Вадим Мураков
ВЕРЛИБР ВЫЦВЕТА НЕБА
(FULL NATURE CARNIVAL)
Зайчики
До пятилетнего возраста жизнь у меня конечно была, но личной жизни ещё не было. Об этом позжее. А здесь спешу сообщить, что не только детство, но вся первая полужизнь проходила по коммуналкам.
Когда мне было лет этак семь, в нашу огромную квартиру заселились новые соседи: муж да жена, да их дочка Олечка, моя ровесница. Вот какое-то типа 7-ое ноября – красный день календаря... Наши родители собрались в одной из комнат отпраздновать очередную годовщину национальной катастрофы. А мы играли в зайчиков. Бегали по комнатам, коридорам: резвились. Потом спрятались в норку – легли на кровать. Оля сказала, что я её любимый зайчик, и поцеловала меня в щёчку. Такой жути я никак не ожидал! Вскочил, побежал в ванную, заперся. Меня трясло. Я мылил щёку, тёр какой-то щёткой или губкой. Тёр остервенело, до дыр. Я никому и ничего не рассказал, но Олю стал избегать. Девочка очень обижалась.
Больничка
В возрасте восьми лет на несколько недель попал в больницу. Палата была большая, кроватей на семь-восемь, которые все были заселены. Несколько ребят были моими ровесниками, остальные не много, на пару-тройку лет, постарше. Самому взрослому мальчику, кажется его звали Сашей, было 13 лет. Он и был заводилой всяческого хулиганства: кидания подушками, прыгания с тумбочек, забегов через кровати.
Этому Саше через день ставили капельницы. Процедура длились часа полтора, и Саше всегда хотелось ссать. Когда он просился у медсестры отпустить его в туалет, та не разрешала: «Процедуру прерывать нельзя – терпи!». Одна рука Саши со вставленной в вену иглой от капельницы была привязана к краю кровати. И парни помогали ему спустить трусы и направить член в банку, в которую Саша отливал. Банка после выливалась в раковину, здесь же, в палате.
Ситуация эта меня почему-то сильно заводила. После, ночью, как бы воспроизводя её, как бы помещая себя на место Саши, я отчаянно дрочил.
Кстати, дрочить я начал лет с пяти – вот и началась моя личная жизнь – самостоятельно и совершенно случайно открыв для себя эту сторону бытия, находя в этом удовольствие. Родители, застигая иногда меня за этим упоительным занятием, почему-то пресекали его. Объясняли, что так делать не хорошо. Я понял, что заниматься этим нужно так, чтобы не попадаться.
Похоже, ситуация с Сашей заводила меня скорее всего потому, что двумя годами ранее я и сам страдал аналогичным образом. Ещё в детском саду во время тихого часа категорически не разрешалось выходить в туалет. И я, и другие дети на соседних кроватях, вертелись и стонали – терпели.
На соседней кровати в больнице лежал парнишка лет десяти. Свой твёрдый членик он как бы обтягивал простынёй, и через неё разрешал, или даже просил, его потрогать. Я это делал очень осторожно, одним пальчиком.
Этот старший парень Сашка не забывал отвешивать мне подзатыльники и пинки. Теперь я понимаю, что это были грубоватые по форме, но не иное, чем неуклюжие мальчишеские ласки. Так проявлялась нежность; в свои 13 лет по другому он ещё не умел.
Одноклассницы
В третьем классе две девочки приохотились после уроков провожать меня до дома, хотя из школы домой им надо было идти совсем в другую сторону. Девчонки заходили за мною в подъезд, бросали портфели, прижимали к стене и начинали шарить руками у меня под одеждой, часто отрывая пуговицы от курточки и рубашки. Вечером мама пришивала пуговицы, а меня ругала за не аккуратность.
Отбиться от девчонок я не мог: каждая из них была крупнее и сильнее меня – доходяги, а их было двое. Стиснув зубы, покорно терпел эротическую пытку. А мои одноклассницы визжали. Почему? Их-то никто не трогал. Спасала меня, всегда оказавшись где-то поблизости, лифтёрша тётя Поля. Шваброй разгоняла девчушек, ворча им во след: « И што к парню прицепились? Шалалайки! Шо им тута, дом терпимости?»
Куркин
В 12 лет я впервые по-настоящему влюбился.
Летом на даче сбилась компашка из пяти-шести мальчишек, примерно одного возраста. Ватагой катались по посёлку на велосипедах, играли в переулке посреди наших дач. В Серёжу Куркина я влюбился сразу, с первого взгляда! Когда между нами мальчишками возникали споры, ссоры, а то и драки, Серёжа всегда был на моей стороне. Он стремился общаться только со мной, без компании. До сих пор не понимаю: почему из всей ватаги он выбрал именно меня – худшего? Для меня он был идеалом. Я точно знал: парень должен быть именно таким, как Серёжа. Само слово «парень» и образ Серёжи для меня на долго оставались неразделимыми.
Когда его мама с младшей сестрёнкой уходили на станцию в магазин, Сергей зазывал меня к себе в дом. Запирал на замок комнату и спрашивал: «Ты хочешь, чтобы я разделся? Хочешь разглядывать меня?» В белой маечке без рукавов и в песочного цвета шортиках, мальчик стоял и смотрел на меня с надеждой и полным доверием, готовый ко всему. Мальчишку буквально трясло от возбуждения. А я, изловчившись открыть замок, убегал домой. После не спал ночами, мечтая о голеньком Серёже, тихо плакал в подушку.
Гуляя, идя рядом, Серёжа всегда клал руку на моё плечо, вообще старался как-то обнять меня, прикоснуться. А я всегда уворачивался, пугаясь собственных чувств, с которыми боялся не сладить, когда друг был так близко, совсем рядом. Положив руки мне на плечи, улыбаясь смотрел прямо в глаза и хитрым голосом спрашивал: «Сколько у тебя пальцев?» Я понимал, к чему клонит Сергей, и шёпотом мямлил, что двадцать. Он: « А у меня 21»… Я увёртывался из-под его рук и убегал. Я вообще всегда убегал, тщетно пытаясь убежать от самого себя.
Часто во время игры Серёжа вдруг замирал, останавливая сосредоточенный взгляд на мне. В нём не было обиды, только какая-то грусть, и удивление. Под этим взглядом я сильно смущался, краснел. Серёжа как бы встряхивался, возвращаясь откуда-то к нашим занятиям, к игре. Лишь через годы я понял, о чём говорил этот взгляд: «Ты мне очень нравишься. Я знаю – ты любишь меня. Это же я. Я здесь, с тобою. Протяни руку, не отвергай моей. Меня».
Как же идиотски устроена эта жизнь! Да нет же, жизнь – не причём, идиоты – это мы сами, делаем её такою. Я – идиот! Я сам убежал от своего счастья, испугался стать счастливым, не позволил быть счастливым любимому человечку.
