Многое можно услышать на Красной площади после полуночи, если присесть в лопухах. Я услышал шаги и затаил дыхание. Ещё бы не затаить, если...
Впрочем, сначала надо расставить звездочки над башнями! Красной площадью в райцентре К. на юге Красноярского края называли площадь, образованную Домом культуры, почтой, двухэтажным зданием сельского совета и глухой стеной автогаража. Все они были выстроены из красного кирпича. Такое столпотворение важных предприятий в одном месте стало возможным, благодаря полному отсутствию градостроительного плана. И то... в районе в период застойного и предзакатного социализма на территорию в половину занюханной Западной Европы по статистике было не больше половины недоученного архитектора, если не считать зэков. А кто ж их и когда на Руси считал?
В общем, я затаил дыхание и услышал...
Вот только не надо про джаз, про Каунта Бейси или какого-нибудь Джона Клейтона! Какой такой Гутман!
Шел сентябрь 1976 года. Мой возраст неумолимо катился к призывному. Восемнадцатилетнего рабочего отдела топографии занесла в лопухи на Красной площади не нелегкая, а вполне заурядная нужда.
Всё-таки попробую по порядку. В нашем экспедиционном ГАЗ-51, переоборудованном в «грузотакси» (так именоваться ему давал право брезентовый тент), тряслись по кочкам только Витьки: техник Витька Вагнер и я — Витька рабочий в кузове, а в кабине барствовали Витька — водитель и шеф. По стечению обстоятельств он в детстве тоже был Витькой, но в поле, да и в конторе тоже, его почему-то звали только по фамилии – Семёнов. Видимо, чтобы отличать от нас.
Шеф Семенов, ознакомился с приказом об экономии ГСМ. Грозный циркуляр предписывал выезжать в командировки на две недели, а не на одну, как мы привыкли. Шеф только хмыкнул. Две? Поедем и на две. Намеченную на этот срок работу мы закончили во вторник. Чтобы не возвращаться в город раньше времени, двинули в таежную деревню. Там жили родители Витьки-техника. Перед нами маячила перспектива добыть до возвращения на законные выходные кедровых орехов.
Двинули… Да не доехали километров сорок. Двигатель сожрал бензин, которого по прикидкам Витьки-шофера должно было хватить даже на обратный путь. Сожрал и скончался. Нас подцепил на трехметровый трос и потащил в К. пьяный мужик, откомандированный в совхоз на время уборки. Очевидно забыв, что тащит «грузотакси», он выжимал по разбитой грунтовке из своего ЗиЛка километров восемьдесят. Я сидел, вцепившись в деревянную лавку, дышал пылью, слегка разбавленной воздухом, и думал о неминуемой близкой кончине в придорожном кювете.
В эту минуту я бы сразу согласился в армию. Только повестку дайте! Даже на фронт. Но не давали и не звали.
Повезло. Не разбились, дотащились!
- Завтра вам слесаря помогут, - сказал спаситель, отцепив наш кабриолет возле гаража, забросил трос в металлический кузов самосвала и умчался по сумеречной улице, распугивая редких пешеходов и вольных собак.
До деревни Витьки-техника было еще далеко. До ночи — близко. Витька сбегал к земляку и принёс нам поесть. Помидоры и хлеб. Хлеб и сало. Молоко и хлеб. Нормально? В таких сочетаниях вполне. А теперь соедините ингредиенты. Дайте поправку на то, что мой желудок был закалён командировками, но всё же городским. Учтите жирность парного деревенского молока...
Ну! Понятно теперь, зачем я полез в лопухи?
В общем услышал я шаги, дыхание затаил, чтобы меня не засекла парочка, которая остановилась в пяти шагах от биоукрытия. Правда желудок урчал громко, но они были заняты.
В эротических рассказах о том, что происходит в подобных случаях пишут примерно так: «Она обвила его сильную шею тонкими руками и они слились в длинном пронзительном поцелуе. Он тяжело дышал. Его руки...» - и так далее.
Честное слово, мне было не до его или её рук, не до их дыхания, и не до эротики. В самом деле! Они-то дышали, а вот я не мог долго не дышать. Но и дышать не мог. Боялся, что расслаблюсь.
Они целовались вечность.
К счастью всё рано или поздно заканчивается. Даже поцелуи.
Парочка отошла.
Я вздохнул и, как следствие, громко «выдохнул».
До утра я ещё много раз сменил диспозицию.
К обеду машину починили. Добрая заправщица («Спишу на солдат!») налила сорок литров бензина. На оживленном и подкормленном авто мы приехали в деревню. А вот в тайгу не рискнули, было уже не до шишек. Посмотрев на мое зеленое лицо, хозяева поняли, что я не работник и определили меня в маленькую комнатку. Здоровые и накормленные Витьки вместе с Семеновым ушли на огород помогать в уборке картошки. Время от времени болезнь выгоняла меня в скворечник за сараями, но постепенно отпустила.
На столе стоял проигрыватель для пластинок, в серванте диски занимали целую полку.
От скуки я вытащил их, перебрал и с удивлением обнаружил, что никаких песен тут нет. Олег Лундстрем, Ленинградский диксиленд, «Арсенал» Алексея Козлова...
Старший брат техника собрал богатую коллекцию, когда учился в городе. Я включил одно, потом другое. Послушал.
Понос прошел.
Джазом не переболел до сих пор. Кстати, эту любовь не выбили два года службы. Ведь повестку получил спустя пару недель.
А вот не случись неприятность тогда... как знать, приобщился бы к этой музыке или нет?
Не знаю.
Вместо послесловия.
Спустя тридцать лет оказался в одном кабинете с женщиной по фамилии Семенова. От неё узнал, что шеф Семенов пристрастился к вину и рано ушел. Подписывая акт на работу, обратил внимание на фамилию исполнителя. Он оказался братом Вагнера.
Витька отправился за лучшей долей на историческую родину. И там себя нашёл.
- А ты почему здесь?
- Да ну их, - покрыл он нецензурно соплеменников.
- Джаз слушаешь? – я рассказал ему о давнем событии. Посмеялись.
- Слушаю, как же. Это первая любовь… музыкальная.
- И у меня!