Лежала с открытыми глазами под опущенными веками, погружаясь в стоячую глубину времени, под давлением жизненных проблем: старость, одиночество в семье, непонимание. Чувствовала себя, как банка со сгущенным молоком, которую поставили в кипящую воду на медленный огонь и забыли о ней. Взорвалась…
И я, как и содержимое банки, разлетелась на мелкие части, частицы - все по отдельности, как у препарированной лягушки: сердечко периодически пульсирует, мышцы сокращаются, как и при жизни, стараясь сохранить свою сущность. Так и мое сердце бьется аритмично, мышцы сокращаются не слаженно, но продлевают ритм данной мне Богом жизни. Мозг пытается противостоять извечному «Что сердцу дано - уму непостижимо». Разум мой не может дать оценку анатомическому дисбалансу – непохожести мышления, поступков в различных семейных ситуациях у матери и дочки, связанных пуповиной и имеющих, по сути, одно кровообращение. Что же это ген наследственности со своим ДНК напортачил, поленился или спал в миг развития и передачи дочери от меня доброты, любви, сострадания? Не предусмотрел программу нашей семейной жизни.
Вирус. Сбой. Компьютер завис и стер, передаваемую мной информацию. В итоге: «Мама, отстань. Ты ничего не понимаешь. Я не верю, что ты больна. Притворяешься. Не любишь моего сына. Не разрешаешь ему включать компьютер. Ну и что, что ему пять лет, а он целыми днями сидит за компьютером. Пусть сидит и играет. И не надо меня поучать, как его воспитывать. Не слушает, бьет тебя? Все дети такие. Не доставай меня своими претензиями, что не читаю ребенку книги, не учу азбуке, читать, писать. Научится сам и читать, и ручку держать. Ты же видишь, какой он умный, на вопросы отвечает по- взрослому. Ну и что, что такое дети взрослым не говорят и не плюются, если не хотят отвечать, тем более на бабушек. На тебя можно. Ты ни меня, ни его не понимаешь. Да, я запретила заходить ему в твою комнату. Что ты можешь ему дать? Снова мучить своими: не злись, не дерись, не кричи, говори «пожалуйста», «благодарю». Отстань от него с этим: «Мишка косолапый по лесу идет…» Сама ты косолапая. Ползаешь по квартире со своей палкой, цепляясь за все. Чашку мою любимую разбила. Посуду толком помыть не можешь. Все ноешь, что руки болят. Переболят. Подумаешь, убираешь, моешь, готовишь, за внуком смотришь. А чем тебе еще заниматься? Не отдыхаешь? Успеешь еще отдохнуть. Это мне после работы необходим отдых. А ты дома, какой тебе отдых? И телевизор тебе ни к чему. Твои кинофильмы и познавательные программы в прошлом. Сейчас программы для молодых. Книги почитай. Накупила и выписала их столько, что в селе библиотеку можно открыть. Ты и думаешь отдать их библиотеке? Да, сейчас. Я их продам. И не вздумай кому-то отдать их бесплатно. Зрение плохое? Не читай. На операцию денег нет. И не надо мне напоминать, что я полностью забираю твою пенсию. А зачем тебе деньги? На лекарство? Ты же сказала, что они тебе не помогают. Тебе стыдно за меня? А почему ты решила, что меня будут осуждать за мое, как ты говоришь, плохое отношение к тебе? Твои бывшие коллеги и знакомые знают, что не я, а ты досаждаешь мне, кричишь, и тебе ни чем не угодишь. И если по телефону захочется кому-то поплакаться, вряд ли тебе поверят. Верят мне. Так что сиди тихо, наше лыхо…»
Изо дня в день слышу эти воедино собранные дочкины изречения, уже несколько лет звучащие в моей голове как заезженная пластинка. Эти слова, как шипы, впиваются в мое тело, и раны кровоточат.
Особенно тяжело по ночам. Давление зашкаливает, снотворных нет. Уснуть и чтобы навсегда! Тихо. Спокойно. Чтобы не помнить ранящих слов. Пусть бы кровоточили, но не болела бы душа. Ведь физические раны зарубцовываются быстрее, чем раны, нанесенные душе.
