Уважаемые господа! Резонанс, вызванный публикацей нашей первой инструкции ("Музыка и драма"), побудил нас продолжить изыскания. Главной тональностью полученных нами откликов было: почему исследуя такую располагающую к юмору тему как театр, авторы умудрились сохранить военную серьёзность и создать абсолютно сухую служебную памятку, ни одно слово которой не вызывает у читателя даже тени улыбки?
Что ж, мы решили пойти навстречу критикам. Почему бы в самом деле немного не подурачиться? Сочетание "музыканты и театр" действительно таит в себе много весёлого.
Мы решили пофантазировать на тему "мы и они", точнее - "мы это они, а они это мы". Что, если бы они стали нами, и наоборот. Давайте вообразим, что музыканты и актёры вдруг каким-то фантастическим образом поменялись местами, как в детской сказке. Для начала посмотрим, как пройдёт самая обыкновенная оркестровая репетиция, если актёры сядут в оркестр вместо музыкантов, а режиссёр превратится в дирижёра.
1. Они это мы.
Оркестр играет Шестую симфонию Бетховена.
Дирижёр. Стоп! Нет! Нет, всё не то. Ведь это же Пасторальная симфония. Пасторальная, понимаете? Жанр пасторали зародился ещё в античности. Особое развитие он получил в европейской традиции. Образы, характерные для буколической, или пасторальной литературы...
Он говорит примерно пять минут. Сквозь монотонное "бубубу" периодически доносятся слова "Аркадия", "пастУшки" и "пастушкИ".Оркестр напряжённо слушает. На лицах - уважение к энциклопедическим знаниям.
Дирижёр. Молодой человек! Да-да, вы! (ядовито) Я вижу, вы газетку почитываете? Вам что - так неинтересно?
Музыкант.А меня в этой симфонии нет. Я тубист, я на "Болеро" Равеля пришёл.
Дирижёр. (священно разгневан) Какая разница! Вы артист! Вы пришли создавать прекрасное! И когда мы здесь говорим о прекрасном, вы позволяете себе...
К дирижёру подходит Директор оркестра и что-то шепчет.
Дирижёр. Да, так вот... где мы были? Значит, пастораль. Первые скрипки, сыграйте тему. Ля-си-ре-До! силясоль, до-фа-соль-ЛЯ-А-силясоль… Ну-с, прошу.
Скрипки играют.
Дирижёр. Нет! Никогда! Никогда так ничего не получится. Полное безобразие. Что вы мне тут текст играете? А ну-ка сыграйте мне это так, как будто вы пастушкИ на полянке. Вы себе играете, а пастУшки пляшут. Аркадия...
Скрипки играют.
Дирижёр. Так-так. А теперь давайте сделаем упражнение по Системе. Надо чаще тренироваться по Системе. Сыграйте мне сейчас эту фразу как объяснение в любви.
Скрипки играют.
Дирижёр. Во-от. А теперь - как будто рассказываете своей бабушке о выходных, проведённых на даче в селе Кукуево.
Скрипки играют.
Дирижёр. А теперь как будто вы в привокзальном сортире читаете расписание поездов на Старый Оскол.
Скрипки играют.
Дирижёр. Да нет же! На Старый Оскол я сказал! А у вас получается какое-то... м-м-м, не знаю... Монте-Карло.
Скрипки играют.
Дирижёр. Ну вот! Совсем другое дело. А теперь как будто вы гуляете в лесу... кстати, а в каком лесу у нас дело-то происходит? Бетховен-то у нас где жил?
Голос с места. В Вене!
Дирижёр. (задумчиво) Венский лес, венский лес... Па-па-па-па-ПАММ! па-памм, па-памм...
Голос с места. Маэстро, но это Штраус!
Дирижёр. (раздумчиво) Да-да. Надо это сюда вставить. Непременно.
Директор оркестра.(тревожно) Маэстро...
Дирижёр. (продолжает, наполовину сам с собой) Вместо грозы. Грозу я вычеркну на хер. Что это за пастораль с грозой. (едва слышно) Аркадия...
Директор оркестра. Маэстро, будут проблемы с критиками. Ну вы знаете... священный текст Бетховена, то-сё...