Кончилось дачное лето, мы вернулись в Москву, разошлись по своим школам. Нас с Серёжей разделяли всего три остановки метро. Несколько раз он мне звонил, звал пойти погулять. Но я не пошёл.
Серёжу Куркина больше не видел никогда. Никогда не смогу забыть свою первую любовь. Любовь самую большую. Настоящую.
Жизнь поковыляла по своей дорожке… Своей. Своей? Ой ли?
Половая взрослость, похоть
Половая зрелость – это когда что? Наверное, каждый ощущает это по-своему. Для меня это обстоятельство обозначилось просто и конкретно: сначала под трусами, а дальше – больше, отрастала шёрстка. Почувствовал себя настоящим мужчиной. Ещё бы! Волосня на теле мужчины и определяет такового таковым. Ребёнком, всегда с восхищением и тайной завистью смотрел на волосатых мужчин. Волосы мне нравятся везде, кроме спины. Конечно, всё это – дело вкуса. А мой именно таков.
Русые волосы на собственном теле иногда тонировал, дабы акцентировать это главное мужское.
Наступившую половую взрослость отметил освоением анона без помощи рук. Так, весьма своеобразно, но наотрез отказался от рукоблудия, в его буквальном значении. Технология такова. Одеяло с обеих сторон затыкается под матрац, чтобы оно было в натяг. Ложишься на спину, руки за голову (как бы привязаны к спинке кровати). Двигая бёдрами, дрочишь свой стояк об пододеяльник. Собственно, дрочишься уздечкой. В те времена эта деталька на моём органе ещё наличествовала, принося много-много радости. Именно обрезание, проделанное в середине жизни, отметило переход через экватор, совсем в другую жизнь: имею в виду интимный акпект жизни… Чего это меня понесло? Я же здесь совсем о другом.
Так вот. Такой способ мастурбации неимоверно тяжёл физически: более четверти часа не протянешь ни при каких условиях. И надо успеть перейти через перевал. Если не удаётся излиться, то остаёшься распалённым, раздроченным, но и усталым на столько, что просто пошевелиться не соберёшь остатков сил. Лежишь, сам – никакой, но у самого – торчит… Однако, оно того стОит! Если всё-таки достигаешь, то ощущения абсолютно улётные, аналогов нет! В женской вагинке так не отгребёшься. Когда уже после, в продолжение скорбного земного бытия, освоил все фигуры гетеросекса (перечислять не буду, дабы не нагонять тоску ни на себя самого, ни на читающего эти строки), и отпахал на этой ниве пару десятков лет, узнал до подлинно. Если девушка разрешала, то завсегда залазил вниз, тщетно пытаясь повторить, хоть так!, свои юношеские радости. Забегая несколько вперёд, доложу здесь, что в любимой позе снизу прошёл и через собственную дефлорацию…
Теперь наверное понятно, почему я всячески старался ограничить, минимизировать свои ночные игры. Раздроченному, и от этого ещё более голодному, было уж совсем не до школьных уроков, а позже не до институтских семинаров и коллоквиумов. А мой извечный комплекс неполноценности ваще переливался через край. Не только психология, но даже чистая физиология у меня устроена самым извращённым образом: и после самого кайфового улёта удовлетворения не наступало никогда. Напротив, желание лишь распалялось. А повторить полёт в нирвану почти никогда не удавалось: требовалось основательнее и гораздо дольше трудиться, а силы были отданы первому полёту. Жуть! Лучше не частить; тогда вечный голод хотя бы притуплялся. Такая вот херня преследует по жизни: удовольствие и удовлетворение им - в полной противофазе. Очевидное следствие тяжких кармических долгов: не иначе, в прошлой жизни не осмотрительно перенасладился…
Пионерское лето
Когда, 14-ти лет, в пионерском лагере, моя ровесница девочка Наташа объяснилась в любви, я был просто в панике. Для заслушивания объяснения на свидание с Наташей её подруги силком притащили меня в девчоночью спальню. Держали снаружи дверь, перекрыв пути к отступлению, лишая возможности привычно сбежать. Кто-то из ребят схулиганил: поставил мне на шее огромный засос. После, при всём отряде, наша вожатая, кстати, тоже Наташа, выставляла меня последним развратником. «Моя» Наташа стояла тут же, красная, как рак. Можно было подумать, что это она разукрасила мою шею фиолетовым пятном. Такая вот любовь, продолжения не имевшая.
В этом лагере в спальне было нас десять или двенадцать парней. После отбоя или в тихий час устраивалось коллективное дрочилово. Собственно действо совершали двое ребят, остальным предписывалось на это смотреть, чтобы учиться; полагалось подбадривать участников. По возможности я старался уклониться от созерцания зрелища; почему-то стеснялся.
Такое вот ещё развлечение: один парень на кровати ложился на другого, обычно даже поверх одеяла, прыгал всем телом, как бы имитируя половой акт. На меня тоже пытались залезть, но я очень резко пресекал. Почему? И почему сам ни на ком не попрыгал? Ведь парни меня зазывали их пое… Один парнишка, его звали Колей, при этом даже кончал. После он гордо ходил по комнате и хвалился не большим мокрым пятном на своих трусах.
Друзья
Друзья-ребята появились у меня только в студенческие времена. Школьные года прошли в дружбе с девчонками-одноклассницами. Ничего другого в них я не мог увидеть. Когда в пятом классе, после в седьмом, дальше – больше - в восьмом и девятом классах в моём окружении появлялись девочки, пытавшиеся обозначить какие-то другие отношения, я привычно убегал, аж пятки сверкали!
Действительно, в школе у меня так и не появилось друга. Время от времени с кем-либо из одноклассников возникали приятельские отношения, не имевшие продолжения. Не подпитываясь никакими общими интересами, они быстро сходили на нет. После уроков сразу бежал домой. Во дворе не гулял, по этой причине дворовых друзей тоже не заводилось. Три раза в неделю ходил в бассейн, куда родители меня определили ещё с четвёртого класса, куда ходил до самого окончания школы. Выходные дни проводил в Планетарии. В начале туда водила бабушка, после ходил сам: сплошняком на все сеансы, от открытия до закрытия. Все лекции знал наизусть. Остальное время просто гулял по Москве, практически всегда в полном одинаре. Если где-то и бывал с ребятами, то это всегда были дети друзей моих родителей. Одинар всегда был предпочтительней, свободу всегда ценил выше любви и дружбы. Избегал зависимости, не хотел подчиняться чужой воле.
На улице, в метро, со скамейки в сквере, с интересом разглядывал мужчин, хотелось общения с ними. Но тогда ещё не умел провоцировать людей на общение, а сам не решался вступить в разговор с заинтересовавшим, понравившимся человеком. А все они проходили мимо, не обращая на меня ровно никакого внимания. Случайно было возникавшее общение начиналось и заканчивалось не далее фразы-вопроса типа «Как пройти в библиотеку?»
