Утро перед казнью

 
продолжение "Неспокойная земля."

21. Утро перед казнью. Иероним. Винченцо.

       Утро началось с доклада дона Рикардо:
     – Все выполнено, согласно приказанию монсеньора!
     – И?..
     – Донья жива, – лаконично ответил офицер.
     – Она ничего не говорила?
     – Ни слова!
     – Все стерпела?
     – Все!
     – Расскажи подробности!
     – Это поведает Хуанито, если позволит монсеньор.
       Недовольный односложными ответами, Беренгер раздраженно бросил:
     – Так позови его!
     – Не могу, он вчера переусердствовал и где-то отсыпается! – с сарказмом отреагировал дон Рикардо.
     – Как это отсыпается? Он мне нужен!
     – Мы с утра искали его, но в том месте, где он обычно спит – его не оказалось.
     – Это где?
     – У швеи Бланки!
     – Вечно я его ищу! – досадливо произнес граф. – Как только загуляет, пропадает на несколько дней! Ладно! Говори: она сможет взойти на эшафот? Она меня не звала?
     – На эшафот – не знаю! Вас не звала.
     – Что ты!?... – граф возмущенно стал мерят шагами комнату. – По одному слову из тебя вытягиваешь!
     – Мы занимались делом, порочащим нашу честь. Говорить об этом не буду! – сорвалось у дона Рикардо.
     – Смотри, какие благородные! – с возмущением глянул на него граф. – Я должен заниматься делами государства, а мои подданные, мои слуги – играют в честность.
     – Пусть господин меня простит, но сегодня ушел Раймунд граф де Пальяра. Необходимо предпринять меры предосторожности во время казни! – перевел офицер разговор на более насущные проблемы.
     – Как ушел? Ушел и не доложил мне, своему сеньору?!
     – Они возмущенны казнью.
     – Они?.. Кто еще?
     – Граф Урхельский.
     – Оба ушли?
     – Да!
     – Сколько в крепости верных мне войск?
     – Немного! – с трудом скрывая злорадство, ответил дон Рикардо.
     – А ты почему не ушел? Вижу по лицу, все, что я делаю – ты осуждаешь!
     – Есть причины! – поднял на него глаза дон Рикардо.
     – Хочешь, чтобы я приблизил тебя? – понял по-своему Беренгер. – Будешь верно служить, поднимешься до графа.
       Де ла Марка счел благоразумным, опять перевести разговор на другую тему.
     – Монсеньор посетит узницу?
     – Я? – Беренгер помедлил. – Кому она теперь нужна? Получила, чего хотела. Нет! Увижу ее на виселице.
       Офицер с трудом сдерживался но, преследуя какую-то свою цель, уточнил немного хрипловатым голосом:
     – Господину не жаль ее? Хотя бы в память о муже, верно служившем вам и сложившим голову на чужбине?
     – Рикардо, будешь задавать глупые вопросы – род де ла Марка, так и останется доблестным, но бедным.
     – Что делать? Доблесть и деньги очень часто не дружат между собой! – сорвалось у офицера.
     – Да, что с тобой? Ты сегодня не такой как всегда? Наверное, донья измотала? А?.. Сколько раз ты?.. – расхохотался Беренгер.
     – Вы отправляете на виселицу одну из благороднейших и красивейших женщин графства, а может и Испании.
     – Сама себя отправила! Да и ошибаешься ты! Красивейшей и самой милосердной, признана принцесса Хуана Наваррская. Так что баронесса проигрывает, и… – Беренгер помедлил, – и, падшая она!
     – Нет! То, что произошло, не отразиться на ее душе!
     – Н-да! Душе! – пробормотал граф, почему-то пряча глаза. Он был прагматиком жизни, но боялся всего, что касалось потусторонних сил. В Бога верил, и, постоянно нарушая все его заповеди, всегда просил прощения. – Знаешь, душа бессмертна, – нечего особо беспокоиться.
     – А за свою? За свою, вы не боитесь?
     – Я закажу мессу и подарю монастырю несколько коров, так что пусть тебя этот вопрос не волнует.
     – Вы, наверное, не знаете господин, но баронессу д’Эскобар любит Франсуа де Лермон, – следуя потаенной цели, решил он испортить тому настроение.
     – Кто? – опешил Беренгер.
     – Командир наемных франков! Если он узнает – не простит.
     – Мне правителю государства его бояться? – наигранно усмехнулся Беренгер. Его прошиб пот. Он не знал, что баронесса любима франком. Если б знал, сто раз подумал, прежде чем так легкомысленно подвергнуть ее позору. Граф струхнул не на шутку. – Как она? Выживет?
     – Возможно, но баронесса сейчас немного не в себе и зовет де Лермона.
     – Так! – граф забегал по комнате, – Ее казнь отменяется, а сама она должна исчезнуть!
     – Как исчезнуть?
     – Пропасть, но это уже не твоя забота! Найди мне срочно Хуанито, а к баронессе никого не подпускай! – он озабоченно потер рукой подбородок. – И вот еще… – Беренгер пытливо посмотрел на дона Рикардо. – Переговори со своими, чтобы молчок! Понимаешь? Никому ни слова. Каждый получит по двести динаров за молчание.
     – Монсеньор боится Франсуа де Лермона? – решил укрепить себя перед ним в роли простофили, де ла Марк.
     – Да-а!.. Служака ты неплохой, но разумом Бог явно обделил, – отреагировал граф. – И это очень даже неплохо! Я не боюсь франка, но меры предосторожности принять нужно. Тем более, с ним рядом Сид. Ясно?
       Внутренне торжествуя, дон Рикардо совсем решил было добить Беренгера одной фразой, но поразмыслив, передумал и сказал просто:
     – Необходимо, чтобы баронесса исчезла? Это я могу сделать и без Хуанито. А вы, когда найдете его, взгрейте хорошенько.
     – Умные слова! Ты оказывается – прекрасно меня понял! – обрадовался граф. – Но найдешь его ты! Я этого пройдоху не только взгрею!.. – довольный, что избавился от одной из проблем, он потер руки. – Да, слушай! Домочадцев ее не трогай! У нее есть племянник – пусть вступит со временем в права владения ее имуществом и замком.
     – Слушаюсь, ваше сиятельство!
