Сага небесного камня

        Сага   небесного   камня.

                Часть    первая.

Славному кузнецу Ульриху, уже целую неделю не спалось. Заснуть не удавалось даже после долгого дня напряжённой,
утомительной работы в кузне. В чуткой полудрёме он слышал все шорохи, потрескивание остывающего в горне угля, храп и ворочанье
своего ученика. Бессонница сопровождалась мечтаниями, мечты, поддержанные фантастичным освещением кузни, причудливо оживали.
Желанием его, как и любого другого искусного мастера, было создать вещь, непревзойдённую, сказочную, на века.
Уже несколько раз казалось ему ночью, что отковывает он мечь для конунга. Мечи такие бывали, только в легендах.
В детстве он слышал от деда, тоже кузнеца, одну такую повесть. О племени «нибелунгов», вожде их Зигфриде и мече его выкованном из
 упавшего небесного камня. Утром Ульрих печальный и утомлённый, снова принимался за работу с обыкновенным железом.
Помощник кузнеца, карлик Питер замечал перемены в настроении мастера. В это утро он решился спросить учителя о том, что его
 гложет и беспокоит: «Хозяин вы опять ночь не спали? Не захворали ли вы?»

      «Сколько раз тебе говорить, не называй меня так, я тебе не хозяин», - сердито ответил кузнец.

     Лет двадцать тому назад, Ульрих держал кузню возле города Ральсвик, что на острове Рюгген.
Туда он перебрался из Саксонии, потому что там были меньше налоги и меньше конкуренция, а так же была великая вольница.
Как-то утром, собирая топляк на берегу, кузнец нашел корытце и в нём младенца. Он оставил его у себя и чуть подросшего стал обучать
кузнечному ремеслу. Ульрих вырастивший Питера считал его не иначе как за сына, хоть он и вырос карликом. Питер знал свою историю:
знал что он мастеру никто, но очень его любил и почитал, называя хозяином и учителем. Лет же семь назад, пришлось им перебраться
с острова в Норвегию. Король Вальдемар Датский затеял крестовый поход против язычников, населявших Рюгген. Под благовидным
предлогом, с одобрения и при поддержке церкви, он хотел завоевать новые богатые земли. Ульрих хоть и был христианином,
 к вере относился равнодушно, а в пламени войны кто будет разбираться. Он кузнец хороший, а сын карлик, клирикам в чёрных сутанах
 для отправки их на костёр, других доводов и не потребовалось бы. В порту Ральсвика тогда стояло много кораблей из разных
земель, Ульрих выбрал дракар своего знакомца хёвдинга Сирга Удачливого, направлявшегося в Норвегию. Все хозяева кораблей
были известны кузнецу, всем он продавал свои отменные железные вещи, всем помогал чинить суда и любой из них был бы рад увезти
их куда они ни попросили бы. Мастер же избрал Норвегию ещё и потому, что с младенцем Питером при его находке были кой-какие
вещи явно сделанные в той далёкой северной стране. Ульриху представилось возможным, попробовать разыскать родичей Питера.

«Откуда ты знаешь, что я не спал? Сам-то ты храпел, будь здоров, за двоих», - усмехаясь, спросил Ульрих.

    Питер смущённо ответил: «Я учитель последнее время тоже плохо сплю, долго ворочаюсь, сон не идёт. Мысли всё, какие то кружат,
 образы чудятся, видения. Вроде бы и сон, но очень уж живой, красочный, быстрый, как на самом деле я там участвую. Вот, к примеру,
 сегодня привиделось: хожу я по тингу осеннему, а надомной все потешаются. Странно то, что мне это нравится, я этого и добивался.
 К чему такой сон, неясно?»

      «Ты о снах своих никому не рассказывай, если в них что и показано, то это только для тебя, - сказал всё ещё хмурый кузнец. - Я же тебе о
своих не рассказываю».

      «О ваших видениях я и так всё знаю, вы учитель в полудрёме мечь дивный для конунга работаете».

    Мастер в изумлении посмотрел на Питера, ожидая объяснений.

    Карлик доверительно пробормотал: «Я же сказал, чутко сплю, а вы говорите ночью, недавно про мечь и говорили, меня ругали, и торопили,
 чтоб меха раздувал быстрее. Толком, не проснувшись, бросился я к горну, а он потухший, я на вас поглядел вы в постели,
 продолжаете ругаться...»

    Рассказ ученика взволновал кузнеца, он разгорячено сказал: «Надобно отвара успокаивающего заварить и испить на ночь, кстати, и тебе не помешает, а то ходишь сонный, толку от тебя никакого».

   Мастер и ученик принялись за работу. Ульрих был светловолосым, высоким, жилистым сорокалетним мужчиной, типичным саксонцем.
Его же ученик, черноволосый, двадцатилетний, плотно сложенный, очень сильный и проворный юноша. Работали они всегда молча,
без слов, понимая друг друга. Низкий рост Питера нисколько не мешал ему в кузнечном ремесле, он ловко вынимал клещами раскаленные
до бела бляхи и клал их на огромный, плоский валун, служивший наковальней. При этом ученик умудрялся почти всё время раздувать
ногой меха. Кузнец был очень доволен помощником. Работа спорилась, настроение мастера заметно улучшилось. После полудня, кузнецы
решили немного передохнуть и пообедать. Разжевывая сушеную рыбу и запивая её простым пивом, мастер вдруг сказал:
      «Сегодня до ночи, надеюсь, закончим заказ ярла Агни Рваного. Он свезёт мечи наши в Царьград, если товар грекам понравится,
забогатеем мы с тобой, наконец-то. На тинге отдадим ему оружие при свидетелях. Других заказов пока нету, серпы и топоры для
ярмарки я ковать не хочу. Давай-ка Питер займёмся более важным и интересным делом, для конунга мечь сработаем».

     «Как скажете, мастер», - согласился не удивлённый помощник.

      «Тогда завтра в баню, потом отдохнём. А после завтра, отправляемся к нашему соседу, славному бонду Унге Доброму. На прошлом тинге
 он рассказывал, что в его одале есть болото и рабы нашли в нём отменную руду. Если он нам позволит, то наберём её на новый чудо мечь».

     Ученик очень обрадовался, ведь любое путешествие, для юноши, увлекательно. А путешествие, обещающее возможность повидаться с
 обожаемой девушкой, белокурой и голубоглазой Лари, увлекательно вдвойне. Карлику очень хотелось повидать симпатичную невысокую
 дочку, этого самого бонда, с которой он подружился осенью на прошлогодней ярмарке.

     После обеда кузнецы работали с удвоенной энергией и к вечеру закончили все намеченные дела. Не успели они
только отвар приготовить, забыли за работой и приятными мечтами. Уставшие повалились они на лежаки и заснули. Но не долог был их сон.
После полуночи небо рассёк ослепительный огненный шар. С рёвом, громыхая, на землю несся небесный камень. Жуткий грохот пробудил
кузнецов, в ужасе они выскочили на улицу, в тот самый момент, когда пламенный ком, рассёкши небосвод, врезался в землю, где-то за
дальним лесом. Через мгновенье до них докатились ужасные раскаты грома.

     Питер в испуге закричал: «Это дракон, наверное, к нам прилетел!»

    Мастер, сияя от радости, успокоил ученика: «Нет, это никакой не дракон, это небесный камень послало небо, что бы я сделал из него
чудесное оружие; если только запомним направление, куда он упал».

     Питер заметил, что мастер стоял с вытянутой в сторону падения рукой. Забежав в кузню, ученик быстро разжёг в горне факел, схватил из ведра молот, прихватил несколько гвоздей и длинную узкую деревянную планку. Выбежав, он тот час стал прибивать планку к столбу коновязи, сориентировав её в направлении падения. Ульрих обычно скупой на похвалы, на этот раз чуть не расцеловал смышлёного карлика. Теперь, когда направление не утеряется, можно было идти отдыхать.

Утром радость кузнеца поубавилась. Он задумался о том, как держать заданное направление, отойдя далеко от указующей планки?
Уже через пятьдесят шагов её совершенно не было видно. Питер жарко натопил баню и пригласил учителя. Ульриха пронизывало
желание сию минуту бросится на поиски долгожданного небесного железа. Но необходимость всё надлежащим образом обдумать
пересилила жажду деятельности. Лучшим местом для раздумий, конечно же, была баня. Множество судьбоносных решений и разгадок
тайн мастерства происходило в этом расслабляющем, очищающем тело и душу месте. Кузнецы долго, молча, парились, когда Питер
вдруг сказал: «Учитель я, кажется, знаю, как нужно поступить».

    Ульрих был готов его выслушать, потому как сам, так ничего и не придумал.

   Ободрённый молчаливым согласием, помощник продолжал: «Надо поступить как мореходы, ведь они приплывают в далёкие страны.
Я слышал, что у них, для этого есть специальные приспособы. Сосед наш, Унге Добрый побывал в Исландии, у него следует, осведомится
на счёт этих вещей».

       Мастер задумался, потом ответил: «Нежелательно впутывать бонда в это дело, узнай он о небесном металле, того и
гляди, сам захочет его заполучить, тут в Норвегии каждый мужчина не только воин, но и чуть-чуть кузнец. Даже некоторые конунги
были искусными мастерами».

       «Мастер если позволите, я попробую что ни будь выяснить через его дочь, на прошлогоднем тинге мы с ней
имели, взаимный интерес, как мне показалось».

       Ульрих уважительно взглянул на Питера, это обстоятельство было очень кстати.

     «Учитель, осмелюсь вас просить кое о чём, девушку необходимо будет задобрить подарком хорошим», - покрасневший Питер умолк в
 ожидании решения отца.

     «Конечно, надо одарить красавицу, выбери, что получше и завтра, на рассвете, выезжаем», - подытожил повеселевший кузнец.

На рассвете, позавтракав мучной похлёбкой и ржаными лепёшками, кузнецы стали седлать и навьючивать лошадей. Они взяли
с собой в дорогу немного сушеной рыбы, бурдюки с пивом и оставшиеся лепёшки. Обрядившись в новые фалдоны из волчьего меха и
опоясавшись короткими мечами, выехали за ограду. К соседу ехать было не долго, всего полтора дня. Проехав неспешно через густой
лес и дальнее пастбище бонда, к полудню кузнецы добрались до реки. Затем нужно было ехать в низ по течению, к перекатам.
Там был безопасный брод. Речка была узкой, но очень стремительной, многие погибли, пытаясь преодолеть её. Путешественники удачно
перебрались на другой берег и решили обсохнуть на солнце уже клонившемся к закату. В этот день ещё предстояло проехать как можно
дальше по краю болота. На ночь расположились на опушке в редколесье. Унге Добрый, сильно уменьшил количество волков и рысей
на своей земле, мешавших ему заниматься успешно скотоводством. По этому в таком реденьком лесочке не было никакой опасности,
ни для человека, ни для лошадей. Ночь прошла тихо и спокойно, измученные долгой бессонницей кузнецы превосходно выспались под небом.

     Спешно позавтракав, Ульрих и Питер, опять двинулись в путь. Теперь самым главным в их путешествии было приехать точно к обеду.
Припустив коней, мастер и ученик вскоре подъехали к окраине леска. Здесь они собирались дождаться полудня и ехать далее
 к хераду бонда Унге Доброго. Приезжать до обеда было очень не прилично, хозяевам было не по себе оттого, что гость может узнать
чем его будут угощать и уж, тем более неправильным было опоздать к обеду, могли ничего не дать из пищи до самого вечера.

Сразу после отплытия с Рюггена, Сирг Удачливый спросил у Ульриха, где в Норвегии он желал бы обосноваться. Кузнец
не задумываясь, назвал место: где нет попов, где мало людей и много хорошей руды! Хёвдинг доставил мастера к своему давнишнему
знакомцу Унге Доброму, который жил, как раз в таком краю. Густые непроходимые леса вокруг и не многочисленные людские поселения.
Первую зиму мастер и ученик, вынуждены были провести в доме бонда. После, с помощью его же людей отстроили кузню, конюшню и
несколько сараев. Сам бонд, был свидетелем, при объезде земель, в день зимнего солнцестояния, отныне принадлежащих кузнецу.

     За все эти услуги Ульрих расплатился сполна. И на постройке нового корабля и при ремонте старого судна и сковав, пять дюжин топоров,
 для похода старшего сына бонда, в Ирландию. Такие дружеские, соседские, купеческие связи не оставляли сомнений в том что Унге Добрый
 пожелает свою долю небесного металла. Кузнец на последнем привале научал Питера, как они поступят: Гостя у бонда, Ульрих будет
долго вести переговоры о том, что бы тот показал, где находится то самое болото с хорошей рудой, Питер же тем временем станет
охаживать Лари, дочь бонда. Мастер был уверен, что Питеру удастся увидеть, как выглядит морская приспособа. Затем он
попробует повторить её или на худой конец стащить, а самое главное разузнает, как ею пользоваться. Как поступить при другом развитии
 событий кузнецы пока не планировали. Приближался полдень, быстро оседлав лошадей, путешественники выехали из леска.
Переехав луг, лошади медленно зашагали на пригорок, с него уже хорошо была видна огромная усадьба бонда на окраине сизого леса.
Этот бонд умел хозяйствовать, за те несколько лет знакомства между ними, в усадьбе вдвое увеличилось число домов и других построек,
увеличилось количество детворы играющей возле них, всё дышало счастьем и богатством.

Ещё с пригорка кузнецам показалось странным, над поселением не было дыма от очагов и не было видно людей занятых разными
делами. Подъехав ближе, они не услышали и привычных звуков всегда наполняющих обитаемые места. Когда до ворот оставалось шагов
двадцать их окликнули стражники: «Остановитесь и назовите свои имена!»

    Стражников было намного больше, чем обычно и вооружены они были гораздо лучше.

      «Мы кузнецы, ваши соседи: я Ульрих и мой ученик Питер», - ответили удивлённые такой строгостью путники.

      «Зачем пожаловали?»

      «Мы приехали по делу к вашему хозяину славному бонду Унге Доброму», - ответил степенно Ульрих, при этом заметив, что
воинов стало ещё больше.

      «По делу говорите? Небось, пожог уже вас дракон? Вы к нам и драпанули», - среди стражников послышался хохот.

      «Заезжайте быстрей, расскажете нам, какой он и будем дальше вместе борониться от этого гада».

     Кузнецы смекнули в чём дело: грохот от падения небесного камня, был хорошо слышен и здесь. Ульрих с учеником слезли с лошадей и к дому бонда пошли пешком, ворота за ними сразу же заперли. Несколько самых любопытных воинов проводили их к Унге Доброму.

Облепленный разными пристройками и по ныне самый большой в поселении, раньше находившийся в самой середине, теперь же
немного смещённый к околице, дом бонда проглотил их своими огромными двухстворчатыми, резными воротами, обещая надежное
убежище. Хозяин херада сидел за столом, с ним было несколько приближённых, они, что-то возбуждённо обсуждали. Увидев вошедших
Ульриха с Питером все разом смолкли.

