Я здесь, я пришел к тебе
Пришел вопреки судьбе
С небес льется лунный свет
Я - зверь, мне покоя нет
Крадусь в темноте как тень
В душе проклиная день
Когда я всего лишь призрак в серой толпе
Ты помнишь? Давным-давно
Я жил как во сне легко
Но раненый кем-то волк
Вонзил мне клыки в плечо...
И я стал таким как он
Невидимым ясным днем
Убийца и злой хозяин в мире ночном
Ты - невинный ангел
Ангел поднебесья
В этой жизни странной
Ты не моя
За тобой тень зверя
Вы повсюду вместе
А теперь поверь мне
Зверь этот я!
Позволь, я коснусь тебя
Войдет в кровь звериный яд
И лунный священный свет
В тебе свой оставит след
Ты будешь змеи быстрей
Всех женщин земных нежней
Позволь мне тебя коснуться или убей!
Смотри же в мои глаза
Твой взгляд не понять нельзя
Ты хочешь меня убить
Убить и про все забыть
А ночь, словно боль, темна
Зверь здесь, и он ждет тебя
Ты чувствуешь вкус охоты, зверь этот - я!
Ты - невинный ангел
Ангел поднебесья
В этой жизни странной
Ты не моя
За тобой тень зверя
Вы повсюду вместе
А теперь поверь мне
Зверь этот я!
Панцирная лошадь и сидящий на ней всадник выглядели очень устрашающе – особенно когда они вдвоём налетели на некрохана. Всадник, привстав на стременах, с оттяжкой, рубанул чудовище окровавленным палашом. Однако в запарке он перепутал убегающего от неминуемой смерти эйвирита с некроханом, коий бегать если и собирался, то уж всяко не от всадника на панцирной лошади.
Всадник не успел ничего понять – некрохана он рубанул хорошо, с оттяжкой, стремясь угодить в точку между шеей и плечом – смертельное ранение гарантируется. Но некрохан увернулся, пропуская мимо себя руку с оружием и. ухватив всадника за запястье, выдернул из седла и запустил по окровавленной траве! Всадник покатился по траве как куль, и свернул себе шею, ударившись об некстати подвернувшийся валун.
Лошадь, как более трусливое существо, не стала вступать с некроханом в пошлые разборки и умчалась прочь. Некрохан проводил её взглядом и пошлёпал по своим делам, вертя головой.
Сэйльвер алчно впитывала в себя окружающий пейзаж. Из уроков истории она знала, что Иссушители Земли придя в Нефрэтонин, наладили переправу – огромный мост длинной в двенадцать километров и основали свои поселения на восточном берегу Нефрита.
Однако бароны Нефрэтонина что-то заподозрили и, одной, мощной атакой, перебили всех эйвиритов, вырезав даже детей и стариков. Мост они сожгли, но эйвириты выстроили новый. На это Иссушителям Земли потребовалось всего три года – три года!
Судя по всему, некрохан перебрался через реку и сейчас как раз был на восточном берегу Нефрита, в той области, где впервые обосновались Иссушители Земли. Солдат, коего он выбил из седла, был в доспехах Нефрэтонина, кои Сэйльвер видела в книгах и музеях. Да и панцирные лошади являлись как раз принадлежностью воинов Белокрая и Нефрэтонина.
Деревня эйвиритов узнавалась сразу – добротно сложенные дома, отсутствие ворот и чисто декоративные заборы. Сейчас всё это лежало в руинах и производило ужасное впечатление.
Некрохан подобрал тушку убитой курицы и принялся выдирать из неё кусочки повкуснее.
Сэйльвер ему завидовала – вот так спокойно есть, в залитом кровью и заваленном изуродованными трупами людей селении – да ещё сырое мясо, это надо было быть очень сурового нрава воином.
Облизывая пальцы, некрохан подошел к воротам, на которых была распята молодая девушка. Судя по всему, она была распята уже очень давно – руки и ноги, там, где были вбиты сильно ржавые металлические скобы, успели посинеть, да и сама девушка уже не шевелилась.
Некрохан, осторожно, подцепил когтями подбородок девушки и, приподняв её голову, посмотрел в лицо.
Шок, что испытала Сэйльвер, был ни с чем, ни сравним! Ибо девушка была точной копией самой целительницы! Отличие было только одно – Сэйльвер была эльфом, а эта бедолага – человеком! Однако сходство было потрясающим!
Некрохан внимательно смотрел в глаза девушки, но та смотрела сквозь него и качала головой. Она видела некрохана, но её истерзанный болью рассудок отказывался признавать, что она видит перед собой чудовище. Она считала некрохана галлюцинацией. Приближением смерти.
