НЕТ ПОРТРЕТА БЕЗ СЕКРЕТА
Ой, как давно это было! Как будто не со мною всё это происходило, а если и происходило, то в какой-то другой жизни. А вспомнила я об этом разговоре со своей бабушкой случайно и даже для себя самой неожиданно. Что греха таить, я и теперь, перелистывая альбом с фотографиями или журнал с картинками, не всякой странице уделяю одинаковое количество времени. А всему виной глаза, хоть и нарисованные, а всё же таят в себе некую магию.
На иконы Святых Отцов смотрю – тепло в душе чувствую. Забываю: в чём я одета, что делала и что делать собираюсь. Стою душою открыта, словно родившийся младенец. А как же иначе? Если веришь в силу и правду Божественную, ждёшь поддержки в каждую минуту, то и тянешься к нему, как слабый росток к свету. Но, то иконы, а люди и их фотографии – другое дело. Иной раз смотришь на портрет незнакомого человека, а в голове мысль: не лицо это, а маска. А под маской ещё неизвестно какое лихо прячется. Вот какая закавыка получается. Даже бумажным глазам нет веры… Стараюсь побыстрее перелистать страничку. Только это сейчас я так делаю, а в годы моей молодости житейского опыта куда меньше было, да и верилось, что уж моя-то жизнь сложится счастливо и безоблачно. Куда там? Только поженились. Двух недель не прожили – мужа в армию забрали. По тем временам три года служили. Ох и наплакалась я за эти годочки… Так и хочется сказать: вот дурёха! Вернулся муженёк уже другим человеком. До того дошло, что встретив этого пьяненького, шатающегося человека где-то на улице города, стыдилась людям признаться в том, что этот… мой муж. Но, те три года мне ещё надо было прожить. Днём – работа, а ночью – подушка мокрая от слёз. Смотрела на его фотографию, а слёзы сами наворачивались.
Бабушка моя смотрела, смотрела на меня, а потом, постучав согнутым пальцем по столешне, строго сказала:
- Не реви! Привадишь – высушит, как былинку!
Я подняла на неё заплаканные глаза и спросила:
- Как это?..
- Как-как! Да хто ж его знает «как»? Мёртвого, когда жена через меру оплакивает, от себя не отпускает, он и начинает ей мерещиться. Которая пугается, а которая привечает. Никому об этом не сказывает, а там и самой до могилы недалеко. Только от мёртвого ещё откреститься можно. А от живого – не открестишься. Ну, что смотришь? Ты, голуба моя, меня послушай. Я поболе твоего на свете пожила, многое перевидала, а ещё больше от людей слыхала. Сказала б тебе, да от того рода уже в нашем селе никого и не осталось. Давно дело было. Скажем так, у одной дурёхи, вроде тебя, забрили муженька в солдаты. Она – в слёзы ударилась. Куда ни идёт, а всё глаза на мокром месте. Карточку его на стену повесила, ляжет спать и пока не уснёт, на него смотрит. Вот, в один из вечеров, показалось ей, что из той карточки муж ей подмигивает. Дальше - больше. Дошло до того, что к ней муженёк стал приходить.
- Как это?..
- Как? Двери заперты. А он из той стены выходит, где карточка висит. Ага, спал с нею. Утром она проснётся – ан, нет никого. Она и не думала себя корить. Не с чужим, со своим мужиком спит. Забрюхатела. Потом дитё родила. Сколько соседи ни спрашивали «от кого?» - молчала. А тут у мужа ранение случилось. Его домой отпустили. Приходит, глядь: люлька в избе. Спрашивает у жены: «Чьё дитё?» «Твоё», - отвечает. Он в дитё вглядывается. Ни дать, ни взять – его портрет. Ладно. Сам думает: «Время на правду выведет…» Но уже в тот же вечер всё и прояснилось.
Дитё спит себе. Жена вышла козу подоить. И муж вышел на крыльцо, покурить. Оглянулся на окна – в доме свет горит. «Как так? Мы ж ещё света на зажигали…» К окну подошёл и обмер. Над люлькой столб чёрного дыма под самый потолок. Мужик стоит, ждёт, что дальше будет. А тут жена с подойником к нему подходит, и тоже в окно посмотрела, да как закричит дурным криком. Свет в тот же миг в избе и потух.
Ночевали они у соседей. Уже утром в избу вошли, а там, в люльке, вместо дитяти – горсть смолы. Да ещё копоть на потолке. Потом посмотрели на рамочку, а в карточке – лица нет…
Люди долго ещё шептались. Дескать, если бы муж к жене в постелю лёг – не дожить бы ему до утра.
А кто приходил вместо мужа, я этим словом рот марать не стану. А ты, девонька, смотри мне! – бабушка погрозила пальцем. – Не реви! Судьба сама тебе дорогу укажет. Возвернётся, вот с живым и поговоришь…
12.06.12 г.