Какой ужасный день случился, как вспомню. Да, мне его не забыть, так отпечаталось в памяти это гадкое происшествие. После этого в моей жизни многое поменялось.
Шёл дождь уже с утра, всё небо заволокло тёмными тучами, было темно, холодно и мокро. Вся Москва была перегружена транспортом, повсюду происходили одни аварии, пробки и только некоторые вырвавшиеся из оцепления машины, пробирались как лодки, разгребая воду. Хорошо, что мне дали транспорт, чёрта с два я нашёл бы эту галерею. Мы петляли по закоулкам и дворам, где не было ничего подписано и только потом как из земли вынырнуло это здание. Вывеска арт галереи «Свободные пространства».
Моя задача на сегодня или, по крайней мере, до обеда было интервью, для моей колонки. Его давал писатель Зацепин, у него только вышла книга – сборник рассказов, и теперь шла активная промо акция по городам, после Москвы, шёл ещё целый список. На сегодняшний день это самый популярный и продаваемый наш писатель, поэтому про него стараются упоминать все. Ветеран недавнего конфликта на Кавказе, точно в каких операциях он участвовал, не публикуют, но фотографии как и что там было, есть. Первые его книги как раз о войне, написанные так, как только мог человек, побывавший там, это все чувствовали, поэтому и покупали его очень много: подобной правды не прочтёшь ни в одной газете.
Зацепин особо не кичился своим успехом, одевался всегда просто и неброско, имел несколько домов за городом, подрабатывал в каких – то СМИ, часто попадал на обложку мужских журналов, вот, что известно. В Форбсе стоял между тем и то и тем то, до сих пор помню его фотографию, в чёрном свитере, простых брюках, и лакированных туфлях он держит запечатанные пачки денег. Он вроде выиграл какую- то номинацию за вторую книгу, уже не помню.
За несколько ночей я пролистал бегло первые его две книги, которые довольно впечатлили меня, и начал третью, там и завяз, она была в разы слабее, его военных ужасов. Потом просмотрел коллекцию интервью на сайте за все годы, они меня неприятно удивили одной особенностью. За какой бы год я не читал его ответы различным журналам, газетам, сайтам, они все были похожи с небольшой разницей, в пару тройку слов или недомолвок. В другой год начиналось то же самое – выходила новая книга, и опять появлялись новые вопросы и новые ответы, похожие друг на друга и однообразные.
Всё это можно было объяснить, что он как крупный писатель уже имеет своего пиар менеджера и тот соответственно составляет план на все интервью, которого ему стоит держаться. Но всё равно это оставляло гадкий осадок, он как не глупый человек и сильная личность шёл на поводу этих финансовых воротил от книжного бизнеса. Эта полная продажность оставляла в замешательстве.
Народу было достаточно, всякая около богема, журналисты, много знакомых, несколько селебрити -личностей, особенно мерзких своим глянцем и наглым буржуазным достатком. На столах была разложена небольшая закуска, разливали кислое шампанское, все беседовали друг с другом.
Наконец вышел Зацепин, все моментально расселись за небольшими стульчиками, защёлкали фотокамеры. С ним была средних лет женщина в деловом костюме, представитель издательства, крайне неприятное, порочное выражение лица. Начались вопросы, задавать их право давала только эта женщина, называя издание, по листку. Понятно, что вопросы были заранее подготовлены. Я попытался поднять руку или выкрикнуть без очереди, но на меня не обратили никакого внимания. Посыпался тот же стандартный набор вопросов, становилось тошно. От нечего делать я начал рассматривать Зацепина.
Он сидел, нога на ногу, жеманно подперев рукой голову за столом, отвечал немного манерным голоском и крутил шёлковый бежевый шарфик с бахромой. На нём был в обтяжку цветастый свитер тонкой вязки и чёрные атласные брюки, лакированные ботиночки. Вид совершенно не клеился с его брутальным военным прошлым, только полностью лысая голова и немного опухшее лицо. Но всё равно я не мог даже представить его в грубом военном камуфляже, в каске с разгрузкой, бегущем по непролазной грязи. Совсем наоборот он был больше похож на гламурного женоподобного тусовщика, метросексуала. Да и его поведение подтверждало только это, как он заламывал тонкие пальцы, поводил узкими плечами, делал губы, всё было далеко от образа, который можно было увидеть в интернете.
Я подошёл ещё ближе, от него шёл сильный цветочный аромат женской парфюмерии. На руках браслеты, и кольца, вроде даже крашенные ногти. Было легко представить, что под брюками у него что- то из кружевного белья и чулки или колготки.
Что делает с людьми известность и богатство? Из воина, защитника отечества, достаток и комфорт способны сделать подлого и вихлявого мажора.