Она была одной из тех, кто пришёл к эйвиритам, уйдя из-под злой и тяжёлой опеки баронов. Бедняга надеялась, что отыщет тут своё счастье, но нашла совсем не то, на что рассчитывала.
Некрохан смотрел в глаза девушки, читая её мысли. Однако чем дальше, тем больше та погружалась в безумие боли. Она умирала – её распяли на воротах, принеся в жертву Богу Неба, великому Солнцу.
Запустив когти под скобы, коими были прибиты ноги девушки, некрохан выдернул их одним рывком. Затем он вытянул штыри, вбитые в запястья и, подняв девушку на руки, воздел к небу, показывая солнцу.
Сэйльвер понимала, что сейчас в памяти некрохана пробудилось что-то от ТОГО эльфа. Того безымянного бедняги, что наверняка воевал с людьми, и презирал их Бога, разрешавшего обращаться с его детьми и родными как со скотиной. И сейчас некрохан действовал на тех рефлексах, что остались ему в наследство от старого себя. Он отбирал жертву у Бога людей, совершал святотатство, спасая ей жизнь...
Положив девушку на землю, некрохан провёл рукой по её лицу и осторожно стёр кровь с груди.
Раскрыв нижнюю челюсть, он выпустил язык и, распустив венчик щупалец, вонзил его в грудь девушки, легко пронзая кожу и плоть и касаясь сердца.
Некроханы умели создавать себе подобных – они унаследовали это умение от оборотней и вампиров. Однако эта способность проявлялась очень редко, и для того, чтобы накопить достаточно сил для этой операции требовалось долго ждать.
Девушка открыла глаза и посмотрела в небо. Затем её зрачок изменил форму, превратившись в узкую щёлочку.
Вытянув язык, некрохан, деловито, принялся вытягивать из пасти длинную нить паутины и осторожно обматывать тело девушки.
Самым опасным в деле создания себе подобных был первый год жизни некрохана. Некрохан действовал на тех рефлексах, что в него вбили люди – создавая подобного себе, требовалось лишить его памяти. Люди создавали некроханов из военнопленных и отлично понимали, какой опасностью может стать некрохан, что очень хорошо помнит своё прошлое. Особенно если он вспомнит, что люди – это вообще-то его враги.
Вот почему в некроханов вбивали истину – если создаёшь подобного себе, то первым делом уничтожай его память!
***
Хузвааль производил на Глафиру удручающее впечатление. Да и что приятного может быть в зрелище города, что медленно и неторопливо превращался в прах? Всё равно, что смотреть на медленно разлагающийся труп.
- Итак, - проговорил барон Джаваль, вертя в руках инкрустированный алмазами кубок. – Что же привело сюда одну из клириков Капитула Дракона? Да ещё не абы кого, а Сестру Рехаава?
- Это личное дело Капитула и оно не подлежит обсуждению, - сухо проговорила Глафира.- Отвечу только то, что мне приказано проникнуть в храм Дракона и забрать оттуда одну вещь. Всё, большего вам нельзя знать, прошу прощения.
- Вы собираетесь идти туда в одиночку? Да ведь это даже не безумие! Это чистой воды самоубийство!
- Знаю. Но мне нужно сделать это одной, - проговорила Глафира, подходя к окну и рассматривая Хузвааль.
Хузвааль был городом, построенным в чреве давно погасшего вулкана. Сто лет тому назад это был самый крупный город Нефрэтонина – можно сказать одна из его столиц.
Хузвааль был необычен не только тем, что был построен в недрах угасшего вулкана – этот вулканический город просто таки кишел кимберлитовыми трубками. Алмазы тут добывали ещё до начала Драконьей Чумы и после её окончания именно в этот город-рудник отправились немногие выжившие.
Город выжил и принялся процветать. Бароны мигом подмяли его под себя, и Хузваааль сохранял независимость и самодостаточность на протяжении трёхсот лет. Престол даже не пытался прибрать город к рукам, понимая всю бесперспективность этого дела.
Но сто лет назад пришли Иссушители Земли и сделали то, чего не сумели сделать военные силы Престола. Они иссушили всю землю вокруг Хузвааля и превратили богатый и плодородный край в пустыню. Бароны пытались им помешать, но в силу того, что они воевали не единым фронтом, а отдельными дружинами, их быстро растоптали.
Сам Хузвааль устоял и, более того, сохранил какую-то часть плодородной почвы. Тут сработали два фактора - размеры города и его навесные сады.
