Славные православные монастыри одинаковы в нехотении выгнать торгашей из храма. Из туристов вымазживают деньги на каждом шагу: за иконы, сувениры, вино, карты, просмотр мощей, святую и сладкую воду , музей. На закате после Кифской обители и посещения винотеки, автобус подьехал к деревне Омодос. Гид сказала, что местечко славится кружевами и изделиями из серебра. Все отправились в церковь « Честного креста» и нечестные несчётные лавочки опустошать кошельки, а я решил пополнить мозги и отправился на местное кладбище, увиденное из окна. У главных врат поместился величественный постамент чёрного полированного мрамора. Из глубины камня смотрел на меня Андреас Панарикис. При жизни он был видно мером Омодоса и национальным героем-борцом за независимость, последний его приют венчали сразу три флага – греческий, кипрский и третий самый весёлый – должно быть омодосский. Прожил Андреас 77 лет не зря, если похоронен на самом почётном месте и при таких почестях. Привычных нам крестов и оград, не было. Мы при жизни друг от друга отгораживаемся заборами, и после у каждого свой палисадник два на три. А покойникам что скрывать и чего стыдиться? Стояли стройные ряды не надгробий, а гробов из белого и чёрного мрамора. Не было привычных дат рождения и смерти. Везде одно и то же слово: Этон. Этон 80, этон 76, этон 86… Долго живут киприоты, дай Бог им здоровья и царствие небесное: солнце, воздух и вода грекам лучшие друзья. При таком этоне скоро японцев за гроб загонят. Настоящие получаются патриоты. Я мало чем отличаюсь от лежащих тут. У них одно время – прошлое, а у меня слава Богу пока ещё два имеется – настоящее и будущее. Хотя нет, у них уже есть то, что меня ещё ждёт– вечность. И чем только человек гордится? Греховное зачатие, тягостная жизнь, неизбежная смерть. Ряды плотные, будто отдыхающие на пляже. Только у нас ногами вперёд, а у них назад. На фото все при полном параде пиджаках, галстуках, белых рубашках и шляпах, будто, перед смертью каждый киприот фото сделать должен не на память а на памятник. И без него сюда не примут. А что, может и , правильно – пропуск в вечность важнее шенгенской визы. Не то, что у нас бабуле 75, а на фото девочка с косичками. На половине могил одна фамилия – Хараламиди. Приятно лежать в общежитии родственных душ. Чисто и уютно в Омодосе -2. Кирпские знамёна ещё над тремя-четырьмя реют. Не мешало бы и нашим героям флаги ставить. Патриоты ведь не только киприоты. День-деньской, а у каждого лампадка мерцает. Когда они их зажигают? Ночью? Или это их души теплются ? У каждого свой личный вечный негасимый огонь.. Вот она где скрывается - тайна бессмертия души в маленькой средиземноморской деревне. Почему о покойниках или ничего или хорошо? Лучше о живых хорошо или ничего.
Старые ничейные кресты и те в рядок собраны у ограды, будто покойники в сторонку отошли покурить-поболтать. Фото только до конца восьмидесятых, а потом сплошь металлокерамика компьютерная. Смотрю на мёртвые глаза и вдруг натыкаюсь на - пристальные, неотрывные, щупающие. Во взгляде нестарой ещё красавицы-гречанки, похожей на Геру и Венеру вижу: Тут мы все к своим на свидания ходим, а ты чужак зачем пришёл? Глаза её так прекрасны, повеяло Элладой и я немного позавидовал её мёртвому мужу. Опустил я покорно свои. Да, тут я чужой. Мои в Тамбове лежат, трын-травой поросли. И я почему-то кладбищенской Афродите пообещал, - Прилечу и сразу оградку покрашу и сорняк подёргаю. Поднял зачем-то кусок мрамора, сунул в карман и пошёл прочь. Иду между мраморными и гранитными лежаками и понимаю, все буквы, ручки, вензеля и венки на могилах - чистое серебро На выходе прочёл епитафию и хоть по гречески ни бум-бум, вмиг перевёл «Смертию умрёшь». Я и не сомневаюсь, с Библией не поспоришь. Шёл я и думал, верно, тут а Омодосе одни серебряные миллионеры живут? И почему в России кладбища погостами зовут, гостей там не бывает, одни недвижимые владельцы недвижимости. А хорошо было бы погостил, да и обратно… А ещё подумал – за кого бы я отдал свою жизнь, нет, взял бы себе смерть? За родных своих – за жену, сына и дочь и внуков. Кладбище пахло не по-русски- жёлтым эвкалиптом и алыми рододендронами, а у нас дубами и берёзами. И цыкады…цыкады…цыкады, будто все усопшие разом зацыкали мне вослед.
В автобусе жена похвалилась серьгами. - Серебряные. Тут оно самое дешёвое на Кипре. Я прошептал про себя
- Зато кладбище самое богатое. Но самое дорогое на земле в Тамбове.