   Унге Добрый встал и радостно поприветствовал кузнецов: «Я рад принять тебя славный мастер у себя в доме, рад видеть тебя во здравии, избежавшего напасти нас всех постигшей. Живи у меня, пока не изгоним чудище и не отстроим твоего дома, или все не погибнем в схватке с Ним. Затем бонд, уже обращаясь к своим воинам, величаво произнёс: «Вот кто нам правду расскажет, своими глазами муж сей, змеёныша этого видел. Не то, что наш пастух наплёл ерунды, шар, мол, огненный, прямо не рыская за добычей, летел по небу и упал...»

     Седовласый старый воин перебил бонда: «Почему же сразу ерунда? Может его подранили, где-то, а упал он, у нас тут неподалёку…»

    «Сейчас всё верно узнаем, - урезонил бонд своих гостей. - Да вы садитесь же к столу Ульрих, поешьте с дороги, выпейте пивца, жаль только
ничего вареного и печеного у нас нет, уже второй день очаги не разжигаем, боимся, чтобы не унюхала и не увидела эта зверюга
лиходейская. Но завтра пошлём всё же, кого ни будь в лес подальше, пусть наварят похлёбки и лепёшек испекут, а то подмогу конунга,
 за которой я послал, ещё долго ожидать, а без вареной еды тоже ведь помрём…»

        Кузнецы уселись за стол, Ульрих на почётное место, напротив хозяина, Питер возле него справа. Теперь гостям полагалось спокойно поесть.

Эта передышка, давала кузнецу возможность, обдумать по новому сложившееся положение. Мастер медленно жевал сушеное мясо и
запивал его превосходным пивом, поглядывая то на своего спутника, то на бонда, то на его свиту: «Что же им сказать, что утаить, как
своё дело проделать без лишних участников?» Сделав долгий глоток, Ульрих начал рассказ, который от него так ожидали:
   «Прежде всего, хочу поблагодарить, хозяина всей этой богатейшей округи, славного и храброго бонда Унге Доброго…»

     Все сидевшие за столом одобрительно зашумели, Ульрих велеречиво продолжал: «…Пожелать ему и в дальнейшем: богатства, столько, сколько воды в море, лет, столько же, как дубу возле которого, мы собираемся каждый год на тинг и силу как у Тора.

       Унге Добрый, уже изрядно захмелевший, одобрительно кивал головой.

     «Хочу вас смелые воины успокоить: с моим сыном мы видели, как что-то огненное летело с шумом по небу и упало за дальним лесом,
ваш пастух ничего не напутал. На дракона это было мало похоже. Дом наш мы покинули позавчера, в целости и сохранности. Приехали
 мы к вам не как погорельцы страждущие, а как гости, по делу касаемо руды. Смело зажигайте очаги и ничего не бойтесь!»

   Хозяин херада и его воины удивлённо рассматривали кузнецов спокойно наполнявших рога питьём. Протрезвевший бонд сказал: «Хорошую весть принес наш добрый сосед, но не знает ли он, что же это было такое?»

      «Чудес полно на свете, неизвестно что там упало», - степенно ответил кузнец.

     «Всё же выждем этот день ещё, а завтра уж разведём огни, - объявил хозяин. - А сейчас выпьем крепкого пивца, за чудесное избавление!»

   Пир продолжился далеко за полночь, гости, и хозяева хорошенько набрались пивом, беседа в основном велась о приготовлениях к битве
с драконом. Осмелевшие люди стали громко разговаривать, а захмелев и вовсе кричать. Старый ратник рассказывал, как в одном
походе им пришлось отбиваться от дракона:
   «…Подступиться к этим тварям нет никакой возможности, у них очень тонкий слух и нюх. Пока мы это поняли, потеряли уже половину дружины. Умертвить гадину удалось, только применив хитрость. Устроили мы с товарищами засаду, заманили его, туда отступая, а за тем уложили из огромных луков стреляющих копьями. А сейчас что же, кабы по правде дракон объявился, не оборонились бы. Луков таких не сделали, сидели тут на равнине, какая тут ловушка может быть. Только и догадались послать за подмогой, а зачем, нас для битвы вполне хватило бы. С бойцами конунга пришлось бы делиться драконом. Великую ценность этот зверь представляет. Шкурой щиты оббивают, из зубов наконечники копий делают, а внутри них в отдельном желудке драгоценностей...»

      Мастер кивнул Питеру, и они вышли на улицу, отлить возле конюшни. С ними увязались и несколько людей бонда.
Возле строения на столбе коновязи была прибита планка, мастеру показалось, что она указывает на место падения небесного камня.

       «Это вы теперь по-новому коней привязываете?» - спросил он у сотрапезников, указывая рукой на нехитрую конструкцию.

     «Нет Ульрих, коней мы по старому привязываем, это наш пастух на всякий случай направление, куда упал огненный шар, отметил» -
 и захмелевшие воины бонда, стали в который раз за ночь, пересказывать очевидцу события, как летел, толи дракон, толи шар…

    Даже крепкое пиво не улучшало угнетённого настроения кузнеца. Мечта заимела огромные препятствия. Питер тоже был мрачен, в этой
ситуации выведывать у Лари, что либо было нельзя, в поселении всем было известно об огненном шаре, могли возникнуть подозрения.
Но более всего он боялся, что Ульрих решит поскорей уехать из херада и встречи с дочерью бонда придется ждать до осени.
Наступила глубокая ночь, шумный пир стал затихать, вскоре все заснули. К ученику кузнеца сон не приходил, ему опять привиделся
тинг и то, как он всех там потешает, но под утро, и Питер, утомлённый, заснул.

Хитрый и недоверчивый бонд Унге Добрый, приказал слугам разбудить себя и приближённых воинов с рассветом, он собирался
 тайно посоветоваться с ними, без участия гостей. Собрались в доме его сына, который отправился за подмогой к конунгу. Туда принесли
свежеиспеченных лепёшек и много пива, утолить жажду после вчерашнего пиршества. Испив огромный рог славного напитка, и ощутив
себя намного лучше, бонд начал совет:
     «Хоть я и зовусь добрым, мне очень жаль, что не удалось заполучить Ульриха к нам в поселение на эту зиму, как оказалось у него всё хорошо, ну, да так тому и быть. Беспокоит меня другое, что же такое упало, там за дальним лесом? А если вдруг, в самом деле, убитый дракон? Немалая ценность, будет, чем поживиться, найти бы только…»

     Седеющий, но ещё очень могучий воин Хальд Крепкорукий заговорил после хозяина херада: «Найти попробовать можно, а вот чьё оно будет?»

       Бонд, недолго думая, ответил: «Раз за дальним лесом, то того, кто первый найдёт!»

     «А про старую вёльву Хильге ты забыл?»

      «То, что она, где-то там живёт, ничего не означает, - сказал раздраженно бонд. - Ведь никто из нас не ходил к ней в свидетели, землю свою она не объезжала с нами, зарубок для обозначения удела своего не делала…»

      «Ей может сам Один свидетель, не боишься прогневить ведьму?» - все одобрительно закивали головами на слова Хальда Крепкорукого.

      «Что мы раньше времени спорим, други? Вот разыщем свалившееся, тогда само собой, как-то решится, кому сколько полагается.
Лучше совет дайте, как найти?»

     Брат Хальда Крепкорукого, ухмыляясь, сказал: «Как в море, к земле прямо идём по солнечной доске, так и тут пойдём от коновязи, где Йонс жердь прибил!»

     «Всё бы хорошо, но ведь нам реку преодолеть надо, а преодолеть её можно у перекатов, как же потом поточнее направление найти?» - слова бонда всех озадачили, попивая медовое пиво, приближенные думали, какой дать совет.

    Младший сын Унге Доброго, стесняясь того, что будет давать совет отцу, несмело проговорил: «Нужно спросить у Ульриха может он или этот его, карлик, запомнили направление? Если знают, то начать поиск нужно из одаля кузнецов».

        Слова эти вызвали всеобщее одобрение, хотя и сказаны были очень молодым человеком.

    «Мудрых и отважных сынов имеешь ты бонд, радуйся, достойны они будут принять вотчину, когда уйдешь в валгаллу!» - Унге Доброму понравилось и предложение и похвалы. Он приказал приготовить наилучший обед для своих воинов и гостей.

На этот раз, бонд посадил Ульриха по правую руку от себя, а место напротив, осталось свободным. Кузнец смекнул что будет
важный разговор с хозяином. Бонд начал из далека, попросил опять рассказать о пролёте огненного шара, внимательно слушая и пытаясь
понять где произошло падение. Но мастер умело избегал деталей, обобщая и приукрашивая полёт. Хозяин пира решил чуть выждать.

     От него и его воинов, в адрес кузнецов, постоянно звучали хвалебные речи, непересыхающей речкой лилось пиво и вино. Ульрих
насторожился, похвалы и обильные возлияния усыпляют бдительность, бонд хочет побольше выведать. Унге Доброму вскоре надоело
это хождение вокруг да около и он решил напрямую поговорить о деле.

     «Ульрих, как думаешь, что упало за дальним лесом - дракон?»

     «Да откуда ж мне знать», - весёлым захмелевшим голосом ответил кузнец.

     «Ты сосед, у нас мудрый, много знающий, многое повидавший…» - бонд пристально посмотрел колким взглядом на Ульриха.

     Кузнец отвёл глаза, чувствуя близость развязки.

    Бонд продолжал: «Я, хотел бы найти то, что упало. Мне кажется, что и тебе сосед это интересно было бы сделать...», - затем бонд нарушил затянувшуюся паузу предложением.

      «Почему бы нам вместе не найти дракона? Ведь ты знаешь направление от своего дома, мои люди помогут с поисками,
находку разделим по справедливости».

    Мечты кузнеца, о единоличном владении небесным металлом, рухнули окончательно, оставалось лишь одно, правильно обозначить эту самую справедливость раздела. Ульриху было известно, что по обычаям этих северных воинов, добыча делится на количество участников похода. Поэтому он сразу заявил условия своего участия: в поход пойдут, он с Питером и от бонда двое человек. Лошади и припасы, свои от каждой стороны, найденное поделится строго пополам.

   «Хороший кузнец, теперь ещё и хорошим торгашом стал», - подумал бонд.   «Условия не особо выгодные, но делать нечего, я согласен, ударим по рукам», - объявил Унге Добрый притихшим воинам.    «С нашей стороны в этот поход пойдёт мой младший сын и пастушок Йонс, а сейчас идите готовиться к походу, потом, отдыхайте, завтра утром вы выступаете».

      Одобрительных криков было не много, в этом не очень суровом и опасном походе участвовать хотелось многим. Как только ушли кузнецы, бонд решил продолжить совет.

     «Этот Ульрих человек хитрый и осторожный, но я его раскусил. Он говорил, что приехал за рудой, а теперь о ней и не вспомнил даже. За то согласился тут же на поход не известно, куда и за чем, он, что-то знает, но не говорит. Надеюсь, мой сын Орвальд не позволит себя надурить. Теперь же выпьем за удачу в походе, други мои…»

Утром, когда в хераде все ещё крепко спали, четверо людей отправились в дальний путь. Дорога к владениям кузнецов, всем им
была хорошо известна. Орвальд неоднократно бывал у Ульриха по поручениям отца, а пастушок Йонс вообще считался самым лучшим
знатоком окрестных мест, он был самым удачливым охотником и следопытом. Отряд двигался не спеша, Перво-наперво нужно было
добраться до переправы не позже начала заката, чтобы успеть насобирать дров для костра, обогреться после купания в холодной воде реки
до наступления темноты и чтобы хвороста хватило на всю ночь. Места на другом берегу реки, ближе к жилищу кузнецов, были намного
 более дикими и опасными. Люди ехали молча. Кузнецы, потому что не выспались, к мастеру и ученику опять вернулась бессонница и
 необъяснимые видения. Сын бонда и Йонс, потому что были людьми по натуре не общительными. Кроме того, перед отъездом отец
Орвальда немного рассказал сыну, о том, кто такие, могут быть мастера кузнецы. Властители огня и металла на севере считались
могущественными колдунами. Бонд, строго настрого запретил юноше вести пустые разговоры, не касающиеся дела и внимательно
следить за кузнецами, особенно за карликом, который своим внешним видом очень был похож на злобного колдуна. Орвальда
для похода, Унге Добрый выбрал не только потому, что он его сын и лучше него за делом никто не присмотрит. Младший сын бонда
был искусный скальд и мог хорошо слагать даже магические висы. Пастух Йонс был человеком опытным и мужественным, самоотверженным
и безгранично преданным хозяину. Эти двое, были способны выполнить любое поручение.

    Путешественники всё же нежданно разговорились, у костра, когда совсем стемнело. Запивая скромный ужин пивком, лучше всего, скоротать время до сна, рассказывая страшные небылицы, которые так любили в этих краях. Орвальд считал себя предводителем отряда и потому завёл разговор первым.

     «А знаете ли вы, что старая вёльва Хильге, к владениям которой мы через день подъедем, умеет мастерски обращаться в любую птицу или
зверя?» - Ульрих и Йонс занятые приготовлением лежанок для сна не обратили никакого внимания на слова юноши пытавшегося напугать
своих спутников. Питер же решил подшутить над надменным сыном бонда.

     «Боишься, что бы она не обратилась в того дракона, которого мы ищем, а потом при дележе, внезапно не обратилась обратно в мерзкую старуху? От такого зрелища трудно будет не обделаться», - шутка всем кроме Йонса понравилась.

    Хмурый пастушок резко сказал: «Перестаньте о ней, да ещё и так громко, чепуху всякую говорить!»

    «На счёт превращения в зверей не знаю, не видел, а то, что она меня когда-то вылечила, это было. Зимой, как-то на охоте, напала на меня
рысь, толи с голодухи, толи бешеная. Порвала мне сильно шею когтями, разорвала сонную артерию. Лежу в снегу, умираю, но вдруг
кошка отпрыгнула от меня в ужасе и убежала. Перед тем как сознание потерять, увидел подходящую ко мне женщину такого жуткого вида
и подумалось со страху, уж лучше бы рысь догрызла. Но обошлось всё, выходила меня Хильге и даже кой чему обучила. Я могу теперь
зверей заговаривать, вот, к примеру, повстречается нам по пути волчья стая, меня они не тронут, а вас сожрут подчистую, - пастух оглядел
спутников, его слова произвели должный эффект, все сидели очень тихо, потупив глаза в землю. - И не какая она не старая, не старее
твоей матери Орвальд».

      «А ведь ты её побаиваешься», - сказал сын бонда.

     «Уважаю, она мудрая и сильная женщина», - решительно ответил Йонс.

       «А мы вот, хоть и ближайшие соседи ей, но никогда не виделись», - сказал Ульрих.

     «Может это и к лучшему, что не виделись с ней, - потупив взгляд, заметил Йонс. - С ней встречаются только при большой надобности и никогда случайно. Её в юности, по ошибке, отправили в Биармию, к лапландцам учиться гальдру и магии рун. Тогда как женщинам положено знать магию сейда. Шаман прочитал знаки и оставил её для обучения. Многое может Хильге, многое знает и умеет. После моего излечения больше видится нам, не приходилось, хоть я и пытался её разыскивать…»

     «Давайте уже будем отдыхать, хватит эти страхи рассказывать», - поморщившись, сказал Ульрих и впервые за несколько лет украдкой перекрестился.

    Подбросив много поленьев в огонь, путешественники крепко заснули.

