцоге Шропширском, о том, что Александр был вторым сыном, но после смерти старшего брата, вышел в отставку, тем более что война с Наполеоном подхо-дила к концу, и вернулся домой. Он рассказал, что после смерти отца он занялся своими имениями и привел их в порядок. Как он заботился об арендаторах и все уважали и любили его.
- Он был женат? – стараясь произнести равнодушно эти слова, поинтересовалась я.
- Да, дважды. Первая женитьба герцога связана с очень печальной историей. Леди Виктория, на которой он женился, была молодой и прекрасной девушкой. Они жили душа в душу. Я нашел дневник своего прадеда, писавший о ней. Он описывал ее, как красивую, добрую и любящую супругу. Его сиятельство в ней тоже души не чаял. Они ждали ребенка, когда случилась трагедия. Леди упала с лошади и умерла, не разродившись. Герцог был в отчаянии и винил себя в том, что это произошло. В то время в имении находился брат супруги. Они оба были безутешны. В один день они потеряли жену и сестру и, конечно, наследника.
-Ну, а что было потом?
-Мой прадед писал, что шесть лет герцог не хотел никого видеть и слышать. Он закрылся здесь и занимался только делами. Тут неподалеку жила одна вдова, из семейства Геррет. Так она просто чуть ли не каждый день пыталась встретиться с герцогом. В дневнике написано, что она стала причиной того, что герцог овдовел. Уж насколько он был хорошо воспитанным и порядочным человеком, но в один из дней он вышел и заявил этой даме, что если она еще раз в своей жизни переступит порог его дома, он без всякого сожаления пристрелит ее. Дама попыталась упасть в обморок, но он отвернулся и, уходя, заявил, чтобы мой прадед выкинул ее из поместья, даже если она будет без сознания.
Я удовлетворенно улыбнулась. Так и надо этой гадине, шлюхе!
Тем временем он подвел нас к портрету Виктории. Боже мой, какая она красивая и моло-денькая. Как жаль, что она умерла в столь юном возрасте. Ей только исполнилось девятна-дцать лет! Ее блестящие каштановые волосы распущены, а в волосы вплетены белые бутоны роз. Зеленые глаза лукаво светятся. Она очаровательна. Я в ее возрасте не была настолько хороша, хотя какое – то сходство между нами прослеживалось.
- А вы с ней чем – то похожи! – задумчиво сказал Перкинс, - Вы случаем не родня?
- Нет! – покачала головой, - Я даже не англичанка!
- Не может быть, - ахнул старик, - но вы говорите очень хорошо на английском, без всякого акцента!
- Спасибо!
- Извините, просто вы сказали, что приехали из Лондона, и я решил, что вы там живете.
Я покачала головой.
- Но откуда вы узнали про наше поместье? Обычно туристические группы сюда не загляды-вают.
-Так сложились обстоятельства! – уклончиво ответила я, надеясь, что, как любой англичанин, он не продолжит свои расспросы, - Так, что произошло с герцогом Александром дальше?
Пожевав губы, Перкинс продолжил рассказ:
- Через шесть лет после смерти жены, герцог женился на леди Олбрайт. Она жила тут непо-далеку со своим супругом, которого очень любила. Но он скончался. Детьми они так и не обзавелись. Горе объединило герцога и графиню. И хотя, говорят, что его сиятельство так и не полюбил ее так, как любил свою первую жену, очень уважал новую герцогиню. У них родился сын, когда Александру перевалило за сорок. Это было похоже на чудо. В детстве Виктор болел, но потом оправился и возмужал. Он стал следующим герцогом Шропширским. Отец его умер в шестьдесят восемь лет от мочекаменной болезни. Герцогиня пережила его на пятнадцать лет. Больше замуж она не вышла.
Значит, герцог назвал своего сына в честь своей первой жены. Меня взволновало, что Алек-сандр, даже женившись во второй раз, не забыл Викторию.
