Почту хитрым рекламодателям из Оренбурга все-таки отправили. «Срочно, опубликуйте рекламу наших пуховых платков, оплату гарантируем…» А в письме ни телефона, ни факса, ни даже – квадратуры модуля… Вспомнил я эту «Метелицу». Лет шесть назад они бомбардировали такими цидульками на бумажных носителях почти все районные редакции – им вначале верили.
В тему – вот и телефон зазвонил. Хотя ясно, что не Оренбург, всего-то пять минут прошло.
- Вы хотя бы читаете, что печатаете?! – женский голос полон начальственного негодования. – Шеф сказал: приеду всех порву. Вы что там людей против нас настраиваете! Какое вы имели право!
Звонок из сельского поселения райцентра – «мэрии». Возмущается заместитель главы или как везде стараются писать «Главы». Повод – редакционный ответ на SMS читателя: кто должен ремонтировать в многоквартирном доме подъезд и навес над входом.
Эта СМС-ка полтора месяца назад на официальном бланке редакции была благополучно передана в «мэрию», где и была похоронена с еще парой десятков своих сестер.
Ответ местным чиновникам, естественно, понравиться не мог. Действительно, какое право имеют журналисты не согласиться еще пару месяцев подождать. Да еще и глумится над спецами из сельсовета по поводу их компетентности. А всего-то нужно было поднять пару документов и сославшись на них, объявить, что текущий ремонт мест общего пользования является честью и совестью самих жильцов.
- Мы будем жаловаться главе района, мы подадим в суд, мы будем печатать свою газету, мы требуем дать опровержение.
За 18 лет работы в районных редакциях все это было не раз - и в качестве простой угрозы, и в варианте исполнения приговора. В середине 90-х даже приходили с «адвокатами» поперек себя в плечах шире, в кожаных плащах. И самое страшное, что с последними договариваться было проще, и в каком-то плане интереснее. Что можно было взять с районного газетчика, даже редактора? Разве, что помощь в подготовке положительных текстов.
Тем более, что эти адвокаты становились временными управляющими, председателями бывших колхозов и совхозов, двигаясь в динамике своего развития. Так сказать - из боевого прошлого в гражданско-крестьянское будущее. Кое-кто до сих пор руководит агропредприятиями, и самое главное вполне успешно. И пишем мы о них, как о рачительных хозяевах, которые получают урожаи за 60 центнеров с гектара и пайщиков не обижают. И нас они, кстати, уважают не в пример нынешнему поколению чиновников из муниципалитетов и «мэрий».
Последние непогрешимы, последние просто обязаны указывать место зарвавшейся прессе, они могут править авторские материалы с точки зрения своей нужности государству.
- Нам не нужна такая газета, - трубка обиженно запикала. Ну, и, Слава Богу, не хотелось перед днем народного единства напоминать человеку, что «апровержение» пишется через «о». А не так, как это было у нее в рукописном листке, который приносился пару месяцев по поводу какой-то неточности, допущенной в ими же подготовленных цифрах.
Действительно, а нужна ли им вообще районная газета? И нужны ли кому-нибудь мы – районщики, сельские газетчики: журналисты, верстальщики, корректора, а в нашем усугубленном случае еще и телевизионщики? Нужна, если мы только будем двигаться по ими указанным маршрутам, говорить также заученно и безграмотно, как они. Пусть: не шаг вправо, шаг влево – попытка побега, прыжок на месте – попытка взлететь, но уж никак не Паровозик из Ромашкова… А мы ведь иногда останавливаемся или съезжаем с кем-то проложенной колеи, чтобы не опоздать увидеть рассвет, не опоздать послушать неожиданную песню соловья. Вот такие уж точно мы не нужны, запретны, «непрофессиональны». Проблемы не будет – если о ней не говорить. И точка. Абзац на всю районную газету. Большой абзац, в виде лоточницы с базара, пришедшей управлять бюджетными финансами муниципалитета.
