«Леди» ВОРОНА Ашкелонского пляжа.
Было очень жарко, даже для этого времени года. Я устроился в тени тента на кем-то забытом кресле, и раздумывал, стоит ли войти в тридцатиградусную волну, или, как говорилось в мои одесские студенческие годы, «чем дальше в лес, ну его на фиг!».
Народу на пляже было немного, гораздо меньше, чем ворон, хозяйничавших вдоль побережья, перелетая от одного к другому полиэтиленовому пакету, в которые уборщики собирали мусор, накопившийся со вчерашнего вечера… Настырные птицы своими клювами-ятаганами пробивали пленку, добираясь до лакомых кусочков, и не обращали никакого внимания на пляжную публику.
Среди этой птичьей массы я выделил одну особь, которая заинтересовала меня своим поведением. Не знаю, есть ли среди вороньего сообщества иерархия, но во всем облике этой вороны проявлялось некое достоинство и высокомерие! Это не даже не особь была, а, я бы сказал, ОСОБА, причем, благородных кровей! Никакой неряшливости перьев, гладкость и блеск крыльев и хвоста напоминали концертный фрак, разве что, жилет грудки был не белого,а серого цвета. Держалась она особняком, вальяжно прохаживаясь от одного навеса, к другому, и внимательно осматривая территорию, не забыл ли кто на месте отдыха более приятное угощение, чем остатки пищи из продырявленных пакетов…
Вдруг мне показалось, что мой интерес к ней не остался незамеченным! Ворона, печатая на песке звезды следов, продефилировала к моему навесу, остановилась в двух-трех шагах от меня, и, прямо-таки, вперила в меня внимательный взгляд! Было такое впечатление, что она так же оценивает меня, как пару минут назад я изучал ее! Ворона наклоняла голову то вправо, то влево, попрыгала поближе, словно решила рассмотреть меня получше, потом, придя к какому-то заключению, внезапно взлетела, сделала вираж вокруг пляжного водопроводного крана для мытья ног, и развернувшись, элегантно приземлилась на то же место, напротив меня. Взгляд ее явно выражал вопрос: «Ты меня понял?»
- Не понял! – сказал я. – У тебя ко мне дело?
Ворона прошлась возмущенно кругом, вернулась снова на то же место, вздернула клюв, и снова сделала вираж над краном. На этот раз она совершила посадку на перекладину крана, и выразительно постучала по его вентилю… Кажется, я стал ее понимать!
- Пить хочешь? – все же уточнил я.
Птица взглянула в мою сторону, и, свесившись вниз головой, клювом показала мне на отверстие крана. Дескать, что тут непонятного!
Возразить птице было нечего: жара и ее одолела! Я побрел к крану. Отскочив в сторону, как бы освобождая мне фронт работ, птица в позе наблюдающего прораба стала прогуливаться взад-вперед. Я открыл вентиль на слабую струю и жестом пригласил ворону к водопою: «Прошу, мадам!»
А сам вернулся к своему стулу. Птица пила не торопясь, с достоинством! Потом клювом привела себя в порядок, огляделась,развернула свои крылья, размах которых показался мне огромным, поднялась в воздух, и вдруг, совершая надо мной круг почета, огласила окрестность диким хохотом! В ее карканье почудилось мне что-то дьявольское, обидное для меня! Мне показалось, что ее доставило огромное удовольствие то, что она сумела заставить этого придурка, то есть, меня выполнить ее желание! Через секунду обида исчезла, я рассмеялся этому одномоментному чувству: ЛЕДИ ВОРОНА не удостоила меня благодарностью?
А может быть, как раз, наоборот!