Прохожий застынет и спросит тепло:
“Кто это умер, приятель?”
Герои ответят: “Умер Светлов.
Он был настоящий писатель”
М.Светлов “Живые герои”.
Светлов встал, протягивая мне руку:
— Подождите. Я вам кое-что скажу. Я, может быть, плохой поэт, но я никогда ни на кого не донес, ни на кого ничего не написал.
Я подумал, что для тех лет это немалая заслуга — потрудней, пожалуй, чем написать «Гренаду».
В. Шаламов.
Прочел на Прозе статью о светловской “Гренаде”. Называется статья “Анализ…и т.д”. В очередной раз убедился в огромности семантического диапазона слова “анализ”. В данном случае на ум приходит не Гегель, а районная поликлиника. Так что рекламу пошлости делать не буду и ссылку не дам. Просто напишу о Светлове. Свое.
-1-
Никогда не думал, что мне захочется написать о Светлове. Да еще и в защиту Светлова. Просто защищать советских классиков – дело пустое. Эти ребята нам не чета. Многие из них дружили с винтовкой и пистолетом не хуже, чем с авторучкой, многие не одну войну прошли. Катаев вон – юноша нежный – два Георгия имел. Но, впрочем, я не о нем…
“Гренаду” иногда называют стихотворением, открывающим 20-й век. Имеется в виду тот самый 20-й век – не календарный – век великой разборки империй. Век моторов, танков, космоса, великих противостояний. Век прекрасный и ужасный одновременно. Понятно, что написанное в 1926 году, оно по времени написания никак не подходит на “начало века”, но так уж развивался этот век. И созрел он как раз в первой своей трети…
Странно, но “Гренада” и у меня всегда в юности ассоциировалась именно с Испанской войной. Это и верно и неверно. В 1926 – м война грезилась другая. И враги другие. И союзники. В 1926-м немцы отрабатывали свои будущие танковые атаки на полигоне под Казанью, а в Липецке будущие фашистские асы хороводили под ручку с местными девушками. Вышедшие из Гражданской войны и выжившие пассионарии и романтики грезили мировым пожаром – мировой революцией.
Каждая эпоха (кроме сегодняшней, конечно) характерна своей специфической романтикой. Эпоха двадцатых – время , когда идея мировой освободительной революционной войны еще была жива, хотя уже чувствовалось приближение ее конца. Идеологом мирового пожара выступал Лев Троцкий, всесильный глава революции и любимец армии. Его падение было уже предрешено но внешне он был еще очень силен. Трагическая неудача Польского похода не остановила Троцкого, только добавила размаха его фантазии и широты его планам. Говорили уже о походе в Индию. “Но мы еще дойдем до Ганга, но мы еще умрем в боях…” Говорили, но в воздухе уже витало предчувствие конца революционной вольницы. Кровью умытая Россия жила плохо, голодно, но уже мирной жизнью. И НЭП потихоньку затягивал в свое спокойное болотце. А таким, как Светлов – встретившим революцию мальчиками и успевшими повоевать, да пострелять, - им было еще мало – как мало будет потом мальчикам в июне сорок первого. Кто запретит романтикам мечтать о свободе всего земного шара? Свободе от чего? А вот это как раз романтикам неважно.
Романтику питает не праздник, а печаль. Сбывшиеся мечты и счастливая любовь романтическое искусство не возбуждают. Романтика притягивает или недостижимое, героическое, или наоборот – несбывшееся, рухнувшие надежды, разочарование. Но , в отличие от мещанского пессимизма, романтизм не удовлетворяется констатацией того, что “все плохо и будет еще хуже”. Для романтика мечта никогда не умирает, она просто переселяется в другую действительность.
Паренек, в огне и лишениях Гражданской войны грезящий о неизвестной ему стране с красивым именем, это и есть образ поколения, ушедшего как за дудочкой чародея за идеей прекрасного будущего для всей планеты. Идея еще не умерла, но отряд уже занят другими делами. Отряд строит свое Отечество. Запускает заводы, восстанавливает железные дороги, занимается хозяйством. Но романтику это скучно. Он уходит. Уходит вслед за мечтой.
Пробитое тело наземь сползло
Товарищ впервые оставил седло…
Вот примерно так выглядит первый аллегорический слой произведения. А теперь ответьте мне – при чем тут дурацкие разговоры о тактике кавалерийских соединений, о снайпере, убившем паренька, о командире, который должен был “заметить бойца”?
