Я попытаюсь...

Елизавета Немилостева
Описание:
 Просто друг... просто тот, с кем можно напиться, когда жизнь отвернулась от тебя совсем...
Но когда все было так просто, как казалось?
Все гораздо сложнее и он возможно не просто друг. Кто-то больший. Кто-то настоящий…

Посвящение:
 Всем тем, кто знает, о чем они молчат.



   Когда мне хочется напиться - я звоню Бэну. Он отменяет все свои даже самые наиважнейшие дела и приезжает ко мне или мы вместе едем к нему. По дороге заходим в супермаркет и покупаем бутылку или две водки и томатный сок. Бэн любит пить «кровавую Мэри», ну а мне приходится довольствоваться «целебным» кефиром. Впрочем, я редко когда соблюдаю правила и не перехожу на «Мэри» вместе с Бэном. Мы падаем на диван и смотрим кино: «Звездную пыль», «Звездный путь», «Звездные воины» и даже «Звездные врата»... уж не знаю, почему нас так прибило на звездную вселенную, но мы даже «Андромеду» с ним пересмотрели от начала до конца. Ну как пересмотрели?.. проспали половину и пропили другую. Но в целом - неплохой сериал. Очень даже.
   До «Третьей Звезды» мы с ним так и не доходим. Когда моя или его рука тянется к этому диску, нам все время что-то мешает поставить его в проигрыватель: звонок в дверь, некстати пришедший и разливший «кровавую Мэри» кот или еще что-то в том же духе.
   Я для Бэна как маятник, регулирующий его жизнь. Он для меня - нечто большее, чем глоток воздуха - чистый кислород.
   После фильма мы лежим на диване. Он слегка приобняв меня, я нагло положив голову ему на плечо. Нам просто. Пьяно. Пусто. И хорошо. Я люблю такие моменты - они все однообразны и повторимы. Они, как перевернутые песочные часы, заставляют секунды лететь вспять. В такие моменты я не верю в будущее. Я верю только в настоящее - в Бэна и в меня.
   Он не пытается меня поцеловать. Слишком поздно уже для этого. Ему 36 лет и у него нет детей, мне... да какая разница сколько лет прожито? гораздо важнее сколько осталось.
   Потом мы обычно на некоторое время активны и устраиваем в квартире погром: он примеряет на себя мой парик, я надеваю его пальто, деремся подушками и бьем на счастье бокалы (фужеров ни у меня, ни у него уже не осталось). А недавно нам пришла бредовая идейка: купить жестяные кружки. Мы посмеялись над ней, но я зарулила в магазин и приобрела парочку - подарю ему в следующий раз. Потом мы пьем еще и еще, пока не отрубаемся напрочь.
   Я звоню ему в любое время и говорю просто «Бэн», он кивает головой - я отчетливо это вижу, будто он передо мной стоит - и спешит ко мне. Прилетает даже из Ирландии, где теперь ведутся съемки нового фильма о Кольце. Пьет со мной прямо в аэропорту несколько коктейлей, нежно хлопает по плечу и, поцеловав в щеку, улетает обратно. Три часа в самолете ради двадцати минут рядом со мной. Он не жалеет меня. Поверьте, человек с таким большим опытом в сфере жалости, как я, может отличить пустое чувство от чего-то большего.
   Мы с Бэном друзья. Ну как друзья?.. Он иногда рассказывает мне о своих проблемах, я иногда плачу у него на плече. И не очень редко мы напиваемся вместе.
   Когда есть такой друг, можно подумать о том, что жизнь удалась. Но ему для счастья нужна жена и пара-тройка детей. А мне?.. а мне ничего кажется не надо.


