В нашем мире существует несколько иерархий, о которых существа, называемые людьми, не знают и даже не подозревают. Многие из них неизвестны и посейчас. Эта история о существе, которое в наше время попросту называется оборотень.
Об оборотнях существует много легенд, но самая красивая из них до сих пор хранится в памяти людей. Нет, не волк, как думают многие. Рысь, а в другой ипостаси – девушка с огненными волосами и бесстрашным сердцем… ее дух по сей день бродит по дорогам, полям и лесам, и всякий страждущий, потерявший все и всех, обращается к ней на ведомой только ему молитве. И она откликается…
Весенняя ночь наполнена пьянящими ароматами цветущих яблонь, лепестки с нежным шорохом опадают на землю, покрывая ее белоснежным ковром. Яркие звезды освещают мой путь неясным светом. Лапы утопают в нежной зелени трав, ночь живет своей таинственной жизнью, шуршит маленькими лапками мышей и стрекотом сверчков, где-то поет свою песню одинокий волк. Днем одна, ночью другая, как удивительна эта жизнь. Я не помню, прошлого - оно исчезло в водах времен, я не вижу будущего, оно укрыто туманом неопределенности. Я живу настоящим, а оно ведет меня лунной тропой и неутолимой жаждой. Я наслаждаюсь ароматом весенней ночи, и моя темная душа рвется ввысь к зовущему небу, к ярко светящей луне, моей единственной и верной спутнице. Жажда - это неумолимая плата за мою свободу и так называемую жизнь. Я бегу за луной, а она все так же далеко и бег не приближает к намеченной цели ни на йоту. Я бегу, и луна неуловимо окрашивается в розовый, переливающий во все оттенки красного цвет. Звезды танцуют свой завораживающий танец в небесной выси, и кажется, что я часть этого леса, я ощущаю каждой частицей души радость и опьяняющее чувство свободы, ветерок ласково ворошит шерсть, охлаждая разгоряченное от бега тело. Но в эту эйфорию неуловимо вмешивается что-то чуждое и отрезвляющее. Я остановилась, пытаясь понять, что же насторожило меня в этих вечерних сумерках, осмотрелась по сторонам, вдалеке над кромкою леса полыхало зарево огня, в сочные запахи вмешался тонкий вкус дыма. Он щекочет ноздри и раздражает гортань. Сладковатый запах смерти зовет меня за собой. Я бегу, страх и кровь ведут меня тонкой звенящей струной. Пепел серой пылью оседает на земле и деревьях. Я чувствую Смерть, она идет, и души живых ложатся снопами на отсыревшую землю. Ёё поступь легка и неуловима, и каждый шаг приносит с собой боль и нежное забвение. В эту ночь она властвует на земле и в её власти даровать жизнь или принести покой. Боги отвернули свои лица от тех, кому суждено сегодня уйти. Кровь холодной влагой осела на дорогу, и страшно видеть яркий желтый цветок с алыми каплями на лепестках. В тишине ночного леса, звенит натянутая струна страха, вибрирует, пробуждая неведомых существ, таких же как я, голодных и не знающих пощады, ведомых только жаждой крови. Но помимо запаха, есть что то неуловимое и до боли знакомое, отпугивающее и в то же время зовущее к себе. Похожее на тёмную вязкую кровь в свете полной луны, на крик умирающей жертвы в когтях дикого зверя. Каждый слышал в этом звуке не что знакомое и притягивающее. Так и я не могла понять что значит этот звук, больше похожий на крик помощи и предсмертный хрип. Липкая тьма страха сковала меня ржавыми цепями, но зов был цепок и душил каждый вздох, заставляя идти вперёд.
