Дорогая подруга!
Я прибыл в Познань заканчивающимся днём 19 августа в свете серебристо-серых туч, укутавших всё небо. Вокзальные части городов ничем не отличаются друг от друга: торопятся люди с сумками и чемоданами; отбывают и прибывают поезда, оставляя и ожидая на перронах своих пассажиров; нерадивый родитель бегает по всему вокзалу, в панике ища своё дитя… Мне повезло, что я быстро добрался до отеля – за 15 минут, – как всегда таща на себе громоздкую сумку, я оказался на улице ;niadeckich 40. Этот трёхэтажный отель цвета светло-серого панга с мансардной комнатой носил название «Villa Targowa». Приветливо-добрая постоялица виллы выдала мне ключ и довела до двери комнаты с номером 3. Милая комната под мансардной крышей оказалась очень опрятной, чистой и светлой. Здесь, как и в Краковском отеле, стояло две кровати и вдруг, я осознал, что чувствую себя безумно-печально в комнате с двумя кроватями в то время как я лишь один… Уже по установленной привычке я прогулялся до магазина за пивом. Сев перед телевизором в своей комнатке я начал смотреть какой-то американский фильм на польском языке. Меня очень удивило то, что мало зная польский, я понял весь смысл…
Было 9 вечера. Я вышел на улицу, погружённую сапфировым тёмно-синим небом в ночную мглу, что освещается лишь натриевыми оранжево-жёлтыми фонарями и латунно-пшеничными фарами машин. Магазин, где я был чуть более часа назад, уже закрылся и я снова отправился, куда глаза глядят. Пройдясь пять минут по улице G;ogowska в сторону юго-запада города, я начал подумывать о том, что могу ещё долго искать открытый магазин (ведь 90% продуктовых магазинов в Польше закрываются после 8 вечера). Вдруг, я увидел парня, уставши подпирающего обшарпанную стену пятиэтажного дома, и обратился к нему с просьбой подсказать мне, где есть открытый магазин, в котором я смог бы купить пива. На что он мне ответил:
– Я тебе подскажу. А у тебя найдётся бутылочка пива и для меня?
В этот момент я оказался перед выбором: либо глупо уставившись в телевизор скучать в одинокой комнате с угнетающим меня количеством кроватей в ней, либо посмотреть, будет ли стоить общение с этим парнем бутылки пива… Как оказалось он немного знал русский и довольно неплохо английский язык. Ему было лет 25-26 на вид, его звали Маркуш, он был среднего роста, среднего телосложение и имел сизо-васильковые потерянные, но добрые глаза. Сидя на бетонной скамье и потягивая пиво, мы говорили обо всём: о моей жизни, о его; о России и Польше, политике и политиках; об армии и войнах; о погоде и много ещё о чём. Общение наше происходило на трёх языках одновременно: на английском, польском и русском, но что самое удивительное – мы отлично понимали друг друга. Он сказал мне, что у него нет дома и работы, и мне стало даже как-то обидно за него, ведь я видел что он – открытый и добрый парень. Но на что и как он живёт, я не спросил. Разговор с ним действительно стоил бутылки пива, даже более того… Зайдя в свой номер часов в 11 вечера, я почти сразу же уснул.
Ранним утром следующего дня, пробудившись и почувствовав, что действие вчерашних дрожжей продолжается, я решил ещё немного вздремнуть. Проснувшись пополудни, я отправился осматривать город, предварительно перед этим заскочив на вокзал в надежде узнать расписание поездов на завтрашний день. Но этого не случилось, так как я нашёл только расписание прибытия. Покинув здание вокзала (я решил, что приду вечером снова), я поднялся по множеству ступеней на Дворцовый мост и направился к Старому Рынку («Stary Rynek» – так называется центральная площадь города). По дороге мне встретился памятник Адаму Мицкевичу, который я с гордостью сфотографировал, а так же университет, названный в честь великого польского поэта. Спросил у каких-то двух девушек, есть ли неподалёку интернет-кафе (ведь мой ноутбук сломался в Кракове), но чёткого ответа не получил. Мне особенно понравилось, что почти все тротуары Познани выложены из брусчатки самых разных цветов: был кварцевый, маренго, цвет мокрого асфальта, цвет серого шифера, антрацитовый, аспидно-серый, гридеперлевый, лавандовый, ниагара и сизый; и что к центральной площади не могут подъехать машины. Понравилось и то, что почти на каждом доме висит мемориальная доска, либо в память о военных событиях, либо в честь знаменательных дат и известных людей.
– Гордятся историей и чтут память, – подумал я.