Чуть было ни соврал. Именно в десятом классе у меня появилось много друзей, но вовсе не из класса… Это были и женщины, и мужчины. Их возраст был от 60-ти лет и старше. Среди них были ещё те – из дореволюционных дворян. С этими людьми было необыкновенно интересно, я не мог, да и не желал оторваться от них. С ними я дружил и очень много общался до самого конца их жизни, среди них прошло десять – пятнадцать лет моей жизни. За двадцать лет до «перестройки и гласности» я перечитал все «архипелаги гулаги», всех «бердяевых» со товарищи. Ксерокопия с шестого экземпляра пишмашинки: какое зрение может выдержать такое чтиво год за годом?! Потенции, дремавшие с детства, расцвели пышным цветом: годам к 19-ти я был махровым дисседентом, люто ненавидевшим советский строй, коммунистическую жвачку, бредовые социалистические идеалы, весь совковый образ жизни.
После школы – сразу в институт: оказался на другой планете. Четыре пятых студентов – девушки; их было большинство даже на моём мальчуковом факультете. Оказался в среде, где восемнадцатилетнему пребывать в девственниках считалось верхом неприличия. Мой комплекс, и без того прежде досаждавший, теперь пошёл в бурный рост. К третьему курсу я уже окончательно считал себя полным уродом, недостойным даже рядом находиться с нормальными, достаточными во всех отношениях людьми. Но появились друзья: ровесники с похожими проблемами. На старших курсах, чуть раньше меня, им все же удалось перейти этот рубикон - осуществить вагинальный половой контакт, то есть стать мужчинами.
Типа мои девушки
Ещё первокурсником я познакомился… Опять чуть не соврал. Это меня взяла в оборот компания девушек-подруг со старшего курса другого факультета. Узнал через много-много лет. Оказалось, что трое из этих девушек с самого начала воспринимали меня как мужчину, к тому же привлекательного для каждой из них. За моей спиной была даже конкуренция, о чём я и не догадывался. Но удивлялся, почему они не стесняются появляться где-либо вместе с таким уродом? Каникулы мы проводили все вместе на турбазе; по ночам я бывал на свиданиях с каждой из них, кому доставалось увести меня после танцев в окрестный дремучий лес. Предупредительно помогал девушке не оступиться в темноте, накидывал на плечики свою курточку, чтобы ей не было холодно, как мог, развлекал заумными разговорами, после по-джентльменски провожал, и даже! на прощание целовал… ручку. Понимал, в самой глубине своей дремучей души доподлинно знал: пусть не повалить на траву и вставить, но против всяко подинамиться протеста не встречу.
Я хорошо относился к девушкам, успел к ним привязаться: да они мне были как родные! Но почему-то боялся, и не мог перейти грань. Проводив любую девушку,
тогда, как в прочем и всегда, чувствовал облегчение: в одиночестве мне было привычнее, потому и комфортнее.
Обычная ситуация тех лет. Сидим в кафешке с другом или подругой. Натурально со слезами на глазах жалуюсь, что какой вот я несчастный, никто меня не любит, не хочет; я – человекоминимум, урод, изгой, прОклятый; лучше бы мне вовсе не жить – наебнуться бы с Крымского моста, да только вот родителей жалко – они этого не переживут! На выходе из заведения мои спутник или спутница в голос смеялись: оказывается, пока я рыдал над своей злой судьбиной, из-за соседнего столика меня пасли какие-то симпотные девушки, ожидая, когда же этот козёл обратит своё внимание?. Замечал я и девушек, и что они явно обсуждали меня. И был искренне уверен, что они уссываются над моим очевидным для всех уродством.
Всё же пара попыток знакомиться с девушками имела место быть. Это ничем не кончалось, поскольку и не начиналось. Выводы я сделал. Сколь мало утешительные, столь и верные: выбирать и привлекать к себе людей мне не дано; выбирай из выбравших тебя. Вопреки ожиданиям, вопреки сверхнизкой самооценке, вопреки вообще всему, людей, желающих моего общества, год от года становилось всё больше. Столько общения стало явно избыточно. Возникла проблема уклоняться от него, особенно с женской половиной человечества. Хотелось контактов с «братьями по полу»: не то, чтобы больше, но разнообразнее…
Приятели
От случая к случаю, однако контактировал с двумя друзьями - Гариком и Вованом.
Собственно, друзьями они были между собой, а я с ними был скорее в приятельских отношениях: теснее – Гариком, несколько отстранённее – с Вованом. В дальнейшем мы с Гариком очень сблизились, был период самой тесной дружбы. Про Гарика расскажу подробно и отдельно. А здесь скажу вот что: Гарик – отпетый гетеросек, Вован – более толерантен. Конечно же, Вован любил девушек и страстно их желал, но и на «безрыбье» тоже скучать не хотел, чётко осознавая, что жизнь вариантна…
Очередная пьянка на даче у Вована; я почти уже улетал, однако, всё – в сравнении. Я ещё мог ходить, и притащил с террасы новый бутылёк. Гарик вроде как отрубился, а мы с Вованом сидели и курили на соседней койке. Он не торопясь расстегнулся, достал с явным намерением дать мне пососать. К такому сюжетному повороту я оказался не готов, но против самой идеи возражений не имел. Собрался с мыслями. Взял в руку, потёр об щёки, и вроде как поцеловал его там. Однако, тем и ограничился. Приятель этим фактом вполне удовлетворился и стал расстёгивать меня; нащупав вяленький, остался разочарованным: догнался стопервым стаканом, и тут уже отрубился конкретно. А Гарик, как оказалось, бодрствовал, и сквозь пьяный прищур наблюдал за нашими манёврами. Вован был уже не здесь, и общению с собою не подлежал. Пришлось перевалиться на койку к Гарику. Здесь действо продолжилось, но всё было кошернее: приятель обнажился только на полживота ниже пупка и задрал майку до шеи. Бесконечно долго ласкал его подмышки, грудь и живот, всё сплошь заросшее жёсткими волосами, аккуратно пощипывал соски. Он как-то странно мурлыкал, ни к чему большему не поощряя, но не препятствуя происходящему.
Парни-ровесники и более старшие мужчины мне нравились, в некоторых время от времени я даже типа влюблялся. Понимал, что голубые ребята вокруг есть, практически безошибочно узнавал их, пытался с ними хотя бы просто дружить. Но, не тут то было! Парни небесного цвета от меня шарахались, как чёрт от ладана, а вокруг оставались и даже преумножались только гетеросеки. Какая невезуха! Не иначе, кармический запрет на голубые радости…
Дефлорация
Отчаявшись, буквально поставив на себе крест, почти смирившись с перспективой умереть мальчиком, пребывал с полной тоске. Но, судьба нашла своего героя. Не много не дотянув до четвертака сделался-таки каноническим мужчиной, вымучил-таки вагинальный половой акт. Скажу честно: личной заслуги в этом никакой. Просто оказалась на белом свете очень активная девушка, которой, вопреки всякому здравому смыслу, но то факт, я чем-то приглянулся. В лагере-кемпинге, в котором сжигал отпущенное время своей бессмысленной жизни, эта девушка, как оказалось, пасла меня весь заезд (сезон). Она пыталась со мною как-то общаться, выказывая симпатию и наверное ожидая ответной. Это от меня-то?! Имея привычку всегда брать своё, уже озверев от моей непроходимой тупости, в последнюю ночь перед отъездом, она меня конкретно отымела. Вот так: пришла и взяла.