«Мама, мамочка!» - тихий голос в темноте. Шорох шагов в траве. Тихий плач. Запах страха тянется вязкой нитью в темноте. Он окружает со всех сторон, туманит взгляд пеленою слёз. Холод обжигает тело, нет ничего знакомого в этом лесу для маленького существа. Неясные шорохи, странные звуки, и темнота вокруг, лишь луна светит мертвенным светом, создавая на земле причудливые тени. «Мама, мамочка…» - и лишь тишина в ответ, она идет, страх сковал горло железным обручем, и лишь он ведет ее через этот причудливый и незнакомый лес. Неясные тени изменяют формы и тянут когтистые лапы к ребенку. Она идет, и каждый шаг отдается болью в обожженных ногах. «мама, мамочка, где ты?» Тоскливый голос в сгущающейся темноте, но в ответ лишь тишина, ни звука, ни стона. Она помнила, как играла на заднем дворе с большим рыжим котом: он лежал на земле и лениво подергивал хвостом, не обращая внимания на ребенка, яркое солнце золотило его шерсть, и он щурился, жарко дыша, но в тень уходить не хотел. Она играла прутиком, рисуя на земле домик и собачку. Вдалеке послышался шум и крики, потом удивленный и взволнованный голос отца, он крикнул маме:
- Бегите, прячьтесь, скорее!
Испуганное, бледное лицо мамы, когда она, схватив ее за руку, бежала прочь от дома. – Мамочка, мне больно, куда мы бежим?
Потом темнота сарая и последний поцелуй:
- Риночка, сиди здесь тихо ,что бы не услышала. Я вернусь, ты не бойся. Я скоро вернусь.
И тяжелая дверь закрылась за её спиной. Сквозь толщину стен трудно было что-нибудь услышать и девочка, свернувшись калачиком, уснула на полу. Потом ожидание и тишина, маленькое окно сарая, через которое можно вылезти на улицу, девочка с трудом протиснувшись в окошко выбралась наружу. Натянутые нервы. Люди в нереальных позах причудливо заснули на земле, орошенной алым дождем. « Мама, мамочка» - пульсирует в висках, и сбитые ноги не чувствуют боли. Кровь, кровь всюду, жижа, хлюпающая под ногами, смешанная с пеплом и обломками того, что было ее домом. Она брела, натыкаясь на обломки, обходя тела, пытаясь найти хоть кого-нибудь, дым щипал глаза, выжимал слезы, они стекали по щекам холодными каплями. Страх гнал её прочь, дальше от этого места, но она должна найти родителей. Вот и центр села, где на праздники собирались все жители, от мала до велика, вот колодец, вокруг которого в жаркие дни бегала ребятня, поливая друг друга ледяной водой. Но теперь этого нет, кругом пепел и темнота. Рядом с колодцем с закрытыми глазами в разорванном платье лежит женщина, платье, большее похожее на тряпку, едва прикрывает её тело. Кажется, что она спит, лишь бледное лицо и тоненькая ниточка крови засохла у виска. Она смотрит на неё и не может поверить в реальность происходящего… Смерть слишком сильно изменила знакомые черты. «Мама, мамочка! Я нашла тебя!» Девочка падает на колени и бережно берет ее за руку. Детское сознание, щадя, скрывает все ласковым туманом небытия. Через какое-то время она почувствовала холод и очнулась. Поднялась на ноги и медленно побрела не разбирая дороги.
Запах тлена витал над селением, пепел грязным снегом лежит на земле, заглушая мои шаги. Луна скрылась в облаках и кажется, что сама Смерть идет впереди меня. Я иду, и мои лапы тонут в пепле, мне хочется уйти отсюда, а лучше убежать без оглядки, прочь от этого гиблого места, от въедливого запаха горелого мяса. Мне мерзко, и кажется, что, останься я хоть на мгновение здесь, и не смогу больше жить, но тихие шаги в темноте леса манили меня к себе. Тонкий запах, неуловимый среди хаоса смерти зовущий к себе. Я пошла, ведомая тонкою нитью, шаг за шагом преодолевая отвращение и страх, стараясь не вглядываться, терпкий запах тлена забивался в ноздри, оставляя после себя горечь во рту. Мне хотелось уйти и в первом же ручье смыть эту грязь и вонь, но гнетущее чувство тревоги не отпускало, хотя я понимала, что здесь нет никого, кроме того, кто жалобно звал меня из темноты леса прося помощи. Как говорил один знакомый – «любопытство кошку сгубило», вот оно, проклятое, и вело меня вперед на звук шагов. Я шла и старалась слышать только зов и ничего больше. На опушке леса я остановилась, шаги приближались, запах смерти витал над лесом и было видно, что селение разрушено до основания и нет сомнений, что там не осталось живых. Мой разум не мог понять, как, можно называться человеком, если ты творишь с тебе подобными такое? Убивать, насиловать, сжигать заживо, наслаждаясь агонией проткнутых пиками детей. Выжигать селения до тла, оставляя в них только оскаленные