Обычный весенний вечер. В небольшой комнатке на чердаке за антикварным письменным столом сидит старик и, с видимым усилием удерживая в руке ручку, пишет что-то на листе бумаги.
И вот внезапно он откладывает ручку в сторону, разминает усталую руку, а затем, поднеся листок к настольной лампе, чтобы получше рассмотреть свое творение, впервые за долгие годы, улыбнулся тому, что написал. Старик с трудом поднимается из кресла и, сделав несколько шагов, останавливается перед висящей на стене черно-белой запылившейся фотографией, на которой были изображены держащиеся за руки девочка в длинном старомодном платьице и мальчик в штанишках по колено и рубашке с короткими рукавами. Обоим на вид не больше шести лет, и не один человек, даже из тех, кто дано знает старика, ни за что бы не признал в улыбчивом мальчике вечно мрачного и угрюмого Писателя, известного на весь мир, каждая книга которого становилась бестселлером буквально в первый же день после написания. Да и сам старик уже с трудом воскрешал в памяти то время, когда он еще не был Писателем, когда был беззаботным мальчуганом, перед которым был открыт весь мир. Время, когда он еще умел радоваться жизни…
* * *
С той поры много воды утекло… Девочка и Мальчик, когда-то неразлучные, выросли, стали Девушкой и Юношей, и постепенно отдалились друг от друга, не найдя в новой жизни хоть немного места для другого. Девушка покинула город, она стала актрисой и долго блистала на сцене, но, как это часто бывает, ее звезда вскоре погасла, и вчерашний кумир зажил тихой мирной жизнью, навсегда пропав из виду.
А Юноша стал писать. Поначалу он делал это просто так, исключительно для себя, но однажды его творения попались на глаза одному издателю и так Юноша стал Писателем. За свою жизнь он написал множество книг, изданных по всему миру, получил множество всевозможных наград, но ни разу Писатель не отозвался о своих произведениях с гордостью или радостью. Каждый раз он был недоволен собой и, едва закончив одну книгу, он тут же начинал новую, и так из года в год, словно Писатель старательно искал свой идеал, а тот все время от него ускользал.
С каждым годом Писатель становился все нелюдимее, все мрачнее, он почти перестал общаться с людьми, от него отвернулись все его друзья, его жена ушла к другому, но Писатель, кажется, даже не заметил этого. Он все больше и больше замыкался в себе, и с каждым днем все реже выходил из комнаты на чердаке, запершись в которой он продолжал писать, писать как одержимый…
Но того, что случилось на встрече с поклонниками в честь юбилея Писателя (а ему исполнилось восемьдесят лет) не ожидал никто. Прослушав многочисленные поздравления и пожелания от едва знакомых ему людей, Писатель поднялся со своего места и, дождавшись тишины, объявил, что он заканчивает свое творческую деятельность и отныне больше ничего не напишет.
На вопрос о причинах этого поступка, Писатель с улыбкой, которую от него еще никто не видел, ответил: «Я сделал то, ради чего начал писать. И дальше продолжать уже нет смысла». Произнеся это, Писатель под всеобщее молчание удалился в свою комнатку на чердаке…
* * *
Писатель с нежностью провел по фотографии кончиками пальцев и что-то прошептал, воскрешая в памяти тот самый момент, который бесповоротно изменил его жизнь. Затем он подошел к столу и вытащил из ящика старую синюю папку, в которую и вложил только что исписанный лист. После этого он неторопливо оделся и вышел из комнаты, прихватив папку.
Когда Писатель достиг своей цели, над городом уже поднималось солнце. Старик пришел на городское кладбище, где уже лет десять не появлялось новых «постояльцев». И пусть Писатель был здесь всего второй раз в жизни, он довольно легко нашел ту самую могилу, увенчанную лишь простым крестом, несмотря на былую славу той, что нашла здесь последний приют.
Старик молча постоял возле могилы, словно собираясь с силами, затем взял ту самую синюю папку и бережно выложил ее содержимое перед крестом. В папке оказалась целая кипа самых разнообразных листов: пожелтевшие от времени тетрадные страницы и совсем свежие листы, исписанные от руки и отпечатанные то на пишущей машинке, то на компьютере.
- Вот видишь, я сдержал свое обещание, - тихо произнес Писатель. – А ты сомневалась. Прости, что так опоздал.