Я услышала чьи – то быстрые шаги позади и оглянулась. К нам направлялся мужчина, назвать которого старым не поворачивался язык. Я сморгнула. Они очень были похожи с Сашей, который стоял рядом и тоже чем – то потрясенный смотрел на незнакомца. Я поняла, что это и есть хозяин имения.
С улыбкой поздоровавшись, он живо поинтересовался, довольны ли мы экскурсией? И сам рассказал о своих предшественниках, портреты которых висели дальше в ряду. Затем он повел нас в теплицу. Я исподтишка рассматривала этого крепкого мужчину, находя в нем все большее сходство с его предком. Даже интонации голоса у него оказались такие же, как у Александра.
Через полчаса, попрощавшись с приветливым хозяином и с Перкинсом, мы покинули име-ние. И только тут я вспомнила, что Саша вел себя непривычно молчаливо.
-Саша, что произошло там, в галерее. Я обратила внимание, как ты смотрел на герцога.
-Он очень похож на меня. Несколько лет назад, я на компьютере сделал свой автопортрет. Как я буду выглядеть в шестьдесят лет. Так вот, он очень похож на герцога, каким он является сейчас!
-Скажи, а у тебя что –нибудь шелохнулось? Какие - нибудь воспоминания…
-Нет, ничего! Но я думаю, что это все не имеет значения! Важнее, как мы распорядимся со своей жизнью сейчас! То, что было - уже прошло, и возврата быть не может! Но есть ты и я, и нам дан еще один шанс - сделать нашу жизнь счастливой. Ты согласна со мной?
Ночью мне приснился сон. Я увидела две женские фигуры. Сначалаподумала, что это мать и дочь. Но вглядевшись, быстро поняла, что ошибаюсь. Передо мной возникли две Виктории. Они пристально, молча смотрели на меня, я тоже с волнением рассматривала их лица. Победившая Смерть была одета во что – то темное. Ее лицо казалось одухотворенным и печальным. Ее глаза смотрели мне прямо в душу. Затем я перевела взгляд на другую женщину. Она слегка улыбалась и кивала мне. Их фигуры вдруг задрожали и слились в один яркий силуэт. Он поднялся надо мной и окутал меня своим светом. И в этот момент, чей – то голос со стороны сказал:
-Ты прощена!
Я проснулась, вздрогнув и не сразу поняв, где нахожусь. Оглядевшись, поняла, что я в гос-тинице. Эта наша последняя ночь в Англии. Завтра мы с Сашей улетим назад, на Родину. И тут я вспомнила то, что мне привиделось. Я почувствовала радость и облегчение, поняв, что свободна от того тяжкого груза, не замечая которого, носила долгие годы. Чувство вины, преследующее Победившую Смерть, за оставленного ребенка и Виктории, не доверявшей своему мужу, ушло. Круг замкнулся и я теперь свободна от их кармы.
Утром, рассказав о своем сне и выводах, сделанных мною, поняла, что он понимает и разделяет мои чувства. Я по – новому смотрела вперед, надеясь, что все теперь в моей жизни будет хорошо!
ЭПИЛОГ.
Я катастрофически не успевала! Пробка была просто необыкновенной. Даже выйти из ма-шины казалось невозможным. Транспорт стоял густым потоком. А ведь сегодня у нас осо-бенный день! Ну что же так не везет! И все же улыбка появилась у меня на лице, когда я услышала позывные телефона. Саша сам установил эту песню, чтобы я сразу понимала, кто звонит! Батяня!
- Ну и где наша мамочка прохлаждается? – не здороваясь, поинтересовался мой Бушкин.
- Сергеич, не наезжай! Я тут в такую пробку вляпалась, мама не горюй!
- Это мы горюем, твои голодные мужчины!
Я против воли еще шире заулыбалась и ядовито спросила:
-Что, без мамочки не можешь справиться всего лишь с двумя карапузами? А что бы ты сде-лал, если бы я родила не двойню, а тройню?
Мой муж застонал, и тут же я услышала грохот и вопли Деньки и Митьки.
