Выдающийся русский психолог Л. Выготский любопытно писал о психологии искусства. В числе прочего он разбирает рассказ Ивана Бунина «Легкое дыхание». Выготский замечает, что в основе рассказа лежит довольно грязная бытовая история, но искусство воду делает вином.
И он пытается понять, в чем загадка этого блестящего рассказа Бунина. Кто не помнит (вдруг, есть такие) эта краткая история жизни гимназистки Оли Мещерской. Собственно, всех событий в рассказе очень немного. В 15 лет Оля соблазняет и отдается помещику-соседу, которому 56 лет. Потом она мучает, влюбляя в себя гимназистов, потом влюбляет в себя некрасивого казачьего офицера, обещает ему выйти за него замуж, а, провожая его на вокзале, показывает ему страницы своего дневника. Как раз там рассказан история, как она отдалась этому помещику. Офицер здесь же ее убивает.
Была такая история в реальной жизни, кстати. Так вот Выготский удивляется, почему Бунин не сделал из этого детектив и драму? Повествуя по порядку, он дошел бы до трагического финала. И отвечает, что тогда бы эта была заурядная бытовуха. Бунин же сознательно принижает (хотя и не скрывает) все грязное в этой истории, делает неважным даже сам факт гибели Оли Мещерской.
И делает акцент на рассказе Оли Мещерской о «легком дыхании», которое у нее есть, и на такой вот фразе: «Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре…»
Выготский говорит здесь о том, что содержание рассказа противоречит форме, что Бунин заставил «житейскую муть звенеть и звенеть, как холодный ветер».
Все это так и не так. Странно, но Выготский не заметил главного в рассказе. Что психолог-то как раз должен был заметить. Оля Мещерская отдается пожилому соседу, потому что он красивый, она любуется им, она влюблена в него. Но сосед после этого пулей исчезает. Оля оскорблена. Именно поэтому она без всякой необходимости говорит начальнице гимназии, что она женщина, и что сделал это брат этой начальницы. Это месть ее первому мужчине.
Далее, она портит свою репутацию своими отношениями с гимназистами, которых влюбляет в себя и мучает. Но у нее уже возникает потребность, чтобы был кто-то рядом, влюбленный в нее. А никого, вдруг, нет, именно в этот момент подворачивается этот казачий офицер, с которым Оля играет, влюбляет его в себя. Но слишком он уж некрасив, слишком плебей для нее, чтобы оправдать саму себя, она превращает все это в издевку, не ожидая, конечно, что именно с этим офицером так играть было нельзя.
Но не это даже самое принципиальное, Выготский не понял в Бунине главное. То, что писатель нашел способ заставить остро переживать читателя, нашел, кстати, уже будучи весьма зрелым мастером. Бунин отделяет женскую сексуальность от социального.
Если описать Олю Мещерскую, как делает это Выготский, то получается шлюха. Но Бунин убирает социальное, он оставляет одну женскую сексуальность. Она у него вне социального контекста. Да было с этим, с тем, но Оля все равно прекрасна.
В жизни так не бывает, чтобы сексуальность сама по себе, а социальное само по себе. Когда молодая поэтесса Кузьмина, любовница шестидесятилетнего Бунина стала лесбиянкой, то и он сам в реальной жизни не смог отделить социальное от сексуального.
В рассказах же Бунин так поступает постоянно. Вот скажем рассказ «Антигона», там есть эпизод, в котором молодая женщина отдается студенту стоя: «И он с веселой дерзостью схватил левой рукой ее правую руку. Она, стоя спиной к полкам, взглянула через его плечо в гостиную и не отняла руки, глядя на него со странной усмешкой, точно ожидая: ну, а дальше что? Он, не выпуская ее руки, крепко сжал ее, оттягивая книзу, правой рукой охватил ее поясницу. Она опять взглянула через его плечо и слегка откинула голову, как бы защищая лицо от поцелуя, но прижалась к нему выгнутым станом. Он, с трудом переводя дыхание, потянулся к ее полураскрытым губам и двинул ее к дивану. Она, нахмурясь, закачала головой, шепча: “Нет, нет, нельзя, лежа мы ничего не увидим и не услышим...” – и с потускневшими глазами медленно раздвинула ноги... Через минуту он упал лицом к ее плечу. Она еще постояла, стиснув зубы, потом тихо освободилась от него и стройно пошла по гостиной, громко и безразлично говоря под шум дождя:
– О, какой дождь! А наверху все окна открыты
Тут, как и в «Легком дыхании», Бунин ставит акцент не на социальном, а на природе. После акта любви шум дождя и все!
Но ведь кто-то научил Антигону, что можно с мужчиной так? Или имея большой опыт, она сама догадалась об этом. И ведь они не на обитаемом острове соединяются, а в доме, вокруг родственники студента. Т.е. социальный потрет Антигоны понятен. Но у Бунина близость, потом дождь и вроде так и надо. И то и это – природа.
Или знаменитый «Солнечный удар» Бунина. Там женщина сходит с парохода с офицером, отдается ему, уезжает, не назвав себя, не сказав, где живет. Но ведь понятно, что у нее не первый такой опыт, и все продумано.
Прекрасная русская писательница Ирина Одоевцева вспоминает в своей книге «На берегах Сены», как старый Бунин жалуется ей, что у него полно таких рассказов, но он их не пишет, потому что его и так обвиняют в аморализме, и тут же вслух рассказывает историю, которую потом Одоевцева мастерски запишет.
В этой истории молодой человек попадает ночью на кладбище. И там, вдруг, видит красивую молодую женщину, которая берет его за руку и тащит к свежей могиле. Женщина раздевается, отдается молодому человеку прямо на могиле. Выясняется потом, что там только что похоронен ее свекор, который ее тиранил. И женщина спрашивает незнакомого молодого человека – Тебе хорошо было, милый?
Это просто апофеоз в отделении женской сексуальности от социального. Женщина в нем все равно права и прекрасна. Понятно, что в реальной жизни к ней возникли бы вопросы.
Читателя магнетизирует и царапает то, что на грани… Бунин это хорошо понимал.