       Рикардо ликовал. Принцесса Изабэлла предусмотрела все. – Как она смогла понять этого дьявола? – задавал он себе один и тот же вопрос. Стоило графу согласиться проведать узницу, и весь план рухнул бы. Баронесса, даже предложила вернуться на время в камеру, если Беренгер, все же вздумает посетить ее. Но принцесса успокоила: – правитель не посетит узницу, а, следовательно, ничего не узнает. – Сестра принцессы Хуаны подробно рассказала, как себя вести с Беренгером, что говорить и каковыми будут его ответы. – Невероятно! – констатировал мысленно дон Рикардо. До него донесся голос графа:
     – Побыстрее избавься от нее, и займись друзьями де Мендосы. Они должны быть повешены на глазах Руиса! – он злорадно осклабился. – Сколько у нас воинов? – вспомнил вдруг.
     – Около пяти сотен!
     – Так что же ты!? Это же целое войско. – Беренгер повеселел.
     – Они расположены за стенами города, в лагере, – пояснил дон Рикардо.
     – Прекрасно! Выставь часть на охрану площадей и улиц.
     – Я тоже подумал об этом и уже вызвал их!
     – Да?.. Ты предугадал? Молодец! – произнес приятно пораженный граф. – А он не так глуп, как кажется, – констатировал мысленно.
     – Я вызвал две сотни – этого хватит. Остальные в боевой готовности ждут у стен города – не будем пугать жителей.
     – Что же, я в нем такого не заметил? – озадаченно смотрел на де ла Марка, Беренгер. – Он одновременно и глуп и умен! Как такое может сочетаться? Притворяется? – граф тут же отогнал мысль. – Зачем это ему? Ладно, присмотрюсь к тебе. Если действительно не прост и будешь мне верен – станешь графом, если нет – попадешь туда, куда сегодня взойдет де Мендоса. – Вслух распорядился:
     – Иди, выполняй! Не забудь Хуанито! Появится – сразу ко мне!
     – Будет исполнено, мой господин.
       Беренгер остался один. Наконец-то, он мог побыть сам собой. – Да, заварил кашу, дай Бог теперь расхлебать! – мысленно пожурил он себя. – Де Лермон опасен! Очень опасен! Сид собрал возле себя одних героев. – Он вздохнул. – Может помиловать де Мендосу? – Правитель, мерил шагами просторную комнату, нижний этаж башни, в которой любил проводить время. Годами изо дня в день, он решает здесь вопросы, иногда надолго уединяясь от посторонних глаз. – Н-да! От себя не спрячешься. Тяжела ноша правителя! – Что-то похожее на угрызение совести, проскользнуло и исчезло, не материализовавшись в мысль. – Такова моя доля и я люблю ее, люблю судьбу, так испытывающую меня. Мое сердце трепещет от сладости власти, наслаждаясь ее величием, а душа? Что душа? – Беренгер махнул рукой. – Упрямица получила то, чего хотела. Да и не люблю я ее. Сегодня навсегда исчезнет из моей жизни, и время сотрет о ней воспоминания. Падшая женщина!
       Он подошел к внушительному ларцу из дерева и открыл. На дне находился еще один, значительно меньший. Граф с трепетом приподнял крышку – перед глазами всеми цветами радуги заиграли драгоценные камни. Изумруды, рубины, алмазы, сапфиры, топазы – все это волшебство скрашивало быт Беренгера, и было слабостью, о которой мало кто знал. Собственно это было слабостью многих правителей, только каждый по-своему к нему относился. Для одних – это богатство, власть и уверенность в завтрашнем дне, для других – природное волшебство. Пожалуй, граф относился ко второй категории. Он любил драгоценные камни, как женщин, любил и коллекционировал, скупая на Востоке и в Африке. В непростые дни, вот как этот, он открывал ларец, и, любуясь природным даром, находил успокоение.
       В дверь постучали. Послышался робкий кашель дежурного офицера.
     – Мой господин, прибыл гонец от короля Санчо, а вместе с ним большой отряд воинов. – Очень кстати! – промелькнуло у графа. Он тут же прикрыл ларчик, ставя его на место.
     – Зови! – распорядился Беренгер.
       Тот кивнул и исчез за дверью.
       Несколькими минутами позже, вошел невысокий, крепкого телосложения рыцарь.
     – Филипп д’Евре, командир отряда рыцарей из Наварры, прибыл в распоряжение монсеньора.
       Эти слова для Беренгера прозвучали райской музыкой.
     – Рад видеть достойного рыцаря в моих владениях!
       Граф не всегда столь приветлив, но сейчас, когда собственные вассалы оставили его – он был рад внезапной поддержке короля Арагонского и Наварры, Санчо.
     – Как добрались? – спросил радушно.
     – Благодарю, монсеньор, хорошо!
     – Сколько с вами рыцарей и что велел передать король?
     – Выполняя договоренности, мой синьор направил вам пятьдесят рыцарей и четыреста пехотинцев, для противостояния марокканцам.
     – Хм! И сколько вас, вместе с оруженосцами и прислугой?
     – Тысяча сорок человек. Мой сеньор велел передать послание.
       С этими словами Филипп д’Евре, подал графу свернутый пергамент, скрепленный королевской печатью.
              «Приветствую тебя, мой брат, светлейший граф, правитель Барселоны, доблестный Беренгер Раймунд II.
       Выполняя договоренности, достигнутые между нами, отсылаю к тебе отважного и умелого в военном искусстве рыцаря, Филиппа графа д’Евре, сына моего друга из Франкии, Тибо II, графа д’Евре. С ним отряд воинов. Прошу задействовать их в военных операциях против альморавидов, если таковые нагрянут в твои земли. В случае необходимости – можешь отправить графа в помощь Сиду Кампеадору. Твой подарок пришелся мне по душе, и я с признательностью шлю тебе в свою очередь свой! Граф Филипп передаст его.
                Всегда с наилучшими пожеланиями, преданный друг и соратник, король Арагона, Памплоны и Наварры, Санчо Родригес.»
       Беренгер поднял глаза на графа и тот, хлопнув руками, вызвал оруженосца. Вошел молодой воин с продолговатым футляром из кожи. Подав его господину, тут же вышел.
       Франк бережно вынул из футляра меч, и с легким поклоном передал правителю Барселоны.
     – Клинок принадлежал одному из епископов Карла Великого, графу Роланду, погибшему во время похода императора в земли басков.
     – Неужели? – изумленно произнес граф, принимая дорогой клинок.
     – Это подарок Карла за поединок, в котором Роланд одержал победу над семью рыцарями.
       Беренгер признательно кивнул и бережно положил меч на стол. Подарок дорог ему, как внимание короля Санчо и своей принадлежностью легендарной личности, но сейчас его волновали другие вопросы.
     – Не лучший день для твоего приема, граф! Сегодня у нас состоится казнь! Возможно, понадобится помощь.