Размеры города позволили сохранить внутри него несколько зон, где почва сохранила свою способность поддерживать жизнь в растениях. Дело в том, что влияние Иссушителей Земли проявлялось на расстоянии в десять километров, а город имел площадь больше двадцати пяти километров. Взять штурмом Иссушители Земли его не сумели, да и не существовало в то время, да и это, сил, что были способны брать штурмом стены крепости высотой в полкилометра.
Да и по большему счёту Иссушителям не стоило так уж рваться в драку – им требовалось только окружить сопротивляющийся город и иссушить вокруг него все территории. После этого жителям города оставалось или помирать с голода или покидать его.
А вот то, что сила Иссушителей Земли не распространяется на то, что находится НАД землёй, никто не знал. Выяснилось это совершенно случайно - как раз после падения окрестностей Хузвааля. Город был украшен множеством навесных садов – чудесного архитектурного наследия Эры Дракона – огромные террасы, засыпанные землёй, где разводили редкие и экзотические виды растений.
Сейчас именно эти навесные сады поддерживали жизнь в многочисленных алмазных рудниках, где добывали драгоценные камни рабочие. Правда часть продовольствия завозили по Нефриту – реку Иссушители так и не сумели взять под свой контроль, да и не очень-то старались. Сейчас они были заняты тем, что выбивали население с восточной стороны реки.
Поговаривали, что Иссушители Земли настроены напасть на Союз Рэйбов. Видимо этим и объяснялось, что Престол не очень-то спешил воевать с Иссушителями, предпочитая удерживать их на границах, дабы те двигались в сторону Союза Рэйбов. Рэйбы были не большими мастерами атаковать противников, но зато умели очень хорошо обороняться. Люди надеялись, что если Иссушители сцепятся с рэйбами, то оставят Престол в покое.
Более умные люди полагали, что Иссушители Земли не станут делить людей и рэйбов, а нападут и на тех и на тех. Но к их мнению никто не прислушивался и Престол не препятствовал Иссушителям Земли взяться за Союз Рэйбов.
Хузвааль доживал свои последние годы – в этом не сомневался никто. Рано или поздно, но алмазные копи иссякнут, а искать и разрабатывать новые копи у людей не хватит ни сил, ни ресурсов. Вот почему Глафира спешила исполнить волю Капитула Дракона, точнее одного из его орденов – Молчащих Сестёр. Пока ещё можно сделать это в этом городе.
- Могу вам сказать, что моё дело касается Когтя Рехаава. Хотелось бы знать, как туда проникнуть. Мне говорили, что тут полным-полно рейдеров и мародёров, именно по этой причине Орден и послал меня.
Джаваль отставил кружку с мёдом и, утирая платком усы, рассмотрел, как следует Глафиру.
Женщина была уже в годах – лет тридцать семь. Но для своего возраста выглядела возмутительно молодой – ни одной седой волосинки, белые ровные зубы, стройная фигурка, что наводила любого мужика на далеко не безгрешные мысли.
В Престоле и Белокрае средняя продолжительность женской жизни составляла тридцать пять лет – бесчисленные роды и болезни выбивали женщин со страшной силой. Женщина сорока лет уже считалась древней старухой.
Однако Глафира сохранила красивую фигуру и стройность форм. Гадать тут не приходилось – женщина была «порченой невестой» - женщиной, что не имела, по каким-то причинам, возможности иметь детей. Такие женщины, как правило, находились в самом низу социальной лестницы, поскольку от них отказывались все – даже их родные и семьи. Слишком многое было завязано на детей в социуме Престола и Белокрая.
Таким женщинам дорог было открыто немного – либо в ряды армии, в куртизанки, или в монахини. Только эти структуры могли предоставить им возможность стать КЕМ-ТО в обществе людей, возможность заслужить хоть какое-то уважение своим трудом.
Глафира была солдатом, что не так давно ушла в орден Молчащих Сестёр. Барон помнил её – молодая девчонка, что потеряла своего первого ребёнка во время родов – вместе со способностью рожать. Затем она стала лучницей, причём отличной. В армии, Глафира эвакуировала беженцев и вела сражения с Иссушителями на реках Нефрэтонина, делала рейды против их поселений.
А затем – затем она сломалась и ушла в Молчащие Сёстры. Удивительно что так долго продержалась – мужики покрепче ломались, не вынося ужасов этой чудовищной войны.
И вот вернулась.
- Ваши сведения несколько устарели. Дело в том, что в Когте Рехаава и окружающих его городских окрестностях уже давно нет никаких мародёров.
- Что же с ними случилось?
- А их съели, - безмятежно заметил барон. – В окрестностях поселилась семьи людоедов из числа беженцев. Они и устроили неплохую жуть всем нашим мародерам.
