Мужчина начал рассказ из своего далекого детства. В их дворе был очень рукастый дядя, который постоянно возился с велосипедами, мопедами и прочими железяками, которые завораживают пацанов похлеще гипноза. На этой волне он собрал вокруг себя группу детей от десяти до пятнадцати лет. Сначала все было красиво, долгие вечера в мастерской, первые познания в мире техники. Прошло время, он стал для этих пацанов непререкаемым авторитетом. Они заглядывали ему в рот.
С этого момента он стал открывать для них свою сущность. Это сейчас никого не удивишь педофилами, а в 70е годы это было под запретом. Если чиновники с трибун говорили во всеуслышание, что СССР секса нет, то, что можно говорить об извращенцах.
Вот так и прожил мужчина отрезок жизни, от первого мопеда до тюремной камеры. И в этот жизненый отрезок вместилось все: поломанная судьба, психика. К 18 годам, когда пришло время идти в армию, он уже был заядлым гомусексуалистом и души не чаял в мужчине, совратившего его. Чтобы не идти в армию, работая на циркулярной пиле, он отрезал себе фалангу пальца.
После двадцати благополучно женился, чтобы никто не подумал ничего плохого и не заподозрил неладное в слишком частых встречах с мужчиной, который был на 30 лет старше его. Вот так и прожил он свою непутевую жизнь до того момента, пока в их отношениях не появился, более молодой юноша. Чем это все закончилось, я уже знал из общения первых минут нашего знакомства.
Когда пожарные закончили тушить дом и к делу приступили следователи дознователи, первым делом они вскрыли сейф. Содержимое сейфа шокировало оперативников. Картотека более чем на 300 человек. Все эти люди когда-то прошли через этого извращенца. Мало того, все фамилии были подкреплены фотографиями, которые он заставлял делать других, чтобы человек уже не смог никуда дернуться. Своего рода компромат.
Суд был закрытый, так как свидетелями по делу пошли все люди, которые были в этой страшной картотеке. Многие занимали неплохое положение в городе, у многих были семьи, и поэтому широкой огласки дело не получило. Суд, учтя поломанную детскую психику, приговорил ревнивца к минимальному сроку, прекрасно понимая, что в зоне, узнают о его прошлом и эти два года будут как 20.
Я показал ему место, где отныне он будет спать. Нар для таких, как он, мягко сказать, с нетрадиционной ориентацией, не существовало. Его спальное место- это расстояние между стенкой, парашей и рядом находящейся койки, просто на бетонном полу.
Я со дня на день ждал этапа. Состояние как у мужчины годного к строевой службе
перед мобилизацией. Вещевая сумка десятки раз перебрана, все по минимуму. Не знаешь, куда тебя закинут, или за 1000 км или в пределах области. Прошла вечерняя проверка. Камера жила своим ритмом. С грохотом открылась "кормушка".
Контролер зачитал несколько фамилий, пока контролер разбирал, чей -то неразборчивый почерк из-за чего коверкал фамилии, я поймал себя на мысли, что вообще-то ехать никуда не хочется. Здесь в тюрьме все уже ясно и понятно, этап на зону - шаг в неизвестность. Последней оказалась моя фамилия.
-Через 20 минут все с вещами на выход.
Я не спеша, стал собираться. Напоследок заварили чай, попрощались и в путь. Всех этапируемых собрали в вещевой каптерке, сдали матрасы и всех в одну огромную транзитную камеру. Разговоры только об одном: на какую зону попасть за счастье и на какие лучше не попадать.
Зоны делились на "красные" и "черные". "Красные"- это, где вся власть у администрации и их верных псов "козлов". "Козлы"- завхозы, бригадиры, каптеры, нарядчики, короче все лагерные должности на которые назначает администрация. На таких зонах полнейший беспредел. "Козлы", практически неограниченные во власти, творят что хотят, нормальных людей ломают физически и морально.
Сразу на карантине, если видят, что ты не из их стада и представляешь какую-либо опасность, первым делом, начинают ломать через "тряпку". Просто приходит дневальный, дает швабру и говорит, чтобы убирал помещение карантина. Соответственно уважающий себя арестант пошлет его подальше, а другой и нос поломает. После этого есть причина для физической расправы над тобой.
Бьют толпой, в основном ногами и подручными средствами: арматура, стулья и т. д. Если человек и после этого не сломался, опера бросают на полгода в ПКТ (помещение камерного типа). И начинают готовить документы на перевод в другую колонию с пояснением в личном деле:
- "Поддерживает воровские традиции, ленив, интеллект развит слабо, лжив и т. д.".