Наверное, мы действительно не нужны в таком виде, в каком существуем сейчас, как печатный орган администрации района. 42 муниципальных газеты на Ростовскую область, тысячи три на Российскую Федерацию. Наша еще не самая худшая. Я могу позволить себе аналитику о селе, иногда и колонку редактора, очерки и зарисовки о людях, завотделом писем – достаточно ироничный, а где и саркастический, слог в «Мобильном корреспонденте». Где удается убедить редактора (журналиста по образованию и по призванию), а где воспользоваться эзоповым языком, а где откровенно нагло своим временным положением выпускающего.
И не только в этом дело. На сколько нас хватит гнать по три-четыре тысячи газетных строк в месяц? И еще пытаться внедрять какие-то литературные изыски, исполнять обязанности фотокоров.
Мой учитель в журналистике, а потом просто друг и коллега, Анатолий Цверкунов, умер от инсульта в 52. При этом он никогда не курил, не пил кофе. Но писал из месяца в месяц все те же 4 тысячи строк. По крайней мере, те два года, которые я работал вместе с ним. Писал, потому что был работоспособен до безобразия (или как принято это сейчас называть - до трудоголизма).
Ну, и чего греха таить, жадноват до гонорара был кубанский казак. Впрочем, что такое наши гонорары? Стыдно признаться, но номер в виде гонорарного фонда стоит 500 рублей. Итог месяца в гонорарном листе – от 40 до 70 копеек за строчку. Вполне возможно у многих повыше, но не настолько, чтобы быть в колокола и заготавливать мешки для капусты.
И зачем в таком случае идти наперекор власти. Разве что из профессиональной гордости или просто из принципа. Гораздо спокойней и проще чувствовать свою сопричастность к великому племени муниципальных служащих, работать с двумя выходными, с 8 до 16.
Ведь, правда, зачем выворачивать себя наизнанку – искать мысль и чувство для очерка или зарисовки, выстраивать холодную логику аналитики, доказывать и так очевидное.
И потому будем мы все дальше и дальше отодвигаться на задворки российской журналистики, которая и так, в общем-то, давно не блистает. И потому будут относиться к нам с пренебрежением коллеги из региональной и федеральной прессы, а мы будем им платить той же монетой, благо не слышат.
Мы давно потеряли себе цену. И, наверное, потому бухгалтер из «мэрии» может набрать редакторский телефон, чтобы высказать свое «фе» или «фу». Редактору, который является депутатом районного Собрания депутатов, члену местного политсовета «ЕдРо». Неважно, что можно получит отпор, важно другое: даже журналисту, облеченному определенными полномочиями, стоит попробовать закрыть рот. А вдруг…
Мы давно потеряли себе цену, и давно потеряли свое будущее. Одно плавно вытекает из другого. Единицы из молодежи, имеющей проблеск, дар, талант остается в райцентрах. У газетчика-районщика нет никаких льгот, а самое главное нет зарплаты… Ведь то, что мы зарабатываем, скорее похоже на пособие по безработице.
Впрочем, власть не понимает одного: со смертью муниципальных газет они останутся в полном одиночестве в своих «мэриях» и муниципалитетах. И то, что они будут публиковать в своих официальных «Вестниках» нужно только им. Для отчета.
А журналистика в селе все-таки останется. Паровозики для Ромашкова нужны. Ошибаюсь ли я в этом выводе? Возможно, я просто заражен уже вирусом частной прессы. Пусть несколько месяцев, пусть на А-4 формате, но побывал свободным журналистом. Не так уж это сложно. Трудно, хлопотно, но не сложно. Не сложнее чем делать муниципальную, но в тоже время читабельную газету. И деньги, кстати, для организации найти можно. Допустим, у тех, кто пришел в бизнес и агрохозяйства из несколько туманного прошлого, но зато теперь строит светлое будущее для других, для себя.