черепа своих жертв и пустоту наполненную предсмертными криками. Даже оборотни убивают сразу, не мучая, а расправляясь с жертвой быстро, убивают ради жизни, люди проклинают нас и считают исчадиями ада. Не моя вина, что для жизни мне нужна жизнь другого, но что значит один погибший человек, когда вы можете за один раз убить столько людей, ни за что? Я шла, и эти мысли отвлекали меня от окружающего мира, зов всё усиливался, теперь он, требовательным колокольчиком звенел в моей голове, я огляделась по сторонам и увидела маленькую девочку бредущую в мою сторону, потерянную и не понимающую происходящего. Сердце щемило в груди от непонимания всего этого ужаса. Девочка брела не глядя вокруг, не разбирая дороги, оставляя за собой следы босых ног на пепле. Её губы что то шептали, слов разобрать я не могла. Но как можно выжить в этом аду? Я не могла понять, как она выбралась из селения, теперь это было не важно, главное, забрать её от сюда, увести прочь, туда, где нет этого ужаса. Ее нужно спасти, что будет дальше, решит время. Я остановилась почти рядом с ней, но она не видела и не слышала меня, казалось, что всё замкнулось для неё на каком то определённом моменте, что больше ни чего на свете не существует. Я подумала, что даже если бы, я решила её съесть она даже не поняла бы происходящего. Тут, она споткнулась и упала ничком, ни движения, осторожно двинувшись вперёд, я подошла ближе, принюхалась. Живая, что делать, наклонившись над девочкой и, взяв зубами за одежду, закинула ее на спину. Видала я ездовых собак, но чтобы к этому применяли оборотней, впервые слышу! Ребенок был невесомый, на вид лет около семи, худенькая, с волосами цвета воронова крыла - повезло же девчонке, никто не удивится такому цвету волос, в отличие от нее, у меня нереально рыжие с бежевым отливом. Странно, никогда не чувствовала такого зова, но с этим буду разбираться позднее. К сожалению, бежать я не могла, поэтому по лесу пробиралась медленно и аккуратно, мне казалось, что девочка мертва. От этого ощущения шерсть вставала дыбом на загривке, приходилось останавливаться и прислушиваться, но все было в порядке, лёгкое дыхание, словно во сне, это меня хоть немного, но успокаивало. Представляю, что она увидит, когда очнется, надо будет обратиться в человека . Хотя, какая разница? Донесу до ближайшего селения и брошу у ворот, не одна же я такая сердобольная! Кто- нибудь еще подберет. Наконец, я выбралась из этого ада, снова зелень трав и пение птиц, порой мне кажется, что я жуткая эгоистка, но обычно это вытесняется потребностями, более привычными чем самобичевание, ну все, до ручья - и приводить себя в порядок! Я ускорила шаг, и девочка на спине тихо застонала, ладно-ладно, пойду помедленнее, какие мы нежные. Вот я помню, учителя несла вёрст десять, так он и слова не проронил, если не считать того, что предложил приготовить его на прощальный ужин, так после этого он ещё пару десятков лет прожил . В глубине леса должен быть ручей, я направилась туда, доверяя своему чутью. Наконец, услышала журчанье воды, и лапы сами собой ускорили темп. Вот она, водичка, а говорят, кошки не любят воду, видели бы меня эти умники сейчас глаза на выкате, язык на плече, как после этого не нырнуть в прохладную воду? Признаться, мне очень нравится вода в любом моем обличье. Разве возможно после долгой дороги, видя воду не окунуться в неё, смывая грязь и пот, утоляя жажду? Опустив ребенка на траву, я со вздохом облегчения потянулась, невесомая, а лопатки от тяжести до лап прогнулись. Не люблю превращаться, или как говорил мой учитель - трансформироваться, мудрёное слово но пока выговоришь, язык свернешь, лучше уж превращаться, аппетитней звучит. К боли во время превращения я уже привыкла, даже научилась получать от этого какое- то удовольствие, своеобразное, вот нахваталась от учителя словечек, а теперь и мыслить по другому стала. Несколько минут, и вот, я уже человек. Вода обожгла мое тело холодом, но после пережитого она принесла облегчение. Ладно, надо заняться моей маленькой ношей: я легонько потрясла девочку за плечо, но эффекта это не произвело, потом принесла воды и побрызгала на нее, вот тогда она очнулась я ожидала немного другой реакции, люди очень любят скреплять свои ощущения крепкими словцами, но всё же это ребёнок. Она открыла глаза и непонимающе посмотрела на меня, я и не могла подумать, что у нее такие красивые глаза - небесной голубизны с зелеными искорками, удивленные и грустные, но как ни странно в них не было страха.