- Что за людоеды? Антропофаг? Откуда они тут взялись?
- Да нет, наши, так сказать местные. Несколько крупных семейств, что отказались уходить из Хузвааля лет сто назад, вместе с другими беженцами. Как там говорили их отцы семей – «где выросли, там и умрём». Вот и померли. А дети их превратились в людоедов. Неужели эти старые хрычи о такой судьбе для своих детей мечтали? – барон поморщился. – Сейчас в городе обитает несколько сотен людоедов, что не спеша, едят друг друга. Ну и наших работяг и рейдеров, если поймают где-то. У нас тут идиотов целая куча на приисках работает. Как не талдычь им, что в Хузвааль нельзя ходить в одиночку – да всё бестолку. Считают себя самыми умными.
- И вы к этому столь спокойно относитесь?
- А что мне, плакать что ли? – удивился барон. – Мои парни всё равно этих уродов не могут выбить из города. Вы ведь знаете этот Хузвааль. Это не город, а настоящий лабиринт! А людоеды эти отнюдь не те, что в архипелаге Антропофаг – здесь это - ленивые и трусливые животные! Нападают, толпой, на рейдеров и мародёров и разбегаются, когда сталкиваются с сильными противниками. Так что если я выдам вам отряд моих ребят, то эти гаврики к вам не сунутся.
- Ценю заботу, но я должна идти одна.
- Да вы спятили! Простите, конечно, но это чистой воды безумие! Идти в Хузвааль, без охраны, в одиночку! Мои ребята говорят, что в городе видели следы Плотоядных Людей! Вам что, действительно так охота сунуть голову в мясорубку?
- Поймите, у меня приказ.
- А если вас съедят, то тогда что?
- Тогда на моё место пришлют новую Молчаливую Сестру, - отрезала Глафира. – Вы не понимаете, моя миссия не нуждается в помощниках.
Барон только головой покачал. Он и так давно знал, что у женщин голова не так как у людей варит. Но чтобы всё это зашло так далеко?! Мда!
Хотя дело было в Когте Рехаава. Этот храм был подлинным украшением всего Нефрэтонина и, по слухам, там было не только один из таинственных кубков Рехаава, но и нечто более священное. Настолько, что руки мужчины не должны были касаться этого НЕЧТО. Многие рейдеры и мародёры пытались проверить, что там такое есть, но никто так и не смог вскрыть кубок Рехаава. Зато потом все эти наглецы помирали от разных, очень загадочных болезней или очень несчастных случаев.
Сам барон не интересовался тайнами Молчаливых Сестёр, так как чувствовал, что никакой прибыли из них не извлечь.
- Значит, вы строго отказываетесь от любой помощи? – уточнил он.
- Значит, я строго отказываюсь от любой помощи, - кивнула женщина. – Расскажите мне про этих людоедов подробнее. Они опасны?
- Если нападут из засады – то да. Но вот в открытом бою, увы – далеко не профессионалы. Их пара солдат разогнать в состоянии. Учитывайте, что они далеко не такие уж специалисты в военных действиях и не умеют перемещаться по городу бесшумно, - барон вздохнул. – Но живой в их лапы не попадайте. А то у них есть привычка – женщин живьём готовить. Жарят, на вертеле.
- Посмотрим, - проворчала Глафира. – Где они часто живут?
- Да везде где хотят. Бегают по всему городу и скрываются везде. Кстати, многие из них горячую воду только во сне видели, да и то, не всегда. Может быть, сумеете унюхать их.
***
Насчёт того, что людоедов можно унюхать на значительном расстоянии, барон ничуть не преувеличивал. Глафира ощутила едкую вонь немытого тела и тряпья раньше, чем услышала стук шагов и сухой кашель. Сняв с плеча лук, она прыгнула в тень полуразрушенного дома и притаилась там.
Из-за поворота вывалилась толпа невообразимых оборванцев, в неописуемом рубище.
Впечатление было такое, словно этой одеждой триста лет, в три смены, драили казармы солдат, а затем выбросили на улицу, где их тут же подобрали людоеды. При всём своём желании Глафира не могла вообразить, как можно дойти до такого свинства. Совершенно невразумительно на людоедах смотрелись драгоценности – красивые ожерелья, браслеты из золота и перстни. Видимо они не до конца опустились и помнили, что когда-то их предки были самыми важными и влиятельными семействами города.
Мимо Глафиры вся эта толпа оборванцев прошла совершенно спокойно, даже не обратив на неё внимания, что не укладывалось в рассудке у женщины – не заметить её было просто невозможно. Однако эти оборванцы ухитрились не увидеть её. Значит с боевым опытом у них далеко не всё блестяще. Что не может не радовать – Глафира не собиралась вступать в пошлые драки с этими каннибалами.
