В начале перестройки производить валютные операции частным лицам строго
возбранялось.
Но, перейдя с государственной службы на свою собственную, да еще и в
гостиницу, принадлежащую сети "Интурист", я невольно стала "валютчицей",
хотя принципиальной разницы в национальности денежных знаков для меня не
было: полученные доллары, марки, франки, иены и фунты практически сразу же
обменивала на привычные рубли.
Больше всего мне нравились японские иены. И до сих пор считаю эти денежные
купюры самыми красивыми.
Как-то летом скучала в холле гостиницы в ожидании покупателей. На кожаных
диванчиках возле администраторов так же скучали еще несколько человек, среди
которых мое внимание должны были привлечь два молодых человека "в штатском",
но, поскольку других там в принципе не наблюдалось, то они ничем особенно и
не выделялись.
Со второго этажа спустилась небольшая группа немцев, которые тут же
воспламенились желанием приобрести мои работы. Я назвала цены в рублях и
нескольких человек мое предложение вполне устроило. Но один молодой мужчина,
вероятно, порядком издержавшийся в наших барах, предложил плату марками,
в соответствующем эквиваленте.
Я без энтузиазма согласилась, и валютная операция была, наконец, произведена,
к огромной радости двоих в штатском, которым уже изрядно надоели кожаные
диванчики.
Едва за немцем закрылись двери, молодые люди быстро подошли ко мне, причем один
со словами:
- Смотри, чтоб она их не скинула!- и взяли мою персону под белы рученьки.
Марки спокойно лежали в книге, которую я читала в ожидании покупателей, но были
тут же изъяты при свидетелях, с протоколом.
Количество марок сильно обескуражило оперативных молодых людей, тем не менее,
меня попросили проехать в городское отделение милиции.
Администратор Вера пообещала, что присмотрит за Сашей,- и я уехала в город на
служебной машине.
По дороге в отделение - а дорога идет по живописному Байкальскому тракту и занимает
почти сорок минут,- мы непринужденно обсуждали достоинства книги Ивана Калашникова
"Дочь купца Желобова", в которую я так неосторожно вложила иностранные денежные
знаки.
В отделении с удовольствием расписалась в нескольких протоколах,- у меня очень
красивая подпись и я люблю оставлять автографы, выслушала порицательные "а-я-яй"
в свой адрес от начальствующего официального лица, пообещала больше не
производить валютные операции, и была отпущена с миром, поскольку жалкие двадцать
марок, на которые я променяла небольшой,- размером с открытку, "сувенирный" этюд,
на статью никак не тянули.
В гостиницу я вернулась героем дня: все работники желали услышать непременно "из
первых уст" от моих "злоключениях" в "кутузке". Но я стойко молчала, загадочно
улыбаясь. Правда - каюсь - пару раз притворно вздохнула и как могла грустно отвела
глаза в сторону, поскольку слушателями стали любимые бармены...
Больше к административной ответственности, а тем более к уголовной, я не
привлекалась, легко находя в толпе туристов скучающих представителей закона. Как
бы невзначай, я помахивала в воздухе отечественными купюрами и аккуратно складировала
их в нагрудный карман любимой "рабочей" фланелевой рубахи.
И молодые люди, делавшие при виде моих иностранных покупателей охотничью стойку,
вскоре вовсе потеряли ко мне всякий интерес, что немного обижало мое женское
самолюбие.