Прошу не рассматривать данный опус, как очернение малых народов
Севера, к которым я отношусь с Большой симпатией. Впрочем, как и
к другим народам. Это всего лишь шутка. Авторский вымысел, к реальности
не имеющий никакого отношения.
Потомственный оленевод Пукабельды проснулся в своей яранге от холода. Очаг давно погас, а глупая женщина не озаботилась дровишек подбросить. Лежит под одеялом как бревно и не двигается. Со злости пнул её Пукабельды лыжей. Лыжи-то он никогда не снимал, зачем? Так и спал в них. А баба не двигается. Глядь, а она околела! Плюнул с досады оленевод, опять придётся в соседние стойбище идти, новую жену торговать. Эту-то он задёшево взял – всего-то две пачки табака. И курить тоже охота.
Жену из яранги вынес. Собачек покормил. Сам стал в дорогу собираться, потому что спички совсем кончились, нечем огня развести. Геологов надо, у них и спички, и патроны, и огненная вода всегда есть. Да где посреди зимы геологов взять. Всякий оленевод знает, они улетают в эту пору в жаркие страны, везут своим женщинам подарки. Однако Пукабельды слышал от знакомого охотника Тыманчи, что осенью вмёрзла в лёд неподалёку от берега большая железная лодка, и там остались зимовать белые люди. Вот туда-то и отправился храбрый житель крайнего Севера, дитя торосов, оленевод Пукабельды.
Железную лодку он почуял издалека, дым с примесью солярной копоти безошибочно вывел его к нужному месту. Оленевод решил осмотреться, времена не простые, люди разные, однако. На снег лёг. Да только и белые люди его почуяли. Услышал он, как один бородатый громила говорит:
– Чем это так завоняло?
Другой откликнулся:
– Может из сортира? Говорил вам с Мишкой подальше от катера ходить!
Оленевод глубоко вжался в сугроб, недоумевая, отчего его так быстро унюхали, вроде мылся недавно, и года не прошло. Позади раздался хруст снега, прямо на Пукабельды вышел тощий тип в ушанке, на ходу он застёгивал ширинку, и клацал от холода зубами.
Вид притаившегося в засаде оленевода нисколько не удивил его, напротив, управившись с гульфиком, он, не переставая дрожать, спросил:
– Эй, камчадал, бабы в деревне есть?
– Есть, однако, – нерешительно соврал Пукабельды, придал своим глазам дурашливо-доверительное выражение, и, поднимаясь на ноги, спрятал за спину ружьё.
– А ехать к вам далеко?
– Нет. Однако.
Тощий радостно оскалился, сложил руки рупором и заорал:
– Эй, братва, тут, абориген говорит, бабы есть!
– Где?! – тотчас раздалось в ответ.
Два бородача, самого разбойничьего вида, поспрыгивали с борта, вмёрзшего в лёд катера, и направились к ним. Один с презрением оглядев оленевода, констатировал:
– Занятное чмо.
Другой поддержал товарища:
– Чмо редкое и вонючее, представляю какие там бабы.
Тощий визгиво засмеявшись, закашлялся и прикрикнул на Пукабельды:
– Чего встал, чукча, к бабам веди, – затем он вынул огромный финский нож, для убедительности ткнул оленевода в бок и приказал, – шевелись, вонючка!
Пукабельды шустро переставлял лыжи в сторону стойбища, попутно не забывая торговаться с пришельцами:
– А сколько, однако, за бабу спичек дадите?
– По спичке за бабу, одна баба – одна спичка!
– А за большую бабу?
– Большую спичку.
– А за красивую?
– Красивую.
– А за бородатую?
– Бородатую, – привычно кивал обладатель финского ножа, но тут остановился, – Что ты сказал? Что у вас бородатые бабы есть?
– Есть, однако, – угодливо улыбнулся оленевод.
Тощий вновь визгливо заржал, и снова закашлялся:
– Н-е-е-е-т, ты бородатых сам имей!
– Как имей? – Доброжелательно улыбаясь, переспросил Пукабельды.
– В позе моржа! – тощий неожиданно разозлился, больно ударил рукояткой ножа оленевода по спине и пригрозил, – ещё раз остановишься, порву жопу на британский флаг.
Их немногословные спутники глумливо похихикали:
– Не, в первый раз, можно и бородатую.
«Злые, однако, – подумал Пукабельды, – эти, пожалуй, за мёртвую бабу горелую спичку дадут. Стрелять придётся, однако»! В случае неудачного торга ему ещё предстояло выбрать для расправы укромное место.
Но вот, вскоре на пороге сумерек и полярной ночи показалась его яранга, радостно пролаяли, почуявшие хозяина, собаки, а на порог вышла его жена. Над ярангой вился тёплый дымок, обещавший сытный ужин. Пукабельды подумал, что, наверное, духи прогнали его бабу с того света, чтобы он не брал на душу греха. А там, поди, так расшевелят белые люди его бабу, что не откажет она и ему в маленькой радости, может, ещё придётся и лыжи снимать…. Да, и главное не забыть забросить подальше в сугроб финский ножик, когда Тощий на жену полезет, хорошая вещь, и память останется, и в хозяйстве пригодится.
11 08 2006