Была многочасовая оргия в четыре-пять подходов к снаряду (то есть ко мне; правильнее сказать – к моему телу). Элементарно кончить так и не удалось. Да, мой первый разнополый секс, как, кстати, и последний через много-много лет, обошёлся без глупостей - каких-то там оргазмов… Как говорится – круг замкнулся. За то, возникший через некоторое время какой-то дискомфорт оказался трихомонозом. Лечение прошло быстро и легко. Врач разъяснил, что трихомоноз _ это сугубо женское заболевание. Так и не понял: а меня – мужчину же! - зачем лечили?
Если вообще имею свой вкус на женскую физику, то эта Лера находилась далеко за его (вкуса) пределами; можно даже сказать совершенно по другую сторону. Чёрт побери! Может потому и не удалось достичь? Хотя усилий было приложено не мало. Этого не жалко, о другом сожалею…
В действительности, сюжет был интереснее, мог бы стать интереснее. Когда Лера начала было уже конкретно загонять меня в койку, к нашему ночному костру подошла девушка в сопровождении двух парней. В моей жизни не было второго такого случая, когда с этой девушкой понравились друг другу сразу, одномоментно, лишь скользнув взглядом! Из транзистора лилась тихая музыка, и девушка пригласила меня на белый. Пока танцевали, девушка успела рассказать, что один парень – её брат, а другой – его товарищ. Сказала, что хочет остаться со мною, и давай убежим ото всех. Конечно я хотел того же самого! Но у Леры, да и у парней планы были другими. Ребята девушку увели с собой, а меня «моя» девушка потащила на дефлорацию.
Длинная эпопея гетеросекса включила в себя три аспекта: добрачный, брачный и внебрачный. Четырёх-пяти разовый в неделю интим. Мрак! Зачем всё это было? Нужно ли было? Х.з. Миньет не полюбил, в анале не бывал (предубеждение). Так и продолбался по вагинам. Бесконечно затяжные акты не очень часто заканчивались моим освобождением, где-то в одном случае из четырёх. Тоска!
Интересно замкнулся этот круг. Мой первый классический интим с Лерой и последний с Машей через четверть века, оба без окончания. Определённо, это – знак! Но что он означает?
Квазиличная жизнь
Монотонная гетеросексуальная жизнь изредка разнообразилась голубыми эпизодиками.
Обычное дело: гей влюбляется в своего лучшего друга, а тот не отвечает. Если обижаться, то на злую судьбу, не на друга. Гетеросек органически не может ответить теми же чувствами. Большая редкость, когда гетеросек всё же отдаётся (разово!) своему несчастному голубому другу. После бывает по-разному… Скажете, что я брежу? Есть такая штука – дружеский секс, не мною то придумано. Сталкивался с такими ситуациями, причём, в роли принимающей стороны. Просто не отталкивал не чужих мне людей. И девчонок, и ребят. После ещё разверну эту тему.
Вот здесь мне повезло. Есть несколько друзей со студенческих лет, с которыми я и теперь, с которыми буду всегда. А везение это в том и состоит, что в своих друзей никогда не влюблялся. Интимные обстоятельства возникали с приятелями – то есть друзьями второго эшелона. Нет! Ведь было, что приятель стал другом, самым близким, и даже больше! Расскажу отдельно, обещаю.
Удивительно, эпизоды с братьями по полу всегда появлялись в параллель с каким-нибудь гетеророманом. В натуре: то густо, то пусто.
Всего в моей жизни было не более дюжины женщин, отношения с которыми доходили до логической точки: иначе сказать - интим имел место быть. Ещё было не мало случаев, когда удавалось вовремя сорваться с крючка, не усугублять отношений, осложняя сексом. Всерьёз в девушек влюблялся дважды. Одна девушка стала женой, другая ворвалась в моё сорокалетие бурным полугодовым безумием. Довелось узнать, что такое похоть и с чем это едят. Это та самая Маша, что пришла ещё раз, восемь лет спустя, и безумная 16-ти-часовая оргия подвела черту под моим гетеросексуализмом. Круг замкнулся. Жену я люблю больше и больше: умничка, она не пристаёт с интимом. Господи, Милостивый – спасибо Тебе за всё!
Нечто похожее на судьбу главной героини фильма «Москва слезам не верит»… Вовсе не юные годы, пошедшие прахом, но семилетка после сорока оказалась главным и лучшим периодом жизни. Маша открыла этот сезон.
Ситуация, когда-то соединившая меня с женой, повторилась и с Машей, позже похожее было ещё пару раз. Суть такова. Где-то на отдыхе сбивается мужская компашка, включающая в сферу своего внимания наличный женский контингент, в котором завсегда находится одна самая симпотная, за которой парни разворачивают конкурентный гон, в котором я, с моими-то ориентациями!, участия не принимаю. Спасаясь от преследователей, только в моём обществе девушка находит тихую гавань, прилипает ко мне. Я в кайф общаюсь, без всяких задних мыслей. Расстаёмся и остаёмся друзьями. Это, так сказать, общая схема. Однако, с Машей, а годом позже с Аней, раскрутилось совершенно с другим продолжением… Уже успел пожаловаться, что голубые и желанные меня по жизни игнорируют. Так неужели мой Ведущий Эгрегор в порядке компенсации насылает стаи чаек?
Маша была на чирик моложе, Аня – чуть-чуть постарше. Маша разрешала себя любить, Аня любила сама. С Машей пережил любовную горячку, сиречь страсть; Ане отдавался беззаветно. С Машей строил пирамиду даже в вагоне метро в полупик; ну почему нравственные сограждане не сдали нас органам правопорядка или просто не выкинули из вагона на ьлижайшей станции? С Аней не западло было потрахаться на парковой скамейке. Хватит о грустном, ведь давно уже осознал, что в гетеросексе прожил не свою жизнь.
Я – недоголубой, ибо недореализовался в этой ипостаси. Да и как тут реализуешься, когда с младых ногтей как частоколом окружён облыжными гетеросеками! Голубые, но чаще окологолубые эпизоды в моей жизни имели место быть. Бывало и самое хреновое: профессиональные психологи называют это ложными ситуациями.