Одно время я думал, что это такое местное дурачество – прикидываться, что понимаешь художественное произведение буквально. Приходилось читывать криминалистические “разборчеги” “Преступления и наказания”, медицинские и военные эссе по поводу “Войны и мира”…Я думал, что это от большого ума, а я не понимаю. И вот наконец, прочитав этот последний “Анализ…” о “Гренаде”, я вдруг понял, что совсем даже не от большого… И даже вовсе не от ума.
Кстати, заметьте, Светлов, как истинный романтик, нигде не говорит о смерти как о конце всего. Лишь в одном месте у него “мертвые губы”. Но тут же: “…шепнули…” Нет, не мертвые они. Смерти нет. Просто есть расставание. Переход в другую реальность.
Светлов принадлежит к тому же эскадрону романтиков гражданской войны и мировой революции, что и Багрицкий, Безыменский, в прозе – Гайдар. “Гренада” сделала Светлова знаменитым. Маяковский читал это стихотворение со сцены, Цветаева отметила как лучшее из поэзии за последние годы.
“Гренада” стала для Светлова одновременно и великолепным триумфом в самом начале (Светлову всего-то 23 года!) и практически прощанием с поэзией. Нет, он напишет еще много стихов, но это будет уже …нет, не хуже, это будет не так… Он уже попрощался, дал сам себе установку и процесс было не остановить. Потом писал пьесы. Пьесы лирические, романтические. Ставили их немного – не получалось. Друг Светлова Славин говорил, что для того, чтобы ставить такие пьесы, нужно, чтобы и режиссер и постановщик и актеры и осветители – были Светловы…
-2-
Испания и испанцы стали символом героического романтизма позже, через десять лет после написания “Гренады”. А в 1926-м Светлову просто понравилось это слово. Он увидел его на вывеске. Гостиница “Гренада”. Красиво. Что-то такое …как артиллерийский выстрел – раскатистое “р” и решительное окончание “да” – как попадание снаряда. Красивое имя – Гренада.
Умники нынче говорят, что Гренада – неправильно. Гренада это – остров и говорят на нем по-английски. Светлов, мол, не знал предмета. Гранада, мол, правильно…
Тут вопрос тоже многослойный. Во-первых, как я уже говорил, Светлов вообще-то написал стихотворение, поэтическое произведение, а не учебник по географии. Стихи это такая штука, что там не всегда все подчинено логике словарей и справочников. Иногда важнее – музыка. Во-вторых, Светлов списал слово с вывески таким . как его увидел. А в-третьих (и в-главных) в русской традиции 19 века наименование испанской провинции и городка читается и произносится как “Гренада”. Вспомните А.К. Толстого : “От Севильи до Гренады…” Это уже в наши дни топоним откорректирован под более соответствующую испанскому оригиналу форму. Но Светлов-то здесь при чем?
Да и потом, поэту многое можно того, чего нельзя, например, просто газетному журналисту. Можно называть вещи и страны как ты хочешь, можно поместить Америку на книжную полку,а земной шар – себе в ладошку. А вот талантливому поэту можно даже написать: “ И Яблочко – песню держали в зубах”. И это будет правильно. Потому что талантливый поэт пишет на глыбе своего таланта, а неталантливый – на заборе. Попробовал бы я, например написать: “Зюзин ехал на велосипеде и держал в зубах хорошую песню”. Представляю, что бы мне сказали. А вот Светлов мог. И написал.
С Испанией понятно. Теперь об испанцах. Об истории испанского мятежа и последовавшей кровопролитной войны написано много. В нашей исторической традиции принято стоять на стороне республиканцев, среди которых было большинство троцкистов – идеологически близких к Светлову. Но и сталинская историография также принимает республиканскую сторону – каудильо, хоть и сохранил нейтралитет, но все же сотрудничал с Германией, а не с СССР. Но не все так просто. Есть такой взгляд, что Франко, стоявший на твердых принципах соблюдения национальных интересов, спас страну от бедствий Второй Мировой, сохранил национальную экономику, единственный из европейских лидеров не примкнул ни к евразийскому, ни к масонскому пактам. Кстати, сотрудничая с Гитлером, Франко так и не пропустил немцев к Гибралтару, чем фактически способствовал поражению их в Африке и т.д.