Сокращают бессонные ночи воспоминания о молодости, муже, нашей любви, о спокойных, доверительных отношениях. Как дорого, переполняющее нашу семейную чашу, счастье – рождение сына! Отец не мог нарадоваться – наследник, поддержка. Все внимание ему. Игры, книги, спорт, музыка. Двойная радость – доченька. Родилась слабенькой, крошечной. И ей были отданы без остатка два любящих сердца. Все было подчинено ей. Мысли, все наши деяния – оздоровить ее, укрепить, осчастливить. Любая просьба, даже незначительная, исполнялась незамедлительно. Носились с ней, как с хрустальным шаром, боялись уронить разбить обидеть, огорчить. И не заметили, как перестарались. Воспитали полнейшую эгоистку, думающую только о себе. Чье-либо мнение ей не интересно.
Сын как то рано повзрослел. Поступил в институт. Домой не возвратился. Живет в Сибири. Хотел забрать меня к себе - не поехала. Куда мне с юга Украины в холод. Теперь жалею. Не доеду, если бы и захотела.
Живу в квартире дочери. Муж оформил на нее дарственную. И чтобы не забыла об этом, слышу частые напоминания: «Ты живешь в моей квартире». Снять для себя жилье и уйти? Перед людьми стыдно. За себя в первую очередь, что воспитала такое чудо. На людях: «Мама, мамочка». Наедине: «Как ты мне надоела».
Сыну о проделках дочери и внука не рассказываю. Не поверит. А я каюсь и молюсь, прося прощение у Бога, за вину перед сыном, за недостаточное внимание. Написала ему несколько писем о прощении. Не отправила. Догадается о возникшей причине покаяния. Молчу. Приезжает с семьей в гости – дочь не узнать: вся внимание, максимум любви. Внук дяди побаивается, притихает - ниже травы, тише воды. Бабушку игрушками не бьет, телефон не отбирает, не плюет, не орет. Пластырь, а не ребенок. Хоть к ранам прикладывай. Зажить бы им. Затянуться.
Ну как можно при такой идиллии сказать: «Сыночек, мне невыносимо тяжело стало жить! И что жизнь моя оказалась слишком долгой и такими же долгими бывают бессонные ночи. И что хороши они только тем, что я не слышу затертую до дыр хрипящую пластинку с голосом дочери. Но как мучительно мысленное воспроизведение слов, озвученных этим голосом!»
Господи! Как научиться абстрагироваться? Столько ночных стихов сочинила. Не записываю. Иногда помогают. Не дают ускорять ритм сердца, прерывать дыхание. Сделать глубокий вдох и не дышать, как на рентгене. А далее не важно, последует выдох или нет. Иногда хочется, чтобы не последовал. В этот миг думаю о сыне, что не отмолить мне вины перед ним, не услышать прощения. А не прощенной очень тяжело уходить. Делаю выдох и… продолжаю жить, не виня судьбу, сыгравшую со мной злую шутку – запрограммировав для меня не спокойную, счастливую старость, а ненужность, обузу для дочери. Предположить не могла, что мне уготовано одиночество в семье! Общение с друзьями и знакомыми по телефону - праздник, если нет рядом внука, в противном случае не поговорить. Наказание Господнее, а не ребенок. Ссоры ежедневные именно из-за него. Шантажист отменный. Стоит сделать ему замечание или не разрешить торчать целый день у компьютера, орет: « А я маме расскажу, она тебя поругает». Вечером дочь защищает свое золото и наплевать ей с горы высокой, что растет хулиган, грубиян, абсолютно неуправляемый ребенок. В садик ходить не хочет. Там режим, запреты. На чужих не наорешь, не плюнешь. Не нравится. Дома, другое дело, – свобода попугаю! И маме такой расклад вполне подходит. Отпадают ранний подъем, одевание с криком, рыком, слезами, истериками, лишними метрами - в садик и обратно. Перебор. Нагрузка. Эту проблему оставляем дома, бабушке. А у бабушки хотя бы раз спросила: «Как самочувствие?» «Мама» не помню, когда и слышала в последний раз. Убивает постоянное: «Что ты для меня сделала? Подумаешь, оплачивала учебу в институте и через знакомого устроила на работу. Это родительский долг, за это «спасибо» не говорят».