   Сегодня _это он_ позвонил первым и сказал: «У тебя». Сегодня _это я_ пытаюсь убрать царящий в комнате хаос и раскидать по углам вещи. Достаю две жестяные кружки. И откупориваю бутылку водки. Сегодня _это я_ жду его у себя, повязав оранжевый платок и выбросив подальше надоевший мне парик. А, подумав, снимаю и платок.
   Сегодня можно немножко побыть собой и не притворяться. Бэн поймет... когда он приезжает ко мне - мы не надеваем масок. Мне не нужно выходить из дома и встречаться с любопытными соседками и соседями, не надо ехать через весь город, не нужно встречаться с чужой жалостью. А от Бэна было бы тяжеловато спрятаться.
   Он знает обо мне все. Мне иногда кажется, что даже больше, чем позволительно знать просто другу о просто знакомой.
   Подавлен - от него вчера ушла девушка, а сегодня его не взяли на главную роль. Рядом со мной он пытается бодриться, улыбается, шутит.
   Он проходит в комнату и ухмыляется на царящий в ней хаос, на мои беспомощные попытки навести здесь хоть какой-то порядок. Я улыбаюсь в ответ
   - Оу, жестяные кружки!- Бэн потер рукой об руку,- у тебя что совсем не осталось стекла?
   - Я завещала его в музей. Теперь у меня обязательства, сам понимаешь.
   - Угу,- кивает он и разливает томатный сок, сверху с помощью ложки аккуратно наливает водки. Сбоку это должно было бы смотреться красиво, если бы жестяные бока кружек могли просвечиваться. Но сверху это тоже выглядит завораживающе. Прозрачная водка, стекая по ложке, аккуратно разливается по толще густого томатного сока, лишь слегка проникает в него, разбавляя, раскидывает в разные стороны.
   - Спец,- говорю я.
   - А то,- улыбается он.- Будем!
   Мы ударяем кружками и залпом выпиваем напиток.
   Несколько пролитых капель томатного сока блестят на столешнице, словно капли крови. Я поспешно вытираю их полотенцем. Бэн наливает еще.
   - Что смотрим сегодня?
   - Первое, что попадется,- пожимает плечами он и, кинув подальше в угол мою футболку с дивана, садится.
   Я закрываю глаза и тыкаю пальцем в стеллаж с дисками. Не глядя достаю диск из коробки и вставляю его в проигрыватель. А раньше мы не додумывались сыграть в лотерею и всегда долго спорили, что будем смотреть.

_«Мне двадцать девять... а тридцати уже не будет...»_

   Мы с Бэном переглядываемся. Я никогда не видела этого фильма, но сразу поняла, что это именно _тот самый_ фильм - «Третья звезда»…
   Мы смотрим, не говоря ни слова. Изредка смеюсь я. Чаще он. Но это только первую половину фильма. Потом гробовая тишина. Я боюсь поднять глаза на Бэна. Я, кажется, совсем забываю о себе - думаю только о фильме. Я чувствую, как Бэн сильнее сжимает мое плечо. Мы забываем выпить, и кружки стоят на журнальном столике полные.
   - Не стоило его смотреть,- говорит Бэн, когда идут финальные титры. Его голос дрожит.
   Я поднимаю голову. В его глазах застыли слезы, а губы плотно сжаты.
   - Отчего же? Ты не Майлз, ты Дейв. Тут нечего стыдиться.
   - Моего героя зовут Джеймс,- говорит он тихо.
   - Я имела в виду жизнь.
   - Я знаю,- говорит он еще тише.
   Я не плачу. Я уже давно не плачу над фильмами. Может быть, над этим стоило. В конечном итоге - это единственный фильм, над которым не пошло было бы поплакать.
   - А если я попрошу отвезти меня к морю,- вдруг начинаю говорить я отстраненным голосом.
   Он перебивает меня, прекрасно поняв, что я имею в виду.
   - Я не знаю,- говорит он и умолкает.
   Он поднимается на ноги и сделав несколько кругов по комнате возвращается на прежнее место. Садится, притянув меня к себе. Проводит рукой по моему плечу и говорит очень тихо:
   - Наверное, я бы смог.
   - Бэн, я не попрошу.- Я чувствую, как он переживает. Слышу, как учащенно бьется его сердце. И стараюсь его успокоить.- Я - не Джеймс. У меня нет такой большой семьи. По сути - у меня есть только ты.
   Мы долго молчим. Но в этом молчании нет неловкости, как это обычно бывает. В этом молчании скрыто гораздо больше, чем просто тишина и пустота. Оно стоит дорого. А оценить его нельзя. Нам с Бэном не нужны в эти минуты слова. Мы все способны понять и так. Я люблю такие мгновения. Мне тепло и хорошо рядом с Бэном. Мне уютно и легко. И хочется только одного – продлить это мгновение на вечность.
   - Почему вы с ней разошлись? Опять из-за детей?- спрашиваю я.
   - Она молодая. Ей хочется гулять... почему, Эл? Почему они так не хотят детей?
   - Потому что у них впереди еще вся жизнь.... двадцать тысяч дней. А на какую роль тебя не взяли?
   - Не важно,- отмахивается он.
   Я не настаиваю. «Не важно» значит: «не спрашивай - очень грустно об этом думать».
   - Ты как?- спрашивает он.
   - Неважно,- отвечаю я.
   - Сколько?- спрашивает он.
   - Говорят шесть,- отвечаю нехотя.
   Кот прыгает на диван и тычется пушистой мордой в Бэна. Мужчина гладит его против шерсти, на что кот, вопреки правилам, громко мурчит.
   Этот кот - наш общий. Ну как общий?.. В общем-то, он - кот Бэна. Но, так как Бэн постоянно пропадает на съемках, его к себе забираю я. Кот периодически возвращается к хозяину - когда я выезжаю на несколько недель в свой «второй дом».
   Коту надоедает ласка Бэна и он уходит прочь, напоследок пройдясь по пульту. Экран вспыхивает и фильм начинается сначала.