Вёльва Хильге вторую неделю творила ритуалы на разломанном молнией, упавшем дубе. Ей удалось приманить, рухнувший
прямо перед её хижиной, небесный камень. Он валялся обугленный, на дне проделанной им рытвины, зловещая основа для её мести.
 Теперь Хильге денно и нощно танцевала вокруг своего посоха, распевая всё более могучие заклинания. Она призывала к себе кузнецов.
По её замыслам, далее они будут каждый по-своему, помогать ей мстить. Избранные вёльвой люди медленно, но неуклонно приближались.

      Мстить страшно и жестоко, она хотела конунгу Арнольду Свирепому, который двадцать два года тому назад, невзирая
на оказанную ему тайную услугу изгнал её из своего селения. Позже она узнала, что её родная сестра, состроив подлые козни
заняла её место прорицательницы при дворе короля. Эти двое людей вскоре заплатят сполна за долгие годы изгнания и одиночества.

     Ждать прихода искателей оставалось недолго, воспользовавшись своими могучими рунами для проведения призывного ритуала, Хильге
 обессилено скорчилась и замерла в ожидании на поваленном дереве. Одного она не знала до сих пор, кто кем управляет, она рунами или
руны ею. Магическим этим знакам было уже больше тысячи лет. Они были очень своенравны и обидчивы и лишь иногда позволяли
своим владельцам осуществлять собственные желания. Так не знала вёльва, что изгнание от конунга подстроили её же руны, им
очень захотелось жить как прежде в Лапландии, на воле, среди дремучих, непроходимых лесов никому не мешая и не помогая…

Отряд, разыскивающий упавший огненный шар, после спокойной ночи, двинулся в путь и вскоре прибыл к жилищу кузнецов.
Остаток дня люди провели, подготовляясь к дальнейшим поискам. Кузнецы выбрали и навьючили съестными припасами ещё одну лошадь
из своей конюшни. Ульрих также предусмотрительно решил взять молот и зубило, чтобы прямо на месте разделить небесный камень.
Всё, упаковав и приготовив, наскоро поужинав, рано легли спать, с рассветом всем хотелось начать настоящие поиски упавшего добра.
Утром даже решили не завтракать, чтобы не терять время. Настал час Ульриху открыть направление поисков. Он подошёл к коновязи с
прибитой планкой и подозвал компаньонов.

     «Вот наша доля, если вдоль планки смотреть, будет место падения, где-то за дальним лесом».

  Орвальд вынул из-за пазухи «солнечную доску», сориентировался по солнцу и по планке, отметив угольком черту на приспособе, сказал:
  «Можно отправляться».

        Стараясь не отставать и держаться за сыном бонда, искатели въехали в дебри дремучего малопосещаемого леса.
Отряду пришлось тяжело, иногда надо было спешиваться и прорубаться мечами через густой подлесок; навьюченные лошади не могли
идти через заросли багульника и можжевельника. После преодоления таких мест, Орвальд неизменно доставал приспособу и проверял
верность направления, сверяя тень от выступа с угольной чёрточкой. Карлику Питеру приходилось тяжелее всех, из-за своего роста он
утопал в растительности, но ни на что не жаловался, молча шел со всеми вперёд. Он продолжал мечтать о встрече с Лари, гостя у бонда
 те несколько дней, Питер даже мельком её не видел. Уже несколько раз, на нечастых, коротких привалах, он хотел спросить о ней у
брата, но не находил хорошего повода. Тоска мучила его, больнее непроходимых, колючих кустарников. Ульрих, казалось, не замечал
никаких трудностей пути, если бы было возможным, он, наверно побежал в перёд, к своему небесному камню. Но отряд продвигался
утомительно медленно и что бы не терять времени мастер придумывал форму своего нового меча для конунга и как его побогаче украсить.
Как только искатели вошли в лес, пастух Йонс почувствовал, что его как будто начало притягивать куда-то. Он безошибочно определял
направление куда следовало двигаться, не дожидаясь, когда его укажет сын бонда. После первой ночёвки в диком лесу, это притяжение
усилилось ещё больше. Ему показалось, что он как-то связан, с тем, что они разыскивают и потому оно его тянет к себе. Он предположил
что возможно станет единственным обладателем упавшего скарба. В глухом, дремучем лесу, из под ног проходивших людей, всё время
выскакивали испуганные зайцы, перепела и другие животные. Но ни одного из них, умелым охотникам не удалось застрелить или поймать
 на ужин. «Хильге хорошо охраняет свои владения», подумал пастух. После второй ночи, он был уверен, что и с вёльвой им тоже придется
встретится. Просто так с этой женщиной ничего не бывает, Йонс почувствовал, что они все, уже втянуты, во что-то мало приятное.

На исходе третьего дня поисков, отряд вышел на небольшую прогалину. Здесь лежал огромный дуб и была, какая-то рытвина по
бокам, которой на вывороченной земле, уже успели прорости травинки. Йонс сказал: «Кажется, пришли».

      Ульрих был с ним согласен. Питер слез с лошади и повалился на траву отдыхать. Орвальд подъехал к краю ямы и увидел обуглившийся бесформенный, не больше головы быка, камень. Кузнец достал молот и зубило, спустился в рытвину и отбил обгоревшую корку. На глыбе, перемежаясь с породой, в лучах заходившего солнца, поблёскивали вкрапления, чудесного, небесного металла.

   Недовольный находкой Орвальд сказал с надеждой: «Может, дракон упал, где-то в другом месте? Поищем ещё?»

    Взбудораженный находкой Ульрих, грубо ответил ему: «Мы с Питером, то что нам нужно, уже нашли, а вы, если хотите чего-то другого, можете ещё поискать».

    Йонс сказал, обращаясь к сыну бонда: «Это то, что мы все искали, здесь больше ничего не падало, теперь же разделим это, как и договаривались».

    Ульрих заметив полную не заинтересованность находкой со стороны сына бонда, надеялся оставить всю глыбу у себя, посулив юноше хорошие подарки взамен. Оставалось лишь одно, сломить упрямство и преданность Йонса.

     Не замеченная никем из отряда, одетая в серые лохмотья, сидевшая на поваленном дереве возле корней и наблюдавшая за ними Хильге, внезапно вскочила, опершись на свой посох, и жутким голосом спросила: «Кто это тут собирается делить, мой небесный камень?»

    Питер вскочил, доставая короткий мечь. Орвальд от неожиданности свалился с коня, но тут же поднялся, выхватывая из поклажи щит и копьё. Ульрих выпрыгнул ловко из ямы, замахиваясь на звук молотом. Один лишь Йонс оставался, спокоен, узнав голос вёльвы.

      «Я сама отдам камень одному из вас», - не обращая внимания на чехарду пришельцев, твёрдо сказала Хильге.

     Паника, охватившая отряд, мало помалу прошла. Все кроме Йонса с любопытством разглядывали Хильге.
Не молодая, но совсем ещё и не старуха. Выше среднего роста, редкого у местных женщин. Рыжие с проседью, длинные, развевающиеся
на ветру волосы, тонкие, правильные черты лица. Не взирая на лохмотья, она была великолепна, возвышаясь на поваленном дубе.
Никто в отряде несмел заговорить, почувствовав себя полной хозяйкой положения, Хильге решила сама нарушить беззвучную паузу:
  «Почему молчите, не спрашиваете, кому же из вас, я отдам глыбу, что в замен попрошу, испугались наверное моего внезапного появления?
Я немного задремала, вас, поджидая и не проснувшись ещё полностью, силу голоса не рассчитала, не бойтесь меня, ничего вам плохого не
сделаю».

     «А никто и не боится, что ты нам четверым вооружённым мужчинам, можешь сделать», - не сдерживая гнева, выкрикнул Орвальд.

     Йонс хотел, уже было надавать ему подзатыльников, но сдержался, памятуя, чей он сын. Вместо этого, он слегка наступил ему на ногу,
обращая на себя его внимание, и тихонько сказал: «Умоляю, Орвальд, не груби, не перечь и не спорь с ней, если хочешь, что бы всё хорошо закончилось».

     Изумлённый сын бонда, притих. Ульрих, между тем, как самый старший и самый заинтересованный в отряде, решил прояснить ситуацию:
   «Так скажи же нам, мудрая женщина, кому отдашь камень и на каких условиях?»

      «Тебе отдам славный мастер», - сказав это, она при помощи посоха, ловко спрыгнула со ствола и оказалась прямо перед отрядом.
    Люди от неожиданности отпрянули назад, а кузнец упал в яму и чуть не ударился головой, о теперь уже своё сокровище.

      «Вы, это, поаккуратней тётушка, - сказал Ульрих, вылезая из рытвины. - Давайте все, сейчас, не будем делать резких движений, того и гляди, кто-то кого-то, пырнёт оружием случайно».

    «Раз вы такие пугливые, предупреждаю, в конце разговора, запрыгну обратно на дерево», - ухмыляясь, сказала Хильге.

     «Что буду должен я?» - стряхивая землю с одежды, осведомился кузнец, предчувствуя непомерную цену.

     «Ничего особенного, возьми меня в помощницы», - ухмыляясь, ответила ведьма.

     «Да как же это возможно? - возмутился Ульрих. - Женщинам вообще на кузню вход заказан, чем ты мне там поможешь?»

     «Не причитай ты так, мастер, я тебе не меха буду раздувать и не молотобойцем пособлять, а своим умением и заклинаниями. Или ты
думаешь, небесный металл, обыкновенным земным молотом сковать удастся? Намучаешься только, а ничего не выйдет».

      «Я тётушка уже лет тридцать по железу стучу, родом из семьи кузнецов, очень долго учился у пленённого в крестовом походе арабского кузнеца, секретам дамасской стали, попробую, как ни будь, без магии, сам управится. Не желаешь отдать небесный камень, не отдавай, а баб в моей кузне никогда не было и не будет!» - ответил разгневанный Ульрих.

     «Не надо так кричать громко, бери глыбу, мне нравится твоя уверенность в себе, но помни, я как и обещала, помогу, если не будет получатся. Пришлёшь, вот его, за заклинаниями», - Хильге указала рукой на Питера, при этом, она сильно удивилась своему предложению…

    Затем пошептав, что-то, от охватившего её внезапного наваждения, крикнула грубо мужчинам: «А теперь проваливайте отсюда, Йонс уведи их подальше, я сегодня ночью буду очень буйная…»

      Без разбега, всего лишь взмахнув резко руками, колдунья оказалась опять на стволе дерева. Кузнецы принялись ворочать глыбу, но она оказалась очень тяжелой, им двоим не одолеть. Ульрих, понимая это, попросил помощи у спутников.

     «Ещё чего, ваше теперь добро, сами и носите», - с обидой в голосе сказал Орвальд.

     «Не зли меня юноша, помогите товарищам, на ваш век хватит ещё другого добра», - сказав это, ведьма ещё раз взмыла в воздух и опустилась
 около неприметной хижины стоявшей неподалёку, затем она помахала посохом, толи грозя, толи прощаясь и скрылась внутри.

    Люди все вместе с трудом погрузили и привязали небесный камень на самую крепкую лошадёнку. До ночи оставалось совсем не долго,
отряд двинулся в путь. Никому не хотелось оказаться ночью слишком близко к жилищу колдуньи. Ехали до самой темноты, потом быстро
развели костёр и решили поужинать. Никому не хотелось начинать разговор первым, но Орвальд всё же решился и задал Йонсу не дававший
 покоя вопрос: «Ты знал, что она тут живёт, почему нам не сказал? Сколько страху натерпелись…»

      «Я не знал, когда она меня лечила, её хижина была в другом месте. Потом, я ещё несколько раз туда захаживал, но с Хильге уже не встречался, маги часто меняют места жилья», - проговорил, выходя из раздумий, пастух.

      «А вы кузнецы, знали ведь, что мы ищем, почему молчали?»

     «Точно не знали, догадывались», - ответил виновато Ульрих.

    «Что я теперь отцу скажу, где добыча?» - возмущался Орвальд.

     «Хватит причитать, давайте будем спать, завтра тяжелый денёк. Нужно поскорее отсюда убираться, Хильге задумала что-то очень нехорошее»,  - с этими словами Йонс закутался в кабанью шкуру и мерно засопел. Люди засыпали под далёкие ритмичные завывания. Это вёльва снова творила своё колдовство.

Назад возвращались быстро и потому что путь уже был проторен, и ещё не успел снова зарасти, и потому что оставаться во владениях
Хильге никому не хотелось, даже мечтавшему о встрече с ней Йонсу. Ульрих попытался задобрить унылого Орвальда, пообещав ему, если
останется после изготовления меча, немного метала, сделать небольшой охотничий нож. На сына бонда это ни как не подействовало, он
ехал угрюмый и молчаливый, считая себя обманутым и обесчещенным. Питер в этих условиях, оставил всякую надежду, расспросить у него
про сестру; и без того невесёлая поездка стала совсем гнетущей. Йонс, как и все остальные, немногословный, пытался понять что же
случилось, но вскоре осознал тщетность своих попыток уловить цели и желания необычных людей. Он заметил нескрываемую весёлость
 Ульриха и ему вдруг показалось, что мастер совершенно напрасно радуется подарку, ничего хорошего из небесного метала не выйдет, а
наоборот, будет от него несчастье и погибель всему краю.

     На второй день обратного пути, ещё до полудня, отряд добрался до поселения кузнецов. Памятуя наказ ведьмы, пастух и сын бонда, помогли кузнецам сгрузить глыбу, после этого, спешно поехали дальше к себе домой, отказавшись от предложенной еды и ночлега. Ульриха этот обидный отказ несильно задел, он был теперь в своей стихие, дома с долгожданной находкой и теперь только ею и жил. Сегодня кузнецы решили сходить в баню, смыть дорожную грязь и усталость, а уж завтра приступать к долгой, трудной и ответственной работе.

Подъехав к перекатам, Йонс разделся до гола и несколько раз, полностью окунулся в ледяную воду. Он посоветовал и Орвальду
сделать то же самое, но удивлённый сын бонда отказался, после переправы всё равно мокрый будешь. Пастух не смог бы объяснить
зачем он сделал это омовение, он просто знал, после таких перипетий, самое оно смыть с себя ритуально происшедшее. Ночью, в лесу,
 к нему во сне приходила Хильге и сказала всего лишь одно слово: «Уходи!»

    Бонд Унге Добрый, сам встречал их у ворот поселения; от него не укрылся печальный вид Орвальда, а когда он услышал историю их похода и сам опечалился. Его сын не снискал ни добычи, ни славы, а тут ещё, совершенно напрасно, должна вскоре появиться орава дружинников конунга, корми их, развлекай, одни убытки и никакой прибыли. Йонсу хотелось рассказать, что это ещё не самое наверно плохое, но так как предупреждение вёльвы было только для него одного, молчал. На следующее утро, он ушёл: сначала на охоту, а после направился к родственникам, жившим очень далеко от этих мест, собираясь вернуться не раньше зимы.

                Часть    вторая.

Ульрих и Питер приступили к долгожданному делу. Несколько дней они дробили, крошили и толкли глыбу,
в железной ступе, тяжёлым, крепким пестиком, пока небесный камень не превратился в кучу пыли. Затем в огромной
 земляной печи, стали нагревать пыль с углём. Через несколько дней непрерывной плавки, кузнецы выпустили
долгожданный метал в каменные формы и стали ожидать, когда он остынет. Глыба была большая, и у них закончился
 весь уголь. Во дворе лежали дубовые колоды, пока метал горячий, не теряя времени, они начали пережигать дерево на
 уголь. За этим занятием прошло ещё несколько дней. Наконец метал в формах, остыл, и угля стало опять много.