Дирижёр. (взрываясь) Да вы что - издеваетесь надо мной?! Текст! Опять текст! Я тут, простите за выражение, творю. Я создаю творение. А вы мне (передразнивает гнусаво) "Текст, текст"! Да, я ставлю концерт по симфонии Бетховена. Да, на музыку Бетховена. Ну и что? Это же мой концерт! Я - автор!
Достаёт сигарету, начинает её нервно мять. Напряжённое молчание. Потом закуривает.
Инспектор оркестра. Маэстро, здесь нельзя курить. Пожарники нас убьют.
Дирижёр смотрит тяжёлым затравленным взглядом, спускается с подиума и идёт к выходу.
Инспектор. Объявить перерыв?
Дирижёр. (рявкает) Никаких перерывов!
Инспектор. Маэстро, давно не прерывались... Профсоюз...
Дирижёр. (гневно) Забудьте это мерзкое слово!! (выходит)
Некоторое время все молчат. Наиболее отчаянные начинают вполголоса обмениваться робкими репликами. Когда возвращается дирижёр, вновь воцаряется кладбищенская тишина. Дирижёр обводит онемевших оркестрантов тяжким взором, залезает на подиум и тоже замолкает. Все напряжённо смотрят на него, понимая, что идёт лихорадочный поиск художественного решения. На лицах музыкантов выражение благоговения и осознания собственной вины. Так проходит минут десять.
Дирижёр. Бляdь! Ни xуR не строится первая часть. (в ярости) Я не знаю, как это интерпретировать!! (Очень долгая пауза) Ладно. Вторую часть пожалуйста.
Голос с места. С начала?
Дирижёр. Нет-нет. Ни в коем случае. Начнём с "куку".
Удивлённый голос. Откуда?
Дирижёр (ангельское терпение) С того места, где у кларнетов "ку-ку". Кларнеты, вы поняли?
Первый кларнет. Да, маэстро.
Дирижёр. Объясните остальным.
Робкий голос. А какая это цифра? Или номер такта?
Дирижёр. Что? Какая ещё цифра? Что за чепуху вы несёте? Не понимаю. Кларнет, помогите. Ну что, разобрались? Поехали.
Оркестр играет вторую часть.
Дирижёр. Стоооп! Да нет, ну что это за "куку"! Первый кларнет, вы в лесу когда-нибудь были?
Первый кларнет (не очень уверенно). Д-да.
Дирижёр. Второй кларнет?
Второй кларнет(преданно) Никогда, маэстро!
Дирижёр. Значит так. Ваше задание к следующей репетиции. Вы оба едете в лес и отслушиваете каждый трёх разных кукушек. Внимательно запоминаете, как они кукуют. Потом сравните. Можете записать. Возьмите диктофон. Вы поняли? Стойте! (оба музыканта вздрагивают) У меня есть ещё идея! Захватите в лес каждый свой кларнет. Найдите подходящую кукушку и попробуйте ей отвечать. Наладьте с птицей аудиоконтакт. Подружитесь с ней. Поучитесь у неё, как нужно куковать. Вам понятно?
Первый кларнет. (без энтузиазма) Да.
Дирижёр. А почему так хмуро? Вы что - не хотите играть это соло?
Первый кларнет. (опомнился) Хочу! Хочу!
Дирижёр. А ну-ка, второй кларнет, покукуйте вы.
Второй кларнет играет "ку-ку".
Дирижёр. О, нет! Это даже ещё хуже. В лес! Обоих - в лес! (осенённый внезапной идеей) Так, а пусть это попробует сыграть фагот.
Первый кларнет (убито). А фагот-то здесь при чём?
Фагот. (поднимая брови) А что такое? Что нас не устраивает? За три нотки текста готовы соседу глотку перегрызть?
Первый кларнет (запальчиво) Да!! Вам всем мои соло покоя не дают!
Фагот (ещё более запальчиво) Конечно! У него в каждой симфонии по солу!
Первый кларнет (уж совсем запальчиво) Да?!?! А "Весна священная"? А Шестая Чайковского? Мало тебе? Ещё и моё надо урвать!