-Это у нас что, последняя ваза пошла в расход?
- Нет, графин! Пока!
Ага, поскакал собирать осколки! Славненько! А то привык приходить вечерком, когда дети уже полусонные, накормленные и намытые, ждут папочку, чтобы расцеловать и отправиться спать. Нет, милый, покрутись!
Я вспомнила, как мы вернулись назад, в Россию. Как оба были задумчивы и только тайком поглядывали друг на друга. Выйдя из самолета, сели в Сашину машину и выехали из аэро-порта.
-Отвези меня домой! – после недолгого молчания, попросила я, устало поморщившись.
-Нет! Нам нужно поговорить!
Я удивленно посмотрела на его напряженный профиль. Челюсть решительно сжата, брови нахмурены, глаза прищурены, понятно, что он не отступит от своего решения. Я вздохнула и промолчала. О чем он так решительно хочет поговорить со мной? Сердце замирало, то ли от страха, что это будет нашим последним разговоров, то ли оттого, что возможно… Нет, об этом даже думать не стоит. Не нужно себя обнадеживать эфемерными мечтами!
После того поцелуя, он ни разу не пытался сделать что – то подобное, ни у себя в доме, ни в гостинице там, в Лондоне. Если бы он хотел близости со мной, то у него было достаточно возможностей проявить себя. Возможно, что я для него вовсе не привлекательна, а его ма-нит тайна, связанная со мной?
С этими мыслями я очнулась только тогда, когда увидела, что мы въехали на территорию поселка, где он проживал. Дом встретил нас темными окнами, но, тем не менее, я почув-ствовала себя так, словно вернулась домой после долгого отсутствия.
Саша открыл дверь машины, и я в который раз поразилась, насколько он отличается от мужчин, с кем я была знакома до него. Он никогда не забывал открыть дверь и пропустить меня вперед. Всегда отодвигал стул, чтобы я могла сесть. Этим он очень напоминал мужчин, из моих прежних воплощений. Теперь, после своего видения, я призналась самой себе, что все, виденное мною во время комы и мои воспоминания о тех женщинах, это все я. И Победившая Смерть, и Виктория Векслер, в замужестве герцогиня Гордон. Мы, трое, родились в разных странах, говорили на разных языках, получили разное воспитание и образование, и все – таки, нас объединяла общая душа, общие порывы и цели в жизни.
Саша открыл дверь в дом и, пройдя вовнутрь, зажег свет. Затем открыл окна. Я же тем вре-менем села в кресло в ожидании того, о чем этот мужчина, ставшим мне самым близким на свете человеком, хочет поговорить со мной.
Подойдя, он не сел в кресло, стоявшее рядом с моим, а рывком вытащив меня из сидения, прижал к своей широкой груди и, глядя на меня каким – то странным, напряженным, я бы даже сказала жестким взглядом, тихо спросил:
-И долго ты меня собираешься мучить? Ты что, совсем ничего не понимаешь?
Я слабо потрясла головой, не соображая, чего он хочет от меня.
-Дай бог мне терпения с тобой, женщина! – буквально прорычал он, - Ты моя! Поняла! Ты была, есть и будешь моей всегда! Я тебя никому не отдам! Ты появилась на свет, чтобы встретить меня и быть со мной всегда!
-Значит, ты что – то вспомнил? – пискнула я.
-Я ничего не вспомнил и не хочу теперь вспоминать! В тот момент, как я увидел тебя, понял, что теперь все что будет в моей жизни связано с тобой! И мне было совершенно начихать, даже если бы ты оказалась замужем с ротой детей! Все мои воспоминания с того момента, связаны только с тобой.