    Необычайно оживлённый мастер велел Питеру разводить огонь в горне, затем хитро подмигнул и торжественно
 объявил: «Сейчас будем ковать его голубчика!»

    Металлическую бляху бросили в жаркое, фиолетовое пламя, Питер привычным движением ноги, раздувал меха, держа в руках клещи, готовясь по сигналу учителя, выхватить и бросить её на наковальню.

     «Давай», - заглушая рев горна, крикнул Ульрих, заметив переход цвета, с малинового, на желтый.

    Ученик ловко схватил огненный блин и положил его возле учителя, мастер, придерживая его другими клещами, стал
наносить ритмичные, тяжёлые удары. Бляха не поддавалась, кузнец сильно лупил по ней молотом, а она даже и не
думала расплющиватца. При попытке её согнуть она переломилась, затем остыла, и мастер бросил куски опять в горн.

      «Ничего сейчас мы его снова нагреем и побыстрей работать будем и не такие каверзы ковали», - сказал с нарастающим
 неудовольствием Ульрих.

      Питер делал свою работу, мастер ждал перемены цвета; учитель опять заорал: «Ложи», - и принялся с остервенением бить, по неподатливому металлу.

     Во второй раз кусок бляхи остыл совершенно нигде даже не примятый. За этими безрезультатными занятиями кузнецы не заметили, как настала ночь, Питер робко предложил учителю отдохнуть, тот нехотя согласился, но предупредил: «Завтра чуть свет за работу!»

     С утра, наспех перекусив, кузнецы принялись за дело. Пламя, раздуваемое Питером, грозно гудело, в этот раз Ульрих
 решил прогреть кусок металла, дольше обычного, в надежде, что он станет более мягким. Кусок разогрелся до
 светло-соломенного цвета и ученик по команде положил его на наковальню. Ударяли по очереди, Питер огромным
 молотом, Ульрих меньшим, но также сильно. Расплескать кусок не удавалось. Учитель скомандовал греть его опять.
 Карлик послушно исполнял приказания…

      «Поддувай быстрее, шевелись лодырь», - сорвал свою злость учитель на безвинном ученике. Питер прибавил
 скорости, кусок опять нагрелся. И в этот раз, упрямый небесный метал, не поддался. Не в характере Ульриха было
отступать и здаваться, он скомандовал ученику, бросить в огонь, другой кусок метала. Подходил к концу второй день
упорной, но безуспешной работы. Он так ничем путёвым и не закончился, утомлённые кузнецы отправились спать.

   Ульриху снился конунг, говоривший ему: «Что ж ты мастер, всё теперь у тебя есть, а меча мне сковать так и не смог?»

     Карлику Питеру наснилось, как он беседует на тинге с дочерью бонда и всякий разговор переходит на то, что им с
учителем не повезло сковать чудесный мечь для короля; и теперь все над ними потешаются; и по этому, чтобы он,
неудачник, не ходил за ней. Неудача довлела над ними даже во сне!

    Проснулись непривычно поздно, медленно позавтракали и Питер не получил распоряжения разводить в горне огонь.
 Ученику показалось, что мастер в замешательстве: «Баню?», - предложил он, как обычно в таких случаях.

     «Рано, - ответил Ульрих, - испробуем ещё одно средство».

       Мастер решил, переварить весь небесный метал, с меньшим количеством угля. Снова закипела тяжелая работа,
 продолжавшаяся чуть меньше недели. После того, как металл, снова разлили в формы, учитель сказал: «А вот теперь в баню!»

     Несколько дней отдыха, восстановили силы кузнецов, они были готовы вступить в новую схватку с упрямым
 железом. Как они не старались, их постигла новая неудача, железо не поддавалось. Нагревая его за соломенный
цвет, оно плавилось и растекалось по горну, малиновым, тоже не ковалось. Ситуация выходила за рамки понимания
Ульриха, такого с ним никогда не приключалось. Питер понял, что изнурять себя этой невыполнимой работой
достаточно, он решил откровенно поговорить с мастером. После обеда, как раз, настал, подходящий по его мнению момент.

     «Учитель, вы позволите мне сказать вам кое-что?» - мастер молча кивнул,

      Питер продолжил: «Мы с вами уже очень долго живём в этом краю и немало слышали историй про разных магов, ведьм и чародеев.
 Верить в это или не верить, сейчас уже не важно, нам суждено было столкнуться с этим на прямую. Я думаю, вы и сами
 подозреваете, что дело не в вашем мастерстве, оно как всегда безупречно, а в том, что эта Хильге таки заколдовала небесный
 камень. Как ей это удалось, мне, как и вам, неизвестно, но ей, видимо только и под силу, расколдовать его. Из этого следует
лишь одно, необходимо сходить нам к ней и упросить снять чары. Если мы, хотим работу выполнить, нужно снести
этот удар по гордости».

      Как не прискорбно было славному мастеру Ульриху, слышать совет ученика, он и сам понимал, к колдунье сходить придется, только не хотел сам себе, этого говорить.

     «Так, тому и быть, - удручённо промолвил мастер. - Только пойдешь ты один».

     «Как один?» - удивлённо спросил Питер.

       «А ты, что забыл? Она только тебя приглашала».

       Питер с ужасом вспомнил этот момент, ему стало очень страшно идти одному к Хильге, но признаться в этом учителю
и отцу он не посмел. Завтра он, во чтоб это ни стало, отправится в путь и сделает для отца, всё возможное.

Путь к ведьме уже был известен, Питер ехал быстро, на невысоком исландском неприхотливом коньке.
Погода была подходящей для путешествий, но настроение путешественника было не весёлое; ещё бы в одиночку
отправится к вёльве, когда даже четверым, бесстрашным искателям, при первой встрече, стало не по себе.

    Въехав в дремучий лес, ученик был удивлён; проторенная ими тропа не заросла кустарником, хотя и прошло уже
много времени, этому он обрадовался, не нужно будет продираться через густые колючки. Переночевав всего лишь
раз в пути, к вечеру следующего дня, ученик кузнеца подъехал к жилищу Хильге.

Ещё из далека, он начал высматривать, не притаилась ли колдунья на стволе возле корней, как было в прошлый
раз. На поваленном дереве её видно не было, тогда несмелый карлик, стал внимательно и осторожно осматривать
окрестность: рытвина, в ней никого, ствол, за стволом, тоже никого, перед хижиной и возле неё, тоже никто вроде бы
не скрывался. Ещё раз оглядев прогалину, Питер спешился и направился ко входу в не то крепкий шалаш, не то
недостроенный сарай. Подходил он, всё более одолеваемый паникой. Стоило случайно каркнуть вороне, или даже
просто чирикнуть воробью, пришлось бы наверняка стирать штаны. Остановившись возле самых дверей, Питер
окликнул хозяйку. В ответ он ничего не услышал.  «Может, дома её нет», - сообразил ученик.

     «Хорошо бы так, подожду до завтра, до обеда и уеду из этих жутких мест», - в хижину он заглянуть не решился.

     Прекрасное, обнаженное тело Хильге находилось в её небогатом жилище, только тело. Вёльва, бесплотная, сейчас
 общалась с духами. Если бы, кто, захотел с ней расправиться, сейчас был самый удобный момент, безжизненное тело
 колдуньи лежало в углу на каком-то тряпье.

    Погода в это время года не обещала сюрпризов, поэтому Питер решил заночевать под открытым
небом, возле огромного костра. Ночь прошла, несмотря на опасения гостя, тихо и спокойно. Ранним утром, карлика
разбудил многоголосый, оглушительный птичий хор. Кузнецы жили не в лесу, и Питер никогда не слышал подобного
шума. Хотя ему иногда и приходилось в дороге заночевать в глуши, такое громкое пение, разбудившее его, было
редкостью. Между тем, это Хильге вернулась назад.

       «Эй, вставай, не притворяйся, ты же уже не спишь», - негромко позвала Хильге карлика.

     Питеру хотелось оттянуть встречу, поэтому он лежал с закрытыми глазами и не шевелился.

      «Питер, ну сколько можно делать вид? Я к завтраку по два раза не приглашаю, а у меня сегодня, зайчатинка,
 голубятинка, лепёшечки ржаные и пивцо ирландское, имбирное. Если мало, ещё и сёмги напечём, ну вставай».

        Питер, прихвативший в дорогу скудные походные харчи, чуть не захлебнулся слюной.
  Только жуткий страх не позволял ему вскочить и бросится к столь изысканному угощению. И только
любопытство победило страх; ему захотелось знать, как вёльва узнала его имя. Он поднялся с покрывала и стал
взглядом искать колдунью. Хильге сидела за сильно разгоревшимся костром, который на ночь развел карлик.

     «Приветствую вас … А как мне вас лучше называть?» - спросил, замешкавшись, Питер.

     «А называй, как хочешь, как тебе больше нравится».

    Питер подумал: « Хильгой её зовут знакомые и друзья, к которым он не относится, а по тому решил называть ведьму, как мастер Ульрих – тётушкой».

    Вёльва вдруг сказала: «Тётушкой правильней всего будет, я и есть, твоя настоящая тётушка».

      Ученик кузнеца похолодел от возобновившегося страха, но снова взяв себя в руки, смело спросил: «А как это у вас получается, всё знать?»

     Хильге усмехнулась, резко вскочила и оказалась на лежащем стволе: «Всё очень просто племянничек: вот здесь,
 мой помост ведьмин, моё место, никто мне здесь ничего плохого причинить не может. Вот это, мой посох, им я делаю
 вот так…» - вёльва стукнула по стволу, от него в небо проскочила длинная искра, белого цвета, затем сверху в посох,
 вернулась пурпурная молния.

        «…И всё, знаю все ответы», - сдвинув плечами подытожила ведьма.

    Питеру показалось, что эта обратная огненная стрела угодит прямо в него. Страх сделал своё дело, карлик стремглав
 помчался к рытвине, на бегу, еле успев снять штаны.

     «Ну, ты долго там, ещё?» - едва сдерживая смех, вопросила Хильге.

      Питер действительно просидел долго, как будто целую неделю до этого не подходил к отхожему месту: «Странно, но
 вместе с грандиозным опорожнением, исчез и страх», - почувствовал Питер, он вылез из рытвины и совершенно
 спокойно подошел обратно к колдунье.

     «Если вы меня приглашали, что бы пугать и издеваться, тогда, я уезжаю», - гневно заявил карлик.

      «Ты ведь сам, просил показать, как мне, всё, становится известным, а теперь обижаешься. Тебе, ещё хочется узнать,
 правда ли, что я твоя тётя?»

     «Об этом, конечно хочется узнать, только, пожалуйста, без колдовских штучек», - попросил любопытный Питер.

      «Ты, Питер - сын конунга, а я сестра его жены, выходит твоя наироднейшая тётушка!»

   «Кто же это посмел, так учинить со мной, - Питер припомнил всё, что ему было известно, про него. - А ты …?»

     «Часом не придумываю, хочешь ты спросить, - сорвала вопрос с языка Питера Хильге. - Я тебе докажу это, причем без магии.
 Вёльва порылась в своих лохмотьях и достала бронзовую брошь».

    «Точно такая висит у тебя на шее, достань, сравним, это фамильные вещи семьи короля», - утвердительно заявила Хильге.

   Питер сразу узнал вещицу, по рассказам Ульриха такой же брошью были скреплены пелёнки, когда он его нашёл на взморье:
 «Теперь, пожалуй, можно ведьме верить, теперь, пожалуй, многое прояснится», - подумал ученик кузнеца.

    Убедившись, что Питер полностью с ней, Хильге продолжила: «Перед тем как ты родился, Арнольду Свирепому, наснился сон нехороший, он попросил меня и сестру, его истолковать».

     «Мою мать?» - спросил оживлённо карлик.

     «Нет, другую, нас три сестры: Ильге - твоя мать, я и Ольге. Когда Ильге вышла замуж, она забрала нас с собой.
 Я стала пророчицей короля, потому что сильнее Ольге, ей же, это не давало покоя, она всё время вмешивалась,
 «помогала», дошло до того, что конунг стал прислушиваться к нам обоим…»

     «…Тот роковой сон, Ольге истолковала не в твою пользу, я же ничего плохого не открыла, а отец твой решил на всякий
случай избавится от тебя, радикально. Приказал, почему-то именно мне, утопить тебя, и подальше от Норвегии».

     «А мать, что же? Так просто это допустила?» - спросил разгневанный Питер.

     «Она после родов, в горячке была, в беспамятстве, а через месяц умерла…»

   «…И вот ночью, плыли мы мимо Рюггена, я почувствовала близость берега, подменила дырявое корытце на новое и
 толкнула тебя в нём к берегу».

     «Зачем ты, мне, это рассказала, что теперь?»

     «А теперь будем восстанавливать справедливость, - твёрдо сказала ведьма. - Меня ведь тоже убить хотели, после того
 как я тебя «утопила», но мне удалось скрыться».

     «Мы с Ульрихом, здесь уже очень давно, почему ты только сейчас, решила всё это открыть?»

       «Ты должен был возмужать, кроме того, ты думаешь глыбу небесную приманить легко; намного
труднее чем сподвинуть Вальдемара Датского на войну за Рюгген и Ульриху внушить куда бежать и чем заняться.
Теперь же всё вполне готово, осталось сковать чудесный мечь, которым ты осенью на тинге «повергнешь» отца.
Я тебе помогу, а потом объявлю всем, кто ты такой и какие у тебя права на власть. Ты же меня в благодарность,
поставишь прорицательницей и целительницей, а то и женишься на мне, надоело мне по лесам голодать и замерзать...»

   У Питера от этих перспектив, пошла кругом голова, ему никаких таких приключений вовсе не хотелось, он чувствовал
что его мимо воли втягивают в опасную, нехорошую историю. Он нерешительно спросил: «А если …?»

     «А если ты захочешь отказаться, я тебя мелкого гадёныша, заколдую!» - словно прочитав его мысли, злобно выкрикнула Хильге.

   Карлик удручённый таким грозным ответом полностью сник, потом ему вдруг подумалось: «Если по другому не будет,
то сделаться конунгом, было бы совсем не плохо. Раз эта ведьма, так играет жизнью и судьбами, то всё получится.

    Сказать ведьме, не имеющее значение: «Я согласен», - ему показалось излишним, но он вдруг вспомнил нечто действительно
важное, для теперь уже общего дела.

    «Вы говорите тётушка, мечь осталось сковать, а ведь метал этот, не куется, расколдуйте его, я с этой просьбой
 собственно и приехал».

      «Я тут совершенно ни причём, он такой неподатливый с неба упал, сейчас принесу заклинанья».

    Ведьма спрыгнула с дерева и направилась в свою хижину. Затем она вынесла несколько бесформенных, плоских кусков,
 потемневшего от древности дерева, на них были вырезанные и закрашенные разными цветами знаки.

      «Твой учитель руны то хоть понимает?»

      «Ульрих очень умён и много чего знает. Ему известны языки славян с побережья моря, латынь, саксонский, арабский, и
 эти палочки он умеет разбирать».