Перелистываю семейный фотоальбом. Семья молодая, счастливая, дети улыбчивые, дружные. Фото на праздники: елка - зимой, воздушные шарики – в мае. Выпуски в садике, школе. Внуки сына - это радость, отдушина в безвоздушье моей повседневной жизни. В конце альбома – местные, областные, министерские грамоты. Фото о награждениях, поздравлениях, чествованиях. Тут же вырезки из статьями в газете. Уважаемый человек. Неужели это мне и обо мне? Были идеи, надежда, крылья, полет. Все иссякло, растаяло, испарилось. Перелистываю не страницы альбома, а жизни – груз моих, наших с мужем, поступков, входящих в комплект «счастье», «несчастье».
Шесть лет назад была счастливой, успешной, уважаемой, уверенной, что меня любят.
После развода с мужем дочь с сыном приехала в свою квартиру, о чем заявила, перешагнув порог.
Все изменилось. И я, как со стороны наблюдаю жизнь не моей семьи, а не знакомых мне, людей. Как в немом кино. Высветился кадр. Сыну необходим спортивный костюм для тренировки. Подготовили деньги. Вся семья в универмаге. Сын взял костюм для примерки. И вдруг крик, истерика. Дочь села на пол, верещит: «Хочу большого, розового слона». На нас внимание продавцов, посетителей… Слон – огромный, цена – два спортивных костюма.
Возвращаемся домой. Впереди отец с устремленным, как стрела компаса, указывающая путь, хоботом слона. Рядом прыгающая, радостная дочь. Замыкает шествие – две поникшие фигуры, с неравномерно распределенным благом и вниманием.
Результат. Слон через два дня забыт. Я, заняв деньги, через неделю купила сыну костюм. Сын без претензий. Понимает, малое, слабое. Сестре во всем уступает, слезы утирает. А она в ответ: «А тебе конфетку не дам, это меня тетя угостила». И так почти во всем - «мне», «мое». Дедушка неоднократно говорил, что мы растим «…хамовиту та себелюбну дитину. Набідкаєтесь ви з нею». Не слушали. Оказался прав.
Еще кадр. Отец с сыном ремонтируют старый дедушкин велосипед. Дедушка дал внуку денег на запчасти. Услышав это, от дочки в ту же минуту поступил заказ – новую куклу и трехколесный велосипед. Удовлетворено.
Кадр за кадром… Вывод. Мы с мужем слепой любовью, угодничеством, всепрощением взрастили чудище. Малое, красивое, любимое, но чудище.
Отношение дочери к своему сыну – ксерокопия нашего к ней отношения, но только в очень темных красках. А внук – отрицание всех отрицаний. Необъяснимо. Непостижимо…
Почему нет добра к старшим? Дети видели, с каким уважением мы с мужем относились к своим родителям. Почему дочь не запомнила, не впитала это добро?
Китайская пословица гласит: «У семьи, творящей добро друг для друга, счастья в избытке». Я старалась хоть в малой толике создать семейное счастье. Не создала. Не сумела. Вина моя и в ответе – я!
Муж умер, когда сыну исполнилось четырнадцать, а дочери десять лет. Через пять лет не стало дедушки с бабушкой. Дорастила одна. Выучила в институтах. Устояла. А вот противостоять дочери не смогла. И исправить сбой в программе воспитания не получается. Опоздала. Мудрецы правы, характеризуя тех, кто получил отрицательный результат с планируемым положительным - «Посадил грушу – не жди персиков, посадил тыкву – не жди бобов». Я собираю плоды своих ошибок.
Внук – будущая головная боль учителю начальных классов, проблема школе, матери – нервные срывы.
И уже сейчас аккумулируется принцип бумеранга.
Будущее дочери предопределено, если не исправить ошибки поколений.
Но все рассудит время. «Время – великий мастер разрубать все гордиевы узлы человеческих отношений». Поверим Писемскому А.Ф. в надежде, что время действительно мудрее нас и поможет исправить ошибки во избежание трагедий и в назидание будущим поколениям – БЫТЬ МУДРЕЕ, ДОБРЕЕ!!!
04.05.2012 г.
Фото из интернета. Автор не известен. Благодарна автору.