_«... а тридцати уже не будет...»_

   Медленно я поворачиваю голову к Бэну. Он смотрит на меня.
   В его взгляде нет жалости. Есть сочувствие, сожаление, но не жалость. Есть любовь и есть Вселенная. Как же я люблю его за это... Я тянусь к его губам. 
   - Эл?- неуверенно.
   - Плевать,- говорю я,- я люблю тебя, Бэн...
   Он наклоняется ко мне. И наши губы, наконец, сталкиваются. Я так долго боролась с собой, не позволяя себе быть слабой. Но теперь мне все равно. Ему - я это чувствую - тоже. Сейчас _это только наша любовь_ имеет значение…

***

   Через две недели я поняла, что беременна. Впрочем, я знала это уже наутро нашей единственной с Бэном ночи.
   Врач ругает меня, словно нашкодившего котенка:
   - Взрослые люди! Неужели не знаете, что есть средства защиты! Вы вообще, чем думали?- пыхтит он,- аборт!- заключает он железным тоном.
   Я смотрю прямо ему в глаза и говорю:
   - Нет.
   - Вы понимаете, что химия все равно убьет плод... и все будет еще хуже?!
   - Обойдемся без химии!
   - Без химии вы не протянете и полугода, понимаете вы это или нет?! Вы не успеете выносить плод. И тем более родить!- он намеренно заменяет слово «ребенок» словом «плод» - обезличенно, чтобы убийство показалось менее бесчеловечным.
   - Это его _ребенок_. Я попытаюсь...
   - Попытаетесь прожить месяц, вместо положенного вам полугода?
   - Положенного?- восклицаю я, меня душит ярость,- а кто положил мне эти шесть месяцев? Почему вам положили десять или больше тысяч дней, а мне только сто восемьдесят? Мне не нужен ни месяц, ни шесть - мне нужно ровно девять месяцев. И я заберу их у природы...
   - Это невозможно,- говорит врач. В его голосе нет жалости. Она стирается с годами, как старая краска, выцветая под солнцем. Сколько молоденьких и не только, он направил на аборт, ради нескольких лишних месяцев жизни?..
   Как поздно мы с Бэном посмотрели «Третью звезду»… Еще полгода назад у меня был в перспективе год... Год! Целая вечность! Целых триста шестьдесят пять дней и столько же ночей. А теперь жалкие сто восемьдесят... и никакой надежды.
   - Это ребенок Бэна,- повторяю я. Мой голос не дрогнет, моя вера останется со мной. - Я попытаюсь...