Поветрие эпохи – попробовать всё!. Мои натуральные приятели, с намерением на скрижали своего бытия чиркануть лапидарный голубой абзац, подваливались со своей незадачей ко мне. Куда ж ещё-то? Не на плешку же… А про меня известно, что всю совокупность человеческой сексуальности и её проявлений определяю незыблемым принципом: Каждый дрочит – как он хочет. Ну в самом-самом широком смысле…Для иллюстрации не много конкретики. Аккурат в разгар рОмана с Машей, приятель Паша попросил сделать ему общий массаж. Парень мне симпатичен, но не более того. Общий массаж его тела довёл это тело до полного семяизвержения. И руки, и рот – всё пошло в ход.
Другой, звать его Лёня, как-то голышом забрался в мою постель. Дело было во время переезда, деваться было некуда, в квартире моя постель была единственным лежбищем. Сам всю жизнь, со школьного детства, сплю только нагишом. Среди ночи Лёнечка навалился на меня сбоку. Я спал на животе, и сквозь полусон ощутил, как по половинке ползёт его восстающая плоть. Было щекотно. Проигнорировал. Зачем же я так? Есть причина. Дело в том, что Леонид – это просто зашкаливающий гетеросек, чудовищный бабник. Не знайся со мною – быть бы ему гомофобом-практиком. Но, даже не это. Не в пример мне, к Лёньке голубые мужчинки очень не равнодушны. При живом мне его, так сказать, привечают. Какая не справедливость! Что на выходе? Элементарная зависть, ещё и с привкусом ревности. Короче: не обласканный член Лёньки сдулся, обмяк, а сам он отвалился на другой край дивана. Так-то!
Личная квазижизнь
Был на работе приятель по имени Женя. Когда тот появился в нашем отделе, моя симпатия легла сразу и чугунно. Девушки говорили, что мы с Женей внешне очень похожи, как братья. Женя на меня посматривал, больше исподтишка. А я на него глазел, переходя всякое приличие. Даже окружающие это заметили и ехидно спрашивали: Уж не влюбился ли ты?. Очередной наглой девице отвечал вопросом: А ты сама разве нет?. В курилке с мужиками коснулось голубой темы. Женя и выдал, что гомосеки - это изгои. Парадоксально, но здесь и понял, что Женечка в теме. Пригласил в гости: вина попить, о буддизме порассуждать. Парень на предложение откликнулся с радостью, прибежал в тот же день, вернее, вечер. Сидим, пьём какую-то борматень, и про буддизм не забыли. И как-то всё легко и просто, будто мы уже лет сто. Ближе к ночи Женя запросто так и сказал: А теперь давай займёмся гомосексуализмом. Вот уж оторвался! Не было в жизни кайфа бОльшего, чем ласкать его. На любимом теле не оставил и сантиметра, куда бы не залез пальцами, губами, языком. Меня он тоже не оставил без внимания. Но продолжения наш интим не имел, да иметь и не мог. Уже утром Женя признался, что хочет активного анала. Для меня, во всяком случае тогда, много лет назад, это было совершенно не приемлемым. После пригласил с себе, и я был у него дома. Женя предлагал, пусть всё будет по-моему. Отказался. Ответил, что это будет не честно по отношению к нему. Не допускаю – он мне слишком дорог. До постели не дошло в этот раз. Ночевать не остался, поздним вечером поплёлся домой. Было тяжёлое чувство неизбывной потери, утраты. Эта встреча произошла через полгода после первой в моём доме: работали уже в разных местах. Через несколько лет Женя мне вдруг позвонил. Был долгий трёп ни о чём. Женю хотел бы увидеть и теперь. Просто увидеть.
Вспомнил про Алика. Все истории на отдыхе! От безделья, что ли? Подмосковный пансионат… Зачем-то пришлось прерваться, съездить в Москву. Возвращался поздно вечером электричкой. В вагоне было полтора человека. Через несколько купе от меня сидел парень, симпатичный, но у меня вызывавший полное отторжение своим криминальным видом. На платформу вышли только мы вдвоём. Он спросил дорогу, назвав мой пансионат. Идём, разговорились. Он приехал к матери, которая должна была уже поселиться в пансионате. Но её не оказалось. Время было за перевал. Не оставаться же человеку на улице! Пришли в мой однокоешный нумер. Разделись до трусов и залезли на узкую кровать. Засыпая, в полусне Алик переплёлся ногами с моими. Фигня, но меня почему-то завело не по-детски: стояк проторчал до утра, я не смог заснуть. Днём купили водки и пошли гулять по окрестностям. Просто трепались, ни о чём, близко не касаясь «тем». Алик вдруг, совершенно невпопад, заявил, что геев надо давить, что ненавидит Фрэди Меркури – убил бы! Я вспомнил вслух любимую максиму про то, что каждый дрочит, как он хочет. Тема была закрыта. Разыскивать мать Алик не захотел, и остался на следующую ночь. Теперь не только ноги, но и руки закинул на меня… Утром Алик дозвонился до матери: они с сестрой прибудут дня через два-три. Одолжил Алику денег, и мы сняли для него отдельный номер.
Следующая ночь. Мы долго общались, никак не могли наговориться, не хотелось расставаться. После часа ночи всё же разошлись по комнатам. Наконец-то, один в постели, на просторе!: сразу заснул. Но через пару часов проснулся, ужасно захотелось увидеть своего приятеля. Накинул рубашку и пошёл на его этаж. Дверь была не заперта, в комнате горел свет. На краешке кровати сидел Алик, даже не разделся лечь. «Я хочу «домой», я без тебя всё равно не засну». Взял друга за руку, запер на ключ комнату, пошли в мою. Когда легли, Алик прижался к моему плечу, вцепился в руку. Так и заснули. Моё пребывание в пансионате подходило к концу, через пару дней вернулся в Москву. Он несколько раз звонил мне, настаивал на встрече. Но мы больше не увиделись. Бред какой-то!..
Плешка, бассейн, бани и прочая
Ещё студентом, как-то пошёл на плешку, ту самую, что перед Большим. Присел возле фонтана на скамеечку, закурил. Рядом сидел мужичонка неопределённого возраста. Не помню точно, уже он там сидел или подсел позже? Попросил спички, не чтобы прикурить, но зажигать их, чтобы не замёрзнуть (было лето и даже вечером холодно не было). Разговорились. Собственно, весь разговор – он закидал вопросами: что, да кто, да откуда. Решили прогуляться. Ростом парень был пониже, шёл, обняв за талию и пропустив сбоку пару пальцев мне под ремень. Было приятно, но одновременно и не удобно как-то. Имя его не запомнил. Тогда же приглашал к себе домой. Я наотрез отказался. Но договорились встретиться вечером следующего дня возле ВТО. Пришёл я точно ко времени, прождал полчаса. Лишь тогда сообразил, что стою-то возле театра Ермоловой. Перепутал! Ермоловой и Яблочкова – это в разных местах на Пешков-стрит. Всё.