Через годы, когда я займу достаточно серьезное положение в лагерной иерархии, в кабинете у начальника отряда я прочту в своей карточке то же самое о себе. Подпишет это заключение психолог колонии майор Жаров
Этот майор очень удивился, когда без стука, среди бела дня я зашел к нему в кабинет с шахматной доской подмышкой. Он проиграл мне десять партий подряд. После этого дико извинялся и говорил мне, что их всех заставляют писать на лидеров, но меня уже это мало интересовало. Может это и гордыня, но все таки обидно, когда не общавшись со мной ни разу он делает такие записи в личном деле.
"Черная" зона это полная противоположность красной. Царство блатных, половина офицеров, прикормлены деньгами, половина просто запуганы. Все назначения на "козлячьи" должности проходят через одобрение смотрящих за бараком, а если птица покрупнее, например завхоз длительного свидания или завхоз столовой, это уровень смотрящего за зоной. Порядка гораздо больше, хотя мужикам тоже не сладко.
.. В камеру зашел высокий худой майор, впалые щёки, нездоровый румянец на щеках, бывалый ЗЭК сразу бы определил, что это туберкулёзник. Они же сидят вместе с нами. Одни инфекции на всех. Палочка КОХА не выбирает в погонах ты или в тюремной робе.
"-82 исправительная колония, слушайте внимательно, по сто раз повторять не буду. Услышали фамилию, подходим, выплевываем сопли изо рта и четко произносим ФИО, срок, статья, каким судом осуждены".
Прапорщик подтянул мешок с личными делами. Пошла монотонная перекличка. Об этой зоне я ничего не слышал ни плохого, ни хорошего, но мне уже было все равно. Я услышал свою фамилию, подошел к майору:"
- Ильин Дмитрий Викторович, статья 101 часть 3, 206 часть 2, 42 часть первая, осужденный Энским городским судом 24 июля 1996 года, приговорен к 10 годам лишения свободы, с отбыванием наказания в колонии усиленного режима".
-Взял вещи и в коридор.
Нас вывели на улицу. Осенняя дождливая погода. В эту ночь 79 лет назад "Аврора" стреляла по "Зимнему" и стаи мародеров врывались во дворцы и упивались неожиданно свалившейся на них роскошью и вседозволенностью. 79 лет назад начнется падение в пропасть и перерождении нации. Великая Россия, пусть даже и со своими темными пятнами, превратится в жалкое подобие государства, где людей доведут до последней черты. А потом будут сажать за украденных куриц…
Откуда-то появилось множество солдат - срочников, подъехали воронки. Солдаты выстроились живым коридором с автоматами наперевес, и аттракцион начался: крики, мат, лай собак, резиновые дубины, приклады вдогонку, чтобы тюрьму навсегда запомнили.
Я смотрел на них и понимал, они не куда не исчезли, те же люди, которые в октябре 1917 года грабили Петербург, сейчас охраняли нас. Тот же перегар изо рта, то же удовольствие, получаемое от избиения беззащитного человека.
Молча едем в воронке, адреналин рассасывается, и начинаешь ощущать побои во всем теле. Едем к ЖД вокзалу, там нас ждет прицепной вагон, среди заключенных, именуемый "столыпин". Воронок подогнали вплотную к вагону. Шаг из воронка и ты уже в тамбуре. Все тоже самое, мат перемат, резиновые дубины... Солдат в тамбуре останавливает тебя, черным дулом автомата.
Автомат как шлагбаум. Второй солдат в это время открывает дверь в купе, переделанное в клетку. Солдат кричит:
"-Первый пошел", и ты несешься по длинному коридору вагона, добегаешь до входа в клетку, солдат кричит:
"-Первого принял".
Вместо постельного белья и чая - прикладом в затылок. Кромешная темнота, я начинаю осматриваться. Вагонное купе изменили до неузнаваемости, убрали столик по центру. Где начиналась вторая сторона полок, там купе заканчивается. Получается, ширина купе это полка плюс расстояние между полками.
Соответственно никаких откидных дерматиновых полок нет и в помине. Три деревянных лежака, три этажа. Вместо окна две толстенные решетки, а с внешней стороны, приваренный лист железа. Вместо двери двойная просматривающяяся решетка.Через пять минут на этот кусочек пространства вместилось двенадцать человек по четыре на каждой полке.
Захлопнули дверь. Слава Богу, я не страдал клаустрофобией. Высота между полками сантиметров 80, полулежа полусидя. Поезд тронулся. Конечная остановка - транзитная тюрьма. От тюрьмы до колонии уже на воронках. Мне повезло, я остался отбывать наказание в своей области.