Интервью закончилось, к нему выстроилась очередь с книгами, за автографами. Неужели столько поклонников, не оставляли меня раздражение? Надо подойти. В руках у меня оказался экземпляр, собственность газеты.
Он улыбался, привставал, когда возвращал книги, жал руки, целовал в щёчку, от него за версту пахло сладкой ванилью.
- Вы откуда мальчик?
- Из «Вечерней Москвы».
- Нравится? – он пальцами прощёлкал по книге, я заметил бесцветный лак на ногтях.
- Да, что-то есть, - в голове всё спуталось, я хотел ещё добавить. – Образы, ммм, крепкий сюжет, герой, вызывает симпатию.
- А интервью?
Я скривил физиономию.
- Материала, наверное, совсем нет, у тебя, я слышал, как ты что-то спрашивал. Все журналы уже проплатили места, но, - он поднял вверх руку, так, что массивный браслет съехал со звоном вниз, - сегодня ты можешь вытащить свой выигрышный билет.
- Я не понимаю.
- Если не занят, то приглашаю сюда, - он снова прогремел браслетом, - совсем близко, в уютный ресторанчик.
Этот жеманный пидор откровенно клеил меня. Сколько у него таких разовых встреч, понятно для какой цели. В кармане был диктофон, на котором была куча памяти. С решением хоть что-то понять в этой неадекватной ситуации, я машинально махнул головой, и натянуто улыбнулся.
- Ну, вот и хорошо, - он взял меня за локоть, - сейчас предупрежу кое- кого и пальто накину.
Я вздрогнул. Ну, ничего, если только он полезет, я выдам по зубам этому женственному позёру.
За поворотом, через дом, действительно оказался ресторан с баром. На входе встретили дюжие охранники в костюмах, подбежал официант, который проводил Зацепина в VIP зону со столиками закрытыми перегородками, в некотором углублении. Света здесь было совсем мало, он падал с висящего винтажного торшера, это немного напрягало.
- Устал, совершенно выматывают такие встречи, да и всё вообще, - он развалился на кресле.
- Вам же платят за это, - возразил я.
Нам принесли в стаканах с массивным дном Чивас Ригал.
- Ну, да все эти встречи оплачивают, не спорю. Просто душевно это сложно выдержать, - он щёлкнул пальцами, - все эти глупые люди, просто не выносимо, понимаешь.
- Да, но вам с таким опытом, прошедшим такое, такой ужас, это должно быть вообще не в тяжесть…
Мы выпили, он насмешливо смотрел на меня, улыбаясь полными губами. В этом приглушённом свете, казалось, что он накрашен, подведены глаза, губы и здесь его вид больше всего был похож на обычную вульгарную бабу. Довольно упитанный, но с мягкими формами с покатыми плечами, не понятно, куда делись все эти мускулы на старых фото, хотя в эпоху компьютерных технологий ничего не обычного.
- Ты как дурачок, - он надул свои полные мокрые от виски губы, - надеюсь, я могу тебе доверять? Это бизнес и ничего более, огромные деньги. Да я даже в армии никогда не был. Из интеллигентной семьи, богемной даже, родители музыканты, и я с образованием в консерватории. Что я там забыл, в этой армии? Среди этих троглодитов, вонючей казармы, портянок, грубых людей. Ты издеваешься надо мной? Что я там забыл? Хотя может сейчас, когда всё мне уже приелось я бы хотел оказаться среди этих мальчишек и то ненадолго.
- А книги?
- Что книги?
- Кто их писал? – осмелел я вконец.
- Ты как из леса вышел, всегда найдётся неудачник поблизости. Может тебе ещё объяснять, как у нас печатают книги и кого печатают? Мы с Вадиком тогда у Бори зависали, я писал стихи ещё, поэмы, что – то греческое, воздушное, опьяняющее духом Аполлона. Напились, накурились гашиша, он и предлагает: «Посмеяться не хочешь?» И даёт мне пачку листов и говорит: «Вот один чудачок принёс, такой забавненький, мы с девочками так и уписались с него. Дядя вам кого? И на хи-хи-хи. Я у одной в трусах ковыряюсь и всё спрашиваю у него, а он взгляд опустил, типа не замечает, про свою книгу тарахтит. А я всё спрашиваю, он отвечает, а у меня уже и в рот взяли, но мы под дурью там ничего не понимаем, только хи-хи, ха-ха. Хотя я специально его держу, чтобы видел, как у меня в рот берут, заводит. Давай говорю любимый, позвоню, а сам кончаю, руку не могу даже пожать ему». Ну, вот я там пару страниц пролистал, и от кайфа забалдел просто, всё придумал себе и псевдоним, и всё остальное. Мы его потом вызвали, всё объяснили, он контракт подписал, не читая, штуку сунули, и ещё половину, чтобы вторая книга была через полтора месяца. И пошло поехало, деньги посыпались, действительно хорошая писанина, оказалась. А он даже не интересовался, сколько ему давали, у него контракт, хочешь, не хочешь.