     – К вашим услугам монсеньор.
       Правителю понравилось, что тот даже не поинтересовался, кого собираются казнить. Он удовлетворенно кивнул, предложив:
     – Ты с более именитыми рыцарями можешь расположиться в замке, а остальные – где хотят в черте и за чертой города.
     – Поставим шатры за стенами крепости, чтобы не доставлять неудобств горожанам, – ответил граф. – Первое время, я буду с воинством.
     – Хорошо!
     – Я нужен во время казни?
     – Как пожелаешь, монсеньор. Хотелось бы, чтобы твои люди взяли под наблюдение окрестности. Во время казни могут появиться нежеланные гости.
     – Вышлю дозорных и разведчиков, – кивнул Филипп д’Евре и, откланявшись, вышел.
       Теперь и де Лермон не страшен – подумал граф и уже пожалел, что отдал приказ дону Рикардо избавиться от баронессы. Он тут же позвал дежурного офицера и велел разыскать де ла Марка.
       А тот, в это время уже осуществлял разработанный план. Согласно нему были заменены все караульные, а отряд, предназначенный для охраны места казни на Пласа де Майор, отослан патрулировать улицы города. Рыцари де Лермона полностью перекрыли все подступы к эшафоту и виселице. Деревянный настил с плахой и перекладина с пятью веревками, были оцеплены солдатами дона Рикардо и людьми де Мендосы. Сам дон Хосе сидел невдалеке на жеребце и, как посторонний зритель, наблюдал за всем происходящим.
       Переодетая в молодого рыцаря принцесса, на любимце Гнедом, вместе с вызванным ею Ибн Хусейном, находилась невдалеке от старого сеньора. Мавров было в городе немало, и вид их никого не смущал. Телохранитель рыцаря не мог вызвать подозрений. Сам отряд мусульман находился в рощице, ожидая приказаний.
       В последний момент, коррективы в план внесло появление большого отряда арагонцев и наваррцев во главе с Филиппом д’Евре. В замке баронессы усилили охрану. Видя, что вновь прибывшие, не принимают участие в событиях на Пласа де Майор, де Лермон немного успокоился. Дон Рикардо стоял невдалеке, чтобы можно было обмениваться знаками.
       Появился дежурный офицер и что-то сказал де ла Марку. Тот, незаметно кивнув франку, отправился к Беренгеру.
     – Что с баронессой? – спросил граф, только дон Рикардо появился.
     – Вывезли за город.
     – Ты всегда такой расторопный? – недовольно поморщился Беренгер.
     – Это плохо? – недоуменно переспросил офицер.
     – В данном случае, да. Прибыла помощь от короля Санчо, можно было бы не отменять для нее казнь.
     – Ей – это уже всеравно. Она за городом! – отреагировал де ла Марка.
       Беренгер понял это по-своему и повторил:
     – Вот я и говорю: слишком ты ретив, лишил меня удовольствия видеть позор и гибель этой гордячки.
     – Я предлагал вам посетить ее в камере, вы – отказались. Могли бы увидеть очень занятное зрелище. Ваш приказ избавиться от баронессы – я выполнил. Не нужно было?..
       Граф досадливо посмотрел на него, не подозревая, что тот попросту издевается над ним.
     – Ладно, оставим это. Все готово к казни?
     – Все! Ждем только вас.
     – Ты не спрашиваешь, кто прибыл?
     – Вы сказали люди короля Санчо – большего знать, нет надобности.
     – Сунься де Лермон в город – ему конец!
     – Не зовите дьявола, – перекрестился дон Рикардо.
     – Столько людей – цвет рыцарства, что он смог бы сделать? Поспешил ты с баронессой, иначе я тебе доказал бы.
     – Не кажется, моему господину, что не следовало бы показывать посторонним, свое отношение к женщинам?
     – Что ты понимаешь! – передернул плечами граф. – Она преступница, предала меня, своего сеньора!
       Дон Рикардо, видя, что тот загорается гневом, произнес успокаивающе:
     – Ее уже нет с вами. Оставим душу и тело баронессы и приготовимся к казни.
       Правитель, махнув рукой, пробурчал:
     – Сунулся бы этот де Лермон, я бы ему показал! Ладно, Бог с ним! Иди, распорядись, чтобы этих пятерых и Руиса выводили и грузили на телеги. Лично за них отвечаешь! Захотят священника – пусти! Ну, в общем, все как положено! Кстати, ты не знаешь где архиепископ Марк и епископ Иероним?
     – Выехали рано утром.
     – Это хорошо. Не попрощались, но ничего, я переживу, – удовлетворенно произнес граф.
     – Они мирно разговаривали о чем-то, и охрана беспрепятственно их пропустила, – добавил офицер.
       Если на все вопросы о баронессе, дон Рикардо отвечал с двойным подтекстом, то о священнослужителях сказал истинную правду. Прелаты, поборов временные разногласия в некоторых вопросах о вере, отбыли к месту назначения. Правда, ни офицер, ни сам Беренгер не знали, что спустя час, епископ вернулся за забытыми им Требником и Священным Писанием. Архиепископ Марк, узнав о его забывчивости, подозрительно глянул на Иеронима, но вынужден был отпустить за столь ценными и необходимыми книгами. Сам медленно продолжал путь, договорившись встретиться с тем в небольшом селении по дороге к Русильону.
       Дон Рикардо в сопровождении десяти воинов и двух телег запряженных быками, направился к башням, в которых томились пятеро рикос омбрес, – молодых рыцарей и Руис де Мендоса. В западной – альферес Беренгера, в южной – друзья, пытавшиеся его выкупить.
       Зайдя в караульное помещение, офицер передал приказ монсеньора. Огромного роста охранник, подозрительно глянул на него:
     – У меня указание допускать к узнику только господина, больше никого.
    – Состоится казнь, ты знаешь об этом?
    – Знаю, но приказ должен передать Хуанито, а не ты.
       Беренгер, отдавая указание, забыл об этом и де ла Марк, удивленно смотрел на здоровяка, не зная, что делать?
     – Хуанито загулял, поэтому господин прислал меня за заключенными!
       Ему не нравилось, что осуществление плана начинается с подобных неувязок.
     – Ничего не знаю! Если нет Хуанито, монсеньор должен передать два слова. Ты их знаешь?
     – Монсеньор ничего тебе не должен, – досадливо отреагировал дон Рикардо и, что-то сказав бородатому воину, быстро направился обратно к Беренгеру. Солдаты остались на месте, ожидая командира. Минут через десять, де ла Марк вернулся.
     – Барселона и Русильон, – нетерпеливо произнес он верзиле.
