В воздухе пахло черникой. Не знаю, почему я так точно определил запах - ведь никогда не ел чернику. Никогда не видел чернику. Только читал и изучал по фотографиям. Это был чуть резковатый, насыщенный запах морской воды и каких-то цветений. Жаль, если окажется, что так пахнет что-то другое. Дохлый суслик, к примеру, или крепкий чай - с ними мне тоже еще не удавалось повстречаться.
Я черканул по песку дугу носком дырявого ботинка и вдохнул воздух посильнее, закрыв глаза. По телу едва уловимо пробежала дрожь. Ветер, уловив мое настроение, принялся обдавать меня теплым июньским воздухом.
-Не понимаю тебя, - вздохнул Дениска. Он был славным мальчуганом, с по-чудному растрепанными волосами, рыжими, как солнце на закате и копной чудеснейших веснушек, разбросанных по лицу. В только-только проросших заново зубах уже виднелось два просвета, словно намекающих на непростой характер ребенка, упорно утверждающего, что он уже давно стал взрослым. На шее у него весели старинные мотоциклетные очки, здоровски спасающие от песчаных бурь. Дениска действительно был славным. Но он был еще слишком юн, чтобы понимать и чувствовать то, что чувствовал я.
«Слишком ли?» - спросил я сам себя. Слишком ли юным можно считать ребенка, с рождения потерявшего надежду на то, чтобы пойти собственными ногами, а не быть на веки прикованным к инвалидному креслу? Слишком ли юным можно считать создание, которое смогло пережить потерю близких? Слишком ли юным можно считать малыша, пережившего то, что оказалось не под силу и взрослому? Эти вопросы я предпочел оставить без ответа. Я лишь сжал кулаки покрепче и сплюнул. Горячий песок в миг стер воспоминания о моем плевке. Так же, как и стирал все, что попадалось ему на пути. Человеку неподвластно остановить песок. Ни высокими технологиями, ни насаждением сотен гектаров леса. Ни лестью, ни силой. Песок подомнет под себя все, проглотит и двинется дальше.
-Нет, не понимаю... - опять вздохнул он и принялся рыться в своем походном рюкзаке, выбрасывая в песок какие-то совсем странные вещи. Откуда они у него? Я не знал, да и знакомы мы с ним были от силы неделю, которая, впрочем, уже успела растопить лед в наших отношениях. Если не друзья, то кто еще сохранит о тебе память?
-Chaque chose en son temps, - на ломанном французском постарался ответить я. Дениска вопросительно посмотрел на меня, приподняв светлые, едва заметные на бледном лице брови.
-Всему свое время, - повторил я и снова глубоко вдохнул, - всему свое время.
Дениске было девять. Наверное, поэтому среди ножей, ниток и консервов в его рюкзаке, намертво привязанном к инвалидному креслу, лежали и игрушки: два солдатика и модель старого красного спортивного болида с двумя белыми молниями на передних дверях. Я не видел, чтобы он с ними играл. То ли он старался делать это скрытно, то ли… Не хотелось думать об этом, но вполне возможно - почему-то эта мысль начала пожирать меня изнутри – это были не его игрушки. Быть может, младшего брата, чье маленькое тельце теперь покоится под грудами гнилых досок. Для него это не игрушки, а память, то, что не дает ему сорваться и, зарывшись в песок зарыдать. Возможно – не дают сойти с ума.
От этих мыслей все внутри сжалось. Но остановиться я уже не мог, мысленно перебирая в голове все новые и новые сценарии.
-Держи, - мальчуган протянул мне сушеный банан. Как хорошо, что он не умеет читать по глазам.
-Спасибо, - с дрожью в голосе ответил я, прогоняя то, что липким мокрым пеплом оседало у меня внутри.
Я укусил тягучий, покрытый сахарной коркой фрукт и присел рядом с Дениской, впервые за сегодня устремив свой взгляд на восток. Туда, откуда мы пришли и куда больше нет дороги. Туда, где ветер колышет деревья и травы, где дуэтом с закипающим посвистывающим чайником, лениво поскрипывает дверь, впуская тех, с кем ты жил. Кем ты жил.