* * *
Девочка в розовом платьице сидела на скамейке в парке и нетерпеливо теребила свои косички, когда в конце аллеи, наконец, показался тот, кого она ждала. Мальчик подбежал к ней, радостно размахивая исписанным листком бумаги.
- Я все-таки дописал, - задыхаясь от бега, самодовольно заявил Мальчик. – Будешь слушать?
Девочка кивнула в знак согласия, и Мальчик встал перед ней, выпятил грудь для важности, и начал громко читать с листка свои первые в жизни стихи.
Девочка слушала его с раскрытым ртом, внимая каждому слову юного дарования. Когда, наконец, Мальчик закончил читать и поклонился своей единственной слушательнице, та восторженно захлопала в ладоши.
- И как тебе? – спросил Мальчик.
- Просто отлично! – воскликнула Девочка. – Ты настоящий поэт! А можешь написать что-то про меня?
Мальчик подумал, и кивнул.
- Да, я обязательно напишу про тебя. И про меня тоже. Но я сначала напишу про маму. И Трезору тоже обещал! А потом сразу про тебя!
Девочка кокетливо надула губки и притворно захныкала:
- Ну вот. А потом ты станешь известным и знаменитым, будешь писать про все подряд, а меня забудешь!
Мальчик положил ей руку на плечо и, глядя прямо ей в глаза, важно произнес:
- Я никогда про тебя не забуду! И я напишу про тебя, обязательно напишу. И это будет не «что-то», а настоящий роман, весь про тебя, вот увидишь. Я обещаю тебе. Ты мне веришь?
Когда на улице уже стемнело, и Мальчик прибежал домой, он, к огромному удивлению своей мамы, сразу ушел к себе в комнату. Когда его мама принесла ужин, она застала Мальчика сидящим за столом перед раскрытой тетрадкой. Не обращая внимания на тарелку рядом с собой, он что-то черкал в тетрадке, высунув от усердия кончик языка.
- Что ты делаешь? – спросила мама, видя, что сын даже не думает об ужине.
- Выполняю обещание! Мам, не мешай! – замахал руками Мальчик в ответ.
Мама пожала плечами и вышла из комнаты, а когда вернулась, то Мальчик уже спал, все также сидя за столом и уронив голову на тетрадь. Мама взяла его на руки и уложила на кровать, а когда забирала тарелку, к которой юный писатель даже не притронулся, не удержалась и заглянула в ту самую тетрадку. Среди густо замаранных строк, там было написано всего лишь три слова: «жила-была Принцесса….»
* * *
С этого момента прошло более семидесяти лет, и все это время Старик прожил с этой ношей, с обещанием, данным так давно, не на секунду не позволяя себе о нем забыть. Всю свою жизнь, в течение каждого дня, он писал, писал тот самый роман, посвященный именно ей. Хоть она была слишком далеко, Писатель все равно с замиранием сердца следил за ее жизнью, внося те же коррективы в свой роман, что и актриса вносила в свою жизнь. Порой ему приходилось начинать почти с самого начала, но, несмотря ни на что, Писатель упрямо продолжал свое дело, старательно выкраивая время и силы хотя бы для одной строчки в день. И вот в этот вечер Старик сбросил со своих плеч ношу, тяготившую его всю жизнь – в этот вечер дело всей его жизни, старое, как и он сам, обещание было исполнено.
К сожалению, актриса не дожила до этого дня – смерть от болезни уже много лет назад забрала ее, но Писатель все же смог разыскать ее захоронение, чтобы Девочка смогла, наконец, увидеть то, чему он посвятил свою жизнь.
Старик аккуратно собрал все листы до единого и, положив перед табличкой с именем, вытащил из кармана зажигалку и поджег свой роман. Он долго наблюдал, как огонь пожирает творение всей его жизни, а когда роман превратился в кучку золы, Писатель развернулся и, прежде чем навсегда покинуть это место, сказал:
- Я обещал его только тебе. Надеюсь, где-то там, ты сейчас читаешь Книгу всей моей жизни.
И с этими словами старик ушел, не сумев сдержать слез…
А вскоре после этого поднялся сильный ветер. Он обрушился на кладбище, разметав золу на одной ничем не примечательной могиле и, подхватив обгоревший кусочек бумаги, понес его прочь. Если бы нашелся человек, который поймал бы этот обрывок, то все, что он смог бы прочитать, это были бы три слова, написанные неумелой детской рукой:
«Жила-была Принцесса….»