Рынок Цюйфу сбивал с ног шумом, запахами и красками.
Ю-цзы еле успевал за Учителем, будто пролетавшим сквозь толпу суетящихся людей.
Вот его одежда – изумрудная с лазурью – была рядом, а вот уже мелькала в десяти шагах впереди.
Мальчишка-разносчик больно толкнул Ю-цзы в плечо, юноша ойкнул и почти упёрся носом в спину Учителя.
Потирая рукой набухающее место удара, Ю-цзы увидел, что дорогу им перегородил невысокий мужчина в потёртой одежде.
Следы глины на синей рубахе и в густых волосах, тронутых сединой – незнакомец явно был гончаром.
Улыбаясь и чуть наклонив голову, он протягивал Учителю белую пиалу,
а Учитель, обычно стремительный, застыл, словно не зная, что делать.
- Это слишком дорогой подарок для меня, мастер.
Изумлению Ю-цзы не было предела,
никогда в голосе Учителя он не слышал столько почтительности.
Гончар, молча улыбаясь, продолжал протягивать пиалу.
Юноша вгляделся в неё, и вздох разочарования сам вырвался из его груди.
- Мастер, но...
Вскинутая рука – знак замолчать. А потом Учитель бережно взял пиалу и совершил совершенно немыслимую вещь – низко поклонился...
- Пойдём, пойдём,- Людмила тянула Андрея за руку, внутрь прохладных залов Музея.
В стеклянных шкафах вокруг выстроились мириады глиняных сосудов. Древнейшие яншао - грубые остродонные кувшины, с примитивными одноцветными орнаментами.
Шан и хань – уже облагороженные изобретённой глазурью. Тан, впервые заигравшие красками,
сун – воплощение аскетизма и простоты, юаньская сине-белая – «Как на гжель похоже, только с драконами»,- подумал Андрей, буйство красок цин и мин.
- Вот, смотри,- Людмила стояла перед отдельной витриной в центре зала,- я про неё тебе говорила.
Заинтересованный Андрей подошёл, ожидая увидеть что-то по настоящему впечатляющее,
но в витрине стояла одна простая белая пиала, без какого-либо рисунка.
- Фарфоровая пиала, 6-5 век до нашей эры, Царство Лу, что это? Это и есть самый ценный экспонат?
- Да,- Людмила любовно провела пальцами по стеклу,- и дело не в том, что во времена Чжоу никто не делал ничего подобного – техника глазурирования только появилась.
Увидев на лице Андрея непонимание, Людмила улыбнулась.
- Хорошо, как не специалисту я могла бы тебе кое-что рассказать, после чего её ценность взлетит в твоих глазах,
но я хочу, чтобы ты сам внимательно посмотрел – неужели только яркие краски и позолота делают вещи прекрасными?
Андрей пожал плечами и подошёл ближе. Под лампами, не дающими теней, белая глина казалась абсолютно гладкой,
на изогнутых стенках не было ни единого дефекта, словно время само хранило хрупкую вещь.
Блики света легли на дно правильным кругом и внутри него будто виднелись очертания цветка лотоса.
Форма. Пропорции. Они были идеальными. Андрей словно прозрел.
- Кажется я понял.
- Дошло?- Людмила обняла его за плечи, - когда мистер Ханссен показал мне её в первый раз, я тоже была разочарована,
но потом. Можно нарисовать красивый узор на чём угодно, позолотить самую безобразную вещь в мире, и она приобретёт определённую ценность...
...- Я всё равно, не понимаю, Учитель, - растерянно сказал Ю-цзы, глядя на пиалу, стоящую на столе.
- Попробуй взять кисть и украсить её, не испортив, - слегка раздражённо сказал Конфуций, - и если тебе это удастся, я признаю тебя величайшим художником всего Чжоу.