Отдельные темы – посещение бассейна в школьные годы и бань во все последующие. Сеансы для школьников за символическую цену были в середине дня, что несомненно было привязано ко времени окончания уроков в столичных школах. В душевых рядах за всегда тусовалось двое-трое, то и четверо мужиков-полтинников. Они и паслись только в душевой или раздевалке, а собственно до бассейна у них не доходило. Видимо там ничего интересного уже не было. Если среди сеанса забежишь не много погреться по тёплым душем, без внимания тебя точно не оставят. Непременно кому-то захочется тебя помыть, да чтобы обязательно снять плавки. Или попросят потереть спинку, и ниже тоже. От этих процедур старался уклониться, по возможности, конечно: сервис уж о-о-очень был навязчивым. Собственный же интерес был в другом. Во-первых, действительно любил (и теперь тоже люблю) поплавать, и весь сеанс проводил на дорожках. А после, за помывкой и одеванием, всегда рассматривал тела старших пацанов ( в Древней Греции такие назывались эфебами) и взрослых мужчин. Оторвать взгляд от густой шерсти на груди или мохноногости было выше моих сил. Совершенно не понимаю и не принимаю моду на шейвинг: нелепо выглядит взрослый мужик с бритым лобком, тем более, если у него вокруг всё шерстяное. А квадратик волос над основанием члена – а-ля усики фюрера – уже по ту сторону…
В банях часто предлагали сделать массаж и/или просто помыть. Я редко отдавался: стеснялся, что у меня при посторонних людях заторчит. А это непременно происходило: мытьё это уж очень специфическое, уж очень заводное! Поэтому отдавал себя на помывку, когда бывал выпивши, когда уже было пох… Но больше нравилось самому зырить, как моют других, особенно солдат.
Сюжеты бывали разные. Вот парень садится напротив и, глядя в упор, начинает дрочиться. Меня это никогда не заводило, но вгоняло в тоску: проклятый комплекс неполноценности мешал поддержать компанию. Другой момент: уже вымылся, сижу, сушу волосы. Кругами ходит парень-азиат, откровенно и весьма заинтересованно всего меня разглядывает. Наконец подходит, просит сигаретку. Угощаю. Через пару минут подходит опять и, тыча пальцем в мой член, в открытую спрашивает: Даёшь в рот?. Отвечаю: Нет. Пацан моментально растворяется, будто его вообще и не было. О-хо-хо: да ты же мне жуть как понравился; я бы тебе дал, и сам у тебя взял бы, если бы ты дал …; но не здесь же, чёрт побери! Никакой личной жизни! Как же несуразно всё…
А вот недавний эпизод. Не в бане, в метро. Уже седьмой прогон меня нагло глазит молодой мужичок. Слава Богу, на следующей выходить. Он выходит вместе. Тянет за рукав и с обидой спрашивает: Чего это ты меня не узнаёшь?. Оказалось, пару лет назад сидели за одним столом на дне рожденья у моего друга, с которым он вместе работает. Константин навязался ко мне в гости. Взяли полтора литра водки. Ведь на вечер были совершенно другие планы. Тем более, завтра очень рано вставать на работу. О, Боже! Близко ничего не имел в виду! Захваченный интересным разговором, а Костя – афигенно интеллигентный парень, да ещё под эйфоретиком (алкоголем), чисто по-дружески, сугубо платонически по смыслу, в полном отвязе обнял его за шею и жарким поцелуем впился в губы. В похожей ситуации не раз такое проделывал с любым из своих друзей гетеросеков: это не более чем экзальтированное выражение чисто дружеских чувств. Именно так это и воспринимается. Но с Костей оказался другой случай: никакое «гетеро» с ним никогда и рядом не лежало. Как же я сразу этого не прочухал? Не трезвое дружеское вдохновение он воспринял иначе, чего я никак не ожидал. Одной рукой парень начал снимать свою одежду, другой – с меня, подталкивая к дивану. Мотивации к противодействию в тот момент не оказалось. Костя одарил полным набором ласк. Миньетом мой огрызок не проберёшь, но вот отдрочил он меня классно, до последней капли, в буквальном смысле. Истинно: дело руки мастера боится. Когда я слегка очухался, Костя сказал, что к нему самому преступать не нужно, ничего не получится, ему хотелось бы другого, такого, которого, и он в этом абсолютно уверен, я не захочу, а ломать мой кайф ему западло, и не хочет портить впечатление о себе, и что-то говорилось ещё, но всё про то же, что не надо. Пришлось согласиться: спорить с профессионалом – себе дороже, как говорится. И всё же я ему пососал маненечко, не до конца, в смысле – не до окончания. Но интеллигентская рожа его была довольная. Часа в три ночи гость убыл восвояси. Из ряда вон случай: я остался абсолютно удовлетворённый, но всё ещё в жопу пьяный. А через пару часов надо было уже собираться на работу: ну чтоб это же, но накануне или наоборот – завтра… Была ещё пара встреч, целевых... Это было лишним. Мне с Константином хочется просто дружить, а ему, как на зло, тело моё нравится. Просто так общаться отказывается; я ему только для интима и нужен. А я не хочу продолжения: мужик классный, ну не совсем в моём вкусе, да и слишком молодой.
Московская хирургия
Пошёл как-то к хирургу. Ну совершенно по другому поводу, не по теме, совсем не интересно. Разделся радикально, даже носки снял. Дохтур обсмотрел меня со всех сторон, всё потрогал, всюду заглянул. И выдал резолютивную часть: А давай-ка, дружок, я тебе обрезание сделаю. Пояснил, что всем особям мужеского пола по достижении оными 35-ти-сорока лет рекомендуется отсекать крайнюю плоть; тогда в последующие сто лет данную особь минуют любые урологические, сиречь моче-половые проблемы.
Стал соображать: ведь тело моё бренное никогда ещё не подвергалось ни татуажу, ни пирсингу, никакой иной хреновины над ним не производили. А произвести непременно нужно. Ну и пусть на нём родимом будет такая вот отметина. Мозговые развесы прервал вопрос хирурга: Ну что, дружок, будем красоту-то наводить?. Я ему: А то!.
Дальше было вовсе интересно. Но лишь позже узнал, что реально существует много вариантов обрезания. Оно возможно полное или частичное, тугое или свободное, низкое или высокое. В любом варианте после операции особь становится обладателем совершенно иного органа. Вроде тот же половой член. Ну, подумаешь, без какой-то там шкурки. Эка малость! В натуре, это тотально всё изменяет – орган обретает совершенно другие, новые свойства, все ощущения становятся иными. Когда операция проводится в середине жизни, то её – жизнь (в смысле, интимную жизнь), разделяет по ощущениям на две части: «до» и «после». Как бы уже две отдельных жизни…
Так вот же. Лихие московские хирурги подсели на вариант низкого тугого обрезания; вариант максимальный, даже, полагаю, экстремальный. Получается, и на мягком стволе кожа лежит без складок, а уж при эрекции она ваще натянута, как кожа на барабане ( моё прощение за тавтологию). Залупа, ясен пень, теперь всегда торчит наруже. Шов-рубец около головки, под её краем. Оно, конечно, выглядит весьма прикольно, однако ж, есть и свои заморочки…
Через пару-тройку недель после отсечения хирург, разложив на ладони орган и разглядывая результат своих стараний, прямо как произведение искусства, радостно сообщает: А теперь-ка, дружок, можешь приступать к активной половой жизни!.