    «Футарк, говоришь, умеет он разгадывать, знает, как спрашивать у них и как им жертвы приносить?»

    Питер ничего не поняв, кивнул на всякий случай, может мастер всё это и умеет.

     «Скажешь ему, что надписи раскрашенные красным и пурпурным надобно все пропеть троекратно, с какого ни будь помоста
 и сразу за работу. Эх, почему он такой упрямый, если бы взял меня сразу в дело, уже всё было бы готово».

      «Как, не вы будете их читать?» - удивился Питер.

     «Нет конечно, мне уже в вашу затею нечего соваться. Как он висы магические пропоёт и начнёт ковать, ты сразу вези их
мне обратно, нечего заклинаньям лежать без дела не на своём месте. Приедешь, нам будет, про что с тобой поговорить,
обсудим детали твоего возвращения на престол. А теперь собирайся и поезжай к своему учителю».

     Питер хотел было заикнуться о богатом завтраке, но теперь рассмотрел, у костра, нанизанные на тонких веточках,
  пригорали нижние половинки нескольких жаб и больше ничего не было. Быстро спаковав походные пожитки, карлик
 двинулся в обратный путь.

       «Да смотри Ульриху про наше дело не проболтайся», - крикнула Хильге на прощанье.

Питер, так внезапно замешанный в опасное приключение, исполнил всё так, как наставляла его ведьма. Ульрих к
советам вёльвы относился с недоверием, хотя и не видел других возможностей выполнить задуманную работу.
Неверие, помешало ему исполнить в точности предписания Хильге. Заклинания он произнес не с помоста, и петь он
был не мастак, сбивался множество раз с ритма, в конце просто дочитав. Таблички с рунами были очень похожи
друг на друга и кузнец по ошибке, одну из них, прочел в место положенного четыре раза. А самое главное, это настроение,
 ну не верил он в это волшебство. Магические руны осерчали за такое к ним беспечное отношение, как со стороны
хозяйки, которой надоело сидеть в лесу: общество, признание, да богатство ей подавай; равно как и за неумело
 мастером Ульрихом заклятья ворожённые. Начали они свою месть и сотворили доселе небывалое...

     Питер уехал отвозить заклинания, а Ульрих принялся за работу. Метал, по прежнему не поддавался,
в ярости кузнец порвал меха и забросил куда-то, свой большой молот. Он выкрикивал проклятья небу и Хильге, пока
обессилено не затих возле угасавшего горна. Просидев в забытьи какое-то время, мастер очнулся от боли, у них с
Питером в хозяйстве было несколько кур и очень задиристый петух, который никогда не проходил мимо, чтоб не
клюнуть, кого ни будь. Кузнец вне себя от злости схватил наглую птицу и свернул ей шею. Он бросил мертвого
петуха на полку с инструментом, собираясь позже, ощипать его и выпотрошить. Чувство неудачи не покидало его,
 он ходил вокруг наковальни и с презрением смотрел на кусок небесного метала.

     «Может отлить из него фигуру?» - пришла мастеру неожиданная мысль, и тут же гнев вспыхнул с новой силой.

    «Дьявол тебя забери, чёртова железяка», - с этим криком Ульрих как обезумевший схватил другой молот и принялся,
 остервенело лупить остывшее железо. И тут произошло чудо, кусок метала податливо менял форму - он ковался холодным! *

*Откуда он мог знать, что метеоритное железо, богатое никелем, куётся безо всякой магии, но только холодным!*

     «Ха, таки расколдовал! - на радостях закричал кузнец. - Это же другое дело; сейчас мы его; форму ему отстучим, так.
 Кузня наполнилась привычными звуками: грохотом и звонкими ударами. Увлечённый работой мастер не сразу заметил
неладное. Как только он звонко ударял по заготовке, тушка мертвого петуха, слегка подскакивала и падала когда
звук проходил. Удивлённый кузнец переложил её напротив себя, на наковальню, смотря на петуха, он сильно ударил по
небесному металлу. Птица сильно встрепенулась, пока продолжался звук, даже трепетала крыльями, только что не
горланила своё привычное кукареку. От страха у мастера затопорщились волосы: «Что-то не то я наколдовал», - с ужасом
 подумал он. Затем, в его голову, пришла одна веселая идея.

    Он отделил небольшой кусочек железа и быстро выковал маленький бубенчик, прицепив его к гребню мертвого петуха, Ульрих сбросил тельце на земляной пол. От мелодичного позвякивания птица ожила и принялась носиться по кузне, натыкаясь, как слепая, на все препятствия, пока случайно не выбежала через дверь наружу, и понеслась куда-то в сторону дальнего леса. В этот день Ульрих наверняка
 поседел.

      «Как из такого живительного материала, теперь сделаешь смертоносное оружие», - печально задумался мастер.
В первые он не хотел и не мог работать, на волшебный метал, ему даже смотреть было тяжело, ещё бы, такое поражение.
Он хотел с кем ни будь поговорить об этом событии: самым подходящим для этого человеком, ему представлялся Йонс.
 Запрятав, метал, Ульрих наскоро собрался в дорогу к поселению бонда Унге Доброго.

         Хильге встретила Питера возле своей хижины: «Приехал? Рассказывай как дела».

      Питер пожал плечами и ничего не ответил.

     «Ульриху не проболтался?»

     «Нет, нет, что вы, я же понимаю, тайна в моих же интересах», - заверил её карлик.

      «Руны мои давай», - строго скомандовала вёльва.

      Ученик кузнеца, вынул из дорожных сумок, аккуратно завёрнутые в чистое полотно дощечки с рунами.

      «О, бережливо по хозяйски, хвалю», ведьма осторожно взяла привезенное и не разворачивая, уложила на полку в хижине.

       Рунам удалось провести хозяйку, она не заметила, что они очень озлоблены.

       Питер переминался с ноги на ногу, не зная, чем теперь заняться.

      «Чего стоишь, езжай обратно мастеру помогать», - молвила Хильге.

      «Так вы же тётушка говорили, что детали будем обсуждать?» - робко напомнил карлик.

      «Потом, на тинге всё узнаешь», - махнув рукой, успокоила ведьма.

        Обиженный   таким    обхождением   Питер   уехал   домой.   Задумчивый,  он  немного
сбился с проторенной тропы. Начинало темнеть, когда вдруг он услышал звуки охоты: топот копыт и возгласы
охотников. Перед ним промчался олень. Карлик не любил встречи с незнакомыми людьми, по этому спешился и стал
дожидаться, когда промчатся всадники. Вскоре они появились: сначала один потом ещё двое; первый затрубил в рог;
от неожиданности и громкого звука лошадь Питера испугалась, вырвалась и убежала. Карлик бросился её ловить, тут
появился четвёртый охотник, отставший от своих товарищей, с натянутым луком в руках. Не чаяно, всадник выстрелил
 в Питера, быстро убегавшего к густым кустам. Стрела глубоко застряла в спине у карлика; продолжая бег, он
споткнулся, упал и скатился в неглубокий овраг. Превозмогая жуткую боль и задыхаясь, он всё же пополз к дому.
 Руны продолжали свои козни.

        Ульрих ехал к своему соседу бонду, неторопливо, он надеялся встретить по дороге через выгоны, пастуха Йонса.
Но пастух ко времени поездки кузнеца, давно уже ушёл из херада Унге Доброго и встретится им уже, никогда не придется.

     Печальный кузнец подъезжал к посёлку; в этот раз всё было привычно: дым от очагов, люди кругом и за оградой, и
внутри, и невыносимый шум от них. Возле ворот, обычные сторожа, беседовали меж собой, опершись на копья.
Они лениво поздоровались с кузнецом и расступились, давая дорогу. Ульрих решил сразу узнать, где найти пастуха,
что бы отправится к нему, даже не заезжая в поселение: «Мне бы повидать пастуха вашего, он, где сейчас?» - без интереса спросил кузнец.

     «Йонс то, ушёл, к родичам, к зиме обещал вернуться, - ответили разом охранники, а после продолжили.
   - Да зачем тебе этот скучный человек, у нас гостят воины конунга, вот это молодцы, а истории рассказывают,
любо слушать, жаль послезавтра уезжают».

       Мастер решил остаться, погостить немного, развеяться, попробовать избавиться от тяжких дум.

         Когда к бонду приехали дружинники короля и узнали, что опасностей никаких нет (дракон оказался камнем),
они принялись усиленно «отдыхать с дороги». Неделю они не выходили из дома Унге Доброго - пировали. Затем,
отоспавшись и сходив в баню, стали более умеренными; интересовать их стала не только выпивка, а и любовные
приключения. Зная наперёд интересы не занятых ничем храбрых воинов, бонд отправил свою дочь и других
молодых девушек в рыбацкий домик на озере. Но расторопные молодые витязи нашли себе другие занятии: они
стали охотится во владениях бонда; но у него зверья было мало, поэтому гости начали отъезжать всё дальше, в более
глухие места. Вечером на пирах только и разговоры были, кто, что подстрелил или изловил.

        Унге Добрый узнав, что приехал кузнец, тут же пригласил его на пир, ему хотелось поговорить, о чём ни будь ещё,
кроме опостылевших ему ловах дичи. Но его надежды не оправдались, кузнец угрюмо молчал, мало ел и пил, и только
внимательно слушал разговоры.

    «…Да что там вы, медведя убили, эка невидаль, вот я, вчера вечером, карлика волшебного подстрелил, только потом
 не нашёл его», - хвастался какой то молодой воин.

      «Не нашёл, не захотел спустится в овраг, а то мы узнали бы, что ты хвастун, не было никакого карлика», - пристыдил
 его воин постарше.

      «Да как же туда спустится в потёмках, разбиться только и всего», - оправдывался юноша.

     Затем беседа перешла к охоте на песцов. Ульриха вдруг, как громом поразило, он почувствовал, что с его учеником
 могло случиться, что-то нехорошее. Всё остальное время на пиру он не находил себе места и еле дождавшись окончания
 ночи, стремглав умчался домой. В небывало короткий срок он примчался в свою вотчину, Питера ещё не было на месте,
 хотя по расчётам ему пора было приехать от Хильге.

     Кузнец заволновался ещё больше и решил на рассвете двинуться на встречу ученику и если потребуется для поисков,
 то дойти до самого жилища вёльвы: «За одно может, разузнаю, что теперь делать, с этим живительным металлом», - так
 решил себе Ульрих.

    Рано по утру, он двинулся в путь, строго придерживаясь тропы, которая вела к хижине ведьмы,
 которую они вчетвером, недавно проложили. Только совсем немного въехав в дальний лес, он увидел, ползущего Питера,
 со стрелой в спине.

      …Питер не приходил в себя, у него был сильный жар, он не дышал, а хрипел, изо рта надувались кровавые пузыри.
Ульрих проверял рану луковым отваром, она была очень глубокой. Учитель почти не сомневался в его скорой смерти:
  «Показать бы его вёльве, но беспокоить сейчас раненого, никак нельзя. Съездить к ней и привезти её сюда? Но кто
останется смотреть за Питером?», - от этих размышлений его отвлёк слабый шёпот ученика. Питер пришёл ненадолго в
себя и пытался что-то сказать. Мастер пригнулся к губам воспитанника; сначала бессвязно, затем всё более осмыслено,
карлик начал говорить.

      «Воины конунга меня подстрелили, кто же ещё это мог быть, они приехали убить меня; всё открылось, они знают, кто я
 такой; передай Хильге, пусть спасается; они очень близко к ней подъезжают», - выговорившись, Питер обмяк и рухнул на ложе.

      Ульрих совершенно ничего не понял из сказанного, отнеся это к бреду раненого. Прошла тревожная ночь; недужный стонал;
 мастер менял ему повязки на ране и ровно укладывал мечущегося по топчану ученика. Утром внезапно стоны, хрипы и кровавая пена
 прекратились, Питер самостоятельно приподнялся в постели и спокойно сказал учителю:
  «Конунг, мой настоящий отец, убил меня, наконец-то, но это ему так с рук не сойдёт, вы мой настоящий отец, отомстите за
 меня. Пошлите по всем соседям, «боевую стрелу»; расскажите им, что королевские воины, убили человека в его одале, смерть
 королю, смерть его наглым витязям!»

       Ульрих остолбенел не зная, что и сказать в ответ. Сказанное Питером, не было похожим на бред, но правда ли это?
 Обдумывая эти слова кузнец прозевал, что ученик опять повалился на кровать, затих и скончался. Заметив это славный
мастер Ульрих горько расплакался, второй раз в жизни, как после смерти деда. Ещё долго печальный он сидел у
тела Питера, вспоминая чудесную жизнь, которую нарушила случайно выпущенная стрела безалаберного охотника.
Вдруг, нелепая на первый взгляд мысль, пронзила мозг искусного кузнеца, потерявшего сына и друга:
  «Ну, так и есть, вот к чему этот несуразный металл пригодится», - придумал Ульрих.

      Сперва он бросился разводить огонь в горне, позабыв видимо, особые свойства материала, но потом, опомнившись, разыскал спрятанные куски железа и принялся за работу… Вечером семь чудесных бубенцов были готовы. Два мастер прикрепил к ногам Питера, ещё два к рукам, а остальные три, на зимний треух ученика, который потом надел на голову мертвеца. Как и в случае с птицей, кузнец хотел сбросить
тело на пол, но обходя, случайно задел бубенцы на руке и ноге. Этого было достаточно; только что безжизненный Питер мгновенно вскочил и стал расхаживать по кузне словно живой.

    Ульрих, хотя и ожидал чего-то подобного, присел, разинув рот от изумления, за тем с криком: «Получилось,
 ожил!», - и со слезами на глазах, бросился радостно обнимать ученика.

   К своему несчастью, он не подозревал, что это уже был не его добрый и послушный Питер. Перед ним топталось
злобное существо, пробуждённое к жизни магией обиженных рун; вдруг, он заговорил: «Ульрих, ты послал «боевую стрелу»,
 как я тебя просил?»

    Звуки, которые он издавал, искажались из-за раны в лёгком. Мастер отступил от него, говоря:
  «Ну, скажи ты мне, зачем нам эта месть, заживём по прежнему: ковать будем, женим тебя осенью, хорошо будет…»

    Питер презрительно ответил: «Жениться, ковать; что ты старый дурень понимаешь? Мне нужно чтобы конунг
умер, он мне главный враг и угроза. А ты, мой названый отец, не хочешь исполнить моей просьбы о стреле, раз так
придётся самому всё сделать. Где, та стрела, которой меня убили дружинники короля, сейчас прямо на ней вырежу
нужные руны и поеду оповещать соседей о войне…»

     «Никуда ты не поедешь, ты движешься лишь благодаря мне, я тебе запрещаю что-либо делать без моего разрешения,
 а не-то как оживил, так и отправлю обратно в небытиё», - говоряэто, Ульрих достал свой засапожный нож и попытался срезать
 бубенцы с шапки карлика. Питер ужасно рассердился, с лёгкостью выхватил нож из рук учителя и со злости всунул его
 в тело мастера, по самую рукоять.

      «Я, во чтоб это не стало, предъявлю стрелу соседям; смерть конунгу и всему его семейству!» - это были последние слова,
 которые услышал в своей жизни, славный, искуснейший кузнец, Ульрих, из Саксонии.