- Привет малышка, я – Катарина, можно просто, Кэт, а как зовут тебя?
Девочка молчала, удивленно хлопая глазами.
- Ау! Ты меня слышишь? Если да, то кивни.
Прошло несколько минут, прежде чем она кивнула.
- Ну и как же тебя зовут? Она слышала голос, но не могла вспомнить своего имени, закрыв глаза, как наяву увидела мгновения своей короткой жизни:
Дождь за окном тихо стекает по стеклу каплями слез. Трещит пламя в старенькой печурке, большой рыжий кот вольготно разлегся на полу, мурлыча одному ему понятную песню. Папа сидит на скамейке в уголке и строгает стрелы, ему завтра на охоту, может быть, он принесет из леса маленькую белочку или ежа на радость любимой дочке. Мама что-то напевая, укачивает братишку в люльке.
- Риана, принеси мне воды, - просит отец, я набираю из большого ведра в ковшик воды, и несу ему, потом, я попрошу его выточить мне лодочку, на что он скажет, что девочкам надо играть в куклы, но все равно утром у кровати я найду маленькую лодочку с веслами и скамеечками, а на скамеечке будет сидеть маленькая девочка удивительно похожая на меня...
- Как тебя зовут, малышка? - Ласковый голос вырывает из воспоминаний.
-Риана, меня зовут Риана.
Голос охрипший и тихий мне показалось, что эта девушка меня не услышала.
- Хочешь попить?
- Да.
Девушка встала с колен и пошла к ручью, принесла мне воды и стала разжигать огонь.
- Тетя, а ты кто?
- Катарина, я же говорила.
- Да я прекрасно помню, что ты говорила! Но мне интересно, откуда ты появилась? И где мы находимся? И кто ты такая?
- Но-но, девочка, поменьше вопросов или, хотя бы, помедленнее, я не могу так быстро отвечать. Начни сначала.
Девочка, надув губки, посмотрела на меня и спросила еще раз:
- Как мы здесь оказались?
- Послушай, Риана, я подобрала тебя на окраине леса, там не было больше никого, кроме тебя, забрала и донесла сюда.
Я старалась говорить с ней мягко, не повышая голоса, ей и так сильно досталось. Я села рядом с ней.
- Малышка, я не знаю, как тебе это объяснить, там, где ты жила нет больше никого… Все кто был в селении погибли, я понимаю, что тебе тяжело это понять, но это горькая правда.
- Риана, я хочу тебе сказать, что бывают такие моменты в жизни, когда люди, близкие нам, уходят в лучшие миры. Твои родители и братик находятся сейчас там.
Риана непонимающе смотрела на меня, и мне казалось, что до нее не доходит смысл моих слов.
- Катарина, они ушли на небо?
- Да, малышка, но они смотрят на тебя сверху и оберегают от бед и несчастий.
- Почему они ушли? Им было плохо тут, на земле, рядом со мной, а как же буду я здесь одна?! Я их обидела чем-то? Что я такого сделала? Почему они не взяли меня с собой?
Девочка расплакалась, ее хрупкие плечики сотрясались от рыданий, а по личику стекали ручейками слезинки. Но даже в этот горестный момент она была удивительно красива. Мне было больно смотреть на нее, жаль, но я всего лишь оборотень, которая проклята людьми и богами, обречённая на вечные странствия, чем я могу ей помочь? - Риана, ты ни в чем не виновата и тем более в том, что твои близкие, ушли из мира. На свете есть много плохих людей, которым всегда мало того, что они имеют. Мало земель, животных, золота и чего-то еще, ради чего они готовы убить людей, не думая о том, что у них есть дети, родные, близкие, да и просто, что они причиняют боль и мучения. Вот кто-то решил, что у вас слишком много того, чего очень не хватает ему. Кто-то напал на ваше селение и забрал все, что хотел, убив при этом всех, кто мешал ему на пути. Я знаю, что твои родители не хотели оставлять тебя одну, но они спасли тебя, для того, что бы ты жила. Я провожу тебя в ближайшее селение - там ты сможешь жить среди людей, и они помогут. Дальше наши пути разойдутся, мне предстоит долгий путь, который я должна пройти одна.