Тихо и бесшумно перебравшись через окно покинутого здания, Глафира скользнула в сторону Когтя Рехаава.
Город разрушался – это было видно невооружённым взглядом. Стены домов рушились, крыши зияли дырами в черепице, а во многих местах вода заливала подвалы и канализацию.
Хузвааль возвращался к тому состоянию, в каком его нашли люди четыреста лет тому назад.
Глафира знала, что алмазные прииски вскоре не смогут окупать расходы на своё содержание и люди будут вынуждены уйти из Хузвааля. И тогда в него придут Иссушители Земли и добьют последние очаги жизни, превратив город в могилу. На этот раз – навеки, поскольку иссушенная почва не восстанавливалась.
Перебравшись через дом, Глафира, с брезгливостью, обошла останки трапезы людоедов – кучу костей в золе костра и встала посреди комнаты, взирая на огромный храм Рехаава.
Храм был выстроен в период расцвета силы баронов Нефрэтонина, когда они как следует, разработали алмазные прииски, а кроме того добывали оникс, нефрит, аметисты и прочие драгоценные металлы и минералы. Нефрэтонин в те годы переживал пик своего расцвета, и являлся богатой провинцией, куда спешили многие и многие люди, в поисках лучшей доли.
Среди многих находок был и один из таинственных артефактов прошлого – кубок Рехаава. Такие артефакты находили очень часто и во всех уголках мира, даже в Союзе Рэйбов. Легенды и мифы, вполне буднично, рассказывали о том, что эти кубки позволяли летать Высшим Драконам. Хотя, говоря честно, мало кто мог понять, каким способом это могло осуществляться.
Кубок был найден в одном торфяном озере и перевезён в Хузвааль, где его установили в Когте Рехаава.
Так же в числе редчайших сокровищ Когтя Рехаава были знаменитые Манускрипты Молчали-вой Сестры – один из самых редких и драгоценных сокровищ ордена – по сути дела единственный документ, подтверждающий легитимность ордена. Дело в том, что Престоле очень криво смотрели на женщин, что не желали умирать в тридцать пять – сорок лет, а именно такова была средняя продолжительность жизни женщины в Престоле, Белокрае и Нефрэтонине.
Частые роды, а женщины в Белокрае начинали рожать в тринадцать-четырнадцать лет, убивали женщин, особенно при существующем уровне развития гинекологии. Не всех женщин грела такая перспектива – и они предпочитали просто жить и жить долго.
Молчаливые Сёстры были как раз вот таким орденом, что помогал женщинам прятаться от ужасов семейной жизни – своего рода отдушина.
Как легко понять, такая практика не нравилась многим влиятельным людям Престола, и они раз за разом атаковали Молчаливых Сестёр, упирая на то, что те не имеют никакого права на существование.
Молчаливые Сёстры, молча, отбивались, но в скором времени ситуация стала критической.
Три месяца назад умерла Мать-Настоятельница Молчаливых Сестёр. На смертном одре она рассказала такое, что волосы встали дыбом даже у лысых. Оказалось, что во время эвакуации Молчаливых Сестёр из Хузвааля Мать-Настоятельница, что в те годы была простой послушницей, принятой в Орден, украла из архива не абы что, а Манускрипты Молчаливой Сестры!
Сама Мать-Настоятельница объяснила это тем, что в те годы она была простой воровкой, коя решила не только отсидеться под защитой могущественного ордена от наступающих на пятки противников, но и как следует нажиться, обокрав своих защитников и продав драгоценные документы.
Чего она не учла, так это того, что в том кошмарном водовороте событий она окажется далеко от Хузвааля и, кроме всего прочего, примет веру Молчаливых Сестёр всей душой и телом! Правда она боялась признаться в совершённом преступлении и молчала.
И вот теперь, в преддверии смерти, она решила покаяться и попросить прощения.
Хотя в её положении – могла бы и раньше подумать о таких вот делах!
Положение было критическим – если не достать документы, то Молчаливым Сёстрам придёт конец. Вот почему на общем сборе Ордена было решено отправить в Хузвааль Глафиру. Женщина неплохо знала город и, ко всему прочему, была профессиональным лучником. Ну а если она погибнет – отослать другую женщину. И продолжать в том же духе. Пока драгоценейшие документы не будут возвращены.
...Коготь Рехаава был огромнейшим полусферическим зданием, украшенным четырьмя драконами, стоящими на задних лапах. Храм окружал огромный парк, расчерченный прудами, каналами и заросший деревьями. Сюда не дотянулась ужасная сила Иссушителей Земли, и Храм был окружён густым лесом.
