Самое страшное, когда видишь опустившихся бродяг, больше похожих на утопленников, нежели на живых людей - это представить себе их детьми. Ведь они ими - были. В чистых рубашечках ходили в школу. Пахли сеном и молоком. И была у них персиковая кожа и ясные глаза. Топорщились вихры и торчали косички. Косточки были тонкими, ноги прыгучими, а руки - летучими.
Теперь же, глядя на горстку грязной плоти, ковыляющую по тротуару, лишенную воли, достоинства, подобия и имени, нельзя представлять ее ребенком. Иначе что-то взорвется. Или нужно? Чтобы взорвалось? Но любой взрыв несет осколки, боль и кровь, если это не рождение новой звезды.