В скором времени я оказался на Старом Рынке, подойдя к нему со стороны улицы Swietoslawska (площадь была прямоугольной формы, как и в Кракове, правда, чуть меньше размером и не очень-то кишела людьми). Кроме величественной Познанской ратуши и многих скульптур и золотистых памятников, было здесь ещё кое-что привлекательное: площадь окружали и на самой ней находились четырёх и трёхэтажные домики с тремя или всего лишь двумя окнами на этаже и бывало даже с одним окном, они были разноцветные, чуть ли ни всех оттенков цветов радуги (сангиновый, бургундский, бронзовый, тыквенный, лимонный, вердепешевый, цвета зелёного мха, травяной, бирюзовый, циановый, кобальтовый, ультрамариновый, персидский синий, аметистовый и многие другие необычные оттенки) и смотрелись они очень забавно и красочно… Погулял я с час по окрестностям старинной площади и стал возвращаться к вокзалу. Неожиданно, на той же улице Святославской, с которой я заходил на площадь, ко мне обратился мужичок, слегка подвыпивший, в чёрных очках, и стал что-то говорить скорострельно на польском языке. Я сказал, что не понимаю.
– Английский? – спросил он.
– Да.
– Понимаешь, – заговорил он на английском, – тут такое дело: я рокер, играю в местной рок-группе и у меня на следующей неделе 4 концерта, а деньги я все куда-то дел. В общем, у меня ни гроша теперь. Выручишь одним злотым?
– Слушай, у меня у самого финансов не особо чтоб, – сказал с досадой я.
Сработал внутри меня сейчас ответ на риторический, вечно-пытающий наш народ вопрос: "Давать иль не давать монету нищим?" По правде говоря – при мне была небольшая сумма денег в данный момент, а я не знал даже, сколько в Польше стоит час пользования интернетом в интернет-кафе.
– Ну, извини, – сказал он с улыбкой доброй-предоброй. – А ты куришь?
– Курю.
– Можешь меня одной сигаретой угостить, пожалуйста?
– Конечно.
Как только он закурил, он снял очки и сказал:
– Спасибо большое. Меня Вася зовут.
Я тоже представился, и мы пожали друг другу руки.
– А откуда ты?
– Из России.
– О! Из России! Славяне, – произнёс он на чистом русском.
– Да, славяне, – я улыбнулся.
– Ладно, спасибо. И удачи! – сказал Вася.
– И тебе удачи.
Мы уже разошлись, но через несколько секунд я услышал, как мой недавний знакомый окликнул меня. Я развернулся, услышав от него на русском:
– Спасибо и до свиданья!
– Do widzenia, – попрощался я.
На улице Szkolna, где тусовалась молодёжь и местная Богема, один мужчина, раздающий листовки (на которых должно быть писалось об очередной бессмысленной акции) протянул мне одну и я, посмотрев в его печальные глаза, взял её. Метров пять пройдя, я развернулся и, вернувшись к нему, спросил по-польски:
– Вы не знаете, где есть интернет-кафе?
Он указал мне на вход в арку. Я зашёл в интернет-кафе и заплатил два злотых за полчаса. Когда я сидел за компьютером, переписываясь с одним своим другом, какой-то мужчинка сбоку смотрел настойчиво в мой монитор, до отказа переполненный русскими буквами. Меня это позабавило даже… Уже минут через 40 я оказался на Познаньском вокзале и снова потерялся среди всяких расписаний, вывесок, объявлений. Я подошёл к одной из касс и стал спрашивать у людей стоящих в конце очереди:
– Извините, Вы говорите по-английски?
Но четыре или пять раз я слышал в ответ лишь отрицание; спросив в очередной раз и снова получив отказ, неожиданно я услышал от женщины находившийся у самой кассы:
– Я говорю!
Сразу же подбежав к ней – женщине лет сорока на вид, с добрым лицом, чёрными волосами и сияющими улыбкой глазами – я спросил:
– Можете спросить у кассира, во сколько завтра с утра поезд до Варшавы, второй класс?
– А на какое время? – спросила она с улыбкой.
– Часов на 10-11.
Я понял каждое слово, произносимое ею на польском, но сам бы я так не смог сказать – эдакая вечная забава с иностранным языком: вроде как всё и понимаешь, но с трудом можешь что-то сам сказать.
– Завтра есть на 11:20, – сказала она повернувшись.
– Хорошо. А можете спросить, сколько стоит билет?
– 50 злотых.
– Спасибо, – я замешкался, вспоминая, что же хотел узнать ещё.
– Это всё, что Вы хотели узнать?
Неожиданно вспомнив, я спросил:
– А можно приобрести билет не сегодня, а завтра?
– Да, конечно.
– Спасибо Вам большое.
Мы слаженно зашагали в сторону выхода, по её шагу я понял, что она куда-то спешит.
– Здесь, – женщина указала на помещение в зале вокзала ограждённое стёклами и стеклянной дверью, – Вы тоже можете купить билет с утра. Тут они все говорят по-английски и здесь обычно мало народу, потому что все люди стоят в обычные кассы. Видите сколько их тут? Просто они не знают, что в этом месте тоже можно купить билет. А вот Вы теперь знаете.
Она улыбнулась по-доброму, остановилась и, развернувшись, позвала меня за собой.
– Смотрите! – она указала пальцем в расписании. – Вот Ваш поезд на 11:20, потом есть только в 13:09, а до этого в 9:17. Но для Вас это наверно рано?!
– Да. Я поеду на 11:20. Спасибо Вам ещё раз, – я улыбнулся. – Вы мне очень помогли.