     – Проходи один: эти пусть ждут снаружи, – кивнул тот и посторонился, пропуская офицера.
     – Не тебе мне говорить, как конвоировать приговоренных к казни! – жестко отреагировал офицер и, выжидающе посмотрел на охранника. – Сеньор ждет!
     – Ладно, пять человек пропущу.
       Дон Рикардо, быстро указав пальцем на пятерых воинов, прошел внутрь.
       Длинным коридором, попали в небольшую, овальной формы комнату. Затхлый воздух, отравляемый нечистотами, ударил в нос, перебивая дыхание.
     – Ты содержишь людей или скотину? – не удержался дон Рикардо.
     – Если бы скотину, – было бы чище, а этим и так сойдет, – огрызнулся верзила.
       Гремя ключами, бурча что-то под нос, он стал неторопливо открывать навесной замок. Охрана, состоявшая из таких же полулюдей, настороженно наблюдала за офицером и его воинами. Все предусмотрел правитель Барселоны. Никто не смог бы вызвать у них жалость, а подкупить – тем более. Откуда они появились десять лет назад, трудно сказать, но были преданны графу и служили верно. Когда глухая дверь открылась, зрелищу дона Рикардо представилась ужасная картина. Пятеро молодых людей, лет по двадцать, двадцать пять, лежали на соломе скупо разбросанной на каменном полу небольшой клети. Сырость, крысы и вонь от нечистот, – превратили их в существа, непохожие на людей. Стоять самостоятельно они не могли, потому что те крохи, которые им приносили охранники раз в день, держали несчастных на грани жизни и смерти. Семьдесят два дня, истощили их, превратив в скелеты. Бородатый воин, шепнул на ухо дону Рикардо несколько слов. Тот согласно кивнул и произнес:
     – А теперь новая задача, новый приказ.
       Верзила недоуменно глянул на офицера, и хотел было грубо оборвать, но в глазах у него потемнело, и он рухнул на пол. Все длилось несколько минут. Воины напали на охранников и, несмотря на размеры, мгновенно обезвредили. Убивать не стали, но закрыли в том самом каменном мешке, в котором содержались узники. Кричать было бесполезно, – толстые каменные стены, надежно хранили тайну казематов Беренгера.
       Молодые люди, смотрели на спасителей и почти не реагировали. На лицах читалась апатия, усталость, недоверие. Времени было немного, нужно вести приговоренных на Плас де Майор, и их же, нужно было посвятить в часть спектакля, который должен был там разыграться. Когда, поддерживаемых под руки, для всех пока еще узников, усаживали на телегу, появился внезапно епископ Иероним. Оттолкнув воина и, заботливо взяв за руку одного из приговоренных, он помог ему сесть в телегу.
     – Нехристи! Беренгер Иуда, дьявол воплоти! Не бойтесь друзья, я с вами!
       Принцесса, увидев епископа, пришла в замешательство. – Иероним? Что он тут делает? – Она переглянулась с де Лермоном, не зная, что предпринять. Тот показал на капюшон, и Оллана быстро натянула его по самые глаза. – Не дай Всемогущий Разум, ему узнать нас – все может сорваться! – мысленно обратилась она к Творцу.
       Волнения принцессы и франка были напрасными. Епископ, сидя в повозке, принялся оказывать помощь узникам. У него страшно болела голова. То ли от выпитого вина, то ли старая контузия проявилась от волнения, но стойко перенося боль, он уже вытирал им лица рясой, а паэлья с вином, стала по очереди приставляться ко рту каждого из приговоренных. Несколькими минутами спустя, глаза их немного оживились и они уже более осмысленно стали воспринимать окружающее.
       Дон Рикардо, приложив палец к губам, дал понять, что говорить о том, что им поведали, при священнике не следует. Оставив их под охраной пяти человек, де ла Марка, принцесса и де Лермон отправились в южную башню за Руисом де Мендосой. Он, хотя и просидел вдвое дольше, но выглядел лучше своих друзей. Все-таки Беренгер приказал следить за его камерой и кормить сносно. Все такая же неприветливая охрана, верная сеньору, на этот раз была перебита. Трупы закрыли в клеть, в которой содержался узник. Узнав принцессу, тот на мгновение лишился дара речи, но времени было мало, могли послать новых стражников, поэтому Оллана, ободрительно улыбнувшись, предоставила возможность де Лермону посвятить его в план освобождения. Через несколько минут Руиса вывели, поддерживая за плечи. Увидев друзей в столь плачевном состоянии, он не смог вымолвить ни слова. Что-то похожее на стон сорвалось с губ:
     – Простите!.. Простите друзья!
       Епископ, заметив, что его подопечным стало немного лучше, пересел на телегу к де Мендосе, и подал паэлью с вином. Пригубив, тот благодарно кивнул и, глядя на друзей, опять произнес:
     – Простите!..
     – Прощения должен просить разбойник Беренгер! Я не дам вас в обиду мальчики мои! Пусть и меня вешает, епископа, который служит Сиду Кампеадору и христианской церкви.
       Телеги тронулись в сторону Пласа де Майор. Встречавшиеся по дороге люди, угрюмо провожали их, и не спешили на зрелище.
       Не такого эффекта добивался правитель Барселоны. Любая казнь сопровождалась праздничными гуляниями. Этого всем сердцем желал граф, желал, чтобы реабилитировать себя в глазах народа. Народ любит хороших правителей, слагая о них легенды, и не любит вероломных и жестокосердных, о которых распространяет небылицы, полные сарказма. Сам Беренгер уже находился на площади в окружении небольшого конного отряда телохранителей. Разными посулами удалось привлечь нескольких десятков зрителей, что, в сравнении с тысячами на предыдущих казнях – было ничто. Уже в последний момент, устроив облаву на местном рынке, арагонцы пригнали около сотни человек. Прибыло несколько именитых граждан со своими домочадцами. Из боязни разгневать правителя, появилось ряд ремесленных цехов: кожевенный, шорный и гончары. В общем, человек четыреста набралось, и Беренгер был доволен.
       Когда из улочки появились телеги, шум над площадью стих. Слышно было, как скрипят колеса, вверху, в солнечном небе запели птицы.
     – Слышите мальчики, как поют птицы? Вас встречают! Они никогда так не пели! – произнес растроганно Иероним и смахнул слезу. – Проклятый Беренгер, придет время, ты за все заплатишь!
       Граф издалека заметил, что на телеге вместе с де Мендосой сидит монах.
     – Кто это? – спросил он у опередившего телеги дона Рикардо.
