Под мантры пишется легче, кстати, можешь меня поздравить, я впервые пишу не о том как больно, а о том как тепло.
Тепло, когда мир человека, которого знаешь не полный месяц, оказывается для тебя слишком родным. Ты знаешь, что там, за 600 километров, тебя ждет твоя жизнь. Работа, друзья, дом... А ты цепляешься как мотылек за отблеск тепла и так не хочешь покидать этот, теплый, родной мир. Не твой, но родной мир. Когда готова уцепиться за столб или асфальт, лишь бы автобус не уезжал, но цепляешься за его глаза, панически грустные. Неизбежные глаза. И принимаешь их, и улыбаешься им, не потому что тебе хочется улыбаться, а потому что не хочешь ЭТИ глаза видеть такими безнадежно, панически больными тобой. А он разворачивается и уходит с вокзала, просто потому что не должен тут стоять и видеть как я растворяюсь в суете. Ему проще понимать и принимать неизбежность не наблюдая мое растворение... а мне не хватает смелости выбежать, догнать и просто остаться. Не хватает... И автобус уезжает. И ты уезжаешь. Видя, помня, чувствуя эти глаза. А когда проходит, отпускает что ли, еле заметно улыбаешься своему счастью. Просто тихо, по человечески улыбаешься. Потому что тепло.
Тепло, когда прикосновения, сначала нежные, ласковые, превращают тебя в чистый холст, и есть на земле только художник и ты. Под движениями твоего единственного мужчины ты поешь... Вытягиваешься как плоска нот, под пальцами, когда на груди смешивают синий и белый, зарисовывая неровности в ночи. Живот еле подрагивает под тонким, невесомым слоем индиго, когда твое тело и есть картина. И с каждым мазком нежности и осторожности ты выравниваешься, освобождаешься от мишуры общества в твоей голове. Когда стоишь босыми ногами у окна, кутаясь в легкий плед, и чуешь как по спине пробежались кончики пальцев, обвели контур талии ладонью, чуть чуть сжав плечо, легло, невесомо. И ты замираешь как кошка и чуешь чистую нежность. И ты ждешь. Это тепло...