Дирижёр (в ярости) Ну хватит! Никакой дисциплины в этом театре! То есть, тьфу, как бишь его? Оркестре. Фагот, а ну-ка сыграйте мне "ку-ку".
Директор оркестра. Маэстро...
Дирижёр (нервно оборачивается) Что? Что ещё? Опять Бетховен и его священный текст?
Директор оркестра. (как с малым ребёнком) Маэстро...
Дирижёр. (чеканя каждый слог) Но я могу по крайней мере попросить артиста попробовать?! Фагот, сейчас же дайте "куку".
Фагот кукует.
Дирижёр. Нет. Это совершенно никуда не годится. Кто ещё хочет? Стоп! У меня появилась идея. Давайте сделаем этюд на тему "кукушка". Сейчас каждый попытается изобразить мне кукушку. Пожалуйста. Смелее, смелее. Все участвуют, никто не отлынивает.
В оркестре начинается жуткая какофония. Дирижёр машет руками.
Дирижёр. Стоп! Стоп! По одному. Первый кларнет, давайте с вас. Всё-таки это ваша партия.
Первый кларнет встаёт и незаметно для дирижёра делает фаготу "зю!"
Дирижёр. Итак, вы кукушка в лесу, доволько ещё молодая, здоровая птица, вам хорошо; деревья зеленеют, погода, пастораль... Аркадия.
При слове "Аркадия" директор оркестра нервно вздёргивает головой.
Кларнетист играет.
Дирижёр. Так-так, неплохо. Совсем неплохо. Завтра же поезжайте в лес, отслушайте кукушек, и я уверен, что вы сделаете это соло. Оно у вас получится. А теперь (внезапно перевоплощается и говорит медленно, гробовым голосом) совершенно другой образ: вы - кукушка, которая отсчитывает последние дни осуждённому на смерть. Каждое ваше "куку" - как приговор... (сверкает глазами) ...как косой нож гильотины!!
Кларнетист играет демонически.
Дирижёр. Очень неплохо! А теперь представьте, что вы застряли в лифте. Вы ехали на 16-й этаж в гости к возлюбленной... Вы женаты?
Кларнетист. (сдавленно) Да.
Дирижёр. Ве-ли-ко-лепно! Тогда - возвращались домой к жене. И застряли. А теперь кукуете, чтобы привлечь чьё-нибудь внимание... Вы кукуете так жалобно, так отчаянно: эй, кто-нибудь! На помощь! Ку-ку! Ку-ку! Ку! Ку! Ку...да вы?
Кларнетист вскакивает с места, бежит в галерею. Там он хватает гипсовый бюст Бетховена и возвращается в репетиционный зал.
Дирижёр. (обескураженно) Что это?
Кларнетист. (кричит очень страшно) КУ-КУ!!!
Бьёт дирижёра бюстом по черепу. Он рассыпается в мелкую крошку.
Занавес.
2. Мы это они
Полутёмный театральный зал. Сцена слабо освещена, на сцене четыре актёра. Сбоку на штанкете эскиз афиши: неприятного вида женщина на метле и надпись: "Русские сказки". Автор пьесы - Вахтанг Нерсесович Цыперович.
В проходе между восьмым и девятым рядом - стол с тусклой лампочкой. За столом сидит Режиссёр. Его зовут Абрам Васильевич Альптраум. Он худ, сед, хмур, бел, сух, зол, стар. Его лицо похоже на посмертную маску Риббентропа. Он разговаривает одними губами, негромко, властно, без жестикуляции, без мимики, вообще почти не шевелясь.
Режиссёр. Спасибо. Внимание. Соловей-разбойник, страница семнадцать, строчка четыре, девятое слово.
Соловей. (с пьесой в руках) Да, Абрам Василич.
Режиссёр. Первый слог "о" - легче, губы круглее. Второй - лёгкий акцент.
Соловей. Хо-хо!
Режиссёр. Акцент сильнее!
Соловей. Хо-хо!!!
Режиссёр. Спасибо. Баба-Яга, начало третьей картины - меньше шипящих!
Баба-Яга. Избущка-избущка.
Режиссёр. Ещё меньше.
Баба-Яга. Избусска-избусска.
Режиссёр. Это слишком мало!
Баба-Яга. Избушка-избушка.