     – Тот, кто должен их исповедовать перед казнью.
     – Мой священник ждет!.. Причем здесь этот?
     – Сам вызвался!
       У Беренгера пробежал по спине холодок.
     – Неужели?.. Неужели это он? Ты же говорил, что оба прелата убыли в Русильон.
     – Внезапно появился. Сел в телегу и начал говорить с ними о возвышенном.
       Беренгер не успел ответить. Повозка поравнялась с ним и епископ, подняв руку, громко произнес:
     – Зверь в личине человека! Дьявол, воплотившийся в человеческую плоть! Изувер – истязающий невинных подданных. Ты нарушил омаж, тебе держать ответ перед Господом нашим и людьми! 
       Такого, никто не ожидал. Беренгер опешил, не зная, что предпринять. Народ заволновался. Послышались крики:
     – Изверг! Убийца! Человек без чести!
       Граф подал знак Филиппу д’Евре, и тот отдал приказ подтянуть с улиц арагонцев.
     – Начинайте! – приказал дону Рикардо Беренгер.
       Приговоренных к повешению, попытались подвести по одному к виселице. Епископ, выхватив у одного из стражников меч, стал яростно отбиваться от солдат.
     – Эх, будь у меня хотя бы десяток воинов принца Одо, я бы вам показал! Вы бы у меня поплясали!
     – А сто подойдет? – прозвучал звонкий голос.
       Один из стражников, резко сбросив капюшон, произвел на прелата впечатление, молнии, ударившей средь бела дня.
     – Вы?!.. Но, как!?.. Как такое может быть? Мы спасены, мои мальчики! – крикнул епископ и, бросив меч, сложил руки и поднял глаза к небу.
       Оллана, это была она, приложив палец к губам, показала, что необходимо молчать. Затем приблизившись, негромко произнесла.
     – Оттяните время, мы не ожидали арагонцев. Прокляните, что ли этого Беренгера, пока мы перекроем улицы.
       Дважды повторять не было надобности. Через несколько секунд над площадью разнесся зычный бас Иеронима.
     – Клятвопреступник и убийца, Беренгер Раймунд Второй, прозванный Братоубийцей!.. Я, епископ валенсийский и Леванта, Иероним, от имени Святой Церкви, за твои злодеяния и предательство Сида Кампеадора, всенародно проклинаю тебя и предаю анафеме. Гореть тебе в Аду в гиене огненной, не видеть тебе счастья и радости в этом мире. Пусть отвернуться от тебя твои близкие и друзья, пусть проклянут тебя и преследуют как зверя лютого, не дадут тебе ни крова, ни еды, ни воды, а кто даст – сам подвергнется той же участи! Да отсечет меч руку, помощь тебе дающую, да ослепнут глаза того, кто проявит к тебе милосердие!
       Епископ, пожалуй, переборщил, но анафема в то далекое время была самым тяжким проклятием. Прокаженный – единственный, кого можно было приравнять к человеку, подвергнувшемуся церковному проклятию. Правда, это больше действовало для простого люда, богатые же – спокойно жили с ним и ждали, когда церковь его снимет. Так было с Робертом Благочестивым, сыном родоначальника династии Капетингов, Гуго Капета во Франкии. Так было и с Раулем де Крепи, де Валуа, вторым супругом королевы Франкии, Анны Киевской (Ярославны), случилось это и с ее сыном, королем Франкии Филиппом I. Франкам везло на анафемы. Филипп из-за анафемы не пошел в Первый и Второй Крестовые походы, послав вместо себя младшего брата, Гуго Великого. Так вот сам он остался жив, а брат – погиб. В данном случае анафема его спасла.
       Как бы там не было, а пораженный столь грозным проклятием Беренгер растерялся, не зная, что делать. Вдобавок с его воинами стали происходить невероятные вещи. Они перекрыли все улицы, ведущие на Пласа де Майор, и блокировали его, правителя города, дона Рикардо и Филиппа д’Евре, от его же войск. Завязалось ожесточенное сражение. Народ в панике стал разбегаться, а те, кто посмелее, начали забрасывать арагонцев камнями.
       Беренгер вдруг увидел дона Хосе. Тот стал, каким-то совсем уж молодым. Граф протер глаза, не доверяя увиденному:
     – Что со мной? – спросил он у дона Рикардо. – Ты видишь, то, что и я вижу?
     – Что именно?
     – Не что, а кого? Это старый де Мендоса?
     – Де Мендоса, но вовсе не старый! Спасение сына сбросило с него лет двадцать!
       А дон Хосе уже обнимал, освобожденного от оков Руиса. Немного времени и младший де Мендоса обнялся со своими друзьями, приговоренными к казни.
     – Я кстати, вижу еще одного человека! – произнес вдруг спокойно дон Рикардо. – Вы говорили, если появится Франсуа де Лермон, у вас есть надежная защита. Сейчас она вам понадобится! Вот он!
       Де ла Марк показал рукой на подъезжавшего воина. У Беренгера полезли глаза на лоб. Перед ним на сером арабском жеребце появился командир франков.
       Граф жалко улыбнулся и почему-то первым тому кивнул.
     – Защищай меня! – негромко прошипел он дону Рикардо и тут же добавил, уже глядя на командира арагонцев: – Защищайте своего господина!
       Д’Евре, не совсем понимая, что от него требуется, обнажил меч и выжидающе посмотрел на де Лермона.
       Франк, как будто не замечал Беренгера, и, подняв руку, произнес, обращаясь к дону Рикардо:
     – Рад приветствовать доблестного воина и друга!
       Тот, кивнув, ответил, пряча улыбку:
     – И я рад видеть тебя Франсуа!
       У Беренгера вторично полезли глаза на лоб. – Франсуа? – мелькнуло у него. – Они так запросто? Друзья?
       А дон Рикардо, уже представил тому арагонца.
     – Филипп д’Евре, командир сводного арагоно-наваррского отряда рыцарей, прибыл оказывать помощь монсеньору и Сиду в борьбе с альморавидами.
     – Боюсь, что оказывать помощь уже некому. Монсеньора предали анафеме? – франк впервые посмотрел Беренгеру в глаза.
       Тот, заерзал в седле и промямлил неуверенно:
     – Полубезумный священник, он не имеет право проклинать от имени церкви.
     – Ошибаетесь!
       Прозвучал рядом голос, – графу показалось знакомый. Он перевел взор на говорившего, и в третий раз за этот день его глаза полезли из орбит. На жеребце гнедой масти подъехала она. – Но как можно? Каким образом? Непостижимо!
     – Принцесса Хуана Наваррская? – вырвалось у него.