А вот эволюция отношений Светлова с испанцами интересна. Затухающий пожар мировой революции породил в сердце поэта “Гренаду”. Через десять лет испанская война, на которую он не попал, все же всколыхнула его душу. А еще через пять лет…
А еще через пять лет мы читаем в его биографии: “Работал военным корреспондентом от “Красной звезды””. Ну работал и работал. Так вроде – все работают. И только случайно попадается приписка: “…на Ленинградском фронте”. Я не буду рассказывать о том, что это был за фронт – дело не в этом. А дело в том, что именно на Ленинградском фронте отлично знали испанцев. И кое-кто их до сих пор помнит. Испанская Добровольческая Голубая дивизия штурмовала город с юга и потом в составе группировки Лееба вместе с немцами три года участвовала в боях под Ленинградом. Для тех, кто недопонял – на немецкой стороне. Ничего не написал об этом Светлов. Но мне почему-то кажется, что он думал именно об этом, когда писал своего “Итальянца”. Горькая череда разочарований революционного мечтателя сопутствовала его жизни. Ну что ж – это и есть плата за мечту. Плата за любовь – разлука. Плата за мечту – жизнь.
Все начиналось с “Гренады”, с испанского неба. С любви ко всему миру. И потом , уже после Ленинграда, жесткими губами своими произносит новый Светлов, глядя на мертвого Итальянца:
Я не дам свою родину вывезти
За простор чужеземных морей!
Я стреляю – и нет справедливости
Справедливее пули моей!
Все, ребята. Хрен вам испанский, а не мировая революция. Не хотите “землю в Гренаде” – получите болото подо Мгой. Навечно.
Могучее время все равно согнет человека под себя. Все равно – романтик он или циник. Согнет или сломает, только не оставит таким, как есть. Есть, правда, одно от этого средство. Водка называется. Но оно опасно для жизни. Некоторые писатели из-за нее даже до девяноста лет не дожили.
Светлов умер 27 сентября 1964 года. От рака. По писательским меркам совсем мальчишкой – в 61 год. А мальчишкой он и был…
В мире ничего большого и настоящего – ни хорошего, ни плохого – не происходит без романтической идеи. Просто не надо путать романтическую идею с завыванием под гитару у костра. Но на смену романтикам всегда приходят прагматики и все берут в свои недобрые руки.
Ну а циники смотрят обычно на все это и делают выводы…
Светловская “Гренада” - безусловно баллада. Баллада – жанр древний, отпочковавшийся от эпоса и корнями прорастает в древнейшую поэзию. В отличие от эпоса, баллада представляет собой историю личную – личный нарратив. Но не всякий поэтический нарратив может быть балладой. Баллада предполагает в качестве сюжета нечто романтическое – трагическое, героическое, возвышенное и обязательно аллегоричное. Балладу всегда хочется спеть. Как лермонтовский “Воздушный корабль”. Не случайно, что “Гренаду” перекладывали на музыку много раз и у нас и за рубежом. Интересна и предполагаемая генетика “Гренады”. Пушкин, восприняв поэтическую идеологию Жуковского, создал бесмертные баллады, например “Черная шаль”. Почитайте – разве там не читается другими словами “Гренада”?
-3-
“Гренада” вошла в жизнь поколений шестидесятых – семидесятых как символ протеста против мещанства – символ вечной борьбы (вечного троцкизма) . Хорошо помню, как, “разложившись” на три голоса, ее проникновенно исполняли грудастые комсомолки – одноклассницы пятьдесят второго размера в школьном хоре. Им бы канкан сплясать...Они так придыхали в кульминационный момент “…и мертвые губы шепнули : “Гре-на…””, что у нас , не знавших еще подробностей процесса и лишенных музыкального слуха, поднималось все наше негодование по поводу мировой несправедливости.
Придыхающие комсомолки в девяностых расселились по буржуазным помойкам и , я думаю, перестали навязчиво петь “Гренаду”. Не знаю, пели ли ее в Приднестровье или в Чечне наши парни, но если и не пели, то это им не в упрек – сменилась эпоха, сменился век.
Нет ничего более ненавистного для меня, чем Комсомол. Стройотрядовские комиссары, идеологи обналички и ограбления государства, розовые воришки, избежавшие тюрьмы (не все), они пели те же песни, что и я. Пели “Гренаду”. Поэтому мне ясен смысл Гражданской войны. Войны, которая была неизбежна.
Сегодня комсомольцы семидесятых – восьмидесятых дорвались до власти. В историческом процессе случаются времена, когда всю пену, всю сволочь выбрасывает наверх. Это – чисто гидродинамический эффект. Все пройдет и даже не оставит следа в истории.
Война продолжается всегда. А Светлов…Почитайте его. Почитайте – это хорошие стихи.