Режиссёр. Вот. И лёгкий акцент на "у".
Баба-Яга. (уточняет) За вторым разом?
Режиссёр. Нет, за первым.
Баба-Яга. Избу! Шка-избушка.
Режиссёр. Хорошо. Теперь Василиса.
Василиса. Вопрос, Абрам Василич.
Режиссёр. (с готовностью) Да.
Василиса. У меня вот здесь...
Режиссёр. Где?
Василиса. (с пьесой) Страница семь, строчка одиннадцать.
Режиссёр. (строго) Точнее!
Василиса. Простите. Раз, два, три, четыре, пять... двенадцатое слово.
Режиссёр. Да. Что вас смущает?
Василиса. "Поводит рукавом..." Это резкий жест, трагический? Или лирический?
Режиссёр. Коллега, всё написано в нотах. То есть, в этой... в пьесе. И никакой отсебятины. "Поводит!" Не дёргает, не швыряет.
Василиса. Поняла. Вот так?
Делает правой рукой дряблый нервный жест.
Режиссёр. Нет. Намного плавнее. Будьте точнее, коллега! Всё написано в партии.
Из полумрака выныривает Автор, подходит к Режиссёру.
Режиссёр. (актёрам) Простите.
Поворачивается к Автору. В ту же секунду все четверо актёров достают каждый из своего кармана карты и бесшумно, но ожесточённо начинают резаться во что-то очень азартное. Режиссёр и Автор также беззвучно перешёптываются. Пантомима наполнена мощной внутренней энергетикой, но всё это в полнейшей тишине.
Режиссёр. (актёрам) Внимание!(Карты мгновенно исчезают в карманах)
Автор хочет кое-что изменить. Василиса!
Василиса. (с карандашом) Да.
Режиссёр. Зачеркните "поводит".
Василиса. Так.
Режиссёр. Впишите - внимание! - "взмахивает".
Василиса. Как, простите?
Режиссёр. Виктор, Захар, Мария, Анна, Харитон, Иван, Виктор, Анна, Елена, Теобальд.
Василиса. Взмахивает.
Режиссёр. Да, это корректно. Давайте исполним.
Василиса дрыгает рукой, будто хочет её оторвать.
Режиссёр. Так, и теперь из рукава выпрыгивает Добрый Молодец.
Добрый Молодец. (выпрыгивая) Вот так?
Режиссёр. Коллега, всё есть в тексте, к чему переспрашивать.
Автор снова наклоняется к Режиссёру. В тот же миг Соловей и Молодец достают из карманов мини-шахматы, к ним подходят Василиса и Баба-Яга и, разбившись на пары, они принимаются играть, сосредоточенно потирая лбы. Автор что-то шепчет на ухо Режиссёру, а Режиссёр незаметно для него делает знак куда-то в темноту. Из темноты возникает Помреж Стасик, седой как лунь старик лет восьмидесяти пяти с неожиданно металлическим голосом.
Стасик. (тревожно) Вахтанг Нерсесович, вас срочно в дирекцию.
(Автор выходит. Режиссёр едва заметно кивает головой.)
Режиссёр. (актёрам) Внимание! (Шахматы исчезают).
Стасик. (глядя на часы) Абрам Василич, пора.
Режиссёр. Уже? Ну что ж... (актёрам) Перерыв десять минут.
Актёры достают газеты, бутерброды, сигареты.
Соловей. Ну что, чувак, сходил на халтуру?
Молодец. Да, бляdь, такая лажа, бляdь.
Соловей. Так, бляdь, чего ж профессию позоришь, бляdь? Чем пошлее, тем башлее, бляdь?
Молодец. Ну это ты ж у нас, бляdь, актёрище, а я-то что? Так, поссать вышел, бляdь.
Василиса. Чуваки, бляdь, не курите здесь, бляdь!
Соловей. Слушай, цыпочка, ты это, хиляй отсюда поко, бляdь, а поко!
Василиса. Не ори на меня, бляdь!
Баба-Яга. Ребята, сэмпрэ, бляdь*, диминуэндо, бляdь.
Василиса. Вы чё, бляdь, тут развели, бляdь, а? Нам, бляdь, детский спектакль, бляdь, играть! Для детишек, понимаешь, бляdь... А вы, бляdь, что, бляdь?