Глафира, осторожно сняла тетиву, спрятала её в непромокаемый мешок, куда убрала одежду и, тихо, мирно, скользнула под воду. Идти по дорожкам она не хотела – в парке, что окружал Коготь Рехаава, росло множество фруктовых деревьев – и коню понятно, что здесь будет навалом людоедов, что присмотрели это место для пикничков с шашлыками, под бражку.
К счастью доплыть до храма можно было без малейшего труда, если знать сложный лабиринт каналов и прудов. Глафира знала эти пути.
***
Людоедов она учуяла, поскольку те явно последний раз мылись тогда, когда пребывали в чреве матери, в околоплодных водах. Ветерок дул от них к Глафире и у женщины мигом отбило дыхание и заслезились глаза. Честно говоря, она и представить не могла, что такое надо с собой делать, дабы ТАК вонять. Разве что выводить вшей и глистов при помощи прокисшей вытяжки из прокажённых скунсов. Следовало учитывать, что ветерок разносил часть ароматов, но и того, что достигло до носа Глафиры – впечатляло.
Людоедов было три десятка – и, судя по их мордам это была большая и дружная семья. Глафиру это ничуточки не удивило. Она знала, что семейные узы – это прочнейшая связь, что способна удерживать людей в одной связке, даже если они все дружно потеряли рассудок.
Лица у них, к слову, были не сказать, чтобы тощие. То есть далеко не упитанные, но и дистрофией, определённо, не страдавшие. Они сидели вокруг большого костра и дружно грызли яблоки – видимо с мясным разделом меню у них в этом месяце было туго.
И сидели они прямо напротив единственного входа в Коготь Рехаава, что был известен Глафире! И, что ещё хуже – на дереве торчал часовой – облачённый в жуткие лохмотья парнишка лет десяти. Мимо него проскользнуть было невозможно – он сидел на очень удобной позиции – всё мог заметить.
Приходилось идти на непопулярные меры. А кому сейчас легко?
Тихо одевшись, Глафира набросила на рога лука тетиву и, щёлкнув по ней пальцем, нехорошо уставилась на паренька. Жалко его, было – не полез бы на пост, часовым, мог бы жить, расти, познакомиться, убить и съесть много-много красивых девушек. Но что делать?
Достав стрелу, Глафира выждала момент, а затем резко «дёрнула лук. Удерживая тетиву со стрелой у уха, распрямила руку с самим луком и выпустила стрелу.
Стрела тихо прошелестела над головами людоедов, впилась парню в кадык и пришпилила к дереву! Со стороны паренёк так и казался стоящим на посту – стрела удерживала его в стоячем положении и до переклички никто не удивится его неподвижности, поскольку стрела ушла в его кадык по самое оперение – снизу не увидеть посторонний предмет в глотке.
Глафира подула на пальцы и скривила губы в усмешке.
Лучников в армии готовили долго – четырнадцать-пятнадцать лет надо было учиться, чтобы достичь стандартного армейского уровня. Лучник страшная сила – он в одиночку может утопить в крови целый отряд и сбить с коней кучу всадников. В армии лучники были единственным видом войск, кому разрешалось убегать с поля боя по своей инициативе, если они видели, что им сейчас вот-вот зажмут детородные органы в тисках. Никто в этом не видел ничего стыдного – лучник хорош при дистанционных сражениях, а не при рукопашной.
Людоеды не заметили, как у них под носом «сняли» часового. Барон был прав – вояки из них аховые. Простые гражданские «шпаки», разве что умеющие убивать более слабых, да и то – «семь на одного – сожрём хоть кого. Один на один – все котомки отдадим».
Будь Глафира не одна, а с оруженосцем, то она устроила бы этим уродам неплохую бойню – половина из людоедов бы получила стрелы в загривок или сердце, прежде чем поняли, что тут творится. Однако женщина была одна – ей бы пришлось самой доставать стрелы из колчана, а не выхватывать у оруженосца, что скажется на скорости стрельбы. Втыкать стрелы в землю имело смысл только при наличии под боком пехоты. Что не подпускала бы к лучнику агрессивно настроенных людоедов. Да и стрел было мало – на всю шайку не хватит, а уцелевшие поднимут такой вой, что к ним сбегутся людоеды со всего парка.
Ладно. Пусть живут, уроды. Однако Глафира решила, что если она умеет выжить, то обязательно вернётся сюда с парой своих приятелей из морской пехоты и устроит людоедам сладкую жизнь.
Молчаливой Сестре была противна сама мысль, что в Когте Рехаава, этом старинном святилище живут такие уроды и ублюдки.