Хотя везением это назвать трудно. Никогда не угадаешь, что лучше, а что хуже. Христианинам гораздо проще в том плане, ведь есть непотопляемые постулаты, а именно "На все Воля Божья". Упал, поломал руку, спасибо тебе Господи, что ноги целы. Безбожник проклянет все на свете, а человек искренне верующий в Господа про себя скажет,
- На все воля Божья.
Третий час мы трясемся на деревянных щитах. Хорошо, что хватило ума прислушаться еще на тюрьме к советам бывалых. Если знаешь когда этап, то за десять - двенадцать часов, практически перестаешь принимать пищу, чтобы не дай Бог в "столыпине" не захотелось в туалет. С этим очень большие
проблемы. Упросить пьяных солдат, чтобы они вывели в туалет… практически не реально. Легче, наверное, с овчаркой договориться. Поэтому если малая нужда, то у всех пластиковые бутылки, если скрутило живот, терпи. Ну а если уже невмоготу, тогда "всем миром" находится общий язык с надзирателем.
Весь путь занял около пяти часов, выгружали в воронки, таким же способом, как и загружали в "столыпин". Ранее утро, сквозь маленькое окошечко в двери воронка видно серое, дымчатое небо. Настроение под стать погоде. В душе слякоть и туман, где-то там, очень далеко, в глубине сознания есть четкое понимание, не смотря ни на что - надо жить.
Транзитная тюрьма встретила нас на удивление радушно. Надзиратели гораздо мягче, душевая - гораздо чище, и вместо черного сырого хлеба - настоящий белый нарезной батон. Обычная транзитная камера. Каждый день прогулки по 2 часа в тюремных двориках. Я очень много слышал за эту тюрьму, что режим здесь, мягко сказать, очень щадящий. Это я понял, когда пошел на первую прогулку.
Обычно тюремные дворики располагаются на последних этажах. Те же камеры, только вместо крыши - толстые прутья решетки. Перед входом в дворик нас остановили два надзирателя и не стесняясь, огласили весь прейскурант:"-Водка 0,5 - 20 долларов, коробок анаши 50 долларов, если есть деньги посерьезнее можем организовать двухчасовое свидание с девушкой". Я, и еще несколько человек, с которыми я приехал, честно говоря, были шокированы таким поворотом. Мы молча прошли в дворик, за нами захлопнулась дверь. Мы посмеялись:
- Наверное, мусорская разводка какая то.
Но мы ошибались. На обратном пути в камеру, проходя мимо этих продавцов, мы увидели, что очередная партия зеков, которые шли на прогулку, отовариваются, ничуть не смущаясь посторонних глаз. Условие одно, в камеру ничего не нести. Выпили, выкурили все в тюремном дворике.
В этой тюрьме я пробыл ровно неделю.С утра затеял большую стирку, перестирал практически весь свой скудный гардероб. Через два часа меня заказали на этап. Так и поехал, половина сырых вещей на мне, а половина в дорожной сумке. С утра пришла зима, это я понял, когда мы садились в воронок. Только бы не заболеть. В железной коробке, при минусовой температуре...
Ну да ладно. По всем прикидкам, путь от тюрьмы до колонии занимал порядка трех часов, мы ехали шесть. Нарушив все инструкции перевозки заключенных, начальник конвоя по пути решил заехать к себе домой. Видно хорошо отобедал и решил вздремнуть, а под домом его ждали два припаркованных воронка.
Зная, что ничего не изменить, мы как овцы на заклании, сидели и ждали. Если слово хоть кто-то произнесет, может достаться всем. Ведь он начальник конвоя, а мы просто груз в железных коробках. И любой суд, любой прокурор, в случае возникновения внештатной ситуации во время этапирования осужденных, всегда примет сторону конвоира.
Для конвоя существует один весомый козырь, нападение с целью разоружения и побега осужденных. Среди зеков даже ходила такая байка, хотя вполне возможно это и правда, что есть негласный приказ: в случае аварии автозака (воронка), если не дай Бог, машина загорится, то осужденных никто не спасает. Горящий автомобиль берут в оцепление с автоматами снятыми с предохранителя и ждут, пока все закончится.
Слава Богу, мне не пришлось выяснить на себе, правда это или нет. Машины остановились. Видно наше путешествие подошло к концу. Этап завершен в прямом и переносном смысле. Этап на зону и новый этап в моей жизни в неволе. Тюрьма, как ясли-сад и начальная школа, зона -это уже без всякой романтики, старшие классы, а кому и институт, в
зависимости от срока