     – Обязательно передам сестре, что вы думаете о ней, только у нее есть супруг, которого она очень, очень любит! – словно читая его мысли, ответила Оллана.
     – Принцесса Изабэлла? – Беренгер был раздавлен, уничтожен и не скрывал этого. – Но откуда?
     – Мы приехали свататься к баронессе д’Эскобар. Франсуа де Лермон решил предложить ей руку и сердце, и попросил меня уладить это от имени Сида Кампеадора. Дон Родриго Диас будет посаженным отцом у молодоженов. Но приехав, мы попали на казнь нашего спасителя Руиса де Мендосы!
       Оллана без тени смущения придумала причину, не нарушив истинного смысла слов. Баронесса и де Лермон решили связать свою жизнь супружескими узами. Франсуа вчера вечером попросил руку и сердце у доньи Марии и незамедлительно получил согласие.
       Когда принцесса говорила, граф с ужасом почувствовал, что у него на голове начинают шевелиться волосы. Такое, было впервые. Он искоса посмотрел на дона Рикардо. Увидев спокойное лицо, улыбку без тени сомнения, – он отметил с горечью: – Конченый болван! Де Лермон убьет нас обоих, когда узнает, что мы сделали с баронессой. – Машинально, переспросил:
     – Спасителя?
     – Дон Руис оказал неоценимую услугу дону Родриго Диасу. Уверенна, если бы вы знали, то сменили гнев на милость! – Оллана искусно стала спасать честь Беренгера, как правителя Барселоны.
       Тот, еще не понимая, что происходит, где-то в глубине души почувствовал, – она дает возможность выйти из безвыходной ситуации. Не находя слов, он вопросительно смотрел на нее, с ужасом понимая, что эти попытки тщетны. Когда де Лермон узнает о смерти баронессы – убьет всех к этому причастных. Не спасет ни его сеньорство ни дружба. Граф перевел взгляд на дона Рикардо.
       Принцесса вдруг махнула рукой и крикнула:
     – Донья Мария, мы здесь!
       Беренгер чуть не свалился с лошади. К ним ехала абсолютно невредимая и живая баронесса д’Эскобар. Поравнявшись, она улыбнулась и, приветствуя всех, обратилась к нему:
     – Благодарю моего сеньора за то, что, поняв мою просьбу, сменил гнев на милость и отпустил из-под ареста.
     – Отпустил? – вырвалось у него.
     – Ну конечно! – вмешался поспешно дон Рикардо, пряча лукавую улыбку. – Когда монсеньор узнал, что доблестный Франсуа де Лермон испытывает сердечные чувства к баронессе Марии д’Эскобар, тут же приказал ее выпустить, простив вмешательство в государственные дела.
       Сегодняшний день, граф запомнит надолго. Он переводил изумленный взгляд с доньи Марии на дона Рикардо, де Лермона, а затем на принцессу Изабэллу и, в какой-то момент, ему стало нехорошо. Голова пошла кругом и, если бы не поддержал дон Филипп, упал с лошади.
     – Вам плохо? Здесь сильное солнце, да и день выдался сложный. – Оллана щебетала без умолку, разыгрывая простушку и сращивая, не сращиваемые ранее вопросы.
       Показались дон Руис с доном Хосе и Иеронимом. Епископ демонстративно остался в стороне, а отец с сыном подъехали.
     – Как поступим? – прямо задал вопрос старший де Мендоса. – Служить сеньору мы больше не будем. Если вассальную клятву разрываем добровольно, мы не мстим сеньору за причиненные обиды. Если к нам есть претензии – готовы отстоять свою честь с оружием в руках.
       С Беренгером еще никто так не разговаривал. А если таковые и были, то они давно уже на кладбище.
     – Ваш род служил моим пращурам, не я принимал омаж, не мне его и разрывать.
     – Но ты его подтверждал!
     – Нет, я не могу и не хочу…
     – Скажу тебе как учитель – уступи!
       Принцесса подала знак, и все отъехали, оставив отца и сына, наедине с сеньором. Дон Хосе, признательно глянув на них, продолжил:
     – Не упрямься! Ты не в том положении, чтобы диктовать нам свою волю!
     – Войск хватит с вами справиться!
     – В данный момент, я могу попросту убить тебя, – спокойно произнес старший де Мендоса.
     – Посмеешь ли, вассал? При всех?..
       Оллана по губам прочитала ответ Беренгера и, все поняла. Улыбнувшись, и что-то сказав де Лермону и баронессе, она подъехала к правителю.
     – Мне необходимо обменяться несколькими словами с монсеньором! Позволите? – последний вопрос адресовался де Мендосам. Те согласно кивнули и отъехали на несколько шагов.
       Продолжая улыбаться, Оллана произнесла приятным голосом:
     – Я дала тебе возможность, никчемный правитель, выйти с достоинством из того тупика, в который ты сам себя загнал. Тебя хотят убить: Франсуа де Лермон, за то, что ты пытался сделать с его невестой, дон Руис – за себя и друзей, дон Хосе – за сына, и, даже епископ Иероним. Я не разрешаю этого сделать. Твою честь спасла моя сестра, передав твое пленение своему супругу принцу Одо. Она спасла тебя от позора, но я могу сейчас при всех опозорить, унизить и даже повесить тебя: город контролирую я, принцесса Изабэлла. Твои охранники-монстры перебиты. Войска оставили тебя, а Филипп д’Евре не успеет и глазом моргнуть, как его отряд под стенами, будет уничтожен моими мусульманами. Видишь, вон того отважного витязя. – Оллана показала в сторону Ибн Хусейна. – Это он с моим женихом доном Винченцо, разгромил тебя недавно. Сделает, если прикажу, это и сейчас. Так что, прими условия дона Хосе, иначе, завтра не только не будет правителя Барселоны, но и самого графства Барселонского. Мой жених рядом, а за ним идет войско Сида.
       Последнюю фразу она уже произнесла для устрашения. Винченцо был в Сагунто и принцесса это хорошо знала.
       Вдали, из-за поворота центральной улицы, появился всадник и, подъехав к дону Рикардо, что-то шепнул на ухо. Тот быстро подошел к Беренгеру.
     – Извините монсеньор и вы, ваше высочество, но к городу подходят войска Сида Кампеадора.
     – Кого? – не поверил ушам граф. Слова принцессы звучали в голове, и он лихорадочно пытался найти выход,
     – Дона Родриго из Бивар, властителя аль-Андалуса, – услышал Беренгер де ла Марка.
     – С чего ты взял? – апломб и заносчивость графа, опять исчезли.