...Коготь Рехаава был огромным. По сути дела это был небольшой город, под одной крышей. Такие храмы стоили не только для почитания богов, но и дабы прятаться в них перед лицом опасности. Храм был сам по себе крепостью, где можно было пересидеть нападение неприятеля, а его гарнизон – воины-храмовники, могли оказать существенную поддержку в случае городских бунтов и восстаний.
Когда то тут было многолюдно. Тысячи людей посещали Коготь Рехаава в любое время суток. Здесь было много людей, воздух был пропитан благовониями, и по всему храму пелись молитвы и хоры.
Сейчас Храм был превращен в нечто жуткое. Всё что можно было сломать – было сломано. Огромные окна из разноцветного стекла – разбиты. Везде нечистоты и обугленные кости – останки нечестивых трапез людоедов. Толстый слой пыли, испещренный странными следами. В общем, храм лежал в запустении и разоре.
Но пока есть те, кто верят, всё может вернуться на круги своя.
Глафира остановилась перед идолом Рехаава и, сложив руки, помолилась покровителю своего ордена. Она надеялась только на то, что когда-то всё тут изменится и в этом Храме снова будут звучать голоса прихожан, пение молитв и громкие хоры тех, кто будет хвалить Великого Дракона, павшего в битве с нечестивыми рэйбами.
Сев на пол, женщина пошарилась в сумке и выудила длинный кусок металла – ключ от Кубка Рехаава. Ключ был изрядно попорчен временем и непогодами, но ещё действовал.
Глафире следовало пройти до центрального святилища, открыть кубок Рехаава и...
Додумать Глафира не успела – кто-то набросил ей на голову удавку и попробовал удавить.
Попробовал – Глафира, даже не отдавая себе отчёт в том, что делает, врезала назад рогом лука. Лук угодил во что-то мягкое, и тут же Глафира перебросила через себя душильщика.
Это оказалась девчонка, лет двенадцати, совершенно голая и мокрая – видимо дети людоедов всё-же любили купаться. И ясен перец, что обнаружив таки убитого часового, людоеды возжаждали мести.
Наступив девочке на горло, Глафира свернула людоедке шею и, вскинув лук, всадила стрелу точно в лоб влетевшему в зал людоеду!
Стрела с тройным наконечником снесла людоеду голову! Бежавших за неудачником членов семьи забрызгало кровью и мозгами и они, на миг остановились, тихо фигея от столь ужасной смерти своего! Солдат частенько учили убивать ЭФФЕКТНО – зрелищно, поскольку вид некрасивой и кровавой смерти действует на людей зачастую оглушающее!
Глафира дёрнула тетиву, пять раз! Тук-тук-тук-тук-тук! Шлёп-шлёп-шлёп-шлёп! Пятую стрелу Глафира всадила точно в пах подвернувшемуся на глаза людоеду, решив, что наличие раненного, а так же его крики и вопли благотворно скажутся на желании людоеда поймать и съесть наглую девку.
Затем Глаффира спешно помчалась по коридорам храма.
Крики и вопли раненного подозрительно быстро оборвались и Глафира, передёрнувшись, скачками, бросилась в сторону хорового зала. Как она помнила, там было две двери – если закрыть обе, то людоедам придётся поломать голову как их обойти.
За спиной раздался нехороший топот и сопение – Глафира развернулась, дёргая тетиву лука – здоровенного людоеда, опрометчиво решившего справиться с женщиной в одиночку. Унесло с пробитым стрелой горлом.
Однако так долго не могло продолжаться – стрел у Глафиры было не так много, в далёкий путь сотню стрел не прихватишь. Максимум – четверть сотни.
Однако тут Глафира залетела в зал и дёрнула за рычаги на стене.
Рычаги подались, со страшным скрипом и в тот же миг мощные двери, в три человеческих роста, захлопнулись.
Глафира пробежала по изгаженному залу ко второй двери и тут же поняла, что судьба решила повернуться к ней задницей.
Двери были закрыты. Причём – намертво! И открыть их быстро не получалось – механизм открывания двери намертво заклинило.
Однако лучница не собиралась сдаваться. Остановившись, она огляделась и посмотрела на статую Рехаава.
- Рехаав, Защитник! Помоги! – крикнула она и повернулась к двери, в кою уже стали колотить кулаками и чем-то посерьёзнее кулаков.
Дверь была из хорошего железного дерева, а кроме того неплохо армирована стальными прутьями. Вот почему у людоедов не сразу получилось её выломать. Но они не собирались угомониться – видимо к Глафире у них скопилось немало вопросов – причём срочных.