Риана смотрела на меня - в глазах ее стояли слезы, но она потихоньку успокаивалась.
- Ну что, давай покушаем и будем ложиться, завтра нам предстоит тяжелый день.
Я развернула мешок с провизией и выложила на траву еду. Риана смотрела на все это несколько заторможено. Я боялась, что от всего произошедшего у нее немного помутился рассудок, но через несколько минут я поняла, что голод лечит все. Мы, как два оголодавших волчонка, вцепились в вяленое мясо, словно на земле нет ничего прекраснее и вкуснее. Немного насытившись, девочка посмотрела на меня, в свете костра ее глаза блеснули, и мне на минуту показалось, что сижу рядом с таким же оборотнем, как и я, но в своей оборотной жизни еще ни разу не встречала столь юных особей.
- Тетя Катарина, а можно мне лечь рядом с тобой?
Я посмотрела на Ринку, и настолько ангельские глаза у нее были, что отказать я не смогла, да и в принципе не собиралась: ночи в лесу, где звездное небо для тебя и крыша, и одеяло, а шелковистая трава и перина, и подушка, к утру - оцепенеешь от холода. Улыбнувшись, я потрепала девочку по голове.
- Конечно, но с одним условием...
- С каким?
- Не брыкаться во сне и не стягивать одеяло.
Девочка несмело улыбнулась, а я и не стягиваю одеяло, я вообще без него сплю, потому что жарко.
- Знаю я вас, маленьких девочек сейчас не стягиваешь, а к утру без одеяла останусь. Риана посмотрела на меня.
- Тетя Катарина, ну я честно не стягиваю одеяло! Вот тут-то я и не выдержала - настолько у нее были обиженные невинные глаза, что я просто рассмеялась, и на душе сразу стало легче.
– Ладно, ложись давай, а то мы с тобой так до утра не уснем.
Я легла на траву, и девочка, свернувшись калачиком, легла у моего бока. Она уснула быстро. А я еще долго лежала, вслушиваясь в звуки леса, в моей душе творилось что-то невообразимое, казалось, с появлением этой маленькой девочки колесо судьбы в очередной раз пошутило со мной, сделав новый оборот. Кто я? Что со мной сделало прошлое, почему я не помню того, что было раньше? Воспоминания ко мне приходят только во снах, запахами, звуками, цветными образами, которые после пробуждения невозможно вспомнить. Четкие воспоминания у меня лишь о тех моментах, когда учитель подобрал меня, грязную и продрогшую, ранней зимой на окраине очередного селения, куда привел меня голод. Но всё же эта девочка пробудила во мне что то, дремлющее внутри, то, что приходит во снах, но она реальна и, воспоминания крутятся, словно упрямая рыбка попавшаяся на крючок и не желающая попасться в руки. Почему это происходит, я не могла понять, одно ясно, что с появлением этой девочки что то изменилось, но что, оставалось лишь гадать… Воспоминания шли вереницей, я знала, что ни одно из них не оставит след в моей памяти, одни были прекрасны и влекли к себе, другие же напротив, были такими о которых и вспоминать не хочется:
Были времена чумы, и люди уходили из мира один за другим, никто не знал, чья очередь будет дальше. Никому не нужна была маленькая девочка, пришедшая из неизвестности, своих бед было навалом, и еды не хватало даже на своих, не то что на чужих. Многие погибли в те времена, люди боялись даже собственной тени, им казалось, что любой может принести беду в их дом. Голод, непонимание и злость лишало их рассудка, они готовы были порвать глотку любому кто не так взглянет в их сторону. Какое им дело было до чужого ребёнка бредущего по дороге, им бы своё горе пережить. Я брела по покрытым тонким льдом лужам, на ногах были изношенные ботинки, которые я подобрала на улице предыдущего города я не знала чьи они, да и мне в прочем было всё равно в тот момент . Главное, что они сохраняли то тепло которое было, и то, что мои ноги не чувствовали камней под ногами. Тонкое платьице не спасало от холода, казалось, что я попросту обнажена, ветер подгонял в спину и выжимал слезы, тут же замерзающие на щеках. Ночь была длинна, а день не приносил тепла, солнце закрытое тучами выглядывало лишь на миг, не давая желаемого тепла. После