ДГ10 Не испугаться тишины
Мы возвращаемся домой. Обсидиан едет рядом со мной, и мысленно пишет очередное письмо своей любви. Он снова вспоминает битву, и лес кровавых мечей, и фейерверк черных искр из глаз агрессивного врага.
Завороженный воспоминаниями о битве, которую я видел только свысока, я почти упускаю одну фразу: «Наша жизнь всегда состояла всего из двух понятий – «страшись» и «терпи». Дождись меня, и я заменю эти понятия на «люби жизнь» и «радуйся». Не знаю, как, но я это сделаю.» В его мыслях запутались усталость и тяжесть, но вместе с этим – новая надежда.
«Я много думал о жизни, и пришел к выводу, что мы совсем не такие разные, как кажется на первый взгляд. Мы все вышли из одной сущности, и уйдем назад в ту же Сущность, только разными путями. И разное сольется в одно, поняв, что на самом деле оно совсем не разное, а очень даже одно и то же.»
Мы пересекаем мелкую речку. Внезапно Обсидиан пришпоривает коня, и уносится вперед, поднимая в воздух мириады сверкающих брызг. Его черные волосы развеваются на ветру, и он кажется мне духом этих лесов, принявшим человеческий облик. Я почти чувствую его жажду свободы, которую не унять ничем, кроме получения этой свободы.
Лат смотрит на меня, и я вижу, что он никогда не перестанет ревновать меня ко всем, и это есть мое отражение, потому что я никогда не перестану ревновать Арканда к той жизни, которую он ведет. К жизни, где нет места мне. Каждый из нас хочет иметь все сразу, и не согласится только на половину, пусть даже внутренне.
Печаль Обсидиана переплетается со слабостью Лата, и все это тонет в моей тревоге. Я почему-то не могу расслабиться ни на минуту. Многие хотят покоя, а я всегда хотел славы. Право слово, я ее получил.
Слава горька, как сок болиголова, и от нее также кружит голову, и все тело немеет до тех пор, пока ты не захлебнешься ею. Я мог бы тихо жить с Латом, я мог бы быть вторым супругом Адаара, но я никогда не оставлю Дейкерен, чтобы до бесконечности ловить в испуганных взглядах прохожих отражение страшного, таинственного Чернокнижника. Какая пошлость.
Внезапно в мои мысли врывается видение. Запыхавшийся человек бежит по узким улицам, оглядываясь назад, как будто за ним гонятся. Он перепрыгивает через раскатившиеся горшки и кадки, поворачивает по лабиринту улочек то влево, то вправо, и в конце концов вбегает в открытую дверь какого-то дома, и хватает со стола свиток желтоватого цвета.
Он снова нервно оглядывается по сторонам, и быстро убегает, теряясь в толпе. Каким-то образом я понимаю, что в этом свитке написано что-то, что этому человеку дороже золота. И это как-то связано с Обсидианом. Что это может быть? Любовное письмо?
Обсидиан возвращается, выскочив из леса, веселый и мокрый, с листьями и веточками, запутавшимися в волосах. Лат что-то говорит мне, но я не слышу слов, потому что не могу оторваться от видения, которое важно расшифровать.
В предрассветных сумерках мы въезжаем в Дейкерен. На улицах стоит тишина, которой я всегда боялся в детстве. Как только на ночь затихают людские голоса, стук копыт, скрипение дверей, в эфире остаются только те звуки, которые трудно услышать днем.
Гулкое биение сердца океана, вещающего всегда на одной и той же низкочастотной волне, смертоносные потоки информации с пульсаров, переговоры существ, далеких и близких, вещающих на доступных мне частотах, но в неизвестных кодировках – все это – моя оглушающая тишина, и я боюсь ее, ибо при всем разнообразии в ней нет одного – голоса любимого человека.
Этот голос появился в моей жизни с приходом Обсидиана, и я мучительно понимаю, что не смогу удержать его против воли, но все-таки оттягиваю момент расшифровки видения с ключом к ситуации.