Стасик. Господа актёры, перерыв окончен.
Режиссёр. Итак, прошу. Пройдём финал первого акта. Пожалуйста, Василиса и Добрый молодец.
Василиса и Молодец на авансцене. Баба-Яга и Соловей достают из люка нарды.
Молодец. Я верю в наше счастье.
Василиса. Закончатся несчастья.
Молодец. Злодеев победим,
Василиса. Друзей освободим.
Режиссёр. Стоп!
Молодец. Мы победим ненастье!
Василиса. И засия...
Режиссёр. Коллеги, я прошу останавливаться сразу. Написано (смотрит в пьесу) "стоят крепко обняв друг друга обеими руками и взявшись за руки..."
Молодец. А это как?
Режиссёр. Да... странно. Уточним у автора.
Стасик. Господин Цыперович ещё не вернулся из дирекции.
Режиссёр. Ещё раз финал.
Молодец. Я верю в наше счастье.
Василиса. Закончатся несчастья.
Молодец. Злодеев победим,
Василиса. Друзей освободим.
Молодец. Мы победим ненастье!
Василиса. И засияет счастье.
Режиссёр. Стоп!
Молодец. И победит любовь.
Василиса. И счастье будет вн...
Режиссёр. (недовольно) Только в любительских орк... тьфу, театрах останавливаются не сразу. (после паузы) Пожалуйста в два раза громче и чётче артикуляцию. Запишите в партии, повторять не будем. (громко) Общий финал - страница сорок.
Баба-Яга и Соловей прячут нарды.
Режиссёр. (продолжает) Очень важно выстроить контраст между положительными и отрицательными героями. Одни ликуют, вторые разочарованы. Здесь - квинтэссенция философского конфликта.
Баба-Яга. (шёпотом, Соловью) О, да у нас сегодня лекция!
Режиссёр. (шипит) Вы что-то сказали?
Баба-Яга. Извините, страницу уточняла.
Режиссёр. (змеино) Внимательнее, коллега, внимательнее! Прошу!
Молодец. Пришёл конец мученьям
Василиса. И нашим пораженьям.
Соловей. Какое огорченье!
Баба-Яга. Я жажду, жажду мщенья.
Молодец. Пришёл конец страданьям
Василиса. И разочарованьям.
Соловей. Какое наказанье!
Баба-Яга. И разочарованье!
Режиссёр. Стоп. Ансамбль ни к чёрту. Будем учить по группам. Пожалуйста, только мужчины. С того же места.
Молодец. Пришёл конец мученьям
Соловей. Какое огорченье!
Молодец. Пришёл конец страданьям
Соловей. Какое наказанье!
Режиссёр. Теперь только женщины.
Баба-Яга. Абрам Василич...
Режиссёр. В чём дело?
Баба-Яга. А вам не кажется, что текст немного того...
Режиссёр. (коричневея) О чём вы?
Баба-Яга. Счастье-несчастье... Ботинки-полуботинки...
Режиссёр. (возмущён) Да как вы можете, коллега? Текст - это святыня! Наше с вами дело - донести его до публики. Хороший текст, или плохой - не нам судить. Это грех! Мы же профессионалы!
Он встаёт и обеими рукам, а точнее - кончиками пальцев, бережно и почти религиозно поднимает перед собой пьесу, будто вознося её к небу.
Режиссёр. Смотрите! Это - наша с вами Библия. Она же Евангелие. Она же Танах, Коран, "Капитал" и "Майн кампф".
Вбегает Стасик с выпученными глазами. Режиссёр застывает в своей молитвенной позе.
Стасик. Абрам Василич! Абрам Василич! Цыперович вдрызг разругался с дирекцией и забрал свою пьесу.
Режиссёр. (удивлён) Что же я буду ставить?
Стасик. Директор предлагает "Два клёна" Шварца.
Пьеса Цыперовича выскальзывает из рук Режиссёра и хлёстко падает на пол. Около минуты все молчат.
Режиссёр. (указывая на пьесу) Станислав Альфонсович...
Стасик. Да!
Режиссёр. Сожгите это говно.
Немая сцена. Занавес.