Как только в двери, отбив кусок доски, всунулось лезвие топора, Глафира всадила в маленькую дырку стрелу! Судя по вою – очень метко попала.
Однако людоедов это не остановило – Глафира даже удивилась такому энтузиазму – переть на хорошо вооружённого солдата, что уже показал свою привычку бить по морде, - это не совсем похоже на поведение гражданских.
Хотя людоеды могли подумать, что раз перед ними – женщина, то значит ей и случайно везёт. Случайно стреляет, случайно попадает – бывает.
В двери появились ещё три дыры, и Глафира метко всадила в них стрелы.
А затем мир вокруг неё померк!
***
Очнувшись, Глафира несколько секунд рассматривала стоящего перед ней парня. Тот выглядел бы вполне красивым, кабы не помнил, что мыться надо, хотя бы раз в пару лет. Парень рассматривал Глафиру, а увидев, что та пришла в себя, усмехнулся, блеснув белоснежными зубами. Непонятно почемку, но Глафира отметила, что в Хузваале ещё растёт зубной корень, что защищает зубы от зубного камня и зубной костоеды. Отмыть его, подстричь и можно...
Затем она пришла в себя и осмотрелась.
Ничего хорошего она не увидела. Судя по всему, она находилась в том же зале, где отбивалась от людоедов. Сейчас этих людоедов было больше, чем семечек в арбузе и они занимались настораживающими делами – таскали разломанные скамейки и разжигали, прямо на полу, костёр. Рядом с костром стоял пожилой мужчина, что точил длинный-длинный штырь из пористого металла. Штырь подозрительно напоминал вертел, о коих упоминал барон.
Рядом с Глафирой, сложив восьмипалые руки на груди, стоял тварф. Огромный, трёхглазый и мрачный, словно туча. Непонятно отчего, но Глафира поняла, что это именно он саданул её по затылку, пока она, как дура, не сводила глаз с дверей. Видимо в зале где-то были потайные двери, известные людоедам и пока они семейным подрядом, отвлекали Глафиру, тварф забрался и...
В общем, обвели её людоеды вокруг пальца, как деревенскую простушку, на сеновале.
Ничего оптимистичного Глафира не увидела, если не считать того, что людоеды содрали с неё всю одежду и, голышом, привязали, за руки, к лапе Рехаава. Женщина нашла это смешным – Рехаав не мог её защитить.
Людоеды разговаривали на жуткой тарабарщине – их речь явно деградировала до таких величин, что плинтус покажется выше всяких гор. Однако они очень активно жестикулировали и вели вполне понятный, даже иногороднему, диалог на пальцах.
Из диалога на пальцах Глафира поняла, что людоеды отчего-то очень боятся этого места, и кабы не необходимость оборвать все лишние детали организма одной наглой лучнице, то никогда бы сюда не сунулись.
Сейчас они спорят, что сделать с Глафирой – запечь её на углях или изжарить на вертеле.
Тварф не сводил с Глафиры глаз, и помалкивал. Судя по всему, это был «фамильный» рэйб. Один из тех рэйбов, что остался с семьёй людоедов. Многие рабы, особенно те, что родились и выросли в больших и богатых семьях Хузвааля, так делали.
- Рехаав!!! Помоги мне!!! – крикнула Глафира.
Один из людоедов подскочил к ней, с явным желанием убавить звук, но Глафира пнула его промеж ног. Людоед согнулся и, хриплым голосом, обозвал Глафиру «стервой», чем слегка удивил женщину – видимо ругательствами они пользовались так долго, что запомнили их на генетическом уровне.
Тварф сцапал Глафиру за голову, с явным желанием оторвать голову, но тут один из людоедов – тот самый, что рассматривал Глафиру, что-то рявкнул и тварф отпустил женщину.
Затем людоеды направились к женщине впятером, таща с собой вертел.
Поскольку никаких недомолвок не оставалось, Глафира решила продать свою жизнь подороже. И для начала она, точно лягнула одного из людоедов в печень пяткой. Тот заскучал и заорал что-то матерное на своих приятелей.
Те навалились на Глафиру кучей.
Кое-как с Глафирой справились и, прижав к полу грудью, заломили руки...
Тресь!!!
Прямо сквозь дверь, через кою не могла вырваться Глафира, пробился кулак, украшенный хитиновыми пластинами! В следующий миг дверь треснула, деревянные её части рассыпались!
Людоеды и тварф, слегка забыв о Глафире, уставились на новых гостей на их скромном пикничке.
В зал, небрежно отгибая металлические прутья, армированные двери, вошли двое некроханов.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2012/09/29/1467