         Птица бежала стремглав, не зная куда. Главное не останавливаться, тогда будет жизнь, тогда будет движенье.
С беспорядочной беготнёй было покончено, ведомый рунами, мёртвый петух, выбежал на тропу. По дороге он заклевал
 с лёгкостью лису, пытавшуюся на него напасть…

           Хильге была на своём «помосте», колдовала. Звук бубенца раздавался очень далеко, Вёльва отвлеклась от своих
занятий и прислушалась. Нечто, приближалось к её владениям, сперва, она отчётливо услышала мелодичный, очень
 ритмичный звук, затем, любопытная колдунья, приготовилась в ожидании. Нёсшийся по её прогалине петух, хоть и
отмеченный на своём гребне бубенцом, не вызывал никаких подозрений, это естественно, в краю, где метят любую
скотину.

       «Вот, прибежал сам, отменный ужин и завтрак», - подумала колдунья и упустив посох, прыгнула со ствола
 на перерез птице. Она без труда изловила птицу и привычным движением рук, свернула ей шею. Петух же в свою
очередь, захотел вырваться, трепыхнул крыльями, но был крепко удержан вёльвой за ноги. Изловчившись, он сильно
клюнул колдунью несколько раз в висок. Ослабив хватку, Хильге одной рукой, потёрла голову и получила серию
новых ударов клювом: в глаза, потом снова в виски. Непредвиденная схватка продолжалась очень долго, колдунья
была сильна, но не на своём месте и без посоха, Магическая птица заклевала её на смерть. В предсмертных судорогах,
ведьма крепко сжала ноги петуха, а он продолжал её безудержно клевать, позвякивая бубенцом, не давая им обоим
окончательно умереть.

        Силы одного бубенца недостаточно, что бы оживить и поднять их обоих. Так и лежат они
вдвоём, перед хижиной опрометчивой вёльвы Хильге, не живые, но и не мёртвые. Озлобленные руны благоденствовали,
 предыдущая хозяйка, неловкая и самоуверенная Хильге повержена, самое время заняться призывом другой, более
внимательной девушки, проблема была в том, что она ещё не родилась. Но рунам и это было под силу…

         Питер нашёл стрелу, которой его ранили, и нанёс на древко руны, превратив её в «боевую». Пора было отправляться
 по соседям, заявить свои претензии к конунгу. Самым сильным и ближайшим, был Унге Добрый, к нему первому,
решил ехать карлик. Он вошел, позвякивая бубенцами в конюшню, седлать себе лошадь, но животные как взбесились,
 испугано ржали и брыкались, не подпуская его к себе. В конце концов, порвав поводья, кони в страхе разбежались.
Питеру не оставалось ничего другого, как идти пешком. Его новое состояние было совершенно отлично от обычного
человеческого: он не утомлялся, не хотел есть и спать, не мёрз, и ни кого не боялся. Карлик шел ночью и днем, и вскоре
 добрался до херада Унге Доброго.

       Сторожа беспрепятственно пропустили Питера внутрь, здорово удивлённые его видом.
 Он прошёл прямо к гонгу в центре селения и ударил в него, оповещая всех, о том, что у него есть важное слово.
 «Боевую стрелу», как принято он держал высоко над собой. Привлечённые громким звоном, стали собираться жители.

       …Унге Добрый решил прервать карлика; его рассказ был запутанный и походил на бред нездорового человека:
  «Вот скажи, пожалуйста, как такое может быть? Люди короля, которому ты нас призываешь отомстить, убили тебя,
а ты тут, перед нами, жив здоров? За что мстить то?

       Окружавшие их плотным кольцом жители посёлка, невзирая на серьёзность беседы, едва сдерживали хохот. Карлик
непрестанно смешно топтался и позвякивал бубенцами. Даже Унге Добрый стал улыбаться. Питер захотел ещё раз
попробовать всё им объяснить, но бонд опять его перебил, в надежде, что наконец, всё разрешиться: «Скажи нам,
 где твой отец, кузнец Ульрих?»

    Карлик, считая себя во всём правым, не стал ничего скрывать.



    «Он ослушался меня и я его зарезал, он лежит в кузне, возле горна…»

   «Откуда эти напасти на мою голову: не успели людей конунга спровадить, принесла нелёгкая этого безумного плясуна…», -
 мрачно подумал Унге Добрый и незаметно подал знак своим людям, схватить Питера.

     …Карлик с лёгкостью носился меж опытными воинами бонда, ловко уклоняясь от ударов их оружия, хотя оно и
не могло причинить ему никакого вреда, ведь он, давно уже был мёртв. Один за другим, свирепые ратники погибали,
сраженные ответными ударами Питера. В битву с ним, вступили уже все жители поселения, но никому не удалось до
него даже на мгновение прикоснуться. К ночи мертвец победил, никого не осталось в живых, если бы здесь оказалась
 дочь бонда Лари, её ожидала бы та же участь. В нём жила огромная ненависть, к обидевшим и не понимающим его
остальным людям. Он хотел мстить уже не только отцу, а всем кого встретит на своём пути, умертвить каждого, теперь
это было его всепоглощающее желание. Расправившись с непокорными жителями посёлка, он двинулся на тинг.

Часть третья.

Конунг Арнольд Свирепый, проснулся от нехорошего сна, приходившего к нему уже дважды. Ему снилось, что
он лезет по высоченной лестнице, которой нет конца и уже нет сил, ни вперёд подниматься, ни спустится назад.
Так и стоял он, пока не проснулся. Седой, дряхлеющий властелин, крикнул пажам, чтоб привели его слепую провидицу
 Ольге. Долго её ожидать не пришлось, она сама шла к нему. Самая старшая среди своих сестёр, чрезвычайно похожая
на Хильге. В один год, было очень голодно, много людей тогда умело, многие болели, заболела и провидица, от болезни
 и недостатка в хорошей еде, она ослепла. Её волшебному уменью это никак не повредило, наоборот всё обострилось
 и усилилось необычайно. Сейчас она шла к своему благодетелю королю, потому что чувствовала - надвигается угроза.

Конунг рассказал Ольге всё, что вспомнил из своего сна, для неё важны были все, даже мелкие детали, как-то:
цвет ступенек, направление ветра, пролетали ли птицы и куда полетели, садилось или вставало солнце и с какой стороны!
 Выслушав ответы, она объявила. Ты великий король и тебе снятся величественные сны, этот сон приснится тебе и в
третий раз, ты достигнешь конца лестницы и увидишь, куда уходят воины. Олаву Святому не задолго до смерти тоже
снился такой сон, про лестницу на небеса.

   «Так значит, я скоро умру, - вскричал, взволновано Арнольд Свирепый. - Как ты узнала, ведь ты даже не пропела вардлока?»

     «Я тебя очень хорошо знаю, и достигла во владении сейдом, определённых успехов, мне и без пения вардлока всё ясно».

    Конунг опечалился, ему показалось, что он может умереть, так и не дождавшись возвращения из похода сыновей.
  В те времена, было заведено, отправлять подросших и возмужавших сынов, в походы, для закалки, и воспитания,
с родственниками, или другими близкими, отчаянными людьми. Когда оба сына Арнольда Свирепого, достигли такого
возраста, очень кстати, возможно специально, его брат, хёвдинг Агни Свирепый, заявил на одном пиру, что
собирается в поход, долгий, трудный и опасный. Давно его слава не согревала и как приятна воину удача, он
не припомнит, хотя совсем недавно, вернулся из набега на Англию и добычу сгружали с его дракара весь день. В этот
 раз, пожелал он завладеть, мавританскими сокровищами и наполнить свой терем восточными рабынями, из городов
 прибрежных, Испании и Сицилии. Вождь он был опытный, а главное удачливый, корабли его были быстры и крепки,
и потонуть могли, разве что от множества захваченных богатств. Арнольд Свирепый, заметив огонь в глазах сынов,
попросил брата взять их с собой. Заканчивался третий год, с тех пор, как его дети, Рунгвальд и старший Освальд, не
были в родительском доме. Отправляя юношей в поход, король не подозревал, что захворает и его занятием будет,
борьба с ноющими на погоду, старыми ранами и другими болячками. Смерть приблизилась вплотную, правитель её
не боялся, он боялся, что сыновья, могут его уже не застать, а ему хотелось бы им многое сказать. Ещё он опасался,
что если смерть, настигнет его в отсутствие детей, то новым конунгом могут избрать не Освальда, а кого ни будь
другого. Тогда весь этот поход за обретением славы, теряет смысл; юношам придется самим, жестоко бороться, за
своё будущее. После возвращения из этого удачного набега, король, опираясь на признанное всеми мужество своего
старшего сына, объявил бы его своим приемником и заставил бы всех присягнуть на верность Освальду.

     Лелея эти думы, Арнольд Свирепый, как мог, продлевал свою жизнь. Пил кровь младенцев, рожденных только
белокурыми девами, купался в молоке только райских птиц, ел осиный мёд, намазанный на лепёшки из зёрен горчицы,
 испеченные на раскалённых исландскими вулканами камнях. Но болезни и печаль всё равно не покидали его, а тут
еще Ольге, со своим новым неожиданным пророчеством. Всецело преданные конунгу воины, стали замечать тоску
вождя, старались ограждать его от повседневных скучных обязанностей. Им очень хотелось приободрить и развеселить
его, но что они недалёкие могли выдумать кроме опостылевших пиров, и непосильной теперь для короля охоты.

    На ежегодном осеннем тинге Арнольд Свирепый появился только в первый день, приняв положенные клятвы верности,
 подтверждавшие его права, как властителя этих земель. Остальные дела, он возложил на своих судей, потому
что никто не собирался заявлять серьёзных тяжб, требовавших рассмотрения и решения, самим королём. Ещё он
собирался появиться, в последний день, на всеобщем пиру, в честь завершения ярмарки.

      Карлик Питер, появился на тинге, утром последнего дня, обладая теперь своими новыми способностями, он мог
умертвлять, ужасной мучительной смертью, множество людей сразу. Сейчас, он тренировался и оттачивал своё мастерство
на зрителях, собравшихся посмотреть поединки борьбы «глима». Движимый волшебными бубенцами, мертвец пародировал
облачение в пояса и ритуальные прыжки борцов перед схваткой. Чарующие звуки, ужимки и кривляния Питера,
приводили публику в неистовое веселье, люди смеялись как полоумные, на глазах выступали слёзы. Многие, держась
за животы, или сердце, отходили подальше от помоста для борьбы, не выдерживая такого веселья. Питер злобно
усмехался, его воздействие, не было даже в четверть силы, а что будет если поднажать? Не смеялись только сами
суровые, могучие борцы, им показалось, что после представления этого карлика люди будут продолжать потешаться уже
над ними. Они начали сговариваться, как согнать этого шута с помоста и запрятать его, куда ни будь. Мимо них со
стороны королевских палат проходили воины.

      Пышно разодетый Ёрги спросил у своего приятеля Ольба: «Не видел ли ты достославного бонда Унге Доброго?»

     «Не встречал, - ответил Ольб, поправив перевязь дорогого меча, затем, призадумавшись, продолжил мечтательно. -
  Я и сам бы не прочь его увидеть, нисколько его самого, а его баб, которых он спрятал перед нашим приездом».

      Ёрги же ехидно предположил: «Он наверно и вовсе не приедет; запасы, поредевшие, после нашего постоя пополнять будет…»

     «О! Смотри! Скоморох, пляшет! – вдруг вскричал Ольб. - Весело как людям, ишь заливаются от смеха. Я, на Руси, в Новгороде,
 видел таких».

     «…Братцы, други, заберите этого уродца, куда ни будь, нам уж давно бороться нужно, а он не уходит, - взмолились
 борцы-великаны обращаясь к воинам конунга, - а мы, славно, вечерком отблагодарим вас…».

      Одному из витязей пришла в голову неплохая мысль: «Давай, его, вечером, на пир к Конунгу притащим, может старик хоть от этого повеселеет?»

     Два молодых дружинника, подхватили карлика под руки и унесли в палаты. Питер вырывался и
орал протестуя, лишь для вида.

   …Время приближалось к полуночи, конунг Арнольд Свирепый, уже почти засыпал, желая, чтобы этот шумный, но
очень скучный, для него, последний пир тинга, поскорей завершился. Хвалебные висы, новых, пока ещё не очень
виртуозных скальдов, долгий, невыразительный танец полуголых рабынь, частое подношение кубков с вином и пивом.
За свою долгую, славную жизнь, многие тысячи раз он, участвовал в подобных увеселениях, закаляя себя, для главного
бесконечного пира, в валгалле, после смерти. Раздался очередной рёв гостей: «За здравие короля!»

       За тем стали слушать нудную игру на арфе; хорошо, что в зале был полумрак, а все приглашенные сильно хмельны и
никто не заметил задремавшего властителя. Ему, опять начинала сниться, высоченная, пока скрытая в тумане, последняя
лестница-дорога…

     Вдруг раздался громкий, мелодичный перезвон и выкрики, это Ёрги и Ольб, оруженосцы короля, внесли в зал брыкавшегося
 Питера, и бросили его перед резным креслом конунга.

    «Ну, ты выродок, потанцуй, как утром, развесели хозяина, а не то, мы тебе, пяточки на огне погреем», - со свирепым
 лицом, сказал запыхавшийся Ольб.

   Карлик, увидав пышущий огнём очаг, изобразил жуткий ужас на лице и тут же согласился, но таинственно предупредил:
  «Вы сами захотели», - затем Питер попросил арфиста, сыграть, что ни будь, повеселей.

       Звуки арфы вскоре смолкли, заглушаемые чудесным перезвоном бубенцов карлика. Мощь Питера, необычайно
возросла, и теперь, было совершенно непонятно, кто, кого, приводил, в осмысленное движение. Маленький карлик и
раньше был очень выносливым, сильным человеком, а сейчас и вовсе неутомимым, не нуждающемся абсолютно ни в
чём, кроме движения и перезвона существом. И ещё, он нуждался в мести. Перед ним сидел, очнувшийся от сна и
взбодрившийся король, его настоящий отец.

      «Он, мне, не отец, раз пожелал меня умертвить, он враг, как и все остальные.  Они, заслужили эту жуткую смерть!»

        Питер всё быстрее кружился в своём комичном, смертоносном танце. Перед глазами проносилось, богатое убранство,
 отчего дома, теперь он будет сам, жить здесь, целую вечность в одиночестве. Неизвестно, знал ли он, о судьбе Хильге, сюда
 он явился один, не рассчитывая ни на чью поддержку, считая, вполне себе по силам, самостоятельно расправиться
со своими обидчиками.

      Гости, несмотря на позднее время и обильные возлияния, необычайно оживились, подскакивали на скамьях, в такт
с бубенцам, били кулаками по столам и дико верещали. От нескончаемого смеха, некоторые уже бились в истерике.
У нескольких берсерков, как перед битвой, пошла пена изо рта, они разделись до пояса и стали опасно размахивать мечами.
Пиршество рьяно безумствовало. По началу, король пришел в восторг, такого представленья, он никогда не видел.
Такие смешные выкрутасы, прыжки, кривляния, он радовался тому, как развеселились его гости, но
манящий звон бубенцов, опять привлёк внимание, теперь взгляд его неотрывно был направлен только на шута.
Громко хохоча, конунг вдруг почувствовал себя очень плохо. Ужасная гримаса жуткой боли исказила его лицо.
От этого чародейского веселья у него разорвалось сердце. Великий и грозный конунг Арнольд Свирепый, упал со своего
кресла и покатился прямо под ноги Питера.

