Каждый день, перед сном Мария закрывала глаза и говорила «Спасибо» в пустоту. Столько воды утекло с тех пор, что она уже не помнила, почему говорит «спасибо», кого она благодарит. «Спасибо» стало ее мантрой, ее ежедневной молитвой.
Как жаль, что он никогда не услышит слово «спасибо» из ее уст, а даже если бы и услышал, все равно не понял бы за что. Ей было бы неловко сказать ему это. Неловко за то, что когда-то, давным-давно, она была бабочкой, только что выбравшейся из кокона, и делающей первые жалкие попытки расправить крылышки и взлететь. Взмах. Взмах. Взмах. И ничего. Как насчет попутного ветра?
Пока бабочка лежала никому ненужной гусеницей в коконе, она наивно грезила, что после превращения все будет иначе. Ее красота затмит мир. Забавно, в какой бы кокон гусеница не замоталась, она все время будет выглядеть ужасно. Только это вовсе не из-за кокона. Причина кроится в том, что она гусеница. Факт: красивых гусениц не бывает. Так уж повелось. Да и кому нужен кокон, когда есть красивые крылья и нечего скрывать? Вот и приходится гусеницам впадать в спячку, в ожидании «чего-то». Только чего? Новых крыльев с красивыми узорами?
Облик гусеницы и кокон отнюдь не придают уверенности в себе. А еще вечное гадание, какая же ты бабочка? Красивая или нет? Говорят, капустницы самые обыкновенные бабочки, белые, блеклые. Интересны только потому, что трепещут крылышками. Вот куда красивее махаон. Чувствуете, даже звучит по-особенному? Потому МАХАОН! И вот у махаона и напыление красивее, и узор, и размах крыльев не то, что у капустницы. Да, так и хочется в руках подержать эту редкую красоту. А потом отпустить, обязательно отпустить, пусть живет. И ничего, что все напыление осталось на чужих руках, и крылышки помялись, все равно она бабочка – однодневка, завтра еще одна такая вылезет из кокона. А капустница. Да кому она надо. Даже языкам пламени огня или ярким лампочкам фонарного столба лень манить ее пустыми обещаниями, что говорить о людях. И тогда спрашивается, зачем их вообще придумали, этих капустниц, блеклых и никому не нужных? Чтобы стать еще одной бабочкой в гербарии юного натуралиста, как самый распространенный вид?
Так думала когда-то Мария. Как жаль, что он не увидит ее красивых крыльев, не сможет дотронуться до красочного шелкового напыления, поманить яркими языками пламени. А вместо этого она достанется юному натуралисту, знающему толк в бабочках, как отдельных видах, но не знающему толк в красоте.
И все, что остается, это спасибо.