     – Передовой отряд дона Винченцо, разгромившего ваши войска – у стен города, – ответил дон Рикардо.
       Беренгера, словно оса ужалила. Он посмотрел на принцессу, а та шокированная не меньше графа, только улыбнулась и нашлась:
     – Я же говорила! Мой жених у ворот, что делать будете?
     – Закрыть ворота! – попытался отдать команду граф, но было поздно.
       К площади подъезжал отряд рыцарей во главе с Винченцо. Они без труда овладели воротами и, оставив на подступах Ибн аль-Гассаля, вошли в город. Стоявшие невдалеке лагерем войска Беренгера, и, прибывшие накануне арагонцы, увидев значки и герб Сида Кампеадора, беспрепятственно пропустили их. Всем известно, что король Санчо прислал рыцарей в помощь дону Родриго Диасу.
     – Определитесь, монсеньор, с достойными доном Хосе и доном Руисом, а я сейчас вернусь, – произнесла Оллана и, пришпорив Гнедого, поскакала навстречу Винченцо. Увидев ее, тот перевел жеребца на рысь. Встретились на Пласа де Майор.
     – Ты приехал? – глаза ее сияли удивительным светом.
     – Не нужно было? – поймав лучезарный взор, он чуть заметно улыбнулся.
     – Понимая, что это невозможно, я пять минут назад напророчила Беренгеру, что ты на подъезде.
     – Наверное, знала?
     – Чувствовала! Ты любишь меня?
     – Больше жизни!
     – А я, спасая славного Руиса, познакомилась со многими замечательными людьми. Но, главное, мне без тебя было плохо, очень плохо! Я окончательно поняла, что люблю только тебя, и всегда буду твоей. Понимаешь?
     – Понимаю, солнышко мое, и рад этому! Стань моей женой!
     – Не могу, но буду всегда только твоей!
     – Почему не можешь?
     – Пока не могу. Подождем до осени!
       Винченцо облегченно вздохнул:
     – Я подумал, что опять между нами что-то не то! Я подожду!
     – Вот и прекрасно! Едем, завершим один щекотливый вопрос и назад, домой! Я скучаю без Эрика и Вероники.
       Подъехав к правителю Барселоны, Винченцо поздоровался:
     – Приветствую вас, мудрый и славный правитель Беренгер Раймунд II. Мой господин, принц Одо, шлет вам привет от Сида Кампеадора, и справляется о вашем здоровье!
       Речь рыцаря выдержана и учтива. Графу, однако, трудно сдержать амбиции, здорово разбавленные страхом, но и он отвечает, согласно этикету:
     – Передайте принцу Одо и дону Родриго из Бивар мои наилучшие пожелания, – правитель умышленно не сделал прибавки, славящие героев реконкисты.
       Винченцо пропустил это мимо ушей и предложил тому немного проехаться. Тревожный огонек, мелькнувший в глазах правителя, выдал страх, но, взяв себя в руки, он согласно кивнул. Они, не спеша, направились в сторону эшафота и виселицы.
     – Я понимаю, вернее, понимает моя госпожа, как трудно вам терять, монсеньор, столь славный род.
     – Откуда вы знаете, что здесь происходит? – настороженно переспросил Беренгер.
     – Не я, а моя сеньора Хуана Наваррская, – уточнил Винченцо.
     – Хорошо, откуда ей известно, о чем мы разговаривали полчаса назад?
     – Не сложно догадаться! В том, что принцесса Изабэлла с таким заслуженным воином как Франсуа де Лермон освободят Руиса де Мендосу, сомнения небыло. Верно?
       Граф машинально кивнул, соглашаясь, но тут же гневно раздул ноздри. Словно не замечая, итальянец продолжил: 
     – И зная вас, моя госпожа предположила, что, даже желая убить дона Руиса и истребить весь его род, вы будете цепляться за вассальную клятву, так? – и опять граф поймался на фразе и машинально кивнул.
     – Ну, знаете ли?.. – он хотел высказать свое возмущение, но Винченцо, по-приятельски взяв его за локоть, произнес холодно:
     – Перестаньте ломать комедию. Вы уже всем надоели и спектакль, который разыграла принцесса Изабэлла, должен завершиться без крови. В противном случае, графство Барселонское исчезнет с лица земли. Вас не жалко – людей невинных жаль! Вы сейчас согласитесь на условия достойных и доблестных дона Хосе и его сына. В противном случае, мы перевешаем ваших дворовых, вы – повисните первым. В утешение, за «потерю», я имею в виду славный род де Мендоса, принцесса Хуана передала вам вот этот рубин. – С этими словами он достал из кошелька на поясе, кожаный мешочек. – Равного – ему нет! Передаю его вам так, чтобы отец и сын не знали. Их гордость и ваша честь – будут замараны, узнай, кто об этом.
       Они были на достаточном расстоянии, чтобы Беренгер, не сдержав любопытства, заглянул в мешочек. Это был уже неизвестно, какой по счету шок – граф даже стал к ним привыкать. Такого большого и чистого камня он не встречал, хотя своей коллекцией драгоценных камней гордился.
     – Хорошо! – произнес он осипшим от волнения голосом. – Он стоит целое королевство.
     – Нет, он стоит три королевства, но моей госпоже, дороже благополучие рода де Мендосы!
     – Вы, имея в руках такой камень, могли стать самым богатым человеком, неужели искушение не терзало вас?
     – А, вы не удержались бы? – вопросом на вопрос ответил Винченцо.
     – Я?.. – Беренгер сделал паузу. – Я? Я, конечно же, удержался б!
     – Значит, вы меня понимаете! – тонко улыбнулся его собеседник.
     – Как же? Понимаю!.. – пробормотал тот невнятно – Я кого угодно уничтожил бы за этот камень! Простофиля! – мысленно закончил Беренгер и, поспешно спрятал рубин за пояс.
       Они быстро вернулись и граф, подъехав к отцу с сыном, сказал:
     – Я подумал и решил: даю согласие на расторжение вассальной клятвы с вами дон Хосе.
     – Наша служба графам Барселоны подошла к концу! Есть ли претензии к роду де Мендосы? – покачав недоверчиво головой, спросил старый сеньор.
     – Нет! Вы служили моим предкам и мне – честно и доблестно! Будем считать, мой приговор дону Руису ошибкой. Признаю это!
       Хорошо зная Беренгера, отец и сын де Мендосы, де Лермон и баронесса были, мягко говоря, удивлены. Оллана лишь улыбнулась, а Винченцо, подмигнул ей.