    Карлик радостный от того, что поверг отца, на миг замер и своим жутким присвистывающим голосом заорал:
  «Свершилось!», - затем он, как ни в чём не бывало, продолжил свою пляску.

    Все приглашённые на пир, на миг освободившись от чар танца и звона, увидели своего владыку бездыханным, лежащим
 у ног шута. Дружинники и знатные бонды, остолбенели, от неожиданной кончины их любимого и уважаемого
властелина. Оруженосец Ёрги спохватившись, достал из ножен, мечь короля и вложил его в холодеющую руку хозяина.
Все, выхватив мечи, оглушительно заревели, одобряя содееное: «Жди нас в валгалле. Смотри не выпей без нас всё пиво и не перепорть
 всех валькирий. Слава Арнольду Свирепому! Молодец Ёрги! Ёрги Расторопный, отныне!»

    Так орали гости, взбудораженные этим событием.

     «…Ловите его, схватите карлика, это он погубил короля!» - перекрикивала ликовавшую толпу, зашедшая в залу Ольге.

    Она спала, когда вдруг, почувствовала, что пришла уже погибель конунга. Прорицательница без провожатых бросилась
бегом на пир, но опоздала, смерть пришла на это застолье чуть раньше её. Хоть и слепая, она точно определила, что
звенящий плясун сему виной. Воины не понимали, чего, она, от них хочет, затем некоторые, всё же догадались и
превозмогая опутавшие их чары, бросились на танцора с оружием в руках.

     Ополоумевшим к тому времени берсеркам, показалось, что кто-то, на них нападает и тут началась нешуточная резня, где
 каждый был скорее сам за себя, чем против кого-то, «убей или убьют тебя», такой был девиз, последнего пира осеннего тинга.

   Нескольким, самым отчаянным и свирепым воинам, всё же удалось выжить, в этой кровавой свалке. Они, как и Ольге,
 тоже почувствовали, что этот шут, плохо на них влияет. Витязи, осторожно переступая через трупы своих друзей и
 поломанную утварь, окружали Питера.

   Карлик ничуть не испугался и неистово продолжал своё действо; вскоре враги опять начали смеяться.

    «Не смотрите на него и уши заткните, чем ни будь», - закричала, пытаясь хоть чем-то помочь Ольге.

   От этих слов, воины рассмеялись ещё больше: «Как же, мы, его, тогда, мечами пырнём?»

    Некоторые, всё же заткнули себе уши, но веселиться не переставали. Всё было тщетным, против Питерова уменья.
 Вскоре, отважные варяги, катались по полу от смеха, натыкались на валявшееся кругом оружие, и получая смертельную
 рану, погибали. Питер, небыстро приплясывая, искал кричавшую женщину, он уже понял, что это, его тётя Ольге и её
 тоже нужно убить…

    Прорицательница, услыхав что шум прекратился, сообразила, с воинами покончено и не дожидаясь такой же участи,
 скрылась в проходе, проложенном к «земляному дому», - тайному убежищу в доме конунга. Там были съестные припасы
 и казна короля, там она рассчитывала отсидеться до приезда сыновей государя и уже вместе с ними, попробовать одолеть
 смертоносного шута.

     Жители королевского одаля, разбежались ещё ночью, разбуженные шумом битвы. Сперва, они думали, что это было
нападение врагов, потом, увидели за оградой, только слонявшегося меж строениями карлика. Когда люди пришли
обратно в свои дома, Питер их не пустил и прогнал. После бесславного уничтожения нескольких вооруженных
отрядов, местные жители, наконец-то оставили его в покое и навсегда покинули эти земли. Карлик очистил от трупов
палаты, его раздражало то, что когда он проходил мимо них, позвякивая своими бубенцами, тела начинали шевелиться.
Со временем он, превратил поселение в неприступную крепость, закопав мечи, ножи и обломки копий остриями вверх.
Так он и зажил, в доме своего ненавистного отца, в полном одиночестве, как и хотел.

     Ольге много раз бросала свои руны, вырезанные на рыбьих костях, пока они не выпали, так как надо; сыны Арнольда
Свирепого, были уже очень близки к дому.

       Осенние тяжелые тучи нависали низко над морем. Ветер задул на встречу кораблю, люди сложили цветастый,
полосатый парус и дружно ударили вёслами по воде. Дракар был сильно нагружен припасами и различной добычей.
Оставшихся в живых, после славного похода воинов, едва хватало на каждое весло. Было очень тяжело грести, по
бурным, пенистым волнам, все время пытавшимся залить и без того тяжелое судно. Освальд, старший сын конунга
Арнольда Свирепого, был на этом корабле за старшего. Его дядя погиб, в этом отчаянном, смелом походе; славно
погибли почти все старые, опытные воины. Хёвдинг Освальд Свирепый, заметив, что гребцы утомились, а ветер и не
думает, переменится, решил приободрить товарищей. Держась сзади, за позолоченную голову дракона, которую
укрепляли спереди судна, он громогласно запел вису, которую последней сочинил, тоже погибший в набеге, скальд
его отца, Эрик Чистый.

Мы смелые варяги,
нас мечь не берёт,
топор не берёт
и трипер.
Наш конунг отважный,
врагам внушает страх,
за долго до битвы,
ждет их погибель.
Плывём мы на север,
на запад, на юг.
Волшебных сокровищ,
замкнутый круг.
Его не в силах разорвать,
пока в руках нам мечь держать.
Война нам мать родная,
а щит наш брат родной.
Победы, все желаем,
над миром, всей Землёй.
Нам, Один путь пророчит,
Тор точит наш топор.
А висы, сами сложим,
за элем, в пьянке удалой.

    Приободрённые гребцы, подхватили и пропели все вместе, последние четыре строчки. Почувствовав, что дом уже
близок и скоро будет приятная, радостная встреча с друзьями, и знакомыми, остававшимися на родине и добытое
в бою богатство наконец-то разделится, по справедливости, воины веселей заработали вёслами, невзирая на шторм.
Одно было нехорошо, никто из старших, уже не мог сказать им, что бы они, сняли голову дракона с разинутой пастью;
она, при приближении к родным берегам, могла испугать и рассердить, добрых духов земли.

Ольге, дождавшись когда шут куда ни будь уйдёт, выбралась из своего убежища и прихватив немного еды, на
ощупь, осторожно, стала пробираться на берег моря. Она почувствовала, что её спасители уже рядом, их надо упредить,
об опасности.

Перед полуднем; под парусом и только перед самим берегом, на вёслах, в родной фьорд лихо вошёл красавец
дракар. Ольге, вышла его встречать, к самой воде. Появилась она, так внезапно, что её чуть не раздавило штевнем
въехавшего на песок корабля. С судна, с радостными криками, стали спрыгивать молодые мореходы. Прорицательница,
подняв высоко свой посох, не без труда, но всё же смогла, сдержать их веселье. Недоумевая, чем ей не понравилась, их
заслуженная радость возвращения, они засыпали её вопросами. Первым заговорил Освальд Свирепый:
   «Тётушка, почему вы здесь одна без провожатых, почему вы другим не сказали, раз знали, что мы подплываем?»

    «А никого нет, потому что, одна я осталась из всего поселения нашего».

   Воины, в ужасе ждали, продолжения страшного рассказа. Но Ольге, не могла заставить себя продолжать, печаль сдавила
 ей горло, глаза застилали слёзы горя. Старший сын конунга немного погодя продолжил расспрос: «Тётушка, у нас была чума
и от неё все умерли?»

    Уже пришедшая в себя, Ольге, зловеще ответила: «Злобный, карлик-шут, погубил всех, своим отвратительным,
чародейским танцем. И твоего отца и твоих двоюродных братьев, и многих твоих побратимов, и достойных окрестных
бондов, немногие уцелевшие, разбежались кто куда. Теперь он живёт, в доме твоего отца и никого не опасается …»

    Ольге не успела договорить, потому что яростные воины, недослушав её, обнажили мечи и ринулись от пристани
вверх, к ограде посёлка.

     «Остановитесь глупцы, он сильнее и всех вас погубит», - кричала неистово прорицательница.

     «Пусть попробует только. Карлик там, какой-то, сейчас я, ему, ублюдку, вырежу «красного орла», - орал убегая
 Освальд Свирепый.

    Ольге бросилась в ноги, кому-то из пробегавших мимо воинов и вместе с ним, рухнула на песок.
 Это оказался, второй её племянник, Рунгвальд. Сколько он, не умалял её, отпустить его, она только крепче его держала.

      «Поверь мне, с этим чудищем, нужно как-то по другому разделаться, твой брат и остальные, сейчас все погибнут,
такое уже множество раз случалось».

      «Лучше погибнуть в бою, чем здесь боягузничать», - отвечал неучтиво Ольге, её племянник.

      «Лучше убить, этого подонка и мы с тобой сделаем это», - отвечала тётушка.

     Как и следовало ожидать, Питер и с этим отрядом, расправился без труда. Чтобы не погиб бесславно и напрасно
 её последний родич Ольге продержала несколько дней его без движения, охватив тело руками и ногами. Она постоянно
 пела успокаивающие песни и уговаривала племянника послушать её и не лезть в схватку без подготовки. Опечаленный
 Рунгвальд, все же послушался тётю и они стали вместе придумывать, как умертвить ненавистного карлика и отвоевать
 одаль конунга…

Ольге и Рунгвальд, что бы шут их не заметил, перебрались на противоположный берег фиорда; с высокой
скалы, стоявшей там, удобно было наблюдать за врагом. Несколько недель Ольге подбрасывала, а затем ощупывала,
упавшие руны, пела изнурённо вардлок и ничего не говорила. Рунгвальд до изнеможения упражнялся с оружием,
охотился и ловил рыбу. Питер нашел на берегу корабль и спалил его. Он решил, что этот отряд, наняли бывшие
местные жители; после кровавой расправы, карлик опять успокоился.

Юноше надоело бездействие, он подошел к тётке и предложил один способ: «Я вырою ловушку, как на волка.
 И убегая, заманю его туда!»

     «Шут, не такой дурак, чтобы бегать, куда ни будь, он очень редко выходит за ограду и за тобой не побежит, что ты ему такое?»

     «Ну, а вы, тётушка, наколдовали, что ни будь?»

   Ольге оставила этот язвительный вопрос, без внимания. Ещё через несколько дней, Рунгвальд опять спросил:
  «А если ночью, прокрасться к палатам, где он спит, подпереть двери и запалить? И вообще ночью в темноте с ним сразиться?»

    «Карлик этот, никогда не спит и очень чуткий, всё слышит, я когда в «земляном доме» пряталась, шелохнуться боялась!
 С ним так вряд ли удастся покончить, он прекрасно понимает, что он наиболее силён когда его видят, и кроме того полной тьмы,
 почти никогда не бывает», - грустно подытожила тётушка.

     «А может в дом проникнуть через потаённый ход?»

      «Тебе в походе, все мозги видно отшибло, дверца-то изнутри открывается».

     «Ну забыл, подумаешь, - сказал обижено юноша. - Я, по крайней мере, хоть что ни будь, придумываю, а вы …?»

     «А я ещё не придумала, сложно это, придумаю, сразу скажу», - перебила Ольге, очередную попытку, упрекнуть себя.

Провидица ничего и не собиралась придумывать, она ждала ответов, от своих рун. Наконец-то в полнолуние,
руны легли перед ней, осмысленным узором. Открывшееся, настолько поразило её, что она не могла, несколько дней,
ни есть, ни пить, ни спать. Рунгвальд не на шутку перепугался, думая, что тётя умирает, но всё обошлось, Ольге стало
лучше и она рассказала ему, то, что ей удалось узнать: «Ему ничего не может повредить, он и так уже мёртвый…»

    На этот раз, племянник резко перебил тётушку, подозревая, что она нездорова головой: «Как это мёртвый? Вон он ходит,
 туда сюда, по моим владениям…»

      «Я его видеть не могу, но и ты кое-чего не видишь, и не знаешь. Поэтому, не ори, а выслушай, не перебивая,
  внимательно, может и тебе, какая мысль полезная, придет в голову».

      Юноша успокоился, Ольге, с важностью в голосе, продолжила: «Сперва, я искала его в мире живых, узнать кто такой и
откуда такие способности необычайные: танцем, и звоном людей так ловко губить. У нас, его не было! После этого, я стала
искать его, в обители мёртвых, попросила знакомых духов, впрочем, это не интересно…»

       «Кому как», - успел таки ввернуть словечко племянник.

        Ольге улыбнулась и заверив его, что после расскажет и об этом, заговорила снова: «У умерших, шута тоже нет!»

     «Тут нет, там нет, да вот он, за оградой ходит», - разгневался Рунгвальд.

    Не обращая внимания на резкость родственника, Ольге рассказывала дальше:
  «Я призвала других духов, которые переводят отсюда, туда и они, мне, сыскали его. Не отпускают шута, эти
самые бубенцы, которые на нём закреплены и двигается он, только благодаря ним. В этих побрякушках, его главная
сила и они сами, могучая, тёмная сила. Нужно попробовать лишить карлика их, а затем обязательно отрубить шуту
голову и положить к его ляжкам, потом можно всё вокруг спалить, чтоб и духу его не осталось».

      «Оттяпать ему голову; я с превеликим удовольствием, только как, к нему подобраться, так близко?» - задал племянник
 вполне резонный вопрос.

      Ольге надолго задумалась.


    «Он же увидит, или услышит и начнёт свои смешные движения, я, и поддамся, развеселюсь до безумства?» - не унимался
племянник, мешая могущественной тётушке…

Несколько дней тётушка жевала какие-то листья и тихонько напевала заклинанья. Рунгвальд, опять не находил
себе места. Наконец Ольге очнулась от транса.

      «Есть один способ», - твёрдо заявила она. - Шут влияет на людской ум, через глаза и через уши. Через глаза намного сильней,
 я была рядом с ним и с ума от смеха не сходила, хотя звон бубенцов меня очень раздражал, но эту напасть пережить можно…»

      «Можно глаза завязать и рубануть его на слух», - вскрикнул взволнованный юноша.

     «Верно, но кто тебе руки держать будет, если ты от воздействия бубенцов, глаза развяжешь?» - Рунгвальд сник, но потом
 стал горячо уверять тётю, что попробует выдержать.

     «Не уверена я, силён он, да и бубенцы заставят тебя, посмотреть на хозяина, тогда конец. Но ты не печалься, и это
 препятствие преодолеем. Ты же с этого дня начинай упражняться с оружием и вообще жить, с завязанными глазами,
 и смотри не подглядывай в этом умении, жизнь тебе, и погибель ему», - юноша решил безропотно подчиниться.

       Ольге рассказала племяннику далеко не всё; кое-что она решила оставить в тайне.