Дорога домой прошла в состоянии приятного возбуждения, в предвкушении приступания к активной … мастурбации. Влетаю, в нетерпении стаскиваю брюки, трусы. И…
Дальше произошло то же, о чём в последствие не раз и не два читал на многочисленных интернетовских сайтах вопли таких же, как и я, тоже побывавших в кабинетах московских хирургов. Как всё похоже, до полной одинаковости! И стою без трусов, смотрю на отредактированный свой член. Член стоит, и стоит вопрос: а как его теперь дрочить-то? Ответ прост и однозначен: теперь уже никак, поскольку нечем! Натянул трусы, брюки, ремень застегнул. Накатил рюмахер Перцовки, опрокинул. Не то: и в штанах, и на столе. Догнал портвейном. Захорошело. Отложил решение вопроса. Авось, оно распогодится и само собою всё сладится.
Кама-Сутра
Народ! Вы читали «Кама-Сутру»? Кто и читал, вспоминают разве что про сто одну позицию. Да разве трактат сей об этом? Идея там совершенно другая: через это дело побывать в Нирване, потрогать и почувствовать горнее. Для этого нужно научиться отключать волю и идти на поводу у тела. Только когда тело захочет - преступать к акту и догоняться до вершины. Не нужно ехать в Индию и месяцами чахнуть в ашрамах, упражняясь в тантризмах. Зачем? Достаточно прибегнуть к московской хирургии. Объясняю. После этой хирургии, не понятно, как это связано?, эрекция стала едва ли ни постоянной. СтОит среди дня прилечь на диван, даже в вагоне метро задремать – тут как тут, уже торчит! А уж ночи: и засыпаешь сквозь стояк, с ним и просыпаешься. Ладно бы утром, так ведь среди ночи! Пару раз в месяц посещает полная жуть: стоИт так, что вот-вот треснет и разлетится на куски. И такая пытка час-полтора. Лежишь, и то ли стонешь, то ли воешь. В конце концов тащишься на кухню, закуриваешь: вроде полегчало. Только тогда и понял смысл прежде загадочного слова «сухостой». Правда когда отпускает, вытекает смазка: не очень много, но на всю залупу хвататет. Возвращаешься в постель, появляется перспектива элементарно заснуть. Так вот, Кама-Сутра. Раз в полтора-два месяца тело само типа даёт отмашку, разрешает, предоставляет возможность освободиться. Дней за пару уже чувствуешь – блаженство достижимо! Действительно, достигается; если особо крепко постараться: кольцом раздрачивать место под головкой, где шов. В другое время и это бесполезно. Можно не ждать два месяца, можно спровоцировать это состояние: 4-5-6-7 дней (естественно, по ночам) с упорством раздрачиваешься. Только не руками – отсохнут! Лучше всего для этих целей вагинка из секс-шопа или самодельная. Второй вариант лучше, как индпошив лучше ширпотреба. Кому то подойдёт настоящая, живая. Но это уже просто садизм получится! Перед сном минут 30-40 подёргаешься: нет проблем, всё равно стоИт. Под утро ещё минут 40-50: в это время стоИт даже крепше. За неделю такой практики безусловно дозреваешь до оргазма и эякуляции. «Желаю чтоб всем»!
Такой вот прикольный момент теперь. Разденешься где в бассейне или на пляже, и окажись поблизости какой подросток – таращится на орган мой откорректированный. Так встану или лягу, чтобы ему удобнее изучать было. Сам смотрю в сторону, чтобы не смущать интересующегося.
Ещё про Гарика
Студентами мы много времени проводили вместе, но всегда, кроме нас с Гариком, был ещё кто-то третий, четвёртый, пятый… В последующие годы всё изменилось: теперь Гарик желал общаться только тет-а-тет, жёстко пресекая всякие попытки встретиться в компании. Главной темой у моего друга всегда были деньги, которых ему хронически не хватало. Был такой случай: гуляя в парке, я нашёл в траве золотую монету, оказавшуюся нумизматической редкостью, потому очень дорогою. При очередной встрече с Гариком я рассказал эту прикольную историю. Зря это сделал – настроение у друга опустилось ниже ватерлинии. Мы идём по улице, нагибаюсь и поднимаю с асфальта пятнадцатикопеечную монету. Это оказалось последней каплей : Мы же идём вместе, рядом. Ну почему ты, ты, а не я увидел и поднял монетку!?. Мы даже не дошли до винного ларька: мой друг убежал, а я поплёлся домой. И мечта его сбылась: когда коммунизм наконец-то сдох, в нашем окружении именно Гарик стал первым «новым русским». В кармане у него теперь всегда лежали полторы-две моих месячных зарплаты, на мелкие расходы. В то время он ещё не был женат, и тратить почему-то решил на меня. Возможно, это была красивая «месть» за монетку?.. Всё свободное время Гарик проводил со мною: постоянно звонил, куда-то меня тащил. Совершенно нелепые ситуации, когда нужно было проехать две остановки на метро, тратилось гораздо больше времени, но обязательно меня запихивал в такси. А после ресторана «Охотник», где подали дорогущей медвежатины, несколько дней нам было и вовсе хреново. Про Гарика, здесь рассказываю наверное о самом главном. Он рано ушёл из этой странной жизни, едва перешагнув за сорок. Уже больной, за несколько месяцев до конца, он пришёл ко мне после большого перерыва. Мой друг всегда много пил. Чрезмерное увлечение игрой в литрбол погубило. И теперь выпили. Но не за этим он пришёл. Друг захотел перед уходом записать в Книгу своего земного бытия маленькую голубую главку. Значит, ему это было нужно. Гарик так просто и сказал: Пошли в койку. Он лёг, закинув руки за голову и широко раскидав красивые ноги (предмет моей всегдашней зависти). Смущался, что был грязным, но сил зайти в душ уже не было. Мне это было фиолетово; не озадачило, даже если бы по простыне расползлись бы черви (явный перебор). Своему любимому другу вылизал яйца и всё там вокруг, аккуратно сосал его орган. Всякий раз, подходя к краю, как бы давал мне знак, что переходить не надо. И я останавливался, давал ему небольшой передых, снова начинал ласкать его. Похоже, получить голубой оргазм для гетеросека было бы чрезмерным. Я это понимал. За стеной в соседней комнате спала жена и наш ребёнок. Да нет, она конечно не спала. Она понимала происходящее. Едва ли ни к открытию проводил Гарика до метро. Вернулся домой. Жена мне не сказала ничего. Ни тогда, никогда после. Я люблю её! И за это тоже! А своего друга больше не видел. Скоро его не стало. Даже не попал на похороны.