Я ведь этого расписания даже не заметил.
– Пожалуйста, – она заулыбалась и я тоже.
– Побольше бы таких хороших людей, – подумал я.
– Так что, подходите завтра сюда и приобретайте билет.
– Большое спасибо Вам ещё раз.
И тут я вспомнил одну подходящую фразу на польском языке и произнёс:
– Z ca;ego serca! (От всего сердца)
Она мило улыбнулась после произнесённой мной фразы.
– А откуда Вы?
– Из России.
– Ваш английский – хороший.
– Спасибо.
Она снова заспешила к выходу и, повернувшись ко мне лицом, произнесла по-русски:
– До свиданья.
– До свиданья, - ответил я на своём родном языке.
Женщина с добрыми глазами наскоро покинула здание вокзала и растворилась где-то вдали.
– Здорово! – подумал я, расплываясь в улыбке.
Я вернулся в свой номер в вилле на улице Сьнядецких и, включив телевизор, стал смотреть поначалу новости, быстро переключил на смешной сериал, а потом смотрел фильм на польском. Я наблюдал только вторую половину фильма, но как обычно понял всю суть и идею.
Смеркнулось по обычаю в восемь. Выйдя на пустую мглою покрытою улицу, я побрёл в магазинчик неподалёку в желании приобрести немного пива и что-нибудь перекусить. Но магазин этот был снова закрыт. Вспомнив тот магазин, где я был вчера с Маркушем, свернул на улицу Глоговска и пошагал в сторону юго-запада города. Но и он был тоже закрыт. И я пошёл дальше, гораздо дальше. Зашёл в продуктовый, в нём не оказалось ничего из алкоголя, но я приобрёл пару круассан и… В этот момент раздался сильный гром, я увидел в окно сверкание молнии. Мелкий дождь, крапающий с небес, вдруг усилился и полил как из ведра, причём капли его били с силой сравнимой с градом. Одетый в лёгкие небесно-бирюзовые джинсовые шорты и белую футболку, приобретённую в Кракове, с надписью: «Polska» и красным орлом на груди (кстати, Польский орёл кажется мне более… адекватным, нежели Русский, у него только одна голова – это даже как-то естественней выглядит), я спрятался под навесом здания. Поедая превкусные круассаны, я наслаждался ночным небом, которого, должно быть, никогда не видел краше до сего времени: сапфирово-чёрные тучи, заволокшие небосвод, казались самим небом (а не тучами); лавандово-барвинковые разряды молний раздавались по всему пространству, которое только можно было увидеть стоя здесь на земле, при этом вырисовывая разнообразные картинки и иероглифы; и сильно бил по асфальту и лужам холодный дождь. Это было неописуемо красиво, ты даже не представляешь!..
– Да ладно уж, – подумал я и выскочил из-под навеса.
За несколько секунд целиком промоченный дождём, я отправился быстрым шагом в сторону виллы. И неожиданно наткнулся на магазин (я просто не заметил его по дороге туда), зайдя внутрь, приобрёл две бутылочки хмельного. Одну открыл сразу же и помчался дальше. И снова неожиданность постигла меня: под навесом очередного серого пятиэтажного дома стоял тот же парень – Маркуш. Я не мог пройти мимо.
– О! Привет, – произнёс я и нырнул под навес.
– Привет. Как ты?
– Хорошо, а ты?
– Да вот, погода ужасная.
Я не стал отвечать согласием, ведь такая погода была как раз по мне. Настала неловкая пауза, прервав которую он спросил:
– Чем занимался сегодня? Гулял?
– Да, ходил на Старый Рынок.
– Понятно.
А ночное небо всё так и наполнялось молниями, сверкающими по всему его пространству теперь цветом бежевый электрик. Я закурил.
– Извини, у тебя будет одна сигарета для меня? – спросил он робко глядя потерянно своими сизыми глазами.
– Да, конечно, – я открыл пачку. – Из России.
– О! – удивлённо произнёс Маркуш.
Ещё я пил пиво, которое в данный момент, находясь рядом с ним мне было как-то совестно пить что ли, такое странное чувство овладевало мной – у него ведь не было дома, работы, он насквозь промокший и голоден…
– Из-за грозы может телевизор не работать.
– Да и ладно, – произнёс я, дабы не задеть никак его чувств и показать своё безразличие к телевизору.
Мы помолчали, наслаждаясь грозой и молнией и, докурив, я сказал:
– Ладно, я пойду.
– Ну, давай… Спасибо за сигарету.
– Пока, – я вежливо улыбнулся.
– Пока.
Я ушёл, а он остался под навесом, грустно размышляя о чём-то в ожидании конца страшно-сильного ливня. Войдя в номер, я сразу же переоделся в сухую одежду и, включив телевизор, начал смотреть американский фильм…
В 11:20 нового дня я уже сидел в поезде, идущим до Варшавы. Вагоны в нём были самые комфортабельные из всех вторых классов, на каких я только успел покататься в Польше. И были даже просторные места со столиком, на одно из которых я уверенно уселся, уставив свой взгляд за окно.