Я думала о том, как изменилась моя жизнь с того периода времени. Я так и не вышла на ста-рое место работы, а затем к нам приехал друг Саши, тот самый парень, что слушал записи моего голова, говорящий на английском, испанском языках. Он смотрел на меня, как на какое – то чудо природы и только качал головой, разговаривая со мной на английском языке и сто раз переспрашивая, где я учила языки? Но мы с мужем только переглядывались и таинственно молчали. Затем он неожиданно позвонил и взволнованно поинтересовался, какое индейское наречие я знаю. Победившая Смерть, помимо родного манси говорила еще на языках ирокезов, баноки и тимбиша. Я удивилась его вопросу, но, тем не менее, ответила. После этого меня пригласили работать в одну очень серьезную компанию, где я оказалась востребована.Я часто выезжаю за границу, особенно в США, в индейские резервации. У меня интересная и важная работа.
Узнав много нового о себе через судьбу двух женщин, живших в разные эпохи, я сделала переоценку своей собственной ипостаси. В этом мне, конечно, помог сой супруг. Теперь я не считала себя хуже других женщин, даже если на них шикарные наряды и бриллианты. Зная теперь, что любима и счастлива этим чувством, я научилась уважать самою себя и не комплексовать из – за всяких глупостей. Как ни странно, но на меня теперь обращают внимание очень даже привлекательные мужчины, что выводит из себя моего Бушкина. Но я только пожимаю плечами и смеюсь.
Мои раздумья прервал сигнал, сзади стоявшей машины. Я спохватилась и тронулась в путь. Через двадцать минут я выбралась из пробки.
Открыв пультом ворота, въехала во двор нашего дома. Все – таки, как мне нравится здесь жить! Дверь открылась, и мои пятилетние сыновья понеслись ко мне, громко крича: "Мама приехала! Ура!"
Как всегда, на глазах моих вскипели слезы. Какая же я счастливая женщина! Я нагнулась, чтобы принять в руки их теплые родные тельца. Я целовала перемазанные мордочки, вды-хая самый прекрасный аромат в мире, запах моих детей. Следом появился Александр Сергеевич, который сурово хмурился, когда я называла его по имени, отчеству. На нем была перемазанная непонятно чем майка и спортивные штаны. По – моему, когда он возится в саду, к чему я его приохотила за годы совместной жизни, он не настолько грязен, как сейчас. Подойдя и поцеловав меня, он глянул мне в глаза и сказал:
-Дорогая, тебя надо представить к награде и выдать Орден за трудовую доблесть в воспита-нии нового поколения.
-Тогда всем женщинам пришлось бы выдавать такую награду! – рассмеялась я.
-Не-ет, это лично моя награда. А если ты еще родишь дочь, то я тогда…, - он сунул нос мне под волосы и потерся о шею, и я тут же растаяла.
-Что ты тогда? – осипшим голосом поинтересовалась я.
- Буду каждый день говорить тебе, как сильно я тебя люблю!
-Ну, удивил, а кто сегодня звонил мне четыре раза, и только в последнем, не успел сказать про свою огромную любовь? И то только потому, что дети разбили графин.
-Но это будут особенные слова, в стихах! Может, в душе я Байрон!
-Да, да! Байрон, Есенин и самого главного ты забыл, Пушкина!
Свирепо зыркнув на меня своими синющими глазищами, он, шутя попытался меня заду-шить. Взвизгнув и поняв, что родители играют, наши дети налетели на нас, как смерч, и мы клубком повалились на траву. Через пять минут у меня был такой же растрепанный и счаст-ливый вид, как и у моих мужчин.
Вечером, уложив детей и сев у камина, мой муж задумчиво сказал:
-Никогда не думал, что счастье так осязаемо. Когда я прикасаюсь к детям, когда целую тебя, когда вожусь в саду и делаю покупки в дом, я наполнен такой необыкновенной силой, что мне даже хочется плакать.
-А я плачу! - призналась я, облокачиваясь на Сашу, - Как хорошо, что ты тогда сбил тот столб!
? Что у него на сердце: любовь к этой девушке и печаль? Такую красавицу нельзя не любить!
Я почувствовала в сердце боль! Она кольнула меня так сильно, что я побледнела.
-Что с тобой! - взволнованно спросил наблюдавший за мной Алесандро.