       Рунгвальд преуспевал в необычном для себя деле. То есть рубить, колоть, ударять, он умел и раньше, причём
двумя руками одинаково хорошо. Ловкости и проворства, ему было не занимать. Слух Рунгвальда, как у кошки,
очень помогал ему в тренировках. Через месяц упорных занятий, он научился ловко срубывать, еле шевелимые ветром
листья деревьев. Бегать к ручью и обратно, не спотыкаясь, а самое главное падать, не выпуская из рук оружия и не
касаясь телом земли. Ольге была им довольна, он сам чувствовал, что готов к битве с шутом. А как не снять повязку,
Ольге придумала. Она сказала, что пойдёт с ним и будет напоминать об этой опасности…

        В один из последних, тёплых, осенних вечеров, племянник с тётей, переплыли на лодке к своим владениям, для
боя с чужаком. Оказавшись на берегу, юноша повёл тётку вдоль ограды, к только ему, известному с детства перелазу.
 Забравшись в поселение, Рунгвальд спросил: «Теперь бегом к палатам, что ли?»

     «Теперь, только не торопись, умаляю, - охладила пыл воина Ольге. - Мы зайдём через потайной ход».

     «Э тётя, вы видно, своих листьев пережевали, он же закрыт изнутри?»

     «Я тебе раньше времени говорить не хотела, а то бы ты бросился на врага, не подготовленный.
 Сейчас же, он спокоен и ничего не знает. Дверцу я, перед тем как вас пошла встречать, открыла, знала что пригодится».

   Медленно и бесшумно, они прокрались к галерее ведущей в палаты. Тайная дверца, даже не скрипнула; мрак подземелья
поглотил их. Пройдя некоторое расстояние, Ольге остановилась и принялась шарить руками вокруг себя.

    «Тётушка вы что-то ищете?» - Боясь эха, выдохнул Рунгвальд.

     «Да, сейчас факел зажжём, где-то тут они лежали».

     «А как же наша незаметность? Я прекрасно себя чувствую в темноте», - заверил племянник.

      «Здесь много всякого добра, нам без шума не пройти, лучше осветить, на вот, зажги».

    Юноша взял в руки факел и принялся кресалом добывать огонь. Когда он чиркнул в третий раз, прорицательница сильно
 ударила своим посохом об пол. Ярчайшая, соломенного цвета искра, ударила в потолок и не найдя неба, огненным шаром
 осветила людей. Ольге, это никак не повредило, а вот племянник, ещё не осознавая этого, ослеп. Теперь его уже ничто не
 вынудит взглянуть на карлика.

    Ярость от столь неожиданного вероломства тётушки, мучила его. Он предупредил, что после шута, сразу же убьёт
 и её. Бросив теперь уже не нужный никому факел, они добрались до последней двери, отделявшей их от ненавистного злодея.

     «Идём, и ты убьёшь его, мой незрячий бог Хёд, это наш с тобой Рагнарёк!» - ободрила напоследок, племянника Ольге.

         Несколько дней подряд, Питер бесцельно шатался по дому, от нечего делать, он стал открывать, стоявшие во
всех комнатах, сундуки и лари. Многие из них были набиты красивой, разноцветной одеждой; в некоторых хранились
меха. В одной укромной комнатке, карлик нашёл небольшой, резной ларчик. Там были необыкновенной красоты
украшения, из серебра, бронзы и золота. Никакие вещи, не вызывали у него, никаких эмоций, а эти броши, серьги,
браслеты и перстни, вдруг навеяли какие-то смутные воспоминания, о чём-то далёком, и приятном. Питер неизвестно
зачем, набил карманы украшениями и надел на шею золотые цепочки, а на руки много браслетов. Ему нравилось
вспоминать навсегда ускользнувшее, теребя пальцами, эти странные предметы. Погруженный в это единственное,
приятное для себя занятие, он увидел двоих людей, старуху и юношу, стоявших посреди самой большой залы.

    Карлик насторожился и стал медленно приближаться, он пританцовывал, готовый моментально перейти на ускоренный
темп танца. Но какое-то внезапно возникшее любопытство, помешало ему мгновенно умертвить незваных гостей.
Они смотрели на него, странными немигающими взглядами и как будто видели его насквозь.

         Рунгвальд понимал, что тётушка поступила верно и всё же её коварство злило его, но как только они вышли из
подземелья, он мгновенно сосредоточился на окружающих звуках, боясь прозевать противника. Шута долго не было,
но вдруг послышался произвольный перезвон бубенцов. Прорицательница сказала: «Готовься», - юноша вынул свой
короткий, остро наточенный мечь и замер в ожидании.

       Карлик вошёл в залу и звуки, распространявшиеся от него, резко изменились. Их ритмичность не давала молодому
воину покоя, он окликнул Ольге, чтобы та повлияла, как ни будь на обстановку. Тётка громогласно запела вардлок и
охранительные висы, которые знала. Звуки слились, потом начали подавлять друг друга.

       Карлик топтался на месте, мало что понимая. Затем, он прибавил скорости, в своих
движениях, но ожидаемого истерического смеха и конвульсий не наблюдалось. Внезапно юноша ринулся на него,
размахивая мечом, Питер увернулся, но клинок едва не задел его. Он понял, что его уменье мало помогает; с этими
людьми было, что-то не так. Карлик подбежал к стене и сорвал оттуда, недлинное копьё, сразу после этого, он
ринулся с ним на перевес к женщине, определив её как самую опасную.

        Рунгвальд предупредил тётю об опасности, но было слишком поздно. Проворный шут, проткнул её насквозь в
живот и пригвоздил к деревянной стене. Племянник, подоспев сзади, рубанул на звук и один бубенец с треуха, отпал
 в сторону очага. Движения Питера стали медленней и несуразней. Он попытался найти, закатившийся за несгоревшие
поленья бубенец, но осознав, что находится в ловушке, быстро отскочил от дров.

         Юноша преследовал его по пятам, звук ему уже не мешал. Питер пытался затаиться, но это было не возможно, звон,
это движенье, движенье, это звон. Его танцы, почему-то не воспринимались, зато передвижения слышали. Карлик заподозрил,
 что противники были слепы, и решил обмануть оставшегося недруга.

       Он принялся, убегая от юноши, выбрасывать из карманов побрякушки, которые, падая на сбитый,
земляной пол, издавали отвлекающие звуки. Шут стремился выбежать наружу, там у него прибавлялось шансов
одолеть врага. Рунгвальд не отвлекаясь на помехи, упорно преследовал карлика, хорошо помня отцовские владения,
он раньше шута добежал до ворот и выхватил второй мечь.

      Оба клинка, обещали поразить, любого приблизившегося, с быстротой молнии. Ворота были открыты, но Питер с
опаской топтался перед ними, не решаясь выскочить наружу. Никакого оружия в доме, что бы убить этого человека, уже
не осталось, надо было как-то проскакивать мимо него. Карлик пошёл на хитрость, он бросил остававшиеся у него
браслеты, к дверям слева, а сам подбежал справа, но затем, зажав руками, бубенцы на шапке и прижав звоночки на руках,
 резко бросился влево. Рунгвальда это нисколько не ввело в заблуждение, он рубанул на звук, оставшихся на ногах шута
бубенцов. Эти звуки он хорошо запомнил.

     Тело Питера, было перерублено пополам; верхняя часть, где карлик зажал бряцалки, упала неподвижно, а ноги
продолжали движение к выходу. Ещё раз изловчившись, сын Конунга, нанёс удар, разрубивший ноги шута, и
завершивший битву. Ощупав упавшие части тела, Рунгвальд моментально срезал бубенцы и положил себе в котомку.
Затем, он ловко отрубил голову шута и приложил её к разрубленным ляжкам, как и говорила Ольге.
После этого, он приблизился к тётушке, желая узнать, жива ли она ещё? Она была без сознания и дышала прерывисто,
но, как будто ожидая только его одного, проговорила при приближении племянника:
  «Молодец, убил таки брата, теперь, сожги всё вокруг и уходи побыстрее к людям», - сказав эти странные слова,
  Ольге тихонько умерла.

     Рунгвальд поджог все строения, начиная с палат отца, затем отправился к морю и забросил далеко в воду, котомку с
бубенцами. Он остался на берегу, размышляя, что делать дальше: «Тётушка посоветовала найти людей, но как слепому
это сделать? Как идти по лесу, а главное куда, это ведь не дом, где прожил всю жизнь и знаешь все углы.
Кроме того, приближалась зима, остаться в этом проклятом месте, не было никакой возможности, а уйти, означало
погибнуть…»

       Юноша решил идти по самой кромке воды, и может, если повезёт, повстречает рыбаков. Забрав из лодки, еду и плащ,
выломав крепкую палку, он двинулся в свой самый трудный путь.

        Пастух Йонс, проведав дальнюю родню, возвращался домой. Недавние страшные события не коснулись его, он в
хорошем настроении, не торопясь, ехал по редкому, прибрежному лесу. Было прохладно, скоро должна наступить
зима, вдалеке слышался мощный гул шторма. Йонс решил передохнуть и пообедать. Он развёл небольшой, но жаркий
огонь и принялся подсушивать размокшие лепёшки. Вдруг недалеко от костра пастух увидел юношу продиравшегося
через густой кустарник. «Хмельной что ли? Эти кусты проще обойти, чем так ломится», - подумал Йонс, и окликнул
путешественника.

      «Эй, парень, иди сюда, погреешься возле моего костра, поедим и выпьем», - юноша остановился и
стал вертеть головой, не замечая пастуха.

       «В упор смотрит и не видит, - Йонс встал и замахал призывно рукой. - Эй, я тут!»

      Парень наконец-то двинулся к нему. Когда молодой человек подошёл ближе, пастух всё понял, юноша
был слепой.

    «Как это ты один, по лесу бродишь? - спросил изумлённый Йонс, затем продолжил выведывать. - Кто ты, откуда и куда идёшь?»

     «Я есть очень хочу, у вас что ни будь, найдётся? Мои харчи, три дня как закончились».

     Йонс дал юноше подсохших лепёшек и солёной рыбы, а когда тот закончил жевать, передал ему бурдюк с пивом.
Порядочно отхлебнув бодрящего напитка, парень отдал бурдюк обратно Йонсу и поблагодарил его за пищу.
Пастух, сгорая от нетерпения, напомнил свои вопросы и приготовился услышать интересную историю.
Юноша, тяжело вздохнув, поведал своему спасителю, кто он такой и как тут оказался…

        «Да уж Рунгвальд, выпало тебе в жизни испытание, но ты не горюй, жив остался, врага лютого одолел, меня
повстречал, теперь не сгинешь. Отведу тебя в херад бонда Унге Доброго, где я живу, хозяин человек хороший,
королевского сына примет с радостью, хоть и слепого. А если научишься играть, на арфе или лютне и висы складывать,
то тогда и вовсе не пропадёшь», - обнадёжил юношу пастух Йонс.

       Парень обрадовался, благодарный судьбе и пастуху.

      «Но, я всё понять не могу, откуда взялась эта напасть, карлик этот? У нас таких не было, разве что один, Питер,
ученик кузнеца Ульриха, но он добрый малый, ручаюсь…»

      «А он, какой из себя?» - спросил Рунгвальд.

     «Он чернявый, низенький понятное дело, возрастом, чуть младше тебя», - описал карлика, пастух.

    «Очень похож», - сказал юноша.

        Через неделю Йонс и Рунгвальд добрались до поселения Унге Доброго. Там не оказалось никого кроме дочери
бонда, Лари и ещё нескольких молодых девушек. Пастух и юноша выслушали ещё одну ужасную историю.

    Лари рассказала, как отец, опасаясь дружинников конунга, отослал её и подруг в рыбачий домик на озере. Прошло
уже очень много времени, началась осень, а за ними никто не приходил. На свой страх и риск, они с девушками
решили вернутся. В поселении, все оказались убитыми: отец, воины и даже старики с детишками. Кто это мог сделать,
они не знают, наверное, враги напали, или с людьми короля что-то не поделили? Но была одна странность, оружие
воинов отца не было окровавлено, признаков осады и штурма не было. Скот, оружие и другое имущество на месте,
ничего не подожжено, враги так не поступают.

    Выслушав этот страшный рассказ, Рунгвальд сказал: «Это наверняка тот карлик здесь побывал, его кроме убийства людей,
 ничего не интересовало».

     «Какой карлик?» - спросили чуть не хором девушки.

      Рунгвальд поведал свою печальную историю. Весь его рассказ, впечатлительные слушательницы
жались друг к дружке от страха, а Лари сжимала ему руку. Между дочкой бонда и сыном короля, возникла сильная
привязанность.

       У Йонса, не выходила из головы, схожесть карлика Питера со зловещим шутом. Кроме того, ему было
любопытно узнать, как поживает кузнец Ульрих. Несколько дней спустя, наладив жизнь в поселении, он отправился
к мастеру, рассчитывая обернутся до первого снега. Найдя кузнеца тоже мёртвым, у пастуха насчёт Питера не осталось
никаких сомнений.

        Лари и Рунгвальд поженились, через год у них родилась дочь, её в честь матери юноши, назвали Ильге.
Подруги Лари тоже все вышли замуж, за заезжих русских купцов и, получив приданное, уехали с мужьями.
Три года спустя, после падения небесного камня, пастуха Йонса, на охоте задрал медведь. Ещё, несколькими годами
позже, в усадьбе стали появляться люди, жившие когда-то в поселении конунга Арнольда Свирепого. С каждым
годом их становилось всё больше и больше, они собирались, разрозненные, со всей округи. Все они дознались, что
злобный карлик-шут повержен младшим сыном короля, место прежнего поселения теперь свободно и безопасно.
В изгнании хозяйствовать у них никак не получалось, они хотели вернуться на свою родину и поэтому вели беседы
с Рунгвальдом о возврате под его предводительством домой.

      Слепому вождю такие предложения были одновременно и приятны и страшны. Приятны, оказанным ему доверием,
 а страшны, потому что он возвращаться совсем не хотел. Ольге говорила об уходе с места, где покончено с карликом,
 а эти люди просто не понимали, почему нельзя вернуться. Он давал им своё позволение жить там, но они боялись
без него даже близко туда приходить. Уговорили они сына короля перебраться обратно, после того как придумали
жить не на самом старом месте, а чуть в стороне. На это ни у кого никаких возражений не имелось, весной, когда
сойдут снега и льды решили переселяться в родные края.

    Прошло двенадцать долгих, счастливых лет, как прикончил Рунгвальд карлика, как нашёл свою любимую женщину,
как поселился в отличном, обустроенном, богатом месте и родилась его дочка, на которую могучие руны имели
свои претензии, они не хотели её отпускать…

    Той весной, когда люди решили возвращаться, в первое полнолуние, после того как Ильге, дочь Рунгвальда и Лари стала
 девушкой, что-то непреодолимо позвало её в дальний лес. Она ушла, в чём была, никому ничего не сказав. Родители,
 отправившись на её поиски, сгинули бесследно, в окрестных, дремучих лесах. Ильге же, в забытье, прошла по проложенной
 некогда, Ульрихом, Питером, Йонсом и Орвальдом не зарастающей тропе, прямо к хижине Хильге. Там, что-то принудило её,
 сорвать бубенец с гребня петуха, до сих пор, клевавшего провинившуюся вёльву. Птица и ведьма, замерли на веки.
 Очнулась девушка, поглаживая и перебирая старинные дощечки с рунами. Магические письмена добились своего,
 у них была новая хозяйка…

        Авт. Не заплеванный, не заклеванный!   2010 г.