     – Моих друзей, вы тоже отпускаете! – впервые вмешался в их разговор дон Руис. – Отпускаете и не преследуете их родственников.
       Граф покосился на дона Винченцо, и, машинально потянувшись к поясу, на котором в кошельке находилось, чудо, сделавшее его одним из богатейших правителей, заключил:
     – Никто не будет преследоваться, и не перед кем не будет закрыт мой двор!
       Сборы в обратную дорогу были недолгими. Баронесса Мария д’Эскобар, не желая расставаться с Франсуа де Лермона, собралась еще вечером. В замке оставила своего управляющего. Беспокойство вызывали райские птицы, но вопрос оставался пока открытым.
       Дон Руис и дон Хосе де Мендосы, вместе со своими людьми и друзьями отправятся в Сагунто на следующий день. Несмотря на слово, данное Беренгером, принцесса Изабэлла и Винченцо оставили отряд Ибн аль-Гассаля, количеством в двести человек. И дело было не только в правителе Барселоны: в то неспокойное время такая предосторожность была не лишней.
       Оллана уделила должное внимание Руису де Мендосе с друзьями. Уединившись в одной из башен замка баронессы, она восстановила их энергию. В особенности, в этом нуждались молодые рыцари, которым завтра, отправляться в Сагунто. Сил для перехода – попросту не хватило бы.
       Руис де Мендоса, улучив момент, сказал в волнении:
     – Вы не обижаетесь?.. Там, на поле боя, я не очень прилично себя вел?
     – Любому было бы неприятно, быть плененным. – Она понимающе улыбнулась. – Тем более женщиной.
     – Для меня это честь! – внезапно произнес молодой де Мендоса.
     – Да, ну?!
     – Я долго об этом думал и пришел именно к такому выводу, – честно ответил он.
     – Вас это так занимало? – улыбнулась принцесса.
     – Вы необыкновенная!..
     – Ты только сейчас это понял? – спросил подъехавший дон Хосе. – Я тебе об этом, когда еще говорил!
     – Да, отец мне действительно, говорил об этом.
     – Отпустить без выкупа такой полон, могли только принц Одо и принцессы Хуана и Изабэль. – Последнее имя, старший де Мендоса произнес с особенным чувством. – Вы вернули нам все, что мне казалось, мы утратили навеки. Со смертью Руиса – наша семья исчезла бы навсегда! – У дона никогда не проявившего в своей жизни слабость, дрогнул голос. – Это все равно, что умереть и родиться заново.
       Тронутая, Оллана только и сказала:
     – Я рада, что нас, таких, становиться с каждым днем все больше. Нам вселять в людей надежду и дарить добро окружающему миру!
       Подошел Винченцо:
     – Дорогая, мы готовы, трогаемся в путь.
       Прощание с правителем, было коротким и на удивление теплым. Беренгер даже махнул им несколько раз рукой.
       Де Мендосы и спасенные рикос омбрес, провели их далеко за стены города.
       Епископ Иероним, вначале сторонясь и чувствуя себя лишним в обществе принцессы, де Лермона и дона Винченцо, не выдержал. У него по-прежнему сильно болела голова, но двойственное положение обескураживало и от этого, он ощущал себя еще хуже. – Дурак! Так обидел принца Одо и принцесс! Болван!
       На первом же привале он не выдержал и, подойдя к Оллане, кашлянул, привлекая внимание.
       Принцесса, глянув на него, приветливо улыбнулась:
     – Прошу вас, идите ближе!
       Иероним нерешительно подошел и, теребя в руках конец пояса, спросил:
     – Вы меня просите?.. Я могу?.. Могу быть рядом?
     – Конечно! Мы так и не познакомили вас с невестой нашего Франсуа де Лермона.
       Она взяла его за руку и подвела к разговаривавшим влюбленным.
     – Знакомьтесь! Баронесса Мария д’Эскобар, – владелица многих замков, невеста нашего друга, доблестного Франсуа графа де Лермона.
       Обаятельная, добрая улыбка Олланы, сняла с епископа напряжение. И хотя головная боль усилилась, но на душе стало легко и уютно. Забыв свою нерешительность, он тут же отрекомендовался:
     – Епископ аль-Андалуса и Валенсии – Иероним, рад приветствовать достойную донью Марию и графа де Лермона.
       Те, в знак уважения, кивнули. Баронесса заметила с улыбкой:
     – Ваша доблесть и отвага заслуживают уважения, святой отец.
     – Не всегда! – немного сконфуженно отреагировал тот. – Не всегда, дочь моя! Я так часто ошибаюсь, и, к сожалению, многого не знаю!
     – Без ошибок, не было бы наследия прошлого. Все ошибаются – главное вовремя понять и сделать правильные выводы, – отреагировала просто Оллана. – А незнание?.. Все мы учимся!
     – Я, например, только сейчас узнала, что мой Франсуа принадлежит к графскому роду! – лукаво улыбнувшись, произнесла баронесса.
     – Я выдала тайну? – принцесса посмотрела на де Лермона.
     – Это не тайна, но, об этом мало кто знал. Жизнь наемного воина полна неожиданностей, мне удобнее – если это останется между нами.
     – Ваш род, такой древний – нельзя этого скрывать! По корням вы в одном времени с родом принца Одо! Первый из графов Меровея, основателя династии Меровингов.
     – Вы и об этом знаете? – удивился де Лермон.
     – Изучила, пока была с матушкой, – уклончиво ответила принцесса и тут же заботливо спросила у епископа: – Вы себя плохо чувствуете?
     – Да ничего, голова болит! – Иероним махнул рукой. – Старая контузия. Но откуда вы знаете?
       Оллана подошла и приложила руки к его вискам.
     – Сейчас все будет хорошо, а определила я, по вашему виду.
       Действительно, спустя минуту-две, боль прошла и появилась ясность мысли, которую Иероним давно не испытывал. Николо Бонавентура с Черным рыцарем, неплохо потрудились, засоряя ему мозги различной магической белибердой и чушью. Растроганный, Иероним произнес с болью:
     – Простите ли вы меня, старого дурака? Поймете ли, что я несознательно спровоцировал ссору с нашим господином Сидом Кампеадором?
     – Ваше поведение с узниками перед казнью, все расставило на свои места! Принц Одо верил в вас, так что не переживайте – еще повоюем против альморавидов! – она улыбнулась.
       Решили двигаться к альта-Турии и заночевать у Креолланы. Зимнее солнце позволяло передвигаться весь день. Дав несколько раз отдохнуть лошадям, к вечеру постучали в ворота замка.

Из книги Прозрачные Миры Валенсии. т. 3.