Как давно это было!
Осень. Гардероб в городской поликлинике. Разгар «больничного» дня. Небольшая сутолока из желающих сдать верхнюю одежду и уже получивших ее обратно. Мужчина с повязкой на правом глазу отходит от барьера, стараясь на ходу одеть куртку. Выворачивая плечи, посылает руки в рукава кожанки. Энергичное движение руками снизу вверх к застежкам, и он бьет полураскрытой ладонью по ягодице стоящей рядом женщине бальзаковского возраста. Стушевавшись от своей неловкости, начинает горячо перед ней извиняться. В ответ слышит: «Ну что Вы! Миленький! Это Вам спасибо! Меня так давно никто не хлопал!»
Заговорные слова
Бабушка, поднимая упавшую трехлетнюю внучку, успокаивает ее, приговаривая: «Не плачь, Танюша, не плачь, мой цветочек аленький. Видишь, дедушка не плачет, а ему больно бывает, он молоточком часто по пальчикам бьет. Давай, я подую и заговорные слова прошепчу: Сорока-воровка, лети, лети – у Танюши коленочко не боли!»
Дедушка, когда молотком по пальцам врежет, а не по гвоздю, всегда восклицал: «О, б….!»
И вот однажды Таня бежит, чтобы спрятаться – в прятки играет с соседскими детьми, и падает. Бабушка, как квочка, хлопочет над малышкой: - «Ой, миленькая, давай я быстренько подую и волшебные слова скажу».
«Не надо!» - девчушка торопится спрятаться. – «Я уже сказала - о, б…!»
«Объект»
Октябрь. Бабье лето. Неширокая дорога, с разбитым асфальтным покрытием, плавно петляя, то забежит в лес, то выкатится на заросшее жухлым разнотравьем поле. Старенькая «Нива» сворачивает с «шоссе» на проселок. За рулем Кеша – Иннокентий Иванович держит путь к дальней опушке, там, собирая летом землянику, он подметил несколько молоденьких яблонь – дичек. Вот решил выкопать их для своего сада. Хорошие из дичек подвои получаются!
Проехав немного, «Нива» резко тормозит. Кеша углядел в придорожном ельнике нелепую фигуру. Энергично выкинув из дверцы авто свое, облаченное в поношенный камуфляж, тело, он направился к «объекту».
- «Баба!» - Женщина с румянцем во всю щеку, одетая поверх ватника в подпоясанный зеленый плащ от хим.защиты, настороженно следит за приближением шустрого незнакомца. В руках у нее пластмассовое ведерко и стертый кухонный ножик.
- «Ну как грибы? Много набрала то? Какие, поди одни черные грузди?» - Кеша приветливо осклабился, показав поредевший частокол прокуренных зубов. – «Дай-ка я посмотрю на твое богатство» - продолжил он, приближаясь к грибнице, но при следующем шаге больно щелкнуло в колене и Кеша, слегка припав на больную ногу, раскинул в стороны руки, чтобы не упасть. Получилось, как у Леонова из кинофильма «Джентльмены удачи». «Истуканша» в зеленом истолковала этот жест по-своему. С воплями: «Ратуйте, люди добрые! Насильничают!» - она ломанулась в чащу, рискуя наткнуться лицом на сухие ветки.
- «Стой! Дуреха, не бойся! Ну, какой с тобой секс! Разве что пугалом в огород сгодишься!» - издевательски прокричал Кеша, спровоцированный паническим бегством широкозадой «фигуры».
И тут случилось то, отчего у старого озорника полезли глаза на лоб – женщина остановилась и, резко развернувшись, пошла разъяренной медведицей на него. Платок с головы сполз на плечи, обнажив густые русые волосы. Глаза пылали, щеки горели. Она оказалась молодухой. – «Это я - то не для секса! Сморчок поганый!» – гневно стукая себя в грудь, она наступала на опешившего Иннокентия Ивановича. – «Пень трухлявый, да ты помрешь на мне с первого раза! А туда же! Катись отседова, покуда самого пугалом не сделала!»
Вот такими в гневе бывают наши бабы!