Годами пятью ранее мы были вместе на даче у Вована. Самого хозяина не было: он остался в Москве, с чем-то (или кем-то) там разморочивался. Не за долго до этого Гарик женился: они были вместе, он хотел нас познакомить. Друг был ещё здоров и необычайно красив, каким может быть только взрослый мужчина в своём апофигее - в середине четвёртого. Поздно вечером, пьяные и счастливые, пошли на речку. Долго плескались в воде. Выйдя на берег, нагие стояли и курили. Поодаль стояла группка молодёжи. Пареньки в голос гоготали над нами, а девчонки дразнились, задирались. Гарик рукой поманил их: Присоединяйтесь. Мне было очень хорошо. Хорошо от того, что вот я – ладно, что уёбище – стою рядом с этим шикарным парнем. Я – с ним, а он – со мною!
Вернулись на дачу. Гарик лёг с женою, мне постелили раскладушку на террасе. С похмела и под утреннюю прохладу просто задубел. Друг почувствовал, что мне очень фигово, вылез из уютной брачной постельки, вышел на террасу, лёг, крепко обнял, чтобы согреть. Горячее тело, обхватившее меня всего руками и ногами, быстро усмирило дрожь; жаркое дыхание в шею одарило нездешним блаженством. В помине не было никаких эрекций; ни у меня, тем более – у него. Был уют, была нежность, была любовь! Вера - жена Гарика, вышла на террасу и долго стояла, молчала и глядела на нас. Поздним утром, за завтраком Вера спросила: И что всё это было?. Совершенно спокойно, то ли в шутку, то ли всерьёз, Гарик ответил: Не иначе, как любовь.
Придёт и мой час перейти через последнюю черту. Встретят родители и многие другие, кто здесь был близок и дорог. Среди них обязательно будет Гарик. Это я знаю совершенно точно! И, освоившись в горнем мире, тоже буду всякий раз приходить встречать таких же близких и дорогих, кого до срока оставлю здесь, внизу. И пусть им будет светло и тепло; теперь же и узнал, что это возможно.
Некоторые размышлизмы
Едва ли ни с детства самыми привлекательными были (и остаются) мужчины за сорок. В этом что-то мистическое, поскольку и собственная лучшая семилетка жизни пришлась на этот возраст. Именно после сорока я получил в этой жизни всё (ограниченное только личной Кармой). Нашёл главное дело свой жизни, ставшее профессией. В последствие и работой. Решились все жилищные, бытовые и прочие вопросы. Деньги стал считать мешками; да нет же – я их ваще перестал считать: приходы превысили все мыслимые расходы. Девушки, игнорировавшие меня как мужчину в первой половине жизни, теперь одарили своим сексуальным вниманием, до оскомины… Прежде и в этот период прошли чередой и голубые забавы. Это едва ли ни единственная сторона моей жизни, где удовлетворённости нет. Понятно, хочу не возможного – любви! Или покоя через безразличие…
Прецедент ведь есть! Сколько было переживаний из-за девушек, каких комплексов это ни породило, превращая жизнь в полное дерьмо. И какой кайф пришёл после, когда все они стали мне сексуально безразличны. Наблюдаю ситуации, когда совершенно нормальный и уверенный в себе парень тушуется перед понравившейся ему красивой девушкой. А я запросто могу подойти к любой королевне, уже после нескольких фраз провести рукой по волосам, преобнять, снять соринку с лица. Всё просто: мне ничего не нужно, я абсолютно не зависим. Свободен! Эх, если бы и с мужчинами было бы также…
Как же нелепы попытки лечить голубизну. Простой вопрос: это зачем? Это чтобы хотелось не с парнями, а с девчонками? Не иначе – переадресация похоти. Две известные максимы – и за ними очевидный вывод. Высшая власть - в отказе от неё. Высшее наслаждение – в уклонении от оного. Так и: высшая сексуальность – в полной асексуальности. Мечтаю о любви, но свободу полагаю ценностью более высокого порядка. Но нет этой свободы. Ведь дня не проходит, чтобы хоть на пол минуты в какого-нибудь, да ни влюбился.
Вот мой идеал. Мужчина сорокопятка; возрастные границы легко расширить: 42-47 или 41-49. А если моложе кто, пусть морда будет прыщавая, лучше – если и плечи. Пусть он будет почти уродом, лишь бы это не было горой мяса или комком жира. На гору не полезу и в комок не зароюсь – и баста! Сорокалетнее мужское тело без пояса Венеры всегда привлекательнее двадцатилетнего тела парня с пивным животиком и женскими ляжками. Отдельной строкой о гениталиях. Согласен, обстоятельство не маловажное. Куда ж без них, родимых? Эту важную деталь к идеалу подберём не из иллюстрированного Справочника по коневодству, но с репродукций барельефов и скульптур эпохи эллинизма. Здесь и размеры аккуратные, а главное, все ребятки, как на подбор, циркумцизии не подвергались. Первое дело для меня, для обрезка. Такому другу легко обозначить свою симпатию и душевное расположение: сирую залупку пустить погреться к себе под шкурку. Вот и раскололся на свой главный эротический фантазм. Обычное дело, не мною изобретено; если кто не знал – такой интим докингом (доком) называется. Знаю, об этом же мечтает, даже в тайне от самого себя, самый замшелый обесшкуренный гетеросек. И не любые два парня могут такое друг другу сделать. К примеру, если у меня и друг такой же – ничего не получится: некуда, нечем… Каюсь, когда прежде сам был целым, никого под шкурку не пускал; никто особо не настаивал.
Идеалы, мечты… А сам-то какой? Вот: квазимодо, крокодил в формате 175/60.
Гомофобия
Нормальный и здоровый во всех отношениях гетеросек к своим голубым собратьям по полу относится спокойно, безразлично, иногда с лёгкой иронией из-за трудностей прочухать иные предпочтения. Где то в подсознании даже радуется, что голубая тусовка сокращает собою количество конкурентов, претендующих на женские сердца (и прочие места). Понятно, что гомофоб – это не полноценная особь (личность ли?) мужского пола, которая с женщинами не может, а с мужчинами не смеет. Если эта сексуально-психологическая неполноценность догружается ещё и социальной ущербностью, тогда, дело случая, эта недоличность прилепляется к стае ремонтников.
Легко понять: «не мочь» легче, чем «не сметь»; первое – это как бы объективно, от самого человека не зависит, второе – зачастую невыносимо, оно давит, возгоняет комплекс. Личный пример. Не могу порадовать себя аутофелляцией, ну не сгибаются на столько шейные и поясничные позвонки. Принимаю сей факт, юзаю другие, доступные радости. Но вот иное. Как-то в метро около часа ночи наблюдал такую сценку: парень одной рукой держит под руку свою девушку, а другой рукой достал, держит свой и ссыт с края платформы на пути. Херня, но мне запало: несколько лет не могу повторить. В том то и дело, что не не могу, это может любой. Я до сих пор так и не посмел!
(продолжение предполагается)
Подмосковье, год 2011.