долгих скитаний я нашла селение, оно было скрыто хлипким забором, ни охраны, ни людей, подходя к нему я не заметила. Когда я подошла на селение медленно опускалась темнота: собираясь в тени домов, медленно ползла от угла к углу, заволакивая всё, сперва в дымку, а потом накрывая окружающие предметы серостью своего платка. Она, как ласковая мать, нежно обнимала меня, но не могла укрыть от холода. Люди с приходом темноты разбредались по домам, они всегда боялись ночи, вызывавшей суеверный страх и ужас. Но мне было все равно, мне некуда было деться, никто меня не ждал и никому не было дела до одинокого, продрогшего ребенка, бредущего по опустевшей улице. В моей душе было пусто и холодно, мне было всё равно, куда я в очередной раз попаду, я просто шла по сгущающейся тьме, и лишь редкие факелы могли её разогнать. Я уже привыкла к безразличию окружающего мира и потому бессмысленно брела по дороге ведущей меня никуда. В темноте позади меня раздались шаги, за время, проведенное в бродяжничестве, я научилась определять людей по шагам: может ли человек, идущий вслед за мной, причинить мне вред или нет. Так вот в этих шагах не было угрозы, но что-то неуловимое заставило меня обернуться и посмотреть на него. На вид он был совершенно обычен, но шаги были по-кошачьи мягкие, а движения - плавными и текучими. Человек приблизился ко мне и, подойдя в плотную, протянул руку; я, ожидая удара, втянула голову в плечи, но мужчина всего лишь потрепал меня по волосам, я посмотрела на него и увидела его глаза. Он внимательно смотрел в мое лицо, потом, молча взял меня за руку и повел за собой. Рука оказалась на удивление мягкая и теплая, от него пахло дымом и еще чем-то неуловимо знакомым, чем- то родным. Я шла за ним, и в моей душе не было страха, казалось, что я впервые после долгих скитаний и поисков нашла близкого человека. На окраине селения, стоял дом, старый и немного покосившийся, но я понимала, что он стоял и будет стоять еще долго. Добротная каменная кладка, бревенчатый помост ведущий к порогу, слегка покосившаяся дверь, но было видно что в этом доме всё ещё живут люди. Мы зашли внутрь, на меня повеяло долгожданным теплом и запахом еды. Мужчина указал мне на скамеечку возле печи, я села, прижавшись продрогшей спиной к ее стенке, тепло накрыло меня словно пуховым платком, так давно я не ощущала его, что почти мгновенно благодатный сон накрыл меня пуховым одеялом. Сквозь сон я слышала, как он что-то делал, невнятный стук, шорохи, я с трудом открыла глаза и огляделась по сторонам. В доме было довольно уютно и чисто, на стенах висели связки различных трав, а на многочисленных полках стояли склянки с какими-то жидкостями и порошками. Было странно, что мужчина не проронил ни слова за то время, как мы пришли, но мне, пожалуй, было все равно, я впервые за долгое время оказалась в человеческих условиях, в тепле и уюте. Я осторожно рассматривала хозяина дома. На вид ему было около сорока лет: темные волосы с легкой сединой, высокого роста с широкими плечами, мне было интересно какого цвета его глаза, но за всё то время он так и не посмотрел на меня с того раза, на улице. Уверенные плавные движения, но в то же время я понимала, что этот человек может спокойно нарезать хлеб, а если вдруг понадобится, то и перерезать горло. Добротная и теплая одежда, не похожая на одежду здешних крестьян - да он вообще не был похож на местных. Эти люди, пугливые и забитые, боящиеся собственной тени, - но не думаю, что он чего-то боится, по крайней мере, это должно быть что-то действительно страшное. Наконец, он закончил свои приготовления, по дому разлился запах похлебки, и в моем животе забурчало, словно там завелось стадо прожорливых муравьев. - Садись за стол, девочка, - голос у него был низкий и довольно приятный.
- Садись быстрее, еда не будет ждать, пока ты решишься ее съесть.
Какая это была божественная похлебка! Я, наверное, никогда такой не ела, насытившись я не заметила, как уснула прямо за столом.