12. 12. 91
Филиппинцы послали письмо в компанию с ультиматумом: если зарплата не будет перечислена на Филиппины, то в Джидде они все собирают чемоданы. А сегодня ходили к капитану на переговоры, потребовали подвести баланс денежный в Джидде.
Стоял на обезьяньем мостике, благодарил судьбу и Бога, что раз в десять лет навещаю Индийский океан. И тут, как и десять лет назад, из воды вырвалась стайка летучих рыбок и бросилась врассыпную.
Вновь обретенный комиссар Бывалый сготовил мороженое и поволок его другу-капитану, вместо того, чтобы лампочки вкручивать в рулевке. Придется Эдди послать свет чинить, черт с ним, с Бывалым.
Оглядел я море-окиян и подумал: это счастье или нет? Ойлеры мои потрудились на славу — выкинули грязную ветошь за борт. Впредь решили с Юрой сжигать ее на корме в специально оборудованных бочках. Жалко море.
В машине стало жарко, сгорел электромотор правого вдувного вентилятора. На палубе застучали дятлы. Это моряки отбивают ржавчину и старую краску на палубе.
По ТВ одна дикторша очень похожа на маму в молодости.
Вчера, перед отходом, я рассказывал Юре про залив Акаба, про порт Акаба, про ветхозаветных пророков и Акабу, про ядовитые кораллы залива Акаба, которые дали мне два года неспокойной и бурной жизни. Говорил о кладбище кораблей на входе в залив Акаба и, кажется, о единственном месте в мире, где с одной точки можно увидеть сразу четыре государства, с рейда — Иорданию, Израиль, Египет и Саудовскую Аравию. Именно, увидеть. И тут заходит в ЦПУ Бывалый и приносит на хвосте новость: после Джидды идем в (!) Акабу за фосфатами и опять в Индию. Зашел разговор о делах наших околоморских. Бывалый:
— Один хозяин купил судно и когда вышли в море, он спрашивает капитана: «А где будем на ночь останавливаться?» Чиф:
— Прибегает комиссар к капитану и заявляет, что на мостике штурман свет выключил, явно спать собрался. Я:
— Двух львов перевозили на судне и они нечаянно съели старпома.Их за это выбросили в море. Они плывут и один другому говорит: «Говорил я тебе, не надо есть нужных людей. Съели бы комиссара, до порта никто бы не хватился.»
Потом до меня дошло — Бывалый-то комиссар у нас нынче!
Г О Л У Б И Н Ы Е Я Й Ц А
— Эдди нашел гнездо коломбо с яйцами, — заявил сегодня кэп на обеде.
Коломбо — это голубь. С утра крутился на корме. Эдди показал мне гнездо. Под трапом входным в машину с моей палубы, между воздуховодами машинного вентилятора, на колене одного из них уложены хворостинки и веревочки — простейшее голубиное гнездо и в нем два прекрасных белых яичка. Так вот чье это гнездо! Это той парочки, что я наблюдал на стоянке. По сему случаю я сказал, что рекорд длительности стоянки будет побит, когда голуби выведут птенцов. Эдди утверждал, что еще сегодня здесь кружила голубка. И это несмотря на то, что в машине сейчас гул и жара. Неужели не сбоится и не отстанет? А накануне я мечтал: едут с нами голуби, высиживают птенцов, мы их кормим и т. д. А еще накануне шли стихи, но никак не попаду на след:
Я женщина, но хотела стать деревом,
Жень-шенем или просто травой-муравой.
Столько тонно-километров намеряно, —
Дайте, покой.
Да верните пропаще-ледащего мужа мне, пьяницу,
Зенки его раздерите, на чердаке он.
Ударился в детство, пасет голубиные яйца…
Вот вам и голубиные яйца.
Что-то много совпадений. Я ли ищу их, они ли меня… Или это и есть жизнь: сны, реальность, фантазии — все единое целое. Если еще глубже вернуться и проследить наши судьбы и сны, то фантастикой покажется все переплетение, пересечение, взаимодействие и противодействие всего сущего, от мотылька до звезды, даже и невидимой. Вот Вам и Бог. С нами, в нас, вокруг нас.
Спросил я как-то у Эдди в ЦПУ, верующий ли он?
— Да, христианин.
— Ортодокс! — подключился Юра.
— Нет, христианин, — повторил Эдди.
— Католик, наверное, — сказал я.
— Да-да, католикос, — подтвердил Эдди.
— А ты, Саша, неверующий, — заключил Юра.
Я даже обиделся:
— Почему?
— Потом скажу.
— А ты думаешь, что тот, кто крестиком машет и в грудь себя бьёт, уже и настоящий верующий?
Юра загадочно отмолчался.