- Да уж, круто, - рука у меня дрожала под столом, с диктофоном.
- А я его книжонки даже не читал до конца, хотя есть интересные сцены, люблю насилие, - он облизал губы. - Только сейчас он схалтурил с этими рассказами, но с ними поговорят, или нового раба надо искать. Тут конвейер, тормозить нельзя. Книга, интервью, телевизор, блог. Ну что ещё по двойной?
Нам повторили Чивас. Он выпил и совсем разомлел.
- Вы как понимаете, совсем не традиционных взглядов, - как можно развязнее спросил я и пьяно улыбнулся.
- Догадливый мальчик, далеко пойдёшь.
- А семья. Та, что у Зацепина, пятеро детей? Это как, все ваши?
- Упаси бог, от этих засранцев, фи, дети это мерзость, - он прыснул пальцами. – Как помню, у неё были, у этой суки. Она вся на взводе, мы же мужа её посадили, мокруху навесили, слишком не сговорчивый был. Ну, нужно нам было для легенды пятеро этих говнюков. А она вообще не алё, деревенщина, никакого образования ни манер. Я потом после сессии говорю: «Трахни меня языком в анусе, ты же жена всё таки». Ну, я люблю, когда язычком туда. А она что? Своё рыло воротит, колхозница. Я ей денег предложил даже больше, чем за фотки, она из-за год столько не заработает. И ничего, как дереву говорю, представляешь, никакого понимания.
- Понятно, понятно, - ответил я с трудом, голова кружилось от отвращения и мерзости, весь взмок.
- Ну а ты о себе что расскажешь? Всё в своей газетёнке крутишься от зарплаты до зарплаты? – он глотнул из стакана.
- Так то да, но хватает, не жалуюсь.
- А хочешь я тебя в проект включу, - покрутил он пальцами стакан. – Тут один дурачок в издательство рукопись принёс, что-то типа фантастики, мистики, редактор сказал восхительно, даже Кинг там отдыхает. Хочешь авторство, подарю его, будешь под ним денюшку получать, большим человеком станешь, всю богему узнаешь. Если будешь себя хорошо вести, всё это будет, понимаешь, - он дотронулся пальцами до моей руки.
Я медленно убрал, ком застрял у меня в горле, и выдал:
- А война, там же война была, ну в книгах этих. Что вы думаете, об этом, это же серьёзно…
Я услышал, как он снимает обувь под столом. Он просунул ногу к моему стулу и поставил ступню как раз между моих ног. Он действительно был в тонких чёрных колготках, я заметил яркий лак на ногтях и колечки на пальцах.
- Ты знаешь, а меня заводит мысль о том, как они там помирали, в крови, в грязи, больные, раненные, в дерьме, контуженые, рабы этой страны. А мы здесь гуляли, пили, трахались, изнемогали от роскоши и разврата, а теперь ещё и деньги зарабатываем на их смертях, на плаче матерей, на их инвалидах, типа этого писаки. Знаешь, как это возбуждает!
Он откинул голову, провёл под столом рукой и снова уставился на меня полузакрытыми глазами.
- Да, я… понимаю… но, - я судорожно искал в карманах телефон, - но мне…
- Сейчас ко мне домой заедим, я тебе рукопись дам, почитать, чтобы знал, - прошептал Зацепин.
- Не знаю, как по времени. Тут из редакции…
- Да заладил ты со своей редакцией, ты там уже не работаешь. Сейчас позвоню им.
- Нет не надо, я сам…
- Вот видишь, как у тебя. Давай я под столом сейчас тебе отсосу, - он продвинул ступню, так что коснулся пальцами брюк. – Здесь никто не увидит, а если увидит, тут все знают.
- Я это… действительно… мне это… в туалет сейчас надо, а то, как бы…
- Я, конечно, люблю, когда в рот делают и это, но здесь, ты прав всё испачкаем. Тут же ковры.
Я перешагнул через его ступню в нейлоне и, пятясь, улыбаясь, прошёл в фойе, скользнул дальше через охранников к выходу на улицу. Сердце выпрыгивало из груди и всё прыгало вместе с ним. На улице шёл дождь, куртку я оставил там, но мне было всё равно. Задыхаясь, я бежал весь мокрый, оббегая прохожих, сжимая в руке диктофон. Впервые за долгое время у меня был стоящий материал.