У меня не осталось даже нити, которая позволяла бы мне держаться. Где-то в глубине души я позавидовал Дениске с его игрушками. Я стоял на краю ступеньки, раскинув руки в сторону и волей ветра, даже самого слабого дуновения могло бы хватить, чтобы я рухнул вниз. Рухнул и больше не поднялся.
«Кто-то закроет глаза раньше…» - я вновь услышал те самые слова. Прочувствовал их. Сладкие пухлые губы, полные соблазна и любви, добавили, но уже шепотом: «Кто-то раньше, но…»
-Ты провел черту? – как всегда неожиданно вставил юнец.
Эх Дениска, как же ты любишь поговорить…
-Какую? – я не всегда понимал своего мелкого товарища по несчастью.
-Черту позади, там, куда ты сейчас смотришь. Это ведь прошлое, да? Чулан, в который складывают что-то ненужное, старое. Я провел эту черту еще позавчера, сильно зажмурившись и представив карту местности с высоты птичьего полета, разделив условный мир на «до» и «после». Так вот, этого «до» больше нет, вместо него песок. Море – если хочешь. Которое тебе ни за что не переплыть, а мне – и подавно…
С этими словами он как-то невзначай бросил взгляд на свои тонкие, словно коктейльные трубочки, неживые ножки. Так, словно, это ничего не значило. А потом добавил:
-Так ведь проще – идти и не оглядываться. Проще и легче.
Удивительно, как часто этот паренек заставляет меня задумываться. Удивительно и немного обидно, что он так просто может справиться с вполне взрослыми проблемами. Да и с самим собой тоже. Трудно держать себя в руках, когда тебе девять и рядом есть лишь лысеющий толстозадый мужик с ворохом комплексов, низкой способностью к выживанию, но c преотличным умением сидя на горшке пропердеть Лунную сонату Бетховена. Трудно, когда вместо следов ног, после себя оставляешь две тонкие колеи.
Дениска… Он сильнее меня. Не физически, но духовно. Там, глубоко внутри, где пульсирует сердце, разгоняющее горячую кровь по маленькому тельцу. Он не хочет сдаваться. Даже не так - не может. То ли рад себя, то ли ради тех, кого потерял. Этот маленький смешной человек – мертвой хваткой вцепился за жизнь. Единственное создание на сотни миль вокруг, которое не сдается под натиском песка. Тяжело это признавать, но это так.
Мы встретились с ним случайно и, возможно, также случайно наши пути разойдутся когда-нибудь… Когда-нибудь, но только не сейчас. Он мне нужен куда больше, чем я ему.
-Подними меня, а? – с мольбой в глазах попросил Дениска, когда, наконец-то, пересчитал все свои «секретные» припасы из рюкзака.
-Ну и куда ты без меня? – бесстыже соврал я, усаживая к себе на плечи мальчишку. – Нам, кстати, уже пора, скора будет буря и нужно найти хоть какое-то укрытие.
Дениска понимающе кивнул и положил руки мне на голову, словно на штурвал.
-Поднять паруса! – выкрикнул он и рассмеялся. Улыбнулся и я.
Раньше кораблями пустыни называли верблюдов, которые без труда могли преодолеть большие расстояния лишь благодаря собственным запасам жира. Теперь таким кораблем стал я. Вот только вместо горбов весь жир скопился у меня в несколько других местах, которые раннее называли «проблемными», а теперь – просто «жопой». Дениска же стал моим капитаном, способным преодолеть даже самый сильный шторм во вселенной.
Мне нельзя с ним расставаться. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Этот малыш сможет удержать меня на плаву. Он – моя страховка. Мой спасательный жилет. Мой капитан. От этих мыслей я сильнее схватил его одной рукой за свисающего с плеча ножку, а второй - покатил кресло.
-Право руля! – закричал Дениска сквозь звонкий смех. Мальчик, который с первой попытки, одной лишь фантазией оградивший себя от удушливого прошлого неприступной каменной стеной. Может, она когда-нибудь и даст трещину, но это точно случится не скоро. А пока…
Пока я послушно повернул вправо и поплыл сквозь золотистые волны к еще неизведанным берегам. Поплыл, оставляя за собой странноватый для корабля след двух ботинок и двух тонких ровных неглубоких линий, которые разделяли мир надвое: чужой, доверху наполненный бесконечным песком и наш, бьющий о борт небольшого деревянного судна глубокой синей волной.