А видение не отпускает меня, и я бегу вместе с тем человеком по узким улочкам, слушаю его прерывистое дыхание, состредотачиваюсь на деталях, замираю в момент, когда он хватает со стола свиток, и пытаюсь следовать за ним в толпе, но видение обрывается снова и снова в одном и том же месте.
Лат возвращается в мастерскую, а мы едем в замок. Обсидиан долго завтракает, рассеянно наблюдая за бегающей туда-сюда Натакруной, потом долго сидит у камина, вороша поленья. Огненные искры обжигают обе наши души, но он еще и испытывает неподъемное чувство вины.
«Я не знаю, как начать тебе об этом говорить» - Обсидиан смотрит на меня, и тоска в его глазах безбрежна.
«Тебе нужно возвращаться» - Я подхожу к нему, и кладу ему руки на плечи, хотя он такой высокий, что скорее не «кладу», а «поднимаю».
«Мне нужно спасти одного человека»
«Если ты просто вернешься, то тебя снова закуют в кандалы. Нам нужен план.»
«Нам?» - Он удивленно поднимает брови.
«Я не могу бросить тебя на произвол судьбы. Ты приплыл сюда на корабле. Как ты собираешься возвращаться домой – вплавь?»
«Я что-нибудь придумаю. Закон гласит: Задумай «Что», и высшие силы дадут тебе «Как»»
«Быть может, я и есть то самое «как». Дай мне подумать.»
Во сне я снова бегу по узким улочкам, откуда-то доносится запах свежего хлеба. Кто же за мной гонится? Но я не вижу никого позади. Однако теперь замечаю то, что не увидел раньше – я проношусь мимо понурых людей с опущенными головами, идущих в одиночку, охваченных чувством невосполнимой потери.
Влетаю в дверь, хватаю свиток, и после этого врываюсь в многоголосую толпу, где чувствуется и горе, и одиночество, но также много смеха и веселья. И свиток каким-то образом переводит меня из толпы одинаковых и потерявших в толпу пестрых и разных, и ответ приходит легко, и сам собой.
Мне нужно поговорить с Эвой, и она появляется рядом со мной, гладя мои волосы так, как она часто гладила Ари в бесконечной отчаянной попытке удержать его своей любовью и нежностью. В этом мы с ней очень похожи.
- Разрешите мне еще раз воспользоваться кораблем? Мне нужно соединить два любящих сердца. Но у меня есть сомнения на тему о том, как вы к этому отнесетесь, потому что оба этих сердца – мужские.
- А любовь чистая? – Она перемещается по комнате, и на меня веет прохладой далеких, темных глубин.
- Очень.
- Тогда пол мне не важен.
Наутро меня осаждают гонцы от отца, и с рудников, все хотят знать, где я пропадал, почему не явился туда, и сюда, и «как ты мог» и «дай денег». А Обсидиан смотрит на меня с напряженным нетерпением, и ждет ответа.
Я хватаю за руку одного из гонцов, и велю ему найти художника по имени Астери. Мальчик кивает, и убегает. Астери приходит с сумкой, раскладывает на столе все, что нужно для рисования, а также достает свиток желтоватого цвета.
- Это все, что я нашел. – Он поджимает губы, переживая,что я буду недоволен.
- Сойдет. – Я смотрю на свиток, и он выглядит почти также, как в видении. – А теперь скопируйте текст вот отсюда. – Я протягиваю ему бумагу, которую написал ночью.
- Что это за язык? – Удивляется Астери.
- Понятия не имею. Вы художник, а не писарь, вам не нужно понимать, чтобы сделать копию.
Когда свиток готов, я протягиваю его Обсидиану.
«Ну вот. Теперь мы можем ехать.»
«Что это?» - Он берет свиток у меня из рук, и в его